➴
К тому моменту, как они переступают порог паба дядюшки Чжао, Каю значительно легчает. Прозвеневший колокольчик над головой заставляет его слабо улыбнуться, а Тэхена оглянуться по сторонам, втянув до боли знакомый воздух, пропитанный потом, алкоголем и смесью ядреного одеколона. В какой-то степени он скучал по этому больше, чем по их маленькой квартирке в Сеуле. - Приветствуем вас в нашем незабываемом... Кай? – показавшийся из-за двери дядюшка Чжао с радушной улыбкой на лице тут же застывает на месте, неверяще глядя на вошедших. Кай неловко машет ему рукой и чуть смеется, почесывая затылок. - Не ждал, старик? – нарушает установившуюся между ними тишину Тэхен. Вокруг все так же кипят звуки, люди играют в покер, чокаются, спорят меж собой, когда хозяин паба делает несколько больших шагов вперед и загребает в крепкие медвежьи объятия совсем тощего и хрупкого по сравнению с ним Кая. - Паршивец, - шепчет дядюшка Чжао в чужие волосы, - я уж думал, ты совсем позабыл обо мне. Кай молча стискивает его сильнее, и в уголках его глаз, кажется, мелькают слезы. Дядюшка Чжао осторожно поглаживает его по голове, а затем переводит взгляд на Тэхена. - А ты чего встал, как вкопанный? – и загребает его к себе, сплетая их в тесный комок из тел, - как будто не родной, честное слово. Тэхен выдыхает, не ожидавший подобного, но рука мужчины ощущается на его плече теплой, почти отеческой любовью, которой ни Кай, ни Тэхен никогда не знали. Тэхен клянется, что когда он сжимает чужое плечо до ощутимой болезненности, в нем не кровоточит сердце. Это абсолютно не потому, что наружу просится что-то влажное и соленое. Тэхен просто не привык, не более. Сзади раздается шорох одежды, и Тэхен резко отстраняется от Кая и дядюшки Чжао, только сейчас вспомнив о присутствии еще одного наемника в зале паба. Бомгю прислонился к косяку, сосредоточенно водя глазами по залу, делая вид, будто зажатой в объятиях троицы в помине нет в поле его взгляда. Он дает им пространство. Прокашлявшись, Тэхен делает шаг назад, окончательно отрезая себя от тепла чужих тел, и Кай тут же поднимает голову, до этого прижатую к груди дядюшки Чжао, солнечно улыбаясь с грустными-грустными глазами. - Я останусь здесь ненадолго, - он кивает на дверь, - если хотите, вы можете идти. - Выгоняешь нас, да? – шутливо возмущается Бомгю, сложив руки на груди. - Просто знаю, что ни одному из вас не будет по душе так долго торчать здесь. - Ну, здесь бесспорно. Я бы прогулялся, развеялся по магазинам, выпил соджу из круглосуточных магазинчиков, в конце концов, - потянувшись с вытянутыми вверх руками, Бомгю лениво разминает шею, выглядя полностью безмятежным, - ты как, Тэхен? Согласен? - Как будто я мог бы оставить тебя в одиночестве наживать проблем на свою задницу, - Тэхен беззлобно закатывает глаза, и сам кривит губами, когда Бомгю заливисто смеется, запрокинув голову, от чужих слов. Они ведь оба знают, что вляпаться может лишь Тэхен, а Бомгю только будет разгребать последствия этой катастрофы. - Тогда мы с моей принцессой удаляемся, - церемонно кланяется Бомгю и протягивает ладонь Тэхену, как джентльмены подают руку леди на выходе из кареты, тут же ойкая, когда младший наемник хлестко ударяет его по костяшкам, отбрасывая ладонь в сторону. Смех Кая стоит в ушах еще несколько секунд, когда дверь паба захлопывается за ними, отрезая от теплого уюта. Тэхен запрокидывает голову, надеясь выловить хотя бы единую звездочку в этом забитом токсичными газами небе мегаполиса. Хотя можно ведь просто посмотреть в глаза Бомгю. - Спасибо, - просто говорит он. - За что? – вопрошает Бомгю. - За то, что понял и помог. Бомгю понял, что Каю нужно остаться с дядюшкой Чжао наедине, и в своей привычной игривой манере развернул спектакль так, чтобы они могли уйти мирно, а Кай не чувствовал вины. Бомгю промолчал, когда увидел слабость Тэхена, и взял на заметку, что его дразнящие слова не заставляют наемника в действительности злиться, но расслабляют, распускают язык. Бомгю как всегда помог. Будто по-другому совсем не умеет. Глупый человек. - Пустяки, - отмахивается он, - пройдемся? - Ты же не всерьез собрался сделать все, что перечислил Каю? – выгибает бровь Тэхен. - Как раз таки именно всеми этими вещами мы и займемся, мой дорогой ядовитый напарник, - Бомгю хлопает в ладоши с хитрой усмешкой. Они ступают во тьму переулков, где им обоим всегда было место.➴
Бомгю действительно целенаправленно исполняет каждый пункт из задуманного им по чистой случайности маршрута. Крепко вцепившись в рукав Тэхена уже на второй минуте прогулки по шумным улицам Хондэ, он с энтузиазмом ребенка, впервые оказавшегося в магазине сладостей, тащит наемника по всевозможным бутикам, заставляя примерять то одну вещь, то другую, лишь смеясь на чужое недовольство и тыкая пальцем в лоб Тэхена: - Не переживай, даже если ты снимешь свое драгоценное ханьфу, твои навыки все еще останутся при тебе, - Бомгю начинает гаденько ухмыляться, и Тэхен уже предчувствует, что захочет придушить его при последующих словах, - ну, и в конце концов, у тебя всегда есть твой любимый оппа, чтобы защитить тебя от всякого хулиганья. - Идиот! – Тэхен, не стесняясь с любопытством косящей на них молоденькой продавщицы, крепко ударяет Бомгю вешалкой по голове, заставляя того громко скулить, моля о прощении. Одежду Тэхен все же примеряет, закатывая глаза все выше и выше с каждым сменяющимся магазинчиком, но терпеливо сносит смену десятка футболок и рубашек, как на нем, так и на самом Бомгю. - Мне идет? – в очередной раз спрашивает старший наемник, и Тэхену хочет было уже грязно выругаться, что он ничего еще не видит, а Бомгю стоит за ширмой, как та отъезжает в сторону, и у него не остается слов. Черная шелковая рубашка на Бомгю, выгодно подчеркивающая легкий бронзовый загар его кожи и очерчивая рельефы чужих мышц, выглядит как самая настоящая ожившая мечта любого фетишиста. Тэхен не может не признать, что ему безумно идет. - Неплохо, - но только совсем не обязательно выдавать это вслух. А Бомгю лишь самодовольно ухмыляется, будто знает его истинную реакцию. Тэхен не был бы этому удивлен, потому как он и не старается скрыть свои эмоции, слишком им пораженный. Это вообще нормально, когда человек, которого временами хочется приложить головой об стенку со всей силы, может настолько восхищать своим внешним видом? Усмехнувшись, Тэхен встряхивает головой, вспоминая, как подумал о том, что Бомгю невероятно красив, еще в их самую первую встречу. Ничего удивительного, что даже спустя столько месяцев и пламенное общение между ними, Тэхен все еще находится под воздействием чужого обаяния. - Переодевайся, - Бомгю вновь возвращается из примерочной, кидая пакет ему на колени, и Тэхен молча и медленно осматривает надетые на наемника светло-голубые джинсы и рубашку в черно-белую клетку, накинутую поверх обычной майки-безрукавки, не спеша отвечать что-либо, заставляя того цокнуть языком, - Тэхен, когда я сказал, что от того, что ты снимешь ханьфу, тебе не станет угрожать что-либо, я имел это в виду и в течение продолжительного времени, а не только простых примерок. Не будь таким упрямым, ну же, принцесса. И запихивает его в раздевалку, не успев Тэхен даже и выразить протеста. Когда он выходит из примерочной, Бомгю уже успевает расплатиться и мило побеседовать с молоденькой продавщицей, а затем обернуться к нему с улыбкой и вспыхнуть бликами счастья в глазах. - Ну, наконец-то ты стал похож на обычного парня своих лет! Тэхен едва слышно фыркает, скрещивая руки на груди, так, что красный джемпер чуть задирается, почти оголяя полоску кожи, но все еще не пересекая черту. Когда они выходят из магазина, на его лице просвечивается намек на едва заметную улыбку. Бомгю все шутит и шутит, и слова льются из него рекой, а Тэхен лишь отвечает на все показательными выражениями лица и редкими вставками, где-то кивая, где-то кривя лицом или приподнимая в саркастичности и недоумении брови. Они огибают толпу счастливой, пьяной и громкой корейской молодежи, снуют мимо парочек, счастливо липнущих друг к другу с сахарной ватой в глазах, и заходят в круглосуточный продуктовый магазинчик, один из многих в этом районе, работающий в постоянно неспящем городе на постоянной основе. Бомгю и вправду берет соджу, непозволительно много бутылок соджу, заставляя Тэхена и кассира усомниться в том, а не сопьются ли они к рассвету. Будто не видя реакции людей вокруг, Бомгю заводит с юношей за прилавком непринужденную беседу о лучшем местном алкоголе как со старым другом и, не в силах смотреть на этот позор, Тэхен отворачивается, устремляя взгляд в окно. Там вовсю кипит ночная жизнь, и живут обычной жизнью люди, что никогда не узнают о том, насколько редок подобный момент спокойствия для Тэхена. - Готово, - Бомгю заговорщически помигивает глазами, приподняв белый пакет, забитый бутылками соджу, и Тэхен только многозначительно закатывает глаза вот уже в который раз за этот вечер. Несмотря на позднее время суток, набережная реки Ханган забита до предела, а люди вокруг и не думают тратить время на сон, развлекаясь изо всех сил, прежде чем вновь погрузиться в однотонные безликие будни. Кто-то поет, что есть мочи, кто-то собирается небольшими группками, чтобы посмотреть выступления случайных уличных артистов, другие просто спускаются в самый низ, чтобы пробраться ближе к реке и посидеть в тишине. Немного постояв среди безликой массы, живо внимающей разнеженному негой внимания гитариста, Бомгю и Тэхен смешиваются с теми, кто ищут покой, и спустя долгие минуты бродяжничества они находят совсем тихий, неприметный уголок достаточно близко и одновременно далеко от моста, чтобы шум машин не отвлекал их от тихих всплесков воды в реке, но иногда давал вслушиваться в себя. С громким хлопком вскрыв бутылку, Бомгю неторопливо разливает алкоголь по маленьким стаканчикам. Тэхен думает, что у них уже это стало привычкой: Бомгю вечно наливает, а Тэхен вечно беспрекословно пьет все, что ему дают. Алкоголь разнеживает разум и обжигает горло. Морщась от ядреного вкуса, Тэхен утирает рукавом остатки соджу на губах и смотрит на разрумянившегося Бомгю, что с блаженной улыбкой успевает влить в себя уже второй стакан. - Пожалуйста, только не напивайся так, чтобы потом мне пришлось тащить тебя обратно, - просит Тэхен. - Ты не понимаешь, - Бомгю торжественно приподнимает вновь залитый соджу стаканчик, - это лучшее, что могли придумать люди! Надо поблагодарить моих предков корейцев за их изобретательность. Гениальные же они были, однако. Тэхен задумчиво ведет пальцем вдоль верха стаканчика, впервые задумываясь о том, что Бомгю одной с ним национальности, а живет в клане, судя по всему, уже очень долго и говорит на китайском, как вылитый носитель. Не видя его внутренних терзаний, Бомгю выпивает третий стакан и показательно машет в стороны бутылкой, чтобы Тэхен, наконец, выплыл из мыслей и выпил. По кругу проходит один стаканчик, другой, бутылки невозвратимо исчерпываются, Бомгю все больше розовеет, не скрывая счастливой улыбки и пьяного прищура, устремленного в сторону другого берега реки, а Тэхена все не перестает мучить этот вопрос. Подметив чужую расслабленность, он невольно задумывается о том, а откроется ли ему Бомгю. Почему-то казалось, что самое личное этот раздражающе открытый и вечно веселый человек не смог бы рассказать так просто. Бомгю всегда говорил обо всем на свете, но только не о своем прошлом. - Как так вышло, что ты оказался в клане? Как они вообще на тебя вышли, если ты кореец? – Тэхен чувствует, что язык чуть заплетается из-за количества выпитого алкоголя, но старается как можно четче сформулировать мысли, впервые так искренне желая развести кого-то, кроме Кая, на откровенность. На губах Бомгю появляется ехидная, ядовитая усмешка, но он все так же смотрит вдаль на мерно текущие воды и далекие высотки, когда безразлично пожимает плечами: - Мой родной город – Тэгу. Я жил там до десяти лет, пока отец сам не связался с членами клана, чтобы они забрали меня на их попечение. - Он тоже был одаренным? - Нет, оба мои родителя были обычными людьми... Вот только младшая сестра моей матери была такой же, как и мы. Избранной. Или проклятой, как часто любила повторять моя мать, - Бомгю усмехается, сжимая ткань джинс, и Тэхен невольно начинает слегка жалеть, что вообще затеял этот разговор, - ее родители, то есть… мои бабушка и дедушка не захотели отдавать свою дочку, когда у нее случился первый всплеск энергии в положенный срок, и пустились в бега по всей стране, надеясь суметь справиться со всем самостоятельно. Они считали глупостью доводы членов клана о том, что она точно кому-то навредит, если оставить ее без помощи и наставлений. - И она навредила? – понимающе вопрошает Тэхен. - Та девочка… моя тетя была валиалом. Это ведь вдвойне опасно из-за ее чрезмерной физической силы и неуправляемых даров, один хуже другого. Когда приходящие во тьме впервые пришли за ней, то еще не знали, какой именно из них в ней проявится, но все стало ясно, когда они нашли ее снова, - Бомгю замолкает, неясно глядя в воду пустым взглядом, прежде чем продолжить, - они нашли мою тетю мертвой, как и ее родителей, в сожженном дотла доме. Очередной всплеск неконтролируемой, неприрученной энергии привел к проявлению ее дара от природы. Им оказался огонь. Тэхен молчит, чувствуя себя приросшим к земле, не зная, что и ответить на чужое откровение. - Моей матери чудом удалось спастись в тот вечер, спрыгнув со второго этажа, - вздохнув, продолжает Бомгю, - с того самого момента у нее всегда была паническая боязнь огня и ненависть ко всему, что напоминает об особых способностях. Поэтому, когда спустя неделю после моего десятилетия мои способности проявились, пусть и совсем иные, чем у ее сестры, она, помня рассказы тех одаренных, что приходили к ее младшей сестре, до безумия взбесилась… настолько, что взялась за кухонный нож и попыталась перерезать мне горло. Вой машин, летящих на полную скорость, нарушает гробовую тишину, установившуюся меж ними. Ветер шелестит деревья и одежду, проходясь всплеском обжигающего холода по открытым участкам кожи. - У нее не получилось. - Отец вовремя остановил, - выражение лица Бомгю смягчается при упоминании второго родителя, - он выбил нож из ее рук и заставил рассказать все о моих способностях и о том, кто я такой. Она упомянула, что пришедшие после пожара одаренные сказали, где искать их, если вдруг у нее родится… такой же ребенок. Конечно, один одаренный в роду или даже множество никогда не гарантирует, что все будут такими, но они просто подстраховались и заодно успокоили ее. Тогда мой отец отвез меня совершенно окольными путями и большими затратами сюда, в Сеул, почти через всю страну и совсем без машины. И все потому, что только здесь находится одно из клановых подразделений. - Что произошло потом? - Потом, - вздыхает Бомгю, - потом отец развелся с матерью и перебрался сюда, чтобы я изредка мог навещать его и заодно не отлынивать от обучения и тренировок. Он всегда был очень строг в этом вопросе. - Был? - И есть, - усмехается Бомгю, - я стараюсь навещать его как можно чаще. - А что стало с твоей матерью? - Она спилась и повесилась, - поведя плечом, отвечает Бомгю, - я никогда об этом особо и не задумывался. Ложь. Очевидная самоуничижительная ложь, потому что ясно, как день, что эту часть своей жизни и истории своей семьи он прокручивал в голове каждый день, пытаясь выловить хоть какой-нибудь новый знак из каждого воспоминания его детства. - Ты же знаешь, что ты не виноват, - утверждает Тэхен. - Знаю, - Бомгю махом опрокидывает в себя стакан соджу, - но легче ли от этого? Тэхен не понаслышке знает, что нет. Поэтому он позволяет Бомгю подливать и подливать алкоголь в стаканы и бесконечно пить из них, пока сам пытается вспомнить все самые забавные истории, приключившиеся с ним в приюте. Одним Бомгю ужасается, из-за других откровенно смеется, а некоторые заставляют его злиться на несправедливость, происходившую с маленькими детьми. Они меняются местами, и теперь Тэхен – рассказчик, а Бомгю – его активно вовлеченный в каждую историю слушатель. В какой-то момент количество алкоголя в последней бутылке неумолимо сокращается, пока не остается совсем немного на дне, а на небе не начинает заниматься рассвет. Темно-синие, желтые и розовые всполохи заливают весь горизонт, и Тэхена затягивает белая воздушная линия, что тянется от самолета, точкой парящего на самую вершину обозримого неба. Опрокинув в себя последние остатки соджу, Бомгю ставит бутылку обратно на траву, совсем близко к другой, так, что раздается сильный звон, и они обе опасно покачиваются, прежде чем упасть замертво. Тэхен молча смотрит на это, а затем переключает внимание на слегка пошатывающегося в каждом движении Бомгю, что рассеянным взглядом бродит по округе, очевидно, напившийся в хлам и полностью проигнорировавший просьбу Тэхена. Нахмурившись, он засовывает руки в карманы и тяжело вздыхает, когда Бомгю вдруг фокусируется на нем и начинает ослепительно улыбаться, протягивая руку вперед. - Такой красивый, а хмуришься постоянно, - заплетающимся языком несет чушь он, - не надо такое очаровательное лицо портить, Бомгю расстроится. Чувствуя, как пылают кончики ушей, Тэхен невольно закатывает глаза, когда понимает, что наемник уже настолько нетрезв, что начал говорить о себе в третьем лице. - Пьянь, - беззлобно комментирует он чужое состояние, а улыбка Бомгю, кажется, становится только шире, когда он ведет пальцами вниз вдоль его щеки, аккуратно очерчивая сияющие блики рассвета на чужом лице и завороженно всматриваясь в изгибы его губ. - Как ты можешь быть таким красивым? – словно не веря тому, что видит, пораженно спрашивает Бомгю, - я так часто думаю об этом, но все никак… никак не могу понять… Объясни же мне, Тэхен, разве это вообще законно? Постоянно быть рядом со мной таким… У Тэхена заканчивается воздух. Он то открывает рот, то обратно захлопывает его, пока не взрывается возмущенным: - Ты! Бомгю прерывает его одним движением. Он прижимается к Тэхену всем телом, крепко сцепляя руки в замок вокруг чужой талии. Тэхен замирает. - Еще и так приятно пахнешь, - бормочет наемник, - серьезно, Тэхен, у тебя, наверное, и по утрам изо рта пахнет благоухающими розами? Вот засранец ты такой… Он все продолжает и продолжает говорить что-то, постоянно осыпая Тэхена комплиментами, упоминая о чужой двойственности во внешности и поведении, вспоминая, сколько раз Тэхен его оскорблял и откровенно унижал, пока голос его не перерастает в полусонный бред, и он, наконец, не засыпает на чужом плече. Все это время Тэхен сидит не шелохнувшись, ощущая себя чертовым героем корейских сериалов про любовь, что так любит смотреть его лучший друг. Руки его, все это время безвольно висевшие вдоль тела, поднимаются, чтобы крепко ударить этого клоуна, который еще и смеет постоянно напоминать о том, что он на целый год старше Тэхена, а потом так себя ведет… Но в конечном итоге, Тэхен лишь сцепляет их вокруг чужих плеч и прижимает ближе к себе, поглаживая Бомгю по голове. Рассвет кладет на их волосы солнечные лучи, и Тэхен уверен, что они создают для всех других абсолютно умиротворенную картину двух возлюбленных… Пока Бомгю не издает страшный хрюк во сне. Тэхен обреченно роняет руки и вновь тяжело вздыхает, прежде чем начать извиваться под Бомгю, стремясь выползти из-под чужого тела и не потревожить сон наемника. Сложив бутылки в пакет, он, закинув его на локоть, с воем, ругательством и болью заставляет Бомгю удобно разместиться на его спине, и, мстительно встряхнув чужое сопящее тело напоследок, несет наемника в город, будучи одним из многочисленных почти трезвых неудачников, которым не повезло с чрезмерно склонными к алкоголизму знакомыми. Тяжело вдыхая и выдыхая из-за значительного веса на своей спине, он останавливается чаще, чем хотел бы, чувствуя, как голова немного кружится от непрошедшего эффекта выпитого алкоголя и ветра, устремляющегося прямо в лицо, а дороги все уходят в гору. В какой-то момент Тэхену начинает казаться, что он попросту не дойдет и лучше оставить этого идиота просто гнить на дороге, сделав ставку на то, доживет ли он до полудня или же ему кто-то все-таки да поможет. К сожалению, в Тэхене осталась хоть капля совести и человечность, а потому он тратит добрую часть своего мысленно достигнутого сна на то, чтобы дотащить нежеланный груз на себе, сбросить на кровать, снять чужие ботинки и укутать отяжелевшее тело в несколько слоев пледа. Проведя пятерней по волосам, он долго смотрит на сопящий комок, убивавший десятки опасных миру существ, и тихо, смиренно произносит: - Ты тоже красивый, Бомгю.➴
Источник нечеловеческой энергии, сохранившийся на ране Енджуна, обнаруживается на самых задворках элитного района Каннам. Здесь прежде всегда идеальное сеульское электрическое обеспечение работает с перебоями, а люди лишний раз боятся потревожить обманчивый покой. Детские рисунки на пошарпанных стенах стареньких низких домиков, уже почти непригодных для проживания, навевают жуткий образ, а мусор, то и дело попадающийся под ноги, заставляет в отвращении кривить нос от характерного запаха, которым пропитана, кажется, вся округа. Хрупкие металлические мостики едва держат вес троих взрослых мужчин, заставляя их всерьез опасаться провалиться в скопление мутноватых луж и вечной грязи. Сюда страшно заходить и позорно жить – именно так об этих улицах изредка вспоминает каждый житель Сеула, когда они со стыдом решаются поднять тему злополучного района. - И это в двадцать первом-то веке, чтоб его, - бормочет себе под нос Бомгю и скукоживает лицо, когда наступает на грязь неизвестного происхождения. - В Китае такого не меньше, знаешь ли, - напоминает Тэхен, теснясь рядом с двумя наемниками на узкой тропке. - Не отменяет того факта, что подобного быть не должно, - парирует наемник. Тэхен подмечает, как заметно порозовевший Кай внимательно вглядывается в окрестности, вслушиваясь в местную почти гробовую тишину, стремясь выловить из нее каждый шорох, птичий крик и выдох, способный показаться подозрительным. - У вас тоже есть ощущение, что на нас пристально смотрят? – тихо шепчет он. - Еще с первой секунды, как мы ступили в этот район, - беззаботно произносит Бомгю, заложив руки за шею. Тэхен выдыхает и медленно, незаметно проводит пальцем по рукоятке своего меча: с ним спокойно, как никогда. Это место пробирает до мурашек абсолютно любого, а темнота вовсе не напоминает привычный уют и покой. - Пришли. Будьте наготове, - наказывает им Бомгю, кивая на небольшой обветшалый домик, один из многих похожих здесь друг на друга. Тэхен подмечает, что он, однако, выглядит чуть хуже остальных: крыша кажется на гране обвала, а слои стен висят обрывками на прежде приличной постройке. Тэхен вырывается вперед, не слушая шипящее неодобрение Бомгю, ощущая, как волосы встают дыбом на затылке от внимательных нечеловеческих глаз, сканирующих каждое его движение. Он должен пойти первым, чтобы опередить, поймать, успеть. Дверь выглядит шаткой и хлипкой: ему без труда удается отворить ее настежь всего одним легким надавливанием руки. Открывшись с раздражающе оглушительным скрипом, она представляет взору триады абсолютную, кромешную тьму. Такое вообще возможно? Тэхен поднимает вверх ладонь, призывая наемников не заходить вслед за ним, и первым осторожно переступает через порог и медленно вытаскивает меч из ножен. Кто бы здесь ни был, обычной пушкой с ним не справиться, если хочешь добить его до конца. Дом изнутри оказывается совсем маленьким и неброским, лишь одна просторная комната, куда вмещен дешевый холодильник, шкаф и два кресла в отдалении, да спальня, очертания мебели в которой Тэхен как бы ни силился, но все же не может разглядеть, оставляют не самое приятное впечатление. Медленно поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, Тэхен напряженно всматривается в темноту и вдруг замечает зеркало в еще одном углу слева от него. В нем его силуэт выглядит таинственно зловещим, озаряясь новыми оттенками, когда луна выходит как раз на одинокое окошко, заливая часть комнаты своей серебряной красотой. Как раз в этот момент Тэхен видит, как она подсвечивает что-то возле холодильника, покоящееся на полу. Тэхен нахмуривается, стараясь высмотреть лучше, чувствуя, как чужой взгляд становится глубже, а значит, еще одна секунда, и нарушится тишина и безмолвие. Вдруг глаза его раскрываются в неверии от того, что он видит. Резко развернувшись, Тэхен делает два больших шага по направлению к холодильнику. Прямо слева от него покоится груда костей. - Чтоб тебя черти…, - начинает было он. В ту же самую секунду из зияющей тьмы спальни в один большой прыжок по направлению к нему выскакивает существо, мало чем напоминающее обычного человека или наркомана, повстречавшегося Субину и его мужу. - Тэхен! – Бомгю и Кай с криком врываются в комнату, когда Тэхен в спешке отскакивает ближе к двери и вертит в руках меч, рассчитывая нанести мононокэ первый удар. Едва он делает порывистый шаг и взмах, как существо уклоняется, и тут же вновь бросается к нему, почти вцепляясь своими огромными отвратительно гнилыми зубами прямо ему в бок. - Гребаный фетишист, - шипит себе под нос Тэхен, вновь отскакивая и врезаясь в шкаф позади него, заставляя несколько кувшинов с неизвестным содержимым с грохотом рухнуть на пол, разбившись на осколки. В тот же миг вся комната погружается в стремительно закручивающуюся и распространяющуюся по дому пыль. Слыша судорожный кашель Кая, Тэхен спешно прикладывает руку к глазам, ощущая, как попавшиеся частички уже успели проникнуть туда и оставить внутри неприятный жгущий оттенок, заставляющий глаза слезиться в дискомфорте. - Осторожно! – кричит Бомгю, и Тэхен тут же спешно уклоняется в сторону, слыша, как черные когти мононокэ не успевают вовремя схватить его, вместо этого росчерком оставляя следы на шкафу. Чужое шипение раздается практически над самым ухом. Тэхен резко приникает к полу, перекатываясь в другую сторону, ощущая спиной ткань дивана и судорожно закашливаясь от частиц, попадающих в рот. Спереди раздается грохот и сдавленное ругательство Кая, перескакивающего то в одну, то в другую сторону. Его хлысты безудержно ударяются о пол, все стремясь ударить, но никак не доставая до нужного существа. Нужно с этим что-то делать и невероятно срочно. А потому Тэхен резко распахивает глаза и направляет всю энергию, циркулирующую в нем, прямо в сторону большого шкафа, в одну секунду делая резкий рывок и заставляя сжатый кулак удариться с его грудью. Шкаф со стоном и грохотом тянется вперед и валится, не в силах стабилизироваться. Пыль, завитками поднимающаяся в воздух от разбитого кувшина, остается погребенной под шкафом, а оставшиеся частички оседают на пол. В тот же миг чужие когти вцепляются в ханьфу и разрезают на нем огромные дырки, проникая в самую кожу, заставляя кровь хлестать наружу. Тэхен болезненно стонет и дергается, стремясь отползти в сторону. Удар хлыста по голове заставляет мононокэ завалиться на бок, тут же оказываясь под атакой второго, безжалостно прошедшегося прямо по лицу. Зажимая окровавленный бок, Тэхен, зажмурившись, следит за тем, как Кай неумолимо загоняет существо прямо в центр комнаты и дергает хлысты вверх, вливая в них энергию, заставляя подсветившийся поток воды разлиться из них маленькими водопадами. Бомгю делает горизонтальный взмах мечом, разбивая воду на сотни мелких капель. На все тело мононокэ обрушивается ядовитый шторм, прожигающий одежду и впитывающийся в кожу так, что на ней остаются невосполнимые, болезненные бугорки уродства. Его истошный нечеловеческий крик разрывает тишину улиц, и Тэхен молится о том, чтобы каждый из жителей здешних трущоб оказался достаточно глухим, чтобы никогда не услышать этот вой. Выцепив из пояса прочную веревку, Бомгю с помощью Кая намертво связывает чужие руки и ноги под аккомпанемент воев мононокэ, лишь ударяя существо каждый раз, когда то жалобно орет. - И все-таки хорошая эта вещь – дар хиллера, - весело говорит он, беззаботно надавливая на бугорки чужой кожи, заставляя мононокэ скулить от боли, - я даже завидую вам. Кай улыбается, ничего не отвечая, и поднимается с колен, тут же быстро приближаясь к застывшему у кресла Тэхену, переживающему резкие наплывы боли. - Сильно больно? - Бывало и похуже, - Тэхен кривит губами, стремясь усмехнуться, но с губ срывается лишь стон, когда Кай осторожно проводит пальцами совсем рядом с ранами, кожа возле которых уже начала стремительно чернеть. - Может быть неприятно, потерпи, - говорит ему друг и выхватывает кинжал на поясе, тут же проводя небольшой надрез на своем запястье. Прикрыв глаза, Кай делает глубокий выдох и прикладывает кровоточащую рану прямо к боку Тэхена, бормоча что-то на неизвестном языке, пока его запястье светится цветом подснежника, а внутри Тэхена разливаются шипящие волны облегчения. Раны начинают медленно затягиваться, и наемник переводит усталый взгляд на Бомгю, что за грудки прижимает к себе визжащего, мотающего головой и отчаянного пытающегося отползти в сторону мононокэ. - Зачем ты напал на того парня в клубе? - Так я тебе и скажу! - сверкает глазами существо. Бомгю улыбается и резко со всей силы надавливает снизу на чужую челюсть, заставляя мононокэ прикусить собственный язык до металлического вкуса и хруста. Захрипев от боли, он дергается в чужих руках, пока Бомгю аккуратно заправляет прядь его длинных волос за ухо. - Ты же понимаешь, что я могу говорить по-другому, а ты, в конечном итоге, все равно умрешь? – мирно вопрошает он, - давай не будем усложнять друг другу жизнь, дорогой. - Шавка тринадцатого стражника, - скалится мононокэ, - ты ничего не стоишь в глазах великих. - О, и кто же эти великие? – откровенно насмехается Бомгю в лицо энергетическому существу, а Тэхен думает, что всех приспешников Джахи, похоже, зомбируют на одну и ту же пропаганду, - они заставили тебя сеять хаос в человеческом мире? - Ваш хозяин и так уже это сделал, - демонстративно вздергивает подбородок мононокэ. Бомгю выгибает бровь и вдруг резко прижимает его к себе, почти соприкасаясь носами. - Отвечай, это западники тебя купили? – шипит в лицо энергетическому существу наемник, - продажная ты шваль, неужели совсем не понимаешь, что помогая им, ты самому себе роешь могилу? - Они обещали покровительство и награду, - усмехается мононокэ и сплевывает кровь, когда кулак Бомгю ударяет ему прямо в челюсть. - Думаешь, такая букашка как ты действительно им сдался? – ядовито ухмыляется Бомгю, - первым, от кого они избавятся, захватив нас, будешь именно ты, спешу обрадовать. - Только после тебя, приходящий во тьме, - издает смешок мононокэ, - вызвали же вы у двух пантеонов знатную головную боль. Что вы, что кучка таких же отвратительных богов так упрямо деретесь за достоинство и честь слабого стражника, который оставил эти земли пустующими, оказавшись столь немощным, что не смог защитить даже один маленький клан! Лучше уж преклоняться перед теми, кто действительно обладает величием и твердой рукой, и умереть во имя их господства, чем пресмыкаться перед кучкой праха, которая еще называла себя вестником рождения и смерти. - И вот этим тебе промыли мозги? – качает головой Бомгю, - настолько готов на все ради своего господина, который даже не удосуживается выйти в свет вот уже которое столетие? - Великий Джахи имеет полное право не тратить свое время на вас, муравьев под его ногами, - вдруг с невероятным презрением и яростью выплевывает мононокэ, - и вы, и ваш тринадцатый стражник, давно плавающий в небытие, еще тысячу раз заплатят за его ранение! - Ранение? – выгибает бровь Бомгю, - вот это уже очень интересно. Вот и расскажешь об этом поподробнее в логове никчемных муравьев, хорошо? Или… подожди, у тебя в зубах есть какая-нибудь таблетка? Бомгю с притворным беспокойством силой раскрывает чужой рот, осматривая сгнившие зубы на предмет яда. - Ох, ее нет? – заломив брови в сочувствии, тянет Бомгю, - наверное, это все потому, что такую соринку как ты великий Джахи даже не посчитал важным обеспечить достойной смертью, лишь бросив на кормежку муравейнику. Как жаль, однако, видеть, что преданность раба никогда не окупается. Поцокав языком и, очевидно, полюбовавшись чужим выражением лица, Бомгю с откровенным довольством одним движением вырубает его. В тот же миг Кай отстраняется от Тэхена, и тот растерянно смотрит на свой бок, выглядящий так, будто его и в жизни не касались чужие когти последние девятнадцать лет. - Порядок? – спрашивает Бомгю и протягивает Тэхену руку. Немного раздумав, Тэхен неохотно вцепляется и в ладонь старшего наемника, и в ладонь лучшего друга, в одну секунду оказываясь поднятым на ноги. - Сюда все еще не пришел никто из жителей? - Я наложил иллюзию еще в момент, когда мононокэ впервые заорал, - Бомгю пожимает плечами, - но, в любом случае, не думаю, что они стали бы что-то делать. Полиция сюда лишний раз не заглядывает, поэтому в таких ситуациях они скорее будут сохранять молчание ради своего спокойствия, чем пытаться что-либо предпринять. - Ясно, - кивает Тэхен и с сожалением ощупывает свое порванное ханьфу, - ну, вот, новое покупать придется. - А ты ничто новое не любишь, как я погляжу, - с усмешкой кивает Бомгю, - не переживай, сейчас главе и скажешь о том, что тебе после такого положено новое минимум из золота. Он оттягивает ворот своего ханьфу и прикладывает напитанные энергией пальцы к символу дракона, вышитому на внутренней стороне ткани. В тот же миг закручивается вихрь, поднимающий в воздух редкие частицы оставшейся дурной пыли, от которой триада так сильно задыхалась, и вырисовываются очертания главы. Юй Шуанг стоит рядом с ним. - Наставница? – удивляется Тэхен, увидев знакомое лицо. - Здравствуй, негодник, - прищуривается девушка, сложив руки на груди и придирчиво осматривая его с ног до головы, - ханьфу испортил? Ты хоть знаешь, сколько усилий стоит наложить на него такое огромное количество заклинаний и иллюзий? - В следующий раз обязательно скажу это тому, кто набросится на меня с намерением прикончить раз и навсегда, - закатывает глаза Тэхен, - у меня наставница злая, вы не понимаете, если выживу, точно меня на части раздерет! - Жук! – усмехается Юй Шуанг, а глава только вздыхает, слушая их разговор. - Что случилось, Бомгю? – спрашивает он у самого старшего наемника. Уважительно поклонившись и прислонив сжатый кулак к правой ладони, Бомгю со всем почтением произносит: - След привел нас к мононокэ. Выяснилось, что это западники подговорили его вредить человеческому сообществу в Сеуле и сеять смуту среди двух миров, - нахмурившись, Бомгю задумчиво жует губу, - они взрывают нас изнутри, переманивают на свою сторону наших же, понимаете, глава? - Я уже это знаю, - кивает Цзян Болин, - результаты вашего заказа на контрабандиста показали то же самое. - Это действительно был торговец свистками и деревянными птицами? – встрепыхается Кай, до этого заботившийся о своем пораненном запястье, - вы поймали его? - Да, но сейчас не место для подобного разговора, - машет головой глава. Зря. Потому что Бомгю прорывает, как дамбу: - В последние дни всегда не время и не место для подобных разговоров по вашему мнению! И это несмотря на то, что именно мы стали исполнителями того самого первого заказа, запустившего цепочку всех этих расследований, и теми, кто вновь и вновь сталкивается все с новыми уликами творящегося беспредела! Этот мононокэ был специально брошен к нашим ногам от западников, чтобы мы смогли выведать нужную нам информацию. Наверняка, таких вот тварей несколько десятков, и все они являются магнитом внимания для нас, глава! Они знают о нас все, забирают на свою сторону наших существ, плетут интриги, играются с нами, и вы все еще думаете, что это не касается всех членов клана? Простите за наглость этого никчемного ученика, но, боюсь, своим молчанием вы запускаете неминуемую цепочку событий, остановить которую не будет уже кому-либо под силу. - Высказался? – Цзян Болин выдыхает устало без какой-либо злости в голосе и трет лоб, - я понимаю твое недовольство, Бомгю. Ты хочешь защитить наши принципы и идеалы, земли тринадцатого стражника, что являются твоими родинами, но у нас были свои причины. Мы все расскажем, новоиспеченная триада, вот только… Глава смотрит на Юй Шуанг, и та подбирается, хмуря брови и оглядывая их тяжелым металлическим взглядом. - Рюджин пропала. Если земля и уходит из-под ног Тэхена, то он все же никак не может списать это на слабость после раны.