Лабиринт разбитых сердец

В полумраке Выручай-комнаты висел тяжелый запах озона, а воздух был насыщен магической энергией. Стены казались пронизанными светящимися трещинами, а винтажная мебель была перевёрнута и разбросана по полу, словно побитые игрушки. Что-то и вовсе распалось на щепки. Книги и пергаменты образовывали непроходимый лабиринт, заслоняя мозаичные следы разрушительной магии. Зак сидел на полу в изуродованном углу комнаты, его дыхание было тяжёлым и неровным. И он всё ещё ощущал пульсацию того волшебства внутри себя, словно бушующий огонь, готовый вырваться наружу. Отрицаемые чувства бессилия и страха боролись в его карих глазах, отражаясь в искрах, сгорая в его внутреннем мире. С тяжёлым вздохом, словно после непосильного труда, из его груди тихо вырвалось: — Твою ж мать… Захария потёр бледное лицо руками, хоть его ещё знатно трясло. Это случилось снова. Очередная потеря контроля, что заканчивалась подобным беспределом. Это же всё по-настоящему? Или с подобной галлюцинации и начинается безумие? Возможно, ему хотелось бы верить в собственное безумство гораздо больше, чем в реальность. Повезло, что Выручай-комната оказалась поблизости, никто не пострадал. Пусть это, возможно, только одноразовая удача. А вот что точно было абсолютно стабильно, так это его походы к мадам Помфри — он бывал там едва ли не по несколько раз в неделю. Возможно, кто-то подумал бы, что для игрока в квиддич это нормально, но у Зака Смита было достаточно причин туда приходить. Если бы кто-то только знал, как же ему это всё надоело. Ну почему, почему его магия постоянно выходит из-под контроля, стоит ему лишь разгневаться? Как ему её усмирить с концами? Хоть результаты подобных всплесков уже стали привычны, но оттого не менее утомительны. Мало того, что после них он чувствовал себя хуже пять раз подряд выжатого лимона, так ещё и постоянные жгучие царапины заставляли лишний раз беспокоить Помфри. Если такой выброс происходил не в Выручай-комнате, приходилось убирать последствия. Это ещё везло, что ему всегда удавалось уйти подальше от людей, иначе их могло бы задеть. Опираясь на стену, он встал на трясущиеся, чуть ли не ватные ноги. Пора покидать импровизированное убежище. Опасно вливаться в мир, когда ты не умеешь контролировать свои силы, подумал Зак, сжимая кулаки. Он направился к двери, стараясь не обращать внимания на разрушения вокруг. Каждый шаг давался ему с явным трудом, но упёртости ему не занимать. "Вижу цель — не вижу препятствий", именно так можно коротко охарактеризовать Захарию. И сейчас его целью было добраться до больничного крыла. Так расколотый на части юнец накинул на плечи чёрно-жёлтую мантию, которую до безумия ненавидел, но уж слишком хорошо она скрывала следы неминуемых бедствий. Сам же путь к медпункту казался бескрайним. Лестничные площадки скрипели под его ногами, как если бы и они несли на себе бремя его магических бурь. Он шёл твёрдо и уверенно, насколько это было возможно, даже приглаживая свободной рукой короткие, но взлохмаченные кудри. Его лицо уже не казалось таким бледным, но и румянец на скулах ещё не заиграл. Хотя, если учитывать, что у него в этот день ещё должна была быть тренировка… Несколько кругов по квиддичному полю, и Смит будет как сбежавший из какого-нибудь натюрморта помидор. Тем не менее, даже будучи не в лучшем расположении духа, он не остался незамеченным — когда проходил матч с Пуффендуем, трибуны уже третий год подряд заполняли десятки юных леди, которых интересовала не столько игра, сколько тот самый, симпатичный кудрявый охотник барсучьей сборной. Поэтому и в данный момент Захария Джереми Смит ощущал на себе быстрые взгляды, а краем уха улавливал отдалённые томные вздохи. Да, он был красив. Незамысловато, простецки красив. О такой красоте пишут лучшие прозаичные рассказы, что навеки остаются в папке под названием «Неизданное». И восхититься его янтарными глазами, отточенным профилем или спортивным телом мог лишь человек, не знакомый с тяжестью характера. Зак осознавал, что Поппи Помфри не будет задавать лишних вопросов, это всегда заставляло его чувствовать некоторое облегчение. В планах не было просить целительницу хлопотать о его увечьях, это всего лишь пара не особо глубоких царапин. Пусть лучше даст какой-то обезболивающий эликсир или заживляющую мазь. Добравшись до места назначения, он с лёгкостью толкнул массивные двери, словно они были межкомнатными, после чего, не сбавляя шагу, направился прохаживаться между рядами больничных коек, ища взглядом мадам. Взору лишь попались несколько жертв мерзопакостного полтергейста Пивза, кажется, с первого курса, и четверокурсник-гриффиндорец, очевидно съевший что-то не то. По крайней мере, обилие цветных гигантских волдырей на его лице косвенно намекали на это. Помещение заливали первые сентябрьские лучи солнца, всё ещё очень тёплые и такие яркие, что кафель, тумбочки и прочие поверхности словно светились под ними. Эти лучи делали воздух иллюзорно осязаемым, тщательно подсвечивая каждую зависшую в полёте пылинку многовекового дворца. — Мадам Помфри? — хриплый голос пуффендуйца разразил больничную тишину, пока ноги шагали всё дальше, постепенно замедлясь. — Мадам, я хотел обратиться за помощью. Дело в том, что мне нужно… Он резко замолчал. Нет, он просто не смог продолжить мысль, как только перед ним из-за белоснежной ширмы, подобно коварной чёрной кошке, что сулит череду несчастий, выскочила маленькая и очень хорошо знакомая фигура. — Что ты здесь забыла, Алиса?