Сквозь щель в платяном шкафу

      Ханде пробежал по дорожке через зеленую лужайку, обогнул по дуге учителя, протиснулся сквозь большие школьные ворота и влетел в высокого сильного альфу. Бросил рюкзак на нагретый асфальт и взобрался отцу на руки. Обвил руками его шею и вдохнул крепкий запах.       — Ты приехал! — воскликнул Ханде.       — А у тебя разве не идет еще урок?       Ханде скривился и замолчал. Но крепко сжал в кулаках ткань рубашки отца, да еще и ногами его обвил, чтобы совсем нельзя было отцепить.       — Ладно, — отец похлопал его по спине, — поедем к папе?       — Да! — выкрикнул Ханде в грудь альфе. — Я хочу впереди. Атэ, хочу смотреть в окно спереди!       Отец удобней перехватил его на руках и усадил на переднее сидение своего автомобиля. Ханде пришел в восторг. Он протянул руки к разноцветным кнопочкам и большому круглому рулю, за что получил предупреждающий рык от отца. Сразу же отдернул, но тут заинтересовался поднимающимся стеклом, закрывающим Ханде от жаркого летнего солнца. Отец застегнул на Ханде ремень, а водитель подобрал с асфальта рюкзак со школьными книгами и закинул на заднее сидение. Сияющий белый автомобиль с изображением черного цветка лилии Дома Кайял понесся по улицам Нового города. Ханде наклонился вперед, смотрел на высотки со шпилями, отражающие солнце, на широкие улицы с быстрым движением, на фонтаны на площадях, киоски с едой, толпы туристов.       Ханде восторженно цеплялся за ремень, чувствовал ту скорость, с которой они мчались по городу в сторону старых районов. Посматривал на отца, снова болтающего по телефону. Отец был старшим наследником Дома Кайял и все реже приезжал навестить Ханде с папой. В последний раз они виделись во времена весенних затяжных дождей– несколько месяцев назад.       — Атэ, — сказал ему Ханде, — у папы сегодня спектакль! Мы останемся на вечер?       Отец отложил в сторону телефон и протянул руку, чтобы взъерошить Ханде волосы. Как бы папа ни старался и не причесывал его каждое утро, уже к обеду Ханде был весь растрепан, и челка постоянно падала на глаза. Особенно после игр в футбол на школьном дворе во время перерывов.       — Разве таким маленьким омежкам не нужно быть вечером в кровати?       — В выходные я ложусь в десять! — похвастался Ханде. — Папа сказал, что когда я пойду во второй класс, можно будет всегда не спать до десяти. А ты останешься с папой на ночь? Мы пойдем на выходных гулять в парк? Ты обещал в прошлый раз. Сказал, когда сезон дождей закончится, мы пойдем в Императорский сад! В школе говорят, во дворец и парк пускают только членов Семи Семей и там никто из моего класса не был! А мы пойдем? Ты там был?       — Один раз. — Ответил отец. — Туда не так просто попасть.       — Но мы же из Семьи Кайял! Когда-то наши предки превращались в больших белых драконов и….       — Драконов не существует, Ханде! — отец снова потянулся к его голове, но Ханде увернулся и от обиды повернулся к отцу спиной. Папа и ребята в школе тоже не верили в драконов.       — Атэ! — воскликнул он. — Ты не можешь так говорить! Ты тоже большой дракон!       В его комнатке было несколько рисунков белого императорского дракона, в которого раньше превращались члены Семьи Кайял, самой приближенной к Императору и уважаемой в народе. Ханде сам мечтал уметь превращаться в дракона. В огромного дракона, который раньше плевался огнем и защищал своего Императора от врагов. По вечерам в ванне он искал следы чешуи на своей коже и постоянно спрашивал у папы, пахнет ли от него уже запахом белой лилии — запахом Семьи Кайял.       Ханде мечтал, что когда он станет взрослым и у него появиться благородный запах, его примут в Семью отца как кровного родственника. Тогда же Ханде точно узнает все секреты рода Кайял и еще сможет поступить на службу. Он хотел быть первым омегой, вхожим во дворец Императорских садов, где заседал парламент и в последний Императорский дворец, устоявший после столетних волнений. Он бы служил стране, и родители и Семья им бы гордились.       Машина прибыла в старые районы города, где улицы были уже извилистей, а высотки почти не встречались. Но отсюда все еще было далеко до городских трущоб и окраин. Здесь каждое второе здание имело столетнюю историю и принадлежало той или иной благородной Семье, здесь ютилось множество магазинов и лавок, оформленных под старину, встречались флаги парламента или Семи Семей, висели легкие летние фонарики, освещающие темные улицы. И в самом центре этого района стоял театр, в котором играл папа.       Машина припарковалась перед черным входом, и Ханде сразу задергал ручку, чтобы выскочить наружу. А когда его ноги коснулись нагретой под солнцем брусчатки, он быстро припустил к двери и забежал внутрь. Темный коридор театрального закулисья освещался тусклыми лампами и светом из приоткрытых дверей гримерок. Ханде подбежал к знакомой двери, задергал за ручку и закричал:       — Папа, Атэ приехал! Он забрал меня со школы! Папа!       Частный театр Роя Эндерса стал последним местом работы папы. Иногда папа брал его с собой на репетиции, и тогда Ханде мог сидеть в комнате с большим зеркалом, бродить по пустому полутемному залу между деревянными столами или даже мог пробраться в комнату с красивой одеждой. Там были такие хорошие костюмы, разноцветные, с перьями и блестками! Ханде обожал рассматривать их и хранил у себя в комнате павлинье перо, которое подарил ему добрый омега Камиль.       Щелкнул замок, и дверь сразу же распахнулась. Но папа даже не обратил внимания на замершего Ханде, а кинулся прямиком в объятия отца. Они сразу же начали целоваться и чмокать слюной, а запахи их перемешались. Отец пах перцем и лилией — благородный запах наследника Семьи, а папа был самым обычным омегой из прибрежного городка с Южного моря с самым обычным запахом, который почти пропадал рядом с отцом. Ханде гордился тем, что он когда-то тоже будет носить запах лилии и Семья отца его признает. Он рассказывал это всем своим друзьям в школе. Никто не мог таким похвастаться.       Родители долго не обращали на него внимания. Так было всегда, когда отец приезжал к ним. Папа все время проводил с ним, и они часто запирались в спальне и занимались любовью. Ханде уже знал, что такое любовь — когда омега и альфа лежали в одной кровати голые и целовались.       Он прошел в гримерку, которая у папы была отдельная. Ведь он был самым лучшим актером в театре и ему даже часто дарили подарки и цветы! И сейчас Ханде добрался по пушистому ковру к низкому столику, отодвинул вазу с красными розами и взял с блюдца горсть черного винограда. Это были очень вкусные ягодки! Ханде любил их есть даже с косточками.       Рядом с блюдцем Ханде нашел письмо на плотной желтоватой бумаге. Оно очень странно пахло, не так, как пахли люди. И написано было очень сложно. Каждая буковка в нем имела завиток, и выглядело так, как будто его написал их учитель по правописанию. Ханде знал, что так писать должны уметь благородные альфы и омеги.       Он еще очень медленно читал и иногда не справлялся со сложными словами. А еще эти завитушки, из-за которых буквы стали совсем непонятными. Ханде покрутил бумагу в руках, еще раз ее понюхал и все-таки разобрал несколько слов. Опять какой-то альфа писал папе про любовь и хотел идти с ним на свидание! Ханде видел несколько раз, как эти альфы подходили к папе и приносили цветы. А папа смеялся и брал их.       Ханде попытался разорвать плотную бумагу, но не получилось. Тогда он снова бросил взгляд на родителей: в полутьме коридора видна была только блестящая рубашка папы и бледные руки. Они все еще обнимались и трогали всюду друг друга. Тогда Ханде быстро сделал из письма плотный кругленький шарик и закинул его под драпировку дивана. Взял еще одну кисть винограда и взобрался на подушки. Смешанные запахи родителей уже заполонили всю маленькую комнатку, и Ханде не мог надышаться ими. Его маленькое сердечко билось быстро-быстро, и он был самым счастливым ребенком во всей Империи.

***

      Ханде наелся печеной картошки, а потом еще и натаскал фруктовых кусочков с тарелки. Он снова забрался на руки к отцу и оглядел полутемный зал, заполненный людьми. Ему все еще трудно было выносить такую смесь запахов, поэтому Ханде постоянно тыкался носом в шею отцу и вдыхал только его аромат: лилия и перец.       Папа был на сцене. Стоял на ненастоящей скале в белой одежде и с распущенными волосами. Яркий луч освещал только его, а все остальное — сцена и зал — оставались в темноте. Только что альфа, играющий его возлюбленного, погиб, и папа пел грустную песню о нем.       Ханде почти засыпал на руках у отца, но постоянно вздрагивал, когда словам папы вторили удары грома или шум моря. Люди в зале сидели тихо и перестали переговариваться. Ханде знал, что вот-вот папа шагнет в темноту сцены и сорвется со своей скалы в темное море вслед за альфой. И все закончится. Папа не любил эту постановку, потому что постоянно боялся подвернуть ногу при прыжке, да и в песне было много высоких нот, которые он с трудом брал.       — Спишь? — спросил отец у него, наклонившись к самому уху Ханде.       Он помотал головой и сильнее схватился за плечо отца. Повернул голову, чтобы лучше видеть сцену: белая фигура папы ослепляла среди этой темноты. И вот последние слова отзвучали, оркестр громко заиграл и папа шагнул вперед, чтобы пропасть в темноте. Все вокруг замерло, замолчало и погрузилось в темноту. Ханде снова спрятал лицо на груди у отца.

***

      Папа говорил, что Ханде тащит в свою комнату всякий хлам, но не трогал его сокровища. Здесь была коллекция гальки с моря, рисунки из школы и плакаты с принцем Эмре из волшебного королевства Патмос, перо павлина, подушечки из театра и куча игрушек. Ханде все это аккуратно раскладывал по полочкам или развешивал по стенам, а на столике около кровати у него стоял только круглый ночник, который мог рисовать на потолке светящиеся звезды.       Ханде не боялся темноты, но и не мог уснуть. Он весь вечер провел рядом с отцом: ехал у него на руках в машине, потом уже в квартире сидел у него на коленях и вполуха слушал, как они разговаривают с папой. Снова говорили что-то про переезд. Может, они наконец-то, уедут в Сеин — город Семьи отца. Ханде мечтательно вздыхал: вот бы отец бросил своего мужа-омегу и взял вместо него папу. И все они бы вместе жили в огромном поместье, подаренным самим Императором Семье Кайял еще во времена драконов. Может быть, когда Ханде станет наследником, ему и про драконов правду расскажут!       С этой мыслью Ханде уснул, а проснулся в своей кровати, со звездочками на потолке и в полной ночной тишине. Он хотел сходить пописать и на цыпочках прокрался сквозь темноту к двери. Папа не любил, когда Ханде ночью шумел и будил его, поэтому он приучился ходить почти бесшумно. После туалета Ханде так же тихо подкрался к широким двойным дверям, ведущим в спальню папы, и прислушался. За красными толстыми створками Ханде услышал глухие звуки, а потом папа приглушенно вскрикнул несколько раз, а отец рыкнул. Ханде был большим мальчиком, ему было шесть, и поэтому он знал, что родители занимаются любовью. Иногда после этого рождались дети, а Ханде всегда мечтал о братике. О маленьком, а не о таком, как другие сыновья отца: все огромные альфы.       За дверью все затихло, и Ханде решил толкнуть их и зайти внутрь. Он уже давно не спал с папой, но сегодня к ним приехал отец, и очень хотелось лечь между ними в теплую постель и заснуть, дыша запахами родителей. Ханде быстро перебежал с холодного паркета на ковер, а потом залез на кровать, задев папу за голую ногу.       Родители разом приподнялись, когда заметили его. Папа шикнул, а отец подтянул Ханде к себе крепкой рукой и посмеялся.       — Кошмар приснился? — спросил он шепотом.       — Он уже не ходит ко мне обычно. — Так же тихо заговорил папа, отодвигаясь и позволяя Ханде лечь рядом с ним.       — Я хочу с вами спать.       Ханде забрался под одеяло, и папа почему-то быстро подтянул его к себе, отстраняя от отца. Ханде оказался прижатым к его голой груди и опутан длинными волосами. Сильные запахи родителей заполняли всего Ханде, и казалось, что он попал в сон, даже еще не заснув. Все вокруг плыло, было таким мягким и теплым.

***

      В очередной раз он проснулся от шума. Отец уже поднялся с кровати и нависал над ними темной фигурой, а папа крепко прижимал Ханде к себе, и сердце его билось быстро-быстро. В большое открытое окно светила луна и далекие огни города. В комнате было светло, все вокруг казалось удивительно волшебным, а по стенам плясали тени, заставляя цветочные узоры шевелиться, как будто они были живыми.       Папа все еще не двигался, а в руках отца Ханде вдруг заметил маленький блестящий пистолет. Такие он видел в кино или у водителя отца под пиджаком.       — Анзо… — Позвал папа.       — Атэ! — испуганно пискнул сам Ханде, не понимая, что происходит.       — Прячься здесь! — приказал отец и пошел к двери.       Ханде слышал звуки в квартире и увидел свет, когда отец приоткрыл дверь и вышел в коридор. Он сжимал в руке свои маленький пистолет и был всего лишь в одних штанах. Папа все еще крепко прижимал Ханде к себе, а его волосы покрывали их обоих. В спальне было до страшного тихо, лишь тени бежали по стенам и папа громко дышал над Ханде. Потом за дверью что-то громко хлопнуло и застучало.       Ханде испуганно вскрикнул и почувствовал, как руки папы подняли его вверх. Он зажмурился и поймал в кулак одну прядку папиных волос. За закрытой дверью горел свет и снова слышались шаги.       Ханде захныкал, когда папа затряс его и подбежал к огромному старому платяному шкафу, в котором хранил все-все свои наряды. Дверцы со скрипом распахнулись, а Ханде поставили на ноги. Папа разжал его кулаки и заставил открыть глаза.       — Ханде… — испуганно протянул он.       Папино красивое лицо было перекошено из-за теней. Он был совсем бледным и Ханде еще больше испугался и снова захотел зажмуриться.       Папины руки уже втолкнули его в шкаф, прямо в плотные ряды костюмов. Ханде оказался между чем-то шерстяным и тяжелом. Но папа заталкивал его все дальше. Вот спина Ханде уткнулась в заднюю стенку, а папа уже на что-то надавил, и стена сдвинулась, открывая еще свободное место.       — Сиди тихо. — Приказал ему папа, заталкивая его в темную и тесную нишу. — Не вылезай!       Ханде заплакал громче и вцепился ему в руку, не желая отпускать. Но папа не давал ему выбраться из шкафа и быстро разжал пальцы, чтобы освободить запястье.       — Я люблю тебя.       Папа тронул его за мокрую щеку, в последний раз прикоснулся губами ко лбу Ханде, а потом быстро вернул деревяшку на место и захлопнул дверцы шкафа. Перепуганный Ханде остался один в маленьком тесном потайном отделении платяного шкафа и в полной темноте. Только запах от бесконечных папиных нарядов немного успокаивал его. Как будто он все еще лежал рядом с ним в постели в тревожном полусне       Ханде хотел тут же вылезти, но от страха не мог даже пошевелиться. Он слышал, что этот страшный шум добрался до спальни, в полной темноте видел только маленькую небольшую щель, сквозь которую ничего не мог рассмотреть. Он слышал папин громкий голос и шаги. И снова хлопки, после которых все как будто замерло и остановилось. Он вдыхал папин запах, давился всхлипами, чтобы не шуметь.       За дверью шкафа был кто-то чужой. И больше никого.       Ханде зажал ладошками рот и весь задрожал. Он плохо видел из-за слез и темноты, но понял, что дверца шкафа распахнулась. Его не было видно из-за одежды и деревянной перегородки. И папин запах от одежды перебивал его собственный. Ему нужно было сидеть тихо-тихо, представить себя мышкой в норке и не шевелиться совсем.       Незнакомец раздвинул одежды и сорвал несколько рубашек с вешалок. Сквозь щель Ханде видел, как двигаются его руки, затянутые в черные перчатки.       Потом незнакомец исчез, а сам Ханде провалился в темноту, их которой его под яркое полуденное солнце достали из шкафа большие дяденьки-полицейские.