My persuasion
Can build a nation
Endless power
With our love we can devour
You'll do anything for me
Дело шло к вечеру, когда Арсений возвращался домой, с удивлением отмечая, насколько по-другому ощущается на теле одежда при полном отсутствии волос во всех местах, где им положено быть. Он впервые решился на такой эксперимент, до этого он брил максимум подмышки и лобок. Сейчас же осталось избавиться только от двухдневной щетины на лице, чтобы завершить превращение в фарфоровую куклу, коей он себя чувствовал, имея волосы лишь на голове. Ему не терпелось поскорее прийти, скинуть всю одежду, рассмотреть себя как следует, потрогать. От одной мысли о том, как охуеет с этого Антон, когда увидит, бросало в жар. Он надеялся, что все пережитые сегодня на кушетке косметолога мучения были не зря, и Шастун оценит по достоинству его старания. — Арс, у меня к тебе… ммм, просьба? Или… предложение? — Антон мнётся, не смотрит в глаза, говорит еле слышно. — Какое? — Ты можешь подумать, что я какой-то больной на голову… И я не удивлюсь, если ты так скажешь, но… — Ну? Не томи! — В общем… Короче, я хочу, чтобы ты накрасил губы… — быстро выпаливает Антон и смотрит куда-то вниз, теребя брючину, будто стесняется. — И, может быть, надел белье… Женское… — щеки покраснели. — Что, по девочкам соскучился? — усмехается Арсений. — Арс, это не то, что ты… Нет, я хочу увидеть это именно на ТЕБЕ! Вспоминая недавний диалог и смущающегося Антона, Арсений быстро раздевается и разглядывает себя в зеркале. Он проводит рукой по голой груди, задевая сосок, проводит по бархатному животу, спускается к бёдрам, трогает идеально гладкие ноги. Довольная ухмылка появляется на небритом лице. Он очень рассчитывает, что Шаст будет как минимум не в состоянии подобрать отвалившуюся челюсть, когда наконец увидит воплощение своей фантазии. Не то чтобы Арсу нравилось наряжаться в женское, но он любит восхищение, любит удивлять, производить незабываемый эффект. И ради этого он готов сыграть любую роль. После тщательного мытья в душе он начисто бреет лицо, наносит тон, пудру, красит чёрной тушью и так длинные ресницы, делая их невероятно объёмными, от чего глаза кажутся огромными и кукольными. Затем берёт ярко-красную помаду и обводит ею губы. — Бойся своих желаний, Антон, — говорит вслух Арсений, сидя перед зеркалом в спальне и охуевая сам с себя. Затем он поднимает с пола красивый бумажный пакет и аккуратно выуживает оттуда чёрный кружевной пеньюар, пару сетчатых чулок и стринги. Последние держит двумя указательными пальцами и присвистывает. Эти верёвочки с небольшим кусочком полупрозрачной невесомой ткани убьют оставшиеся нервные клетки в мозгу Шастуна, как пить дать. Арсений надевает бельё и оценивающе оглядывает себя в зеркале. Какое же блядство. — Я бы сам тебя трахнул, — говорит он своему отражению.* * *
«Скоро буду», — гласит уведомление на заблокированном экране. Предвкушая разъёб, Арсений зажигает ароматические свечи и наливает себе бокал белого вина. Делает пару глотков, стараясь не касаться губами стекла, чтобы сберечь помаду. Бокал наполовину пуст, когда он слышит поворот ключа в замке, вздрагивает, от чего сфинктер произвольно сжимается вокруг пробки, которую он вставил ещё в ванной. Арсений выдыхает, прикрыв глаза, и вскакивает с кресла, поправляет пеньюар, подтягивает чулки на бёдрах. Ну что ж, вечер наконец перестаёт быть томным. Волнительно. — Арс, я дома, — громко произносит ничего не подозревающий Антон. — Ты где? — Я здесь, — Арсений с замиранием сердца слушает доносящееся из коридора шуршание куртки, ждёт, потягивая вино в полумраке спальни. — Арс, а чё ты тут в темно… — Антон входит в комнату, не успевая закончить фразу, и открывает рот. — Охуеть. Арсений медленно подходит, покачивая бёдрами, пока Шаст сжирает его глазами. И давится, выкашливая застывший в легких воздух. — Привет, — выдыхает он в лицо, становясь совсем близко, и проводит пальцем от виска к подбородку. Смотрит в глаза пристально, хлопая накрашенными ресницами, и тихо спрашивает: — Как тебе? Антон замирает на несколько секунд, бегая глазами по лицу, дыша так, словно только что поднимался по лестнице, а не на лифте. — Я… Я… — он следит за тем, как тонкие пальцы Арсения расстёгивают его толстовку, как его алые губы слегка подрагивают. — М-можно я…? Антон наклоняется к его лицу, обхватывает ладонью, касаясь большим пальцем нижней губы и чуть размазывая помаду по щеке, и тянется за поцелуем. Но Арсений останавливает его, накрывая рот своей рукой. — Не так быстро, мой мальчик, — контраст низкого голоса и кукольного, почти женского лица вышибает пробки в мозгу Шастуна. Антон стонет ему в ладонь, пока Арсений, схватив второй рукой за грудки, подталкивает его к кровати и заставляет сесть. — Сними. Антон послушно стягивает толстовку, продолжая сбивчиво дышать через рот, и не глядя швыряет её на пол. Теперь уже Арсений возвышается над ним, лишая рассудка своим похабным до безобразия видом. Жарко. — Нет, с меня. — Господи, блять… — Шаст шумно сглатывает. Он проводит дрожащей рукой по тонкой кружевной ткани, очерчивая узор, затем цепляет пальцами пояс и, нырнув под распахнувшийся пеньюар, скидывает его с плеч и гладит по груди без единого волоска. — Пиздец… — он ведёт ладонью по животу, его взгляд останавливается на чёрных полосках, обтягивающих тазовые косточки, и на полупрозрачном крошечном кусочке материала, совершенно не скрывающего член и начисто выбритый лобок. — Арс, ты меня с ума сводишь… Антон кладёт обе руки ему на талию и притягивает к себе, целуя в местечко у кромки трусов, от которых там только одно название. Арсений охает и чмокает его в нос, оставляя на нём яркий след. — Ты этого хотел? — он отстраняется и задирает одну ногу, обтянутую чулком в мелкую сетку, и ставит её на пах. Громкий стон. — Да, Арс, да… — Антон с силой вцепляется в его бедра, ведя пальцами к кромкам чулок, оставляя на гладкой коже белые полосы. — Пиздец, на тебе совсем нет волос. — Ты весьма наблюдателен, — он наклоняется к лицу Шастуна, почти касаясь накрашенными губами его, и продолжает: — Я удалил волосы везде. Повторяю, везде. Огни свеч, отражающиеся в зрачках Антона, выглядят почти демонически. Он рычит, срывает с ноги чулок, оставляя его болтаться на щиколотке, широко лижет коленку, слегка прикусывая. Рукой оглаживает голень, мокро целует внутреннюю сторону бедра. — Ты такой… Гладкий… Нежный… Хочу облизать тебя всего… — и, в подтверждение своих слов, длинно лижет от колена до тоненькой верёвочки стрингов. Арсений наконец перестаёт сдерживаться и громко стонет, хватая Антона за плечи, чтобы не потерять равновесие. Тот уже вцепился зубами в бретельку, стягивая вниз. Стопа, которая всё ещё накрывает уже каменно-твёрдый стояк, невольно дёргается, сжимая пальцы. — Антон… Постой, — Арсений вдруг резко тормозит его голову, зарываясь пятернёй в волосы и отводя назад. — Я тебе больше нравлюсь… таким? Шаст на мгновение отстраняется и растерянно смотрит на него, переводя дыхание. — Ты нравишься мне любым, — он успокаивающе водит пальцами по ноге. — Арс, ты прекраснее всех женщин на всём белом свете. — Правда? — Ни одна женщина не сравнится с тобой в этом потрясающем белье, — Антон стягивает до конца чулок и принимается за второй. — А твои ноги? Я перестаю соображать, когда их вижу. А сейчас, так вообще, чулки эти… Пиздец, я не могу поверить, что это всё для меня, — он снова выцеловывает бедро и обхватывает ягодицы, сжимает их, слегка царапая, ведёт пальцами вниз, не отрывая взгляда. — Признаться, я ещё ни для кого так не наряжался, — почти шёпотом произносит он, кокетливо хлопая длиннющими ресницами. — Так что да, для тебя… Сними футболку. Антон нехотя убирает руки, одним движением стаскивает с себя ненужную сейчас вещь и выжидающе смотрит на Арсения. Тот снова наклоняется к нему, и их лица настолько близко, что ресницы щекочут кожу. — Тебе нравится моя помада? — шепчет он в губы, слегка задевая своими. — Да… Очень… — так же шёпотом отвечает Антон, обжигая горячим дыханием. — А так? — Арсений садится к нему на бёдра, прижимаясь к паху, обхватывает ладонями его зарумянившееся лицо и покрывает его поцелуями, оставляя красные отпечатки губ на лбу, на щеках и подбородке. — Нравится? Он трётся о член сквозь штаны, по-женски двигая бёдрами, более плавно, прогибаясь в пояснице на каждом движении, смотрит в глаза. Волосы растрепались, слегка закрывая лицо. — Арс, пожалуйста… — Антон хнычет, придерживая его за таз. — Я так кончу сейчас. Арсений останавливается и толкает его в грудь, заставляя лечь, и усаживается на живот. Антон лежит и рассматривает его голое во всех смыслах тело, только член с мошонкой едва спрятаны прозрачной тканью. Кончиками пальцев невесомо касается гладкой нежной кожи на бёдрах, разглядывая напудренное лицо, огромные чёрные ресницы и яркие красные губы, не веря, что это всё его, для него. — Ты невероятно красивый, Арс. Не могу перестать смотреть на тебя. — А я на тебя. Видел бы ты своё лицо сейчас, весь в помаде, — Арсений хитро улыбается. — Надо тебя ещё разукрасить. Он наклоняется и оставляет помадный поцелуй на шее, затем чуть шире открывает рот и оставляет красные отпечатки вокруг сосков, не забывая их прикусывать и обводить языком, затем дует, наблюдая как они твердеют. Грудь под ним дрожит и покрывается мурашками. — Полюбуйся, какая картина получилась, — он смотрит на Шастуна, в глазах которого всё меньше осознанности, и её место занимает желание. — Вот здесь забыл раскрасить, последний штрих. И он опускается, касается губ Антона своими, впечатывая в них остатки помады, и уже хочет отстраниться, но Антон не позволяет. Он обхватывает его руками, крепко прижимая к груди, и набрасывается на его рот, напористо, жадно целует, проталкивая язык. Он стонет в поцелуй, когда Арсений снова начинает елозить на нём, задевая изнывающий от нехватки прикосновений член. Кусает губы, переходит на подбородок, шею, дурея от запаха его кожи. — Арс… Арс… Я хочу… Сядь мне на лицо, — просит он, целуя ключицы, плечи. Арсений приподнимается, раскрасневшийся от жара и размазанной по лицу помады, блестящий от слюны и пота, волосы налипли на лоб, и Антон понимает, что никогда не видел ничего более прекрасного, чем это, и вряд ли уже увидит. — Да, мой хороший, сейчас… — он сползает вниз и стягивает с Антона штаны вместе с трусами. — Давно надо было их снять. Арсений снова забирается на Антона, но уже разворачиваясь к нему спиной, и пока стоит на четвереньках, раскрывая ягодицы над лицом. — Ох, ебать, — Антон чуть привстает на локтях, и, вжимаясь лицом между половинок, хрипло стонет. Затем раздвигает руками ягодицы, мокро лижет по тонкому кусочку ткани, разделявшему их, спускается к мошонке и усаживает Арсения на себя полностью. — Блять, Ша-а-аст… — Арсений практически воет, запрокинув голову и упираясь ладонями в бедра Антона. Антон чуть раскачивает его на лице, высунув язык, лижет член мокро, зарывается носом в промежность, вдыхая солоновато-пряный запах. И натыкается на что-то твёрдое, оттягивая стринги в сторону, чтобы рассмотреть. — Ох, Арсений… Ты полон сюрпризов, — он видит металлический стоппер с синим кристаллом и обводит языком вокруг него, выбивая очередной стон. Затем обхватывает его зубами и медленно тянет, придерживая руками трясущиеся бёдра. Пробка наконец выскальзывает с характерным звуком, и Антон отбрасывает её в сторону, восторженно наблюдая, как из сокращающегося колечка мышц вытекает смазка. — Арс, это так красиво, ты себе не представляешь, — он размазывает смазку, обводит языком вход и скользит внутрь, сильнее вжимая Арсения в своё лицо. Одной рукой он высвобождает из мокрой ткани его член и начинает надрачивать, постепенно наращивая темп. — А-а-а, бля-я-ять… — Арсений кричит, задыхается. Но тоже больше не может оставлять сочащийся смазкой член Антона без внимания. Он слизывает капельку с головки, затем полностью насаживается ртом, вбирая настолько глубоко, насколько это возможно, и получая порцию вибрирующих стонов сзади. Арсений тоже стонет, с громкими всхлипами проталкивая член до горла, чуть закашливается и продолжает сосать, промаргивая выступившие от рвотного рефлекса слёзы. Чёрные мокрые дорожки катятся по щекам. Водостойкость, заявленная производителем туши, терпит поражение от первых же слёз. Антон яростно вжимается лицом, старясь дышать носом, трахает языком мягкие стеночки, быстро двигает рукой по члену Арсения и сам подаётся навстречу его горячему рту, пока не чувствует на лице дрожь в бёдрах и судороги, на руке — выплёскивающиеся тёплые капли. Арсений стонет на высоких тонах вокруг члена, пока Антон вбивается в его измазанный помадой рот. — Арс, я уже… Сейча-а-ас… — но тот не отстраняется, а ловит языком горьковатую жидкость, упираясь в головку, затем с громким хлюпом выпускает член изо рта и обессиленно падает на кровать рядом с Антоном. — Охуеть… — Да… — Шаст лежит с широко открытыми глазами и пытается отдышаться. Они лежат так какое-то время, пока Антон гладит Арсения по ноге. Затем тот резко подскакивает на кровати. — Я сейчас обописяюсь! — восклицает он и, хихикая, убегает в туалет. — Вот дурачина… — бормочет Антон себе под нос. Он лежит, с испачканным уже высыхающей слюной и смазкой лицом, весь в красных следах от помады, но самый счастливый на свете.