***
Следующим пунктом экспедиционного маршрута стала поляна, на которой жил Грохх, а чуть подальше находилось место, где кентавры похитили и так никому не нужную Амбридж. Все бодро двинулись в путь по протоптаной тропинке, больше напоминающей проселочную дорогу. Сходство усиливалось многочисленными следами копыт, разве что колеи от телег не наблюдалось. Хагрид громогласно объяснял, что вообще-то по этой тропе ходят кентавры и для того, чтобы попасть на поляну Грохха, им скоро потребуется свернуть и дальше продвигаться по нехоженому лесу. Настроения подобное сообщение не улучшило, но когда гриффиндорцы боялись трудностей? Никогда. А вот слизеринцы… Они не то чтобы их боялись, они предпочитали их не создавать; а если уж трудности, по независящим от змеек причинам всё-таки появлялись, то истинные слизеринцы старались обходить их стороной. Приблизительно так рассуждал Малфой, ведя активный диалог с самим собой. Он очень любил подобный стиль общения — особо сильно сам с собой не поругаешься, подраться тоже не получится, а вот похвалить и повысить самооценку — всегда пожалуйста. Так он и топал по дорожке, сам себя хваля за вчерашний вечер и согласие на дружбу с Поттером. Также он успел поставить себе «Превосходно» за работу с Чарами над баулом. В общем, даже в пути Малфой проводил время приятно и с пользой, чего нельзя было сказать о Поттере. Поттер, в отличие от Малфоя, сам с собой нормально беседовать не мог по одной простой причине — он сам себя не понимал. Создавалось впечатление, что в голове у Поттера живут два разных человека, причем один из них явно иностранец, ни бельмеса не понимающий по-английски. И если раньше подобное раздвоение можно было списать на кресстраж, то теперь со всей этой чехардой нужно было как-то разбираться самому. Вот и теперь внутренний диалог Гарри напоминал беседу глухого с немым. Он пытался разобраться в своих чувствах к Хорьку, но ничего не получалось, тем более, что сам Хорёк вновь исчез с поля поттеровского зрения, и Гарри очень беспокоился по этому поводу. Ситуацию усугублял Рон, вздумавший ревновать Гермиону. Объектов для пробуждения подобного чувства было два — Невилл и Малфой. Они оба активно крутились около Грейнджер, помогая ей в маскировке баула всеми доступными и недоступными способами. И Гермиона активно восхищалась этими двумя почти трезвенниками, знающими меру в употреблении спиртного и не участвовавшим в развратных играх, унижающих женское достоинство. С точки зрения Рона Невилл не мог пытаться отбить у него девушку, потому что… Ну, потому что это Невилл, и этим всё сказано. А вот насчет злокозненного Хорька он очень сильно сомневался. Тот в его глазах был способен на всё. Гарри поспешил утешить друга и рассказал ему о вчерашнем вечере. Вот зря он это сделал. Как выяснилось позже, главной ошибкой Гарри было упоминание об Антипохмельном из личных запасов Хорька. Рон мог пережить многое — Волан-де-Морта, дружбу Гарри с Хорьком, поход по Запретному лесу. Но как пережить тот факт, что твой лучший друг поправил здоровье зельем, в то время как ты страдал?.. И не поделился же, зараза, и у Хорька вторую порцию не выклянчил. А в том, что у Малфоя есть ещё, Рон даже не сомневался. Бедный Гарри, мысленно ругая сам себя на все лады, краснел, бледнел и клятвенно обещал, что в следующий раз он обязательно выпросит у Хорька… — Даже не надейся, Поттер. Следующего раза не будет. Не в этой экспедиции, — Малфой, как всегда, появился из ниоткуда. Гарри за это время уже привык к его внезапным появлениям и даже не дернулся. — Я не стану потакать пьяному разврату. Кстати, ты с кем той ночью целовался? — Я не помню, — растеряно сказал Гарри, лохматя волосы на голове. — Очень пьяный был. А тебе зачем? — Да так, — буркнул себе под нос Хорёк, напряженно щуря глаза. — Хочу пополнить список личных врагов, а то он что-то коротковат стал. И снова куда-то испарился.***
Наступил момент, когда пришлось покинуть протоптанную тропу и углубиться в дебри Запретного леса. Хагрид, будучи полувеликаном, пошел вперёд. Как ледокол таранит лёд, пробивая дорогу остальным судам, так и лесничий, он же, по совместительству, научный руководитель, таранил колючие лесные кусты, переплетенные ветви, преграждавшие путь и все остальные преграды, возникавшие на пути. Следом за ним, поджав хвост и осторожно поднимая лапы, плелся начальник охраны Клык. А уж дальше тянулись вереницей все остальные. Впереди, естественно, отважные гриффиндорцы, позади те, кому дороги собственные мантии и ботинки. Путь к очередной памятной точке был нелегким и неблизким. — Вот понесла же тебя тогда нелегкая в такую даль, да еще и по такой дороге, — бурчал ещё не до конца помирившийся с другом Рон, пытаясь выдернуть ногу, застрявшую в куче хвороста. — Вот что тебе в Хогвартсе не сиделось? — Так мы тогда другой дорогой шли, — отвечал Гарри, пытаясь помочь другу освободиться из ловушки. — Это нас сейчас Хагрид кругами водит, чтобы мы прониклись моим подвигом. Ну, и в Хогвартс подольше не возвращались. И, кстати со мной тогда Гермиона была, так что нечего все на одного меня валить. — Если быть совсем точным, — даже Хорёк на этой пересечённой местности потерял свою суперспособность мгновенного появления и тащился ногами, как все нормальные люди, — то во всем виноват Хагрид. Сначала он несанкционированно притащил своего братца, потом втянул в это двух несовершеннолетних, а теперь ещё мечтает тяжкие телесные нанести, путём ломания ног в этой чаще. Мало его на нашем втором курсе в Азкабане подержали, ой, мало. — Ты, Хорь, молчал бы лучше в тряпочку, — Рон наконец-то освободил ногу, но настроения это не улучшило. — Думаешь, подружился с Гарри, так теперь всё можно? — Всё не всё, но очень многое, — философски пожал плечами Малфой и медленно двинулся вперёд, аккуратно переставляя ноги и внимательно глядя по сторонам.***
О том, что на поляне долго жил великан стало заметно очень скоро. Сначала исчезли птицы, потом все чаще стали попадаться вырванные с корнями деревья. А сама поляна, когда до неё дошли, имела такой вид, как будто там жил не один великан, а, как минимум десяток. Не осталось ни деревца, ни кустика, ни травинки. Земля была вытоптана до состояния асфальта. Посреди этого безобразия стоял внушительный обрубок векового дерева, к которому, видимо, и привязывали Грохха. — Ничего себе, — присвистнул Малфой. Даже он впечатлился масштабами экологической катастрофы. — И этот человек, пардон, полувеликан, заставил вас полянку восстанавливать, а то вы, видите ли, экологическое равновесие в природе нарушаете. — Я, Малфой, даже слов таких не знаю, которые ты тут наговорил, — нахмурился Хагрид. Он и так был готов плакать от тоски по брату, а тут пронырливый Хорёк ехидничает. — А касаемо этой поляны, так вы её и приберете. Я ж колдовать-то не могу, а вы могëте. Ну, то есть, можете. Вот и потрудитесь на благо леса. От такого заявления даже языкастый Хорёк потерял дар речи. Между тем Хагрид завел пространную речь, перемежаемую всхлипами и вздохами. Он рассказал о своей тяжёлой судьбе, о тяжёлой судьбе своего братца, о доброте и благородстве Дамблдора. В общем пунктов было так много, что когда и речь, и слезы закончились, то обеденное время уже миновало. Злые и голодные ученики взялись за дело. Те, кто колдовали похуже, начали готовить обед, чтобы хотя бы на ужин поесть. Те, кто колдовали лучше, взялись за реставрацию поляны. Рон, естественно, встал в пару с Гермионой, а к Гарри приклеился вездесущий Малфой. Впрочем, Гарри это только порадовало. Он сам себе удивлялся, но это было очень приятно — работать вместе с другом Хорьком, следить за лёгкими, элегантными движениями его палочки и изучать новое, усовершенствованное заклинание рыхления, о котором Герой до этого понятия не имел. Гарри млел от удовольствия, и даже злобное шипение «ну что ты творишь, придурок гриффиндорский» не напрягало. Рон с завистью наблюдал за их командной работой. Он был в паре с Гермионой, но та, после пяти минут совместного труда, побежала кому-то что-то объяснять, кому-то чем-то помогать, кого-то отчитывать за лень, и в итоге Рон трудился в одиночестве. Он с завистью наблюдал, как два новоявленных друга хихикали, сплетничая о Гроххе, который после битвы за Хогвартс ушёл вместе с уцелевшими великанами. Хагрид, как показала недавняя речь, был безутешен, и Гарри очень жалел несчастного. Но друг Хорёк таинственным шепотом проинформировал, что очень безутешный Хагрид часто мотается во Францию, к мадам Максим, видимо за утешением. Они так тесно прижимались друг к другу, делясь подозрениями и предположениями, что Рону как-то даже взгрустнулось. Правда, до тех пор, пока не вернулась Гермиона, обрушившая на него шквал критики за то, что до сих пор не выучил улучшеное рыхлительное заклинание.***
После заката полностью вытоптанная поляна вернулась к почти первозданному виду. Только деревьям осталось вырасти, но это были уже их проблемы. Полностью вымотаные ученики вяло поужинали и расползлись по палаткам. Только Гарри, радостно сверкая глазами, ускакал к новому другу, крикнув напоследок старым друзьям: — Я сегодня у Драко заночую. Он говорит, что я не должен вам мешать налаживать отношения на новом уровне. Так что, до завтра. Рон с грустью посмотрел вслед другу, мысленно прикидывая, какие запасы спиртного могут быть у Хорька, пока покрасневшая от слов Гарри Гермиона не потащила его в палатку, мысленно благодаря Малфоя за проявленную тактичность и понимание.