24/7

Чан наспех надевает ботинки и дрожащими руками хватает с крючка куртку, когда кто-то открывает дверь в его квартиру своим ключом. Чан застывает с сигаретой во рту. Кто вообще может открыть ключом его квартиру, кроме него самого? Но дверь открывается, и за ней, опустив голову, стоит высокий парень. Чан ошарашено смотрит, забывая даже дышать. Парень никак не может вытащить ключ из двери, и, когда ему наконец это удается, поднимает голову и натыкается взглядом на Чана, вздрагивая. Старший роняет сигарету изо рта, потому что в этом высоком взрослом парне он узнает высокие скулы и красивые лисьи глаза. Испуганное на мгновение выражение лица теплеет, острые скулы смягчаются, а на щеках появляются ямочки. — Чонин... Чан не может поверить своим глазам. Он только глупо моргает, пока Чонин со спортивной сумкой в руках проходит в квартиру и закрывает за собой дверь. — Куда-то уходишь? — интересуется он и скидывает обувь. Он, очевидно, привычным движением мажет Чана по щеке поцелуем и хочет пройти внутрь квартиры, но Чан хватает его и прижимает к себе. Он словно больной вдыхает запах его волос, которые пахнут морозом с улицы и еще шампунем. Сжимает пальцами его плечи, очень по-настоящему ощущая ткань куртки. Он шершавая, немного грубая, еще прохладная после улицы, а Чонин такой настоящий, такой живой, что Чан крепко зажмуривает глаза и прижимается щекой к его волосам. В носу щиплет, и он только крепко целует Чонина в висок, прижимая к себе. Ян отстраняется от него, удивленно улыбаясь. Он заглядывает ему в глаза и проводит ладонью по волосам, все еще взлохмаченным ото сна. — Все в порядке? — спрашивает Чонин. Его голос звучит взрослее, ниже, но все так же заботливо, как и раньше. Чан смотрит на него во все глаза и шмыгает носом. Он уже даже забыл, что у него ужасно раскалывается голова после вчерашнего. Чан кивает как болванчик, улыбаясь, и все трогает Чонина за руки, спускаясь к запястьям, а потом берет в руки его ладони и прижимает к своим губам. Чонин хмыкает, улыбаясь, и наконец высвобождает свои ладони, отходя чуть подальше, чтобы снять куртку и повесить ее на крючок. Чан жадно следит за его движениями, а куртка Чонина на крючке в его квартире выглядит как гребаная мечта, которой Чан жил последние десять лет. Неужели у него и правда все получилось? Несмотря на то, какую непоправимую, непростительную ошибку он совершил, Вселенная все равно дала ему шанс? Рождественское чудо и правда существует? Он заслужил его? Чонин поднимает сумку с пола и проходит в комнату, шуршит там молнией и вещами. Чан, словно заторможенный, на негнущихся ногах медленно проходит за ним, и только ловит, ловит взглядом каждое его движение. Чонин в его квартире. В их квартире. Они живут вместе. Все еще. Получается, обрывки тех воспоминаний, которые крутились в его голове, пока он спал, подменялись? Хорошие воспоминания заменяли плохие, вставая на их место так, словно грязное и смятое полотно его жизни разглаживалось, избавлялось от пятен и светлело. Чонин так изменился за эти десять лет, очень вытянулся, черты его лица стали острее, взгляд — осознаннее, но вместе со всем этим — это все еще был его Чонин. С его красивой улыбкой и теплым взглядом, нежными прикосновениями. Ян кидает на него странные взгляды, пока делает себе чай, а Чан сидит на кухне и, подперев щеку ладонью, мечтательно смотрит на него. Чонин хмурится, глядя на такого хена, и неловко улыбается. — Видно, ты здорово перебрал вчера, — хмыкает Чонин, открывая холодильник. Чан согласен со всем, что он сейчас скажет. Пусть он выглядит глупо и странно, главное, что Чонин сейчас в их квартире, на их кухне, разговаривает с ним как обычно и делает себе привычный чай. — Я сегодня поздно вернусь, — говорит Чонин. — Ужинай без меня. Последняя репетиция перед концертом. Чан кивает и встает, чтобы, притянув его к себе, поцеловать в висок. — Во сколько у тебя репетиция? — спрашивает он, обнимая ладонью его щеку и поглаживая большим пальцем. — Я отвезу тебя. Чонин удивленно поднимает брови. — Ты все еще пьяный, что ли? — спрашивает он и чуть отстраняется. Чан хмурится, неловко улыбаясь. Он сказал что-то не так? Чонин внимательно на него смотрит и вздыхает. — Ладно, — он пожимает плечами и берет в руки кружку. Значит, Чонин и правда стал музыкантом. Репетиция, концерт? У него теперь группа? Чан за него очень счастлив. Его любимый мальчик исполнил свою самую большую мечту. Чан берет его за руку и переплетает пальцы. — Надеюсь, мое место в первом ряду? — улыбается он. Чонин чуть не давится чаем и переводит на него очередной удивленный взгляд. Он внимательно смотрит на него, словно хочет убедиться, что с Чаном все порядке. Бан правда не понимает, что не так. — Никаких билетов для тебя нет, — удивленно хмыкает он. — Ты же уже давно не ходишь на наши концерты. Улыбка Чана опадает, из искренней превращаясь в натянутую и неловкую. Что это значит? Чонин забирает свою ладонь из его и берет кружку обеими руками, дует на горячий чай. Чан опускается на свое место, все еще не понимая, что здесь не так. Они же живут вместе, Чонин играет в своей группе, как такое может быть, что Чан не ходит на его концерты? Да это просто невозможно, Чан всегда поддерживал его в музыке, он не пропустил ни одного их выступления тогда, в прошлом. Как он может не ходить на его концерты сейчас? Ладно, это все неважно. Кажется, что Чан в этой жизни немного изменился, но настоящий Чан вернет все на свои места. Хотя это конечно ужасно странно, что Чан вдруг ведет себя здесь так. Он все же везет Чонина на репетицию, и по дороге спрашивает, куда ехать, потому что он не помнит точный адрес. — Точный адрес? — смеется Чонин. — Ты никогда не был в этом зале. Он же новый. Чан смущенно улыбается, как будто припоминая, что и правда, откуда ему в таком случае знать адрес. Чонин говорит, куда ехать, и Чан забивает адрес в навигатор. Чонин мажет его в щеку на прощание, и Чан просит его сказать, когда он закончит, потому что он заедет, чтобы его забрать. Чонин поджимает губы и кивает, улыбаясь. Чан, окрыленный чудом, едет на другой конец города за сэндвичами, которые раньше так любил Чонин. Он надеется, что в этом будущем киоск все еще работает, потому что хочется снова порадовать своего парня, как когда-то в школе. Сэндвичи еще горячие, и Чан только думает, что они, к сожалению, остынут к концу репетиции Чонина, но заканчивает он поздно, а потому все киоски уже будут закрыты. Если что, их можно будет подогреть дома. Чонин сказал, что уйдет часа на четыре, а значит, у Чана еще где-то около трех в запасе. Он вспоминает, что с утра хотел поговорить с Хенджином и набирает его номер, просит о встрече, и друг говорит, что будет рад видеть его у себя дома. Бан уточняет адрес и тратит еще около получаса на дорогу до Хенджина. Хван встречает его с мягкой улыбкой и дочкой на руках. Это та же самая девочка, Хёри, которую он приводил к нему на осмотр перед Рождеством тогда. Чан улыбается в ответ, думая, что для Хвана ничего не изменилось и пошло так же, как и в прошлый раз — и это хорошо. Хотя он вмешался в его жизнь в прошлый раз со своим невероятным рассказом, слава Богу, здесь все обошлось без изменений. Хенджин приглашает его зайти, а потом ведет в кухню, где ставит чайник, пока Хёри убегает играть в свою комнату. — Дочка у тебя очаровательная, — улыбается Чан, присаживаясь на стул. — Ты говоришь это каждый раз, — замечает Хенджин и улыбается тоже. — Но я не против, потому что это правда. Чан смеется. — Ты чего вдруг приехал? — интересуется Хенджин. — Подбросил Чонина до зала, и теперь вот жду, когда закончится репетиция, — рассказывает Чан. — И заодно хотел тебе рассказать кое-что. Хенджин кивает и садится напротив него, подпирая ладонью щеку. Чан взахлеб рассказывает о том, что ему приснился странный сон. Точнее, он до сих пор не уверен, сон ли это, но проснулся сегодня Чан уже в другой реальности — той, о которой когда-то мог только мечтать. Он воодушевленно рассказывает о том, как обнимал Чонина сегодня утром, что он правда настоящий, живой, в его квартире, и что он теперь точно верит во все Рождественские чудеса и зимних волшебников. Хенджин вежливо улыбается, но по его лицу заметно, что он не понимает ничего из того, что говорит Чан, и когда Бан это замечает, он осекается. — Ты не помнишь?.. — он заглядывает Хвану в глаза, но тот только пожимает плечами. — О чем? — Ну... — Чан теряется, — я же приходил к тебе тогда, еще когда мы учились, рассказывал, что произошло. Хенджин честно задумывается, словно пытается вспомнить что-то подобное, но в конце концов только виновато улыбается. — А... — Чан неловко смеется и потирает шею. — Это был сон, я... это, скорее всего, просто приснилось мне, и я до сих пор под впечатлением, поэтому... — Неудивительно, — мягко улыбаясь, кивает Хенджин. — Ты хорошо так набрался вчера. Завтра на смену? Чан растерянно кивает. Да, точно, он же тоже вернулся в свое время. Он все еще старший врач, и завтра у него рабочая смена. Интересно, изменился ли он как работник? Работает ли он все в той же больнице? Чан старается в разговоре ненавязчиво упомянуть название учреждения, чтобы проверить, и Хенджин улыбается. Значит, все верно, он все еще там. Получается, он вернулся в свою ту же самую жизнь, только с Чонином вместе. Значит, все сложилось просто идеально. Именно так, как он и мечтал все это время. Они с Чонином вместе, у Чана любимая работа, Иен-и играет в своей группе, и все они с друзьями все еще общаются. Значит, и Рождество они встречали все в том же "Рассвете", и с той же компанией. Это просто потрясающе. Счастливый, он возвращается к залу Чонина, чтобы забрать его с репетиции. Ян выглядит уставшим, но очень довольным, когда садится на переднее сиденье рядом, а Чан только и может, что думать о том, как он мечтал, чтобы Чонин вот так вот привычно сидел рядом с ним. Боже, сколько бы он отдал за то, чтобы Чонин писал ему о том, что скоро заканчивает репетицию, чтобы садился на это место в его машине, и чтобы они ехали вместе в их дом. Чан тянется, чтобы достать с заднего сиденья бумажный пакет с завернутыми в него сэндвичами и протягивает Чонину. — Ты, наверное, ужасно голодный, — говорит он с улыбкой. — Это точно, — стонет Чонин, жадно разворачивая пакет. — Спасибо тебе большое. Он достает упаковку с сэндвичами и вдруг замирает, глядя на них в руке. — Это что... те самые сэндвичи?.. — вдруг спрашивает он не своим голосом. — Да? — Чан немного теряется от такой реакции, он думал, что Чонин, как и раньше, обрадуется. — Ты не рад? — Нет, почему же, — бормочет Чонин и слабо улыбается, только эта улыбка почему-то кажется грустной. — Ты постоянно покупал мне их... раньше. Чан кивает и снова улыбается. Значит, он просто давно этого не делал, поэтому Чонин удивлен. — Почему ты про них вообще вспомнил? — улыбается Чонин и достает один из упаковки. Чан пожимает плечами. — Хотел тебя порадовать немного. Ты все еще их любишь, верно? Ответом на это служит блаженный стон Чонина, когда он откусывает сэндвич. Чан улыбается, глядя на это, и радуется, что все сделал правильно. Чонин такой голодный, что уплетает бутерброды за пару минут, а Чан говорит, что в бардачке лежит бутылка воды. Они едут домой по ночному Сеулу, который под Рождество весь горит огнями, и Чан не может перестать улыбаться. Раньше он мог только мечтать о том, чтобы показать Чонину все эти огни, а сейчас они для Яна такие же привычные каждый год, как и для самого Чана. — Красиво, правда? — завороженно шепчет Чан, пока они стоят на светофоре. Чонин, отлипая от окна, кивает. — Помнишь, Иен-и, как ты всегда хотел жить в таком городе? Полном огней, — вспоминает Чан с немного грустной улыбкой. — Я так рад, что твои мечты исполнились. Чонин поджимает губы и улыбается, кивает. Чан думает о том, сколько в Сеуле парков, по которым он всегда мечтал пройтись вместе с Чонином, и теперь думает, что обязательно сделает это. Они пройдут по каждому из них, держась за руки, улыбаясь и целуя друг друга в покрасневшие от холода носы, а потом наделают кучу фотографий вместе. Чонин вдруг тяжело вздыхает, глядя в окно. — Хен, — негромко зовет он, когда Чан паркуется у дома. — Я хочу поговорить с тобой. — Конечно, детка. Он и сам бы хотел с ним поговорить. Они вместе уже, получается, так долго, а на их пальцах все еще нет колец. Да, однополые браки не разрешены в их стране, но кто запретит Чану все равно купить пару обручальных и поклясться Чонину в вечной любви на словах? И почему он не сделал этого раньше, зачем было столько лет ждать? Он специально заехал сегодня в ювелирный, чтобы присмотреть им кольца, и сейчас бархатная красная коробочка приятно жжет внутренний карман куртки. Вся его жизнь сложилась теперь именно так, как он и хотел, и для полноты картины не хватает только кольца на безымянном пальце Чонина. Он хочет любить его целую вечность и еще немного, потому что то, что с ним произошло — это настоящее чудо. Чан больше не упустит ни одной возможности. Они заходят в квартиру, Чан помогает снять куртку Чонину и между делом невесомо целует его в щеку. Чонин на это улыбается, поджимая губы и почему-то отводя взгляд. Завтра после смены Чан обязательно приготовит им поздний ужин и купит шампанского, чтобы провести вечер вдвоем. Теперь-то он вряд ли будет задерживаться на работе, ведь дома его будет ждать Чонин. Квартира теперь не пустая, и никогда не будет такой. Чан думает, что еще хочет по дороге домой купить Чонину цветы — просто так, чтобы младший улыбнулся. Чонин все это время молчит, наливая в чайник воду, и ставит его на электрическую подставку. Он стоит, прислонившись спиной к кухонной тумбе, и кусает губу. Чан внимательно на него смотрит. Что хочет сказать Чонин, что так нервничает? — Хен, — наконец, говорит Чонин, — твои родители уже давно ждут нас. Чан кивает, опускаясь на стул. — Тебе стоит уделять им больше внимания, — говорит младший, и Чан снова кивает. Разве он совсем к ним не ездит? — Нам бы съездить, когда у тебя будут выходные. — Конечно, солнышко, — кивает Чан, улыбаясь. — А после этого... — Чонин отводит взгляд и немного опускает голову, — давай расстанемся, Чан.