***
розария заебалась, и это тоже событие, но совсем иного масштаба. это событие обыденное, никто не удивлён. рутина — что понедельник, который сначала, бегущий вслед за выходными, дышит в спину, подгоняет, а потом отдыхает и тянется лениво и долго, вредный. нет смысла даже упоминать. что тут скажешь? спасибо, кэп, без тебя не заметили. розария заебалась, и это её обычное состояние. она идёт домой нарочито медленно, потому что идти быстрее просто лень и потому что домой вообще-то не хочется, да и не ждёт там никто. улицы на удивление пустые, даже пьяницы или заёбанные студенты не шатаются поблизости. когда розария проходит мимо очередной серой многоэтажки, где-то над головой слышится пение, и этот голос, о… этот голос. на удивление глубокий, чуть хриплый. поющую не видно, но розария готова поклясться, что сделает всё, что ей этим голосом прикажут. хоть на колени вста… кхм… это оффтоп.***
— я смотрю, у тебя типаж, дорогая, — довольно посмеивается кэйа. и всё-таки этот пидрила слишком много знает. однажды придётся его убить. возможно, скоро. возможно, сейчас. — молчи. — розария взглядом убивает его около двадцати раз, пока сам кэйа, всё ещё до неприличия живой, смеётся, согнувшись пополам. они не говорят о бывших. не поминай дьявола всуе, всё такое. хотя барбару дьяволом не назовешь, скорее, ангелом. но не признать своего краша на пение рандомной девушки, которую она даже не видела, розария не может. и того, что кэйа, блять, прав. розария устало прикрывает глаза, залпом допивает остаток пива, ещё раз злобно зыркает на кэйю и уходит, оставив его наедине со счётом. удовлетворение от маленькой мести тёплым клубком сворачивается в груди.***
на следующий день розария нагоняет альбедо в обеденном перерыве, хватая за плечо, чтобы никуда не ушёл, пока она пытается отдышаться. для такого коротышки он на удивление быстро ходит. — сигареты… есть? — сквозь тяжёлые выдохи проталкивает слова. это странно, но, несмотря на то, что альбедо не курит, он исправно носит с собой пачку. никто не знает зачем. когда розария поинтересовалась, он сказал какую-то херь про младшую сестру. которой семь. та восприняла это как намёк, так что больше не спрашивала. пусть хранит свои секреты. у неё вообще поразительно хорошо получается не спрашивать, быть незаинтересованной, просто быть. возвращаясь к сигаретам, их нет. только сегодня, только сейчас единственное в своём роде шоу ебучих неудачников (поправочка: неудачница всего одна). никто не удивлён, если быть честной. она уже разворачивается, чтобы уйти, но альбедо окликает её: — подожди. я знаю, где можно взять. розария медленно оборачивается, надеясь, что это не шутка её не спавшего нормально уже дня три мозга, но альбедо, похоже, действительно способен на всё. сын маминой подруги. — идём. розария позволяет вести себя через толпу спешащих студентов в сторону выхода, пока они не заходят за угол здания, где в одиночестве стоит, прикрыв глаза, девушка. она выглядит смутно знакомой (и до неприличия милой, если на чистоту), и розария понимает, что несколько раз видела их с альбедо вместе. тот окликает девушку, но она в наушниках, так что он подходит и легонько трогает её за плечо. девушка — сахароза, как выяснилось, — вздрагивает и едва не роняет из рук сигарету: — твою мать, напугал, — она не повышает голоса, чего можно было ожидать, говорит ровно, и от этого почему-то бегут мурашки. сам голос её, слегка хрипловатый, звучит знакомо. и, боже, это вообще законно: быть такой очаровательной? — чего тебе? — сигарету не одолжишь? — альбедо мастерски игнорирует злую интонацию сахарозы. он вообще мастер в игнорировании таких вещей и доведения этим людей до белого каления. — ты не куришь. — она окидывает его скептическим взглядом, приподнимая брови, чем вызывает у розарии крошечный сердечный приступ. альбедо кивает на розарию, и сахароза только тогда замечает присутствие третьего человека. и стремительно краснеет. и, кажется, сейчас упадёт в обморок. розария уже готовится героически ловить, но она быстро приходит в себя и смущённо улыбается: — п-привет. — или не в себя. в кого-то другого, судя по всему, приходит. потому что меняется она почти до неузнаваемости. — сахароза. — протягивает руку. розария держит себя в руках, немного улыбается, на что альбедо строит преувеличенно удивлённое лицо, и пожимает руку. никто из них, видимо, не знает, когда надо закончить рукопожатие, так что альбедо слегка прокашливается, сахароза быстро отдергивает руку и краснеет снова. она неловко достаёт из пачки сигарету, отдает её и убегает. — я её напугала? — розария приподнимает брови, мучаясь почему-то непослушными пальцами с зажигалкой. — нет, просто сахароза не слишком любит незнакомых людей. думаю, теперь она меня немного ненавидит. не то чтобы мне привыкать. розария прикрывает глаза и затягивается. сахароза. са-ха-ро-за. имя перекатывается на языке переходом от тихой «х» до глухого рычания «р» и звонкой «з». красивое. ей подходит.***
— это была подстава, — сахароза обвиняюще тычет в альбедо пальцем. — и ты теперь меня убьешь? — мечтай. я сделаю хуже. — она отворачивается, возвращаясь к своим записям, оставляя это самое «хуже» висеть в воздухе недосказанностью. какое-то время они работают молча. сахароза любит такие моменты. они с альбедо уже пару лет работают в этой лаборатории почти каждый день. в основном молча, иногда перекидываясь незначительными фразами, иногда делясь наблюдениями и результатами. она любит это. это напоминает о детстве, о крохотной кухне в квартире альбедо, где всегда пахнет какими-то химикатами, и тёте рэйн, которая каждый день умудрялась учить их чему-то новому. и обычно эта атмосфера успокаивает. обычно. но сегодня сахарозе не дают покоя вопросы. — а кто… была та девушка с тобой? я её вроде бы уже видела, но не припомню. — розария? подруга. собутыльница. выбирай, что хочешь. — а, я думала… — что? — ничего. забей. отмена. я не думала. я не умею думать, — язык, как назло, запинается о слова, они рассыпаются, разбегаются в разные стороны. предатели. альбедо скептично выгибает бровь. умеет он так её исчервячить, что начинаешь подозревать за собой грешки, о которых раньше и не задумывалась. — что она моя девушка? сахароза краснеет и начинает отмахиваться. — значит, прав. — заткнись. альбедо смеётся. — нет, боже упаси от таких отношений. — почему? — сахароза слегка ведёт головой, выражая заинтересованность. — ну, во-первых, меня не привлекают девушки, доброе утро. — она окидывает альбедо взглядом, но не обнаруживает внутри себя удивления, хотя они никогда раньше не затрагивали эту тему. — во-вторых, её не привлекают парни. а в-третьих, она ужасная. — он прикрывает глаза и мягко улыбается, совсем не соответствуя своим словам. на это сахароза приподнимает брови — сразу обе, потому что одну так и не научилась, как ни старалась, так и сяк корча лицо перед зеркалом. альбедо вздыхает: — если хочешь узнать о ней больше, может, просто пообщаешься с ней сама? существует такая вещь, как разговор. слышала когда-нибудь? это то, что делают нормальные люди. сахароза заметно напрягается даже от мысли об общении с кем-то и решает не продолжать диалог, свернувший на опасную тропу — с таких живыми не возвращаются, такие тропы заводят в самую чащу леса прямо на съедение чудовищам. социализации. они снова работают молча, и сахароза полностью погружается в исследование, отключаясь от мира, становясь той самой обезьянкой: «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». отключается настолько, что пропускает мимо ушей стук в дверь.