Музыка ночи

Блаженный выдох, на самом деле таящий в себе небольшой комочек нервов, проявляющийся в прерывистом дыхании. И адреналин, проскакивающий мимолётной вспышкой по жилам, когда Эрик ловит в свои холодные ладони хрупкое тело, что прижимается к нему, дав возможность ощутить умеренный пульс. Это расслабляет, подавляя некое волнение, когда Кристина действительно льнёт к нему робко, больше не сопротивляясь своим чувствам, берущим в конечном итоге вверх и дающим понять, что шанс на их светлое будущее ещё есть, пусть и светит холодным, тусклым лунным лучом. Впервые в присутствии Даае Эрик ощущает себя спокойно и умиротворенно, в особенности когда осознает, что воплотить малейшее желание хотя бы коснуться девицы он может, и это не будет против её воли, как было ранее. Раньше, когда она дрожала при виде «Призрака оперы» и в слезах умоляла отпустить того, кого на самом деле любила лживо. А теперь она здесь. Полностью принадлежащая ему. — Кристина.. — задыхаясь в чужом превосходстве, молвит он, бережно проскальзывая руками на окутанную белоснежной тканью, украшенной кружевами и нежными бантиками спину, — моя Кристина!.. — Эрик повторяет отчётливее. Его глаза; два идеально очищенных янтаря блестят счастливо, пока фаланги осторожно распутывают туго затянутую шнуровку корсета, дабы чутка ослабить душащие деву косточки. Он ослеплен своей любовью, даже одержим, надеясь, что это проявляется в здоровом виде. Мужчина принимает чужие, такие неестественно теплые прикосновения и прикрывает веки на мгновение, доверяясь нежным рукам, даже позволяя им касаться к маске, с которой спустя столько лет научился жить, словно это его обычное лицо, как у других. Эрик не может умолкнуть, произнося полюбившееся имя снова и снова, иногда роняя с уст тихое, кроткое: «мой Ангел!..», любуясь миловидным личиком, кое удостоился увидеть после такого промежутка времени. Кристина, посмевшая взять воздух глубоко в легкие, приподнимает ладонь, мягко касается чужой, холодной скулы, подчёркивающей нагую сторону лица, на котором уголки губ несколько растерянно дрожат, вынуждая девицу прислушаться к соблазняющей к искушениям музыке ночи. И она идёт на поводу, вовсе не сомневаясь в своем решении, пока воск стекает на блестящую поверхность туалетного столика, зеркало которого обрамляют золотые плетения, схожие на некие гнёздышки. Но Эрик действует уверенно, и подхватывает Даае на руки, как когда-то при первой и малость неудачной встрече, улыбаясь краями рта. Кристина, чьи содрогающиеся лопатки встречались с приятной постелью чувствует холодный ветерок, особенно обжигающий её плечи, молочную кожу. Такую нетронутую, любимую, идеальную в глазах Эрика. Столь сахарные на вид бёдра прикрывает лишь тоненькая и слегка поблескивающая ткань, под которую проскользают его ловкие и тонкие пальцы, затрагивающие внутреннюю сторону бедра. Он ощущает себя до жути очарованным и недостаточно хорошим, когда Кристина завороженно поглядывает на рубцы, слегка выходящие за пределы маски. — Эрик!.. — Кристина дрожит под трепетными касаниями и прогибается на встречу, ощущая то, как Эрик наклоняется ближе к ней и дорожкой поцелуев опускается к межгрудной ямке, на коей он задерживается и греет почти нагое, замёрзшее тело своими жаркими, сухими и аккуратными поцелуями. И она полностью их принимает, с отчаянной любовью и жаждой стискивая его плечи в ладонях. — О, Господи, — Эрик теряется, опускается ниже, пока излюбленные и бархатные руки оглаживают макушку в похвале, с неким любопытством стаскивая маску. Плечи мужчины испуганно дрогнули, стоило милой Даае коснуться его ужасных шрамов и придающих харизму рубцов кончиками пальцев. Но он ощущал себя уродцем, и как именно его смогла полюбить такая чудная дева, между внезапно оголившихся бёдер которой он спрятал свой кошмарный лик, боясь даже что-то и сказать. Кристина хнычет в нетерпении, видя и чувствуя, как горячее дыхание обжигает её в самых сокровенных местах, вызывая табун мурашек, пробегающих по животу. И Эрик уверен в том, что делает, когда льнет к разгоряченной плоти языком, улавливая сбитый, девичий стон. Мысль о том, что у Даае впервые такой пикантный опыт поджигает собственническую часть его давно пропавшей души, заставляет дрожать от некого удовольствия. Эрик хотел. Нет, он должен был проявить себя и дать Кристине то, чего она никогда не ощущала. Она была раздета во всех смыслах и, возможно, даже боялась, когда до нее доходило, что прямо перед ней находится такой сомнительный (по «скромному» мнению других) мужчина. Но он желал лишь того, чтобы Кристина сама пришла к этому и сама дала согласие, позволила прикоснуться там, где никто её не касался кроме нее самой. И сейчас, не побоявшись нападок Всевышнего, она укутана похотью, вожделением, толкаясь бедрами навстречу юркому языку, ласкающему ее мокрые от возбуждения складки. Кристина распахивала уста в изумлении, стонала от накатывающего наслаждения, поддаваясь разврату и испытывая крайне запрещенные чувства, раскрывающие ее нежную душу, словно бутон своими райскими звуками. Теперь им ничего не мешало. Даае выгибалась, тяжело дышала. Эрик цепко придерживал её за ноги, неумело, но весьма эффективно стимулируя клитор языком, что стало причиной яркого и сладкого оргазма, вынуждающее уйти в забвение. И именно он в очередной раз засыпал с ней. В её драгоценных объятиях, непривычной и такой любви.. именно той, которую он хотел видеть, но не мог проявить из-за нулевого опыта в этом. Но теперь у Эрика было желание жить, любить кого-то по-настоящему и просыпаться лишь от поцелуев любимой. Именно ласка его Кристины могла успокоить. И Эрик пообещал себе в ту заветную ночь, что никогда не причинит ей боли. Будет исправляться, принимать все то, что им преподносит судьба и бороться за их любовь. Сливаться в музыке ночи вместе.