Жаркое лето на Хоккайдо

      Сатору уехал двенадцатого августа. Прощаясь с Юджи, он не сказал ничего определённого и только поцеловал его, долго и нежно, и Юджи чувствовал, что поцелуй этот был прощальным. Он ничего не спрашивал — спросить казалось страшнее, чем умереть. И просто отпустил Сатору, отпустил его руку, за которую так цеплялись его пальцы, и посмотрел вслед отъезжающей машине, откуда Сатору не махал ему на прощание.       — Грустишь? — спросила мама, заглянув к нему в комнату. Прошло всего полчаса с отъезда Сатору, и Юджи пока не вполне осознал, что случилось, и не плакал. Ещё не плакал. Он предчувствовал, что этот этап — впереди.       — Да нет, — ответил он и улыбнулся. Улыбка получилась вымученная и страдальческая, он и сам это почувствовал и понял, что мама тоже поняла, что он врёт.       — Ну, не переживай, — попыталась успокоить его Каори. — Вдруг он позвонит тебе? А ты тут грустишь, он ведь сразу поймёт это по голосу.       Юджи опустил голову и почувствовал, что теперь слёзы подкатили к глазам, а в горле встал ком. Он не верил в то, в чём пыталась убедить его мама. Позвонит? Почему тогда он не обещал позвонить, когда прощался. Почему только безмолвно поцеловал его и сказал “Пока”, даже не “Прощай”, что было бы честнее? Почему он вообще уехал так рано, ведь до осени, до публикации его статей, ещё почти целый месяц? Юджи легко находил ответ на все эти вопросы. Ответ был: Сатору никогда не любил его по-серьёзному. И тот разговор, получается, был странной бессмысленной ложью.       Но ведь он был так нежен, казался таким искренним…       И всё это — ложь, ложь, ложь!       — Мам, — произнёс Юджи, поднимая голову, как бы глядя в глаза своей судьбе. — Ты и правда думаешь, что он позвонит? Ты ведь, наверное, и сама понимаешь, что он… бросил нас. И меня. Просто уехал, бросил. Понимаешь ведь?       Каори подошла ближе и села рядом с ним на кровать. Её тёплая рука легла на волосы парня и потрепала его по голове. Ласково, почти так же, как это делал Сатору, и от этого только тяжелее стало не расплакаться. Юджи невольно вспоминал ночи с Сатору и то, как мужчина тихонько трепал его по голове во время завтрака. И как их ноги под столом переплетались и обнимались, а на лицах отражалось обоюдное, как он считал, смущение. Но, видимо, и это было ложью, и ничего, ничего после. Его ждало безрадостное будущее после потери второго за всю его жизнь возлюбленного. Нет, не потери. Побега. Ведь Сатору сбежал от этой ответственности в виде Юджи, паренька-подростка, который так сильно в него влюбился.       Юджи начинал ненавидеть даже самого себя, даже, немного, родителей, но не мог ненавидеть Сатору. Сатору он только сочувствовал и думал: “Да, я бы, наверное, тоже не потянул ответственность за влюблённого в меня мальчишку, который, к тому же, живёт на соседнем острове”. Однако в глубине души Юджи понимал: нет, он бы не оставил любимого человека вот так. Он сделал бы всё, что угодно, только бы быть рядом. Он бы острова собственными руками сдвинул, чтобы они стали одним целым, только бы не разъезжаться. А Сатору не такой, Сатору поступил иначе, и винить его за это, наверное, можно, но так не хочется. Юджи ведь… до сих пор его любит. И странно было бы разлюбить спустя несколько десятков минут после его отъезда. Душа ещё долго будет болеть. Как когда их бросил Мегуми.       Юджи внутри себя сделал вывод, что все мужчины поступают так — уезжают и оставляют тех, кто искренне и честно в них влюблён. Не зря же в его жизни уже второй раз происходит именно так. Он сам, правда, не был из породы таких мужчин и почти что считал себя неправильным. Утешало лишь то, что рядом снова остаётся Нобара. Вот кто никогда не оставит его.       Они поговорили с ней поздно вечером. У неё на плече Юджи смог выплакаться, пока Нобара последними словами ругала Сатору и Мегуми, да так, что у Юджи щёки краснели от стыда. Он никогда не считал ни одного, ни второго “уродом” или “мудаком”, но когда Нобара говорила это, он как бы молчанием соглашался отчасти с её мнением. И разве она была не права?       — Ну-ну, мой хороший, я уверена, что найдётся кто-то, кто сможет понять и оценить тебя по достоинству, — говорила девушка, гладя его по голове. Эти прикосновения, в отличие от маминых, были настойчивыми и немного грубоватыми и успокаивали гораздо лучше. Вскоре он перестал всхлипывать и отстранился от Нобары, глядя на неё заплаканными глазами.       — Спасибо тебе, — полушёпотом произнёс он. — Не знаю, что бы я без тебя делал.       — Поблагодаришь, когда поедем в город в следующий раз. Купишь мне газировку.       Так закончился день отъезда Сатору.       Спустя две недели дома у Юджи раздался звонок телефона. Звонили им нечасто, особенно когда мамы и папы дома не было, ведь со всеми знакомыми они заранее договаривались о звонке.       Юджи был на втором этаже, когда услышал, как звонит телефон на первом. Он ждал несколько секунд, пока кто-то поднимет трубку, и только потом понял, что дома он один. Тогда он подскочил с кровати и помчался вниз, перепрыгивая по несколько ступеней на лестнице. Когда он подбежал к телефону, тот на мгновение замолк, и Юджи подумал, что не успел, но всё-таки снял трубку.       — Алло! — почти что весело произнёс он, ожидая услышать голоса знакомых мамы или папы.       — Юджи, это ты? — спросил тот, кого парень совсем не ждал. — Юджи…       — Я, — севшим голосом ответил он и тяжело опустился на стул рядом с телефоном. Голова у него закружилась, и перед глазами всё поплыло. Сатору. Это был Сатору.       Зачем он звонил? Он, наверное, думал, что дозвонится до мамы или папы, но попал как раз в то время, когда дома был только Юджи, и теперь, конечно, отключится… И всё-таки: зачем он звонил?!       — Как хорошо, что трубку взял именно ты! — воскликнул Сатору, и Юджи совсем растерялся. Он не знал, как реагировать на эту радость. На его глазах выступили слёзы, и он всхлипнул, надеясь, что Сатору этого не заметит.       Но Сатору заметил и спросил:       — Солнце, ты плачешь? Что случилось, Юджи?       А парень никак не мог взять себя в руки и ответить. И что ему сказать: “Плачу потому, что ты меня бросил”?       — Ничего. Ничего, я сейчас успокоюсь… — забормотал он, но Сатору теперь был озабочен его состоянием и не отставал.       — Драгоценность моя, ты ведь не думал, что я оставил тебя? — Но по молчанию Юджи он понял, что именно так парень и думал. — Мой бедный заблуждающийся мальчик! Ну, тише, тише, я просто не мог позвонить раньше. Не хотел звонить, пока не узнаю точно…       — Что узнаешь? — спросил Юджи. На сердце у него стало тепло от голоса Сатору, который называл его драгоценностью, солнцем и другими ласковыми словами. Он уже почти не расстраивался, теперь он чувствовал только надежду, которая, как он понял, не покидала его на самом деле с отъезда мужчины.       — Насчёт твоего обучения. Мы с твоими родителями обсуждали возможность того, чтобы ты переехал ко мне в Токио и учился здесь в местном университете.       — В университете? В Токио?! — почти что крикнул Юджи. Он чувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и хорошо, что он сидит, иначе непременно упал бы.       — Да… Разве они не говорили тебе? Хотя, да, конечно, не говорили. Я попросил их держать это в тайне, пока я не позвоню.       Юджи молчал. Слёзы на его щеках высохли, и теперь лицо его пылало. От смущения. Такого сильного, как будто они занимались любовью по телефону.       — Юджи? — произнёс Сатору, и в голосе его слышалась улыбка.       — Да… я тут… — ответил парень.       — Ты рад? Ты приедешь ко мне в Токио?       Юджи вместо ответа просто расплакался от счастья, и всхлипывал так громко, что Сатору не мог бы ни с чем перепутать его реакцию. Юджи плакал и повторял: “Да… Да!” Ему всё казалось каким-то сказочным.       Когда через пару часов вернулись родители, он сообщил им радостные новости и немного отругал за то, что они по сговору с Сатору молчали. Правда, теперь его настроение ничего не могло испортить. Оно навсегда было прекрасным.