***
Голова раскалывалась от невыносимой боли. Видимо, уснула я не в самой удобной позе. Однако, вместо твердого пола я чувствовала лишь мягкость матраца подо мной. Скорее всего, сама того не осознавая, я переместилась ночью на кровать. Я слышала бодрый голос матери на кухне и звон посуды. Она, похоже, чувствует себя лучше. Также я услышала работающее радио, которое вещало последние новости. Но ведь оно недавно было сломано, а починить было некому… Я резко вскочила и одеяло упало на пол. Тут же солнечные лучи ослепили меня и я прикрывая глаза рукой, пошла в сторону кухни. С каждым моим шагом радио становилось все громче и громче. Проходя мимо зала я на секунду замедлилась, но все-таки не решилась заходить туда после вчерашнего. Когда я зашла на кухню, мама напевала некую мелодию, намывая посуду. — Доброе утро, мама. Ты сегодня хорошо себя чувствуешь? — моя мать повернулась ко мне и лучезарно улыбнулась, что стало для меня удивлением. — Утра, моя милая. Еще бы, сегодня еще и погода радует, — стоило матери отвернуться, как я тут же потянулась к газете. Заголовок был не самым впечатляющим, но мой взгляд пал на дату выпуска: 9 января 1989 год. Эта газета была издана год назад. Я уставилась на надпись. Почему здесь, на столе, лежала прошлогодняя газета? Я с подозрением взглянула на мать, но тут же успокоилась, вспомнив, что моя мать любила собирать старые газеты. Я встала со стула, принявши решение выпить чаю. Я взяла кружку, что стояла возле раковины и принялась заваривать чай. — Доброе утро. — за спиной послышался до боли родной голос. От шока я выронила кружку на пол и та с грохотом разбилась. Я тут же опустилась на колени и начала собирать осколки, не переживая о царапинах. — Ты чего, Рината? Испугалась? — довольно произнес голос сверху и я подняла голову, всматриваясь в живые карие глаза. Это был в действительности Слава. Живой. Значит то, что я проснулась в кровати, а не на полу и эта утренняя прошлогодняя газета….Осознание ударило в голову. Это какое-то безумство... Вчера вечером небеса услышали меня и даровали второй шанс. Шанс все исправить и предотвратить его смерть.Пролог.
25 января 2024 г. в 20:37
— Сегодня очередной участник опасной группировки попрощался с этим миром раз и навсегда. Вячеслав Османов был славным комсомольцем, был всегда предан чести и Советской власти, пока не связался с этими…отшельниками. — Коневич гордо стоял на сцене в школьном актовом зале, в очередной раз объясняя опасность группировок юным комсомольцам, нагло используя смерть моего брата как предлог.
В ушах ужасно звенело и я уже толком не понимала, что там говорят на сцене. Перед глазами рябело от обилия красных галстуков настоящих комсомольцев, не то что мой брат Слава. Нас на самом деле постоянно сравнивали и говорили, что я, Рината Османова, куда лучше своего непутевого братца, который все время влезал в драки и приходил домой как с войны. Я уже молчу про его красный галстук, который уже давным-давно лежит в самом дальнем ящике.
Мои размышления прервала последняя фраза Коневича, что нужно почтить память умершего, однако не прошло и двух минут, как школьники начали толпиться у двери.
Протиснувшись мимо них, я поправила свой черный платок на голове, чуть ли не укутываясь в него.
На улице все было белым-бело, а холодный ветер подстегивал сзади, пробираясь под верхнюю одежду, вынуждая идти быстрее. В очередной раз выдохнув горячий воздух, я проследила за тем, как он исчезает, вновь погружаясь в свои мысли, я услышала знакомые голоса на старой хоккейной площадке. Обратив туда внимание, я заметила поникших парней разных возрастов и тут же узнала их. Это были участники той же группировки, что и мой брат. Они огорченно собрались в дальнем уголке всей толпой и, видимо, курили очередную пачку сигарет, словно потеряли близкого человека. Голоса я слышала приглушенно, но я не верила их грустным лицам. Я была уверена в том, что они лишь на публике так себя ведут, жалкие лицемеры. Если бы не они и их чертова группировка, мой брат Славка сейчас был бы жив и улыбался также ярко, как всегда это делал. В глубине души я желала, чтоб они оказались на месте брата: в гробу и с пулей в сердце. Ладони сжались в кулаки до красных пятен при виде такой картины и я побежала в сторону собственного подъезда.
Дома сменялись один за другим, наступали сумерки и полумрак. Со всех сторон был слышен гул машин и лай собак, издавал звук и падающий с веток деревьев снег, осыпая снежинками и так заснеженную землю. Остановившись напротив двери, ведущей в подъезд, я подняла голову к темному небу. На кончик покрасневшего носа опустилась снежинка, оставляя на коже влажный след. По спине пробежали мурашки, я недовольно поежилась, потирая замерзшие ладони друг о друга, стараясь согреться. Мне не очень хотелось заходить в квартиру, ведь там он: мертвый и холодный, лежащий в гробу посреди зала. Я прикрыла глаза, вспоминая это, однако не было даже слез. Видимо, выплакала все утром.
Вздохнув, я двинулась в сторону квартиры. Гулкие шаги раздавались в пустом подъезде, создавая мрачную атмосферу. Подойдя к двери, я потянулась к звонку, однако мне никто не открыл. Дернув ручку, дверь отворилась. Я вошла, тут же услышав пьяный и заплаканный голос матери на кухне. По телу прошла дрожь и я принялась быстрее снимать верхнюю одежду, чтобы уйти подальше, но дальше меня ждал родной брат, но он больше не выйдет ко мне навстречу, приветствуя. Тихими шагами я начала двигаться в сторону зала, морально готовясь к тому, что я там увижу.
Зал был плохо освещен, но мне хватило бы и одной маленькой свечки, чтобы увидеть лицо Славы. Я подошла ближе, вставая рядом с гробом. Лакированная крышка была откинута в сторону в явном истерическом порыве. Я отвела от нее взгляд, обращая внимание на то, чего бы я никогда больше не хотела бы увидеть.
Он лежал, не двигаясь: в костюме, в идеально выглаженном, а на шею был одет черный галстук. Глаза его были закрыты, кожа бледна. Казалось бы, что если бы я сейчас протянула к нему руку, то он бы рассыпался, как хрупкий фарфор.
Я начала осознавать, что я больше никогда не услышу его голос, смех и даже плач. Он больше никогда мне не улыбнется, больше не погладит меня по голове и не обнимет крепко-крепко. Мама больше не будет бранить его за плохие оценки в школе, мы больше не будем все вместе гулять по вечерам. Он больше никогда не возьмет меня за руку…
Осознание нахлынуло как цунами, уничтожая меня раз и навсегда. Я рухнула на пол, прикоснувшись к его холодной и белой щеке.
— Слава, давай ты сейчас встанешь и как раньше обнимешь меня? А, Слав? Скажи, что это лишь неудачная шутка. Что ты жив и прямо сейчас откроешь глаза… — я давилась собственными слезами, умоляя небеса дать мне шанс все исправить. Я была готова на все: даже словить пулю в сердце вместо него. Лишь бы он был жив и не вступал бы в эту чертову группировку. Лишь бы он сейчас встал и сказал, что не умирал. Я устало прикрыла глаза, не отпуская руку своего брата.