I wanna rock your body

      Если и есть у корпорации оружие длительного поражения, так это Мин Юнги. И не потому, что что вся его суть заключается в охренеть каком большом члене и в кретиническом извращенстве, о котором никто, кроме него самого, не знает, а в интеллекте, которым он орудует для больших денег. И нет, он никакой не президент, а всего лишь несколько меньший исполнитель, который очень любит контроль и идеализм.       Но если посудить, если бы все его тайны были раскрыты, то тогда бы Юнги пришлось несладко жить с тем, что самые страшные вещи будут у всех на виду и на слуху. Он никогда не подавал виду. У него это хорошо получается — он совсем пустой, чтобы хоть как-то проявлять свои сумасшедшие склонности.       Но на самом деле он не может отказаться от этой стороны своей личности. Он не презирает себя. Ему по большей степени всё равно, потому что полное отношение к этому делу с чувством тревоги — лузерство. Он не такой. Всё гораздо лучше.       Юнги обожает секс. Во всех его проявлениях. Но есть одно, что заставляет его трепетать куда ярче, чем от самой сладкой процессии. Возможно, это его увлечение. Кибер-секс. Эта атмосфера секстинга и абсолютная вероятность хорошо провести время. Юнги — человек, который постоянно на связи. Для работы он на трубке только в определённые часы. В интернете за маской — каждую секунду. Он не может без этого.       Юнги никогда не обманывал людей и никогда не разводил кого-то на деньги. И все его бывшие партнёры, увы, расставались с ним не от этой интенсивности и постоянной нужды потрахаться, а от идеи быть погружённым в электронный формат. Никто из них не любил пользоваться обменом обнажённой натурой в социальных сетях. Они считали это уродством и манипуляцией со стороны Юнги. Он нисколько на них не обижен. Только ему было всё равно. Он не мог воспринять секс в другом его обличии так, как хотели другие. Это была его проблема. Но он был безмерно рад, когда на его номер приходили фотографии обнажённого тела или видеозаписи. Это было самым настоящим удовольствием. Он гнался за этим в любое время, когда оно было. Возможно, что он даже озабочен тем, что внутри разжигается чувство погони и опухшего мозга.       Стоит ли ему обращаться за помощью, потому что он не может отпереться от своих сексуальных интересов, которые питают его жизнь смыслом существования? Юнги никогда над этим не задумывался, как и над тем, любил ли он кого-либо за всю свою жизнь. Должен ли он любить кого-то? Должен ли он самому себе или кому-то ещё? Абсолютно нет. Пусть это будет его ещё одной небольшой проблемой, с которой он ни с кем не поделится. Ему хватит времени подумать над этим тогда, когда его трубки обрубят, и питаться «внутривенно» не получится.       Но сейчас это не имеет значения. Как и то, что он кибер-маньяк, у которого определённо есть большие деньги для того, чтобы удовлетворить и себя, и кого-то ещё.       Ради этого он работает. Чтобы быть обеспеченным настолько, чтобы иметь возможность… впрочем, это неважно! Юнги знают все, как и Юнги — не знает никого, не считая своих подручных и коллег по бизнесу. Его мало что интересует в этой сфере. Он выглядит по-настоящему безучастным, но с большой инициативой. И это всё, что о Юнги стоит знать. Ни словом больше.       Это секрет.

***

      У Чимина практически нет секретов. Всё, что о нём стоит знать, так это то, что он абсолютно не озабочен сексуально и совсем не любит свою работу. Он по воле случая перевёлся на другую вакансию, чтобы, несомненно, получать больше, но теперь он вынужден просиживать штаны в приёмной, будучи секретарём человека, который пропал с работы. Он часто в отпусках, почему Чимин работает чуть ли не за десятерых, потому что, войдя во вкус, он разгоняет выжившую в таких адских бесконтрольных условиях половину небольшого штата, чтобы ему не мозолили глаза. Это очень сильная инициатива заняться работой в одиночку из-за собственных убеждений и недоверия стажёрским и былым рукам офиса. Ему это не нравится, но он терпит свой характер, как и то, что он сутками сидит в чужом, грубо говоря, кабинете, закинув ноги на краешек стола, развалившись на кресле, и печатает отчёты, иногда перебирая списанные со счетов бумаги аналитиков.       Иногда он громко слушает музыку, потому что он жизни себе не представляет без неё. И он никому не мешает, будучи в совершенном одиночестве, где он может делать всё, что хочет. Он получает за это деньги, и ему благоволит сама фортуна, раз уж в таких реалиях к нему нет никаких претензий. Он как на отшибе, иногда забытый компанией, но тем и лучше — всё идёт своим чередом, и его не застаёт ежемесячная проверка с отчётами, которые он сам нехотя иногда отправляет на почту в какую-то там бухгалтерию и боссу. Можно сказать, он сам себе босс, но всё остальное — не в его приоритете. Если бы ему платили на несколько сотен тысяч больше только за пользование почтой от лица босса, то он бы согласился тратить жалкую минуту на закреп документов.       Но на самом деле ему тоже есть что скрывать. Его учащённое сердцебиение при виде идеальных мужчин и нездоровое отношение к спорам.       Возможно, что он ведёт погоню за сексом, сам того не осознавая. Хотя это по сути своей не имеет никакой конфиденциальности из-за существования таких людей, как его друзья. Они едва могут держать язык за зубами, и он явно не пускает их к себе на работу, если это не люди с его чёртовой работы. И такое бывает часто. Он родился с большой удачей. — Боже, и когда в этом ужасном месте перестанет играть гламурная музыка? — возмущается Кёнюн, врываясь в кабинет босса Чимина как к себе домой. В общем-то, здесь уже давно не осталось ничего, что говорило бы о существовании этого наглеца. И вот таким вот жертвенным отношением к работе и явными переработками славился весь Сеул, когда главы отдела нет на месте уже бог знает сколько времени. Как же им плевать. И ведь они все держатся на плаву. — Это не гламурная музыка, не надо оскорблять меня, — фыркает Чимин, выглядывая из-за монитора компьютера, показывая белокурую макушку другу. В руках телефон, туфли под столом, ноги на папке с документами, а настроение где-то за пределами атмосферы. — Просто признай, что эти двадцать чертовых песен две тысячи десятых годов твоей любимой Хайди Монтаг слушаешь только ты. Они гламурные, — он садится на стул для гостей, прежде чем оглядеться и задаться вопросом о наличии автомата с кофе. — Они сексуальные, — Чимин закатывает глаза и елозит мышкой по коврику, чтобы остановить очень даже навязчивую мелодию. — Я не могу остановиться, ты же прекрасно этим осведомлён. Перестань пинать мозг тем, что тебе не нравится. Ты тут вообще не работаешь.       Тут уж Кёнюн точно понял, что его дружище не в настроении. Это было очевидно, но он редко начинает спор или давить на кого-то без особого повода. — Ты скоро станешь её копией, стоит только волосы до груди пустить и сиськи приделать. А если и завоешь, то так же пискляво, а ноги у вас у обоих очень даже ничего. — Очень уместно было кинуть это, спасибо, польщён, — он издевательски улыбается другу, а потом даёт ему подзатыльник, игнорируя вопрос про кофе. У него, вообще-то, здесь самообслуживание. — Между прочим, ты снова меня оскорбил. — Хорошо, прости, друг, я слишком жесток к такому самолюбивому человеку, как ты, — он прыскает в ладонь, когда чувствует разрастающееся напряжение, а потом машет ладонями в знак вселенских извинений, — это не то, что я имел в виду, честно. Просто… почему теперь это задевает тебя, а не заставляет смеяться как умалишённого? Тебе же всё равно на все эти высосанные из пальца подколы твоего бывшего?       Чимин многозначительно смотрит на парня и вздыхает, отодвигая телефон от края стола. — Не сегодня, у меня уж очень плохой день. Мало того, что мне впервые за долгое время стало скучно, так ещё нет никакой работы. Я недавно открыл офис, все как навалились и наработали мне за пару недель столько, что я теперь спокойно несколько месяцев буду грустно пердеть на рабочем месте. Как же я это ненавижу. Думаешь, проверить все эти отчеты и запротоколировать — долго? Не смеши меня, бывало и тяжелее. — Вот ты и привык к адскому хардкору, так что учись отдыхать, наконец. Побудь дома, поспи… хоть что поделай. — Ещё босс недавно написал и сказал, что возвращается в Сеул. Прикинь! — он недовольно повышает голос и куксится, как маленький ребёнок. — Я даже не представляю, что будет. Я уже понял, что много на себя беру, но если вся работа уйдёт в руки этого пидора, то я буду просто сидеть и… — Чимин, любой бы на твоём месте обрадовался. — Нет, это очень скучно. — Найди себе член. — Мне мало своего? — он снисходительно оглядывается на Кёнюна, который тут же вскакивает с места и суёт руки в карманы. «Да» — вот его ответ. Убедительно, вообще-то. — Хорошо, я тебя понял. Путей отступления теперь нет, путей решения поставленной задачи — и подавно. — Ну почему же, — тут же задумывается горе-советчик, — у тебя есть множество электронных ресурсов для поиска… — Они все гандоны, — резко обрывает его Чимин, слезая с насиженного теплого места и обходя стол в одних носках. — Ты знаешь, откуда мой бывший. И ты знаешь, сколько раз я терпел этих алкоголиков и дешёвых уродов. Это не моё. — Тогда на к-н-б решаем, говоришь ли ты «займись со мной виртом» первому вошедшему в кабинет, — он протягивает руку мужчине, который изгибает бровь в осуждении и хмыкает, когда в его обитель просачивается ещё одна подруга — Миён. — Ты слышала? — Только не говори, что ты опять уламываешь его на спор, который он проиграет? — она закатывает глаза и садится на небольшой диванчик около стеллажей с документами и разными книгами.       Стоило упомянуть, что Чимина удача покидает именно на таких вещах. Ему никогда не везёт в долбанных спорах. И поэтому он соглашается и спустя три «броска» кидает бумагу, которую режут ножницы. И теперь он вынужден смириться с тем, что ему придётся невозмутимо уламывать любого первого гостя на подобную авантюру ради своего члена и ради самодовольства лучшего друга. Он ещё и лучший друг — вот так подарок. Чимин рад, что они работают не вместе. — Да, Миён, возможно, если ты никуда не уйдёшь, то увидишь что-то, что сломает тебе жизнь. — Мне сломает жизнь только то, если ты не найдёшь мне аналитическую сводку за прошлый квартал, — вздыхает сотрудница и поправляет туфлю на намозоленной пятке. — А ты, Кёнюн, зачем пришёл?       Чимин решает не слышать их разговор, так что с полным разочарования вздохом подходит к огроменному шкафу с документами и начинает их перелопачивать, потому что, будучи заместителем собственного босса, очень сложно выполнять функцию секретаря и раскладывать всё по своим местам. А когда ты сортируешь бумаги для архивирования, даже несмотря на то, что этот чёртов офис кишит инновационными включениями и большая половина уже перешла на электронное хранилище, Чимин перебивается беспощадным бумажным хаосом и какими-то слишком вычурными дверями в кабинете, выполненными в китайском стиле. Они же практически дырявые, Пак бы сказал. Очень интересно посмотреть на то, каким бы экстремальным был секс на чёртовом офисном столе…       Чимин привык к тому, что никто сюда не заходит. Привык к тому, что большинство оставляет дурацкие документы в приёмке на его официальном рабочем месте и даже не желает заходить глубже к «боссу», и единственные, кто иногда бесит его, это его друзья, стабильно раз в неделю, под предлогом «проверить, что жив и не в воняющей рубашке». Чимин бы никогда себе не позволил плохо пахнуть. В особенности в период, когда ему на самом деле стоило бы открыть глаза на правду: он охотник на состоятельных людей. Он обязан быть вылизанным до идеала.       И вообще нет никакого дела до того, что он всё это время сидит в конуре и выглядит как затворник и мамин бедолага.       Чимин привык к тому, что сюда никто даже не звонит. Потому что звонить некому — Чимин сам себе подвластен, а если и слышит телефон из приёмки, то просто жмёт на кнопку факса. Почитает на досуге всё, что отправили. Но что случилось? Ни привета. Просто внезапный скрип деревянной вычурной двери и неожиданно приятная личность, которой уж точно Чимин, увидев лицо сразу, не сказал ничего подобного. — Займёшься со мной виртом? — бурчит Чимин, читая аннотацию к документу в одной из папок. — Что, простите? — громко, страшно, а ещё практически на грани оргазмического шока. Это было низко. Так низко, что Чимин даже забыл, как его зовут. Да, это было преувеличение, но лёгкая россыпь мурашек на загривке от испуга заставила его развернуться и без всякого тормоза выдать очередное: — Займёшься со мной виртом? Пожалуйста, — ему хватает наглости мило улыбнуться, захлопывая папку и во все глаза таращиться на того самого невозмутимого и, чёрт возьми, какого сексуального господина Мин Юнги.       Миён в немом шоке отвернулась, его лучший друг поперхнулся и отмахался руками, прежде чем заржать как конь. Только Чимин испытывает американские горки внутри себя и чувствует, как его тянет тошнить, и только по лицу совсем не озадаченного Мина можно сказать, что он не воспринял это всерьёз. Правда ли?       Чимин находит в себе уверенности завести непринуждённую беседу: — Вы кого-то ищете? Удивительно, что для этого вам понадобилась личная встреча и… — он уже забывает, что одной из его гостей нужна папка. Это подождёт. — Да. У меня сегодня встреча с господином Чхве Джухоном. А вы, как я полагаю, его секретарь? — Какая досада, господин Мин, но этот дражайший господин изволил уехать в отпуск, и его расписание осталось активным в том варианте, в каком он его оставил. Так что вы, наверное, должны быть несколько разочарованы тем, что пришли впустую. — Вас как зовут? — Чимин хмыкает, когда понимает, что все его слова были пущены мимо ушей. — Пак Чимин, секретарь директора Чхве, временно его замещаю. Можете обращаться, если могу быть вам полезен.       Опять улыбка. Юнги непробиваем. Он стоит в дверях и пытается вспомнить хоть что-то, с крахом осознавая, что вообще в жизни не видел такого человека. Чимин читает по глазам: за «ничем» скрывается капля острого интереса. Очень интересно знать, почему же? — К сожалению, ничем помочь таким не сможете, — протягивает Юнги, почёсывая подбородок. Он только сейчас обращает должное внимание на посторонних, поднимая бровь как недовольный жест. Никто из них не шелохнулся. Только Миён, заполучившая своё, быстренько убежала, не желая видеть ни своих друзей, ни позора, ни убийства. Кёнюн был отослан по просьбе в приёмку. Пусть отдохнёт. — Я полагаю, вы можете мне помочь только предоставлением некоторых документов. У меня возник такой вопрос, пока я сюда шёл, почему вас всё ещё не ликвидировали? — Меня? — они пробрались к столу, и Чимин только сейчас вспомнил, что практически босой. — Не лично, а весь отдел. Мне кажется, что он какой-то бесхозный. Совсем никакой пользы не несёт. Как будто бы он нужен был для временных мер или… — Если эти временные меры существуют уже больше десяти лет, то я полагаю, что они перестали быть таковыми, — Чимин садится на «своё» место и нагло смотрит на собеседника. Тот выглядит совсем непримечательно. Смотрит в глаза и о чём-то думает. И, если честно, Чимин терпеть не может эти разговоры. — Если бы я вообще знал о вашем существовании… — он недовольно фыркает. — Я не налоговая инспекция, но чувствую, что проблем здесь не оберись. Вы одни тут управляете? Где штат? Почему три человека и одна лопата на захоронение? Почему секретарь сидит в кабинете начальника и ведёт разговор с совершенно непричастными к работе людьми? Почему факс километровый? Что с папками, в конце концов? Вы хоть бухучёт вести умеете? Или, может, у вас есть расчёт по страховым взносам, может быть декларации, у вас личные дела сотрудников разбираются?       Чимин прикусывает губу и смотрит на собеседника с толикой скуки. Ему абсолютно плевать, если честно. Он работает тут от своих лучших убеждений. Но в конце концов, кажется, что прошлая работа была куда более серьёзной, нежели здесь. Ну или как минимум он не готов нести ответственность за что-то большее. — Согласен. Но разве это моя проблема? Я устраивался сюда работать по причине выгодной вакансии секретаря. К моему несчастью, откуда мне было знать, что мой босс такая безответственная скотина? Он здесь не появлялся уже полгода. У него висит расписание, сюда приходят люди по нему и тут же разворачиваются. Половина штата распущена по причине «не выгодно» и «невыплата авансов», я работаю один по причине «меня бесят люди». И работаю только из выгоды, мне хотя бы за это платят. Платят больше, чем там, где я работал всё это время. Вы бы сказали, деньги явно не большие, если даже смотреть на то, что мне абсолютно наплевать на всё, что здесь происходит. Я, возможно, не самый грамотный работник, но никто не жалуется. И вы первый, кому стало интересно посмотреть. Так что довольствуйтесь упадком отдела, который я красиво замаскировал под небольшой спад.       Чимин миленько улыбается, совершенно не желая продолжать разговор о работе. У него в голове множество вещей, о которых он даже не хочет знать. Юнги внимательно слушает его до тех пор, пока он не замолкает. А Чимин сделал себе передышку. — Если уж планируете ликвидировать, то будьте любезны дать мне рекомендацию или устроить в местечко покрасивее, чтобы уж по чьей-то вине не выгонять пашущего за весь отдел. Ну и желательно согласитесь на моё предложение. — Это то самое? — Я всего лишь хочу получить ваш номер телефона или почту. Я уверен, что вы не пожалеете. Может быть, если это в ваших интересах. Но я совсем не настаиваю, господин Мин…       Кажется, что-то в мужчине перемкнуло, раз он тяжело сглотнул и нервно поправил пиджак. Чимин уставился в монитор, чувствуя, как на нём отпечатывается тяжёлый взгляд господина. Он не будет думать о том, как у него подёргивается колено под столом. — У вас есть визитка? — Да, конечно, возьмите при выходе из приёмки. Там на моём рабочем столе лежит небольшая стопочка. Ну если вдруг вы не найдёте, я вам лично её выпишу. — Любезно. Но не стоит. Спасибо за разговор, милый, наверное, у нас найдётся время как-нибудь столкнуться на работе и… — Только на работе? — внезапно для себя продолжает Чимин, невинно смотря на поднявшегося господина. Он непонимающе, или, скорее, испуганно смотрит в ответ на нахальство, не зная, что делать. — Почему-то мне казалось, что я стою немного дороже, чем столкновение на работе. Потешьте мой эгоизм, ничего не могу с этим поделать. Спасибо за визит, у меня теперь больше поводов для стресса из-за того, что я не прилагаю больше усилий, до свидания! — он даже не провожает взглядом до дверей, и когда Юнги тихо уходит, то практически рассыпается на столе под слова: «какой же бред я несу!»       Спустя минуту Кёнюн снова посещает его, пытаясь остановить свой смех. Чимину не смешно. Он машет руками и агрессивно пытается отказаться от его наглого существования. — Боже, с глаз долой уходи, уродец, мне теперь полвека вровень до кончины об этом думать! Не смешно, чёрт возьми! — он намеренно кидает в парня ручку, а потом фыркает, откидываясь на сиденье. — Я прямо завтра уволюсь. Вот честно, сам себя уволю, даже не подумаю остановиться.

***

      Когда весь рабочий день смыт, можно сделать всё, что душе угодно. В планах Чимина было просто прикольно подрочить с чем-нибудь в заднице и лечь спать. Уже поздно, а завтра новый рабочий день, и ему даже думать не хочется о том, что там его ждёт. Босс? Не смешите, он придёт на следующей неделе.       А вот Юнги… он всё ещё не написал ему. Видимо, всё оборвалось. Но… в какой-то момент вибрирует телефон, и Пак удивлённо ахает, когда это оказывается незнакомый номер. Неизвестный номер Это Мин Юнги. А теперь будьте также любезны подтвердить, насколько серьёзно вы готовы к вирту?

Я

Можно на ты. Готов. Серьёзно готов.

Мин Юнги Ну тогда не разочаруй.

Я Ха-ха, я уже забыл, как начинаются такие диалоги… полагаю, мне стоит что-то отправить?

Мин Юнги Полагаю, что-то стоит сделать.

Я Минуту. [Видеосообщение 01:08]

Мин Юнги [Входящий вызов: только что] — Я не думал, что вы позвоните, — первое, что говорит Чимин. Он смотрит в телефон и думает, почему мужчина решил продолжить аудиосвязью. Чимин удобнее лёг на кровати, подогнал ближе к боку всё, что хотел достать, а потом отложил мобильный в сторону, касаясь своей шеи. Ему стоило начать, раз уж всё прошло в эту сторону. — На ты. Мы не на работе. — Властно звучишь. Даже страшно сказать слово против. Почему себя не показал? Разве не в этом суть? — Да, разумеется. Как и прочий другой разворот событий в кибер-пространстве. Ты можешь посмотреть, я тебе отослал кое-что. А ещё смею предупредить, что это будет долго. Будь готов. — Я связался с секс-монстром? Мне настолько повезло? — Я не знаю, везение это или нет. Будучи извращенцем, сложно признать то, кто ты на самом деле. Так что я не готов как и отпускать тебя, так и как-то оправдываться. Я встряхну твоё тело так, что ты будешь кричать. — Боже, эти грязные диалоги… тебе не стыдно? — Нет, мне всё равно. Что ты делаешь прямо сейчас?       Чимин смотрит в телефон на отосланные фотографии и кусает губы, тихонько сжимая член в ладони. У Юнги красивый торс. Очень жилистый, а ещё руки… такие. Мощные, рельефные, и грудь красивая, и почему-то Чимину видится, что это секс-бог. Было бы славно, если личный. Он уже хочет его в свою кровать. Пальцы длинные, узловатые, изящные, увитые вздутыми венами. Объёмный пресс, подвздошные кости в красивом оформлении, очень миловидный… охренеть какой красивый большой толстый член. Просто сказка. Влезет ли он в Чимина? Может ли Юнги когда-нибудь зайти в него по самые яйца? Было бы просто чудесно. Чимин хочет трахаться.       Очень сильно. — Чимин. — Я дрочу на тебя, устроит ответ? — откликается взволнованный Чимин, вздыхая от приятной истомы. — Прямо сейчас… твой вид… перед глазами. Мне очень нравится. Очень мужественно и сексуально. Чувствую, как давит на меня. — Что ты планируешь сделать? Ты хочешь быть трахнутым? — Да, — звонко выдаёт Чимин, сгибая ноги и подбираясь рукой к бутылю со смазкой. — Тогда возьми свой самый большой дилдо и будь готов работать свой рукой так сильно и до тех пор, пока не почувствуешь каждую жилку напряжённых мышц. И только попробуй остановиться.       «Иначе я буду зол», — говорит тот, прежде чем Чимин с прикусанной губой толкает в себя пальцы, представляя, что было бы, находись этот человек рядом. Это находка. Что может быть сексуальнее кибер-секса? Только секс с Мин Юнги с его наличием. Чимин это чувствует. Он в полном предвкушении. Уже совсем ничего не заботит. — Ты можешь любить или ненавидеть меня за то, что я хочу тебя трахнуть, но ты этого заслуживаешь. Заслуживаешь моего члена и маленького доверия. Я сделаю тебя наполненным до краёв и заставлю кричать так сильно, что завтра ты едва сможешь говорить. Я выпью из тебя весь дух. Ты будешь моим. Прямо сейчас ты в моей власти, Чимин, и у тебя нет права на отступление.       Юнги звучит удивительно нежно, но в контраст так громко и самоуверенно, что у Чимина плывёт сознание. Вот каков Мин Юнги на самом деле? Человек, который в состоянии вытрахать его до потери пульса? Человек, который вот так извращённо говорит с ним. Юнги на вес золота. Кто бы знал, что всё это время поблизости был он…       Чимин переворачивается на живот и подбирает под себя ноги, тихо стонет, закрывая глаза и вжимаясь в подушку щекой, когда проникает в себя глубже и больше. Из динамика мобильного послышался нетерпеливый вздох, а потом мимолётная тишина, прерываемая лишь ненавязчивым Чиминовым шуршанием. — Это слишком тихо, — в итоге говорит Юнги, кажется, что-то откупоривая. — Не молчи. Говори о каждом своём действии. — Я встаю на колени и поднимаю задницу к потолку, — на пробу выдаёт Чимин, всё ещё привыкая к новым ощущениям. Его никто и никогда не просил такого делать. — Я проталкиваю пальцы в себя…       Его голос дрогнул, когда Чимин согнул их внутри и создал особенно приятное давление. — Ты бы хотел узнать, на что способны мои пальцы? — заинтриговывает Юнги. С его стороны едва можно расслышать очень медленное хлюпанье. Кажется, он дрочит. Чимин с сожалением понимает, что ему очень хотелось бы увидеть эту трансляцию… — Я… А… да… — он мычит, сваливаясь набок. — Подожди, чёрт возьми, я просто поставлю телефон на видное место и… включу этот чертов видеозвонок. Я жесть как хочу увидеть, поистине увидеть, на что способны твои пальцы, детка.       Тогда он появляется перед чужими глазами. И ему это неоспоримо нравится, как-то поддевает его изнутри и заставляет погрязнуть в неутолимом предвкушении. Он поставил телефон на подставку на бортик кровати, чтобы как минимум быть напротив и что-то видеть самому с такого расстояния. Юнги не поскупился на видео, крутясь на стуле в некотором нетерпении. Он не то чтобы нервный — он, наверное, больше нетерпеливый. — Почему наш первый раз не просто переписка, а… чёртов видеозвонок? — задаёт вопрос Чимин, оглядываясь и разворачивая задницу к камере, оттягивая ягодицу, открывая вид на аккуратную покрасневшую дырочку, оттенённую мраком в комнате. На него лишь направлен ночник и… всё. Это всё. — Кастинг. — Что? Как же… — Чимин смеётся. — Вот это да! Юнги устроил мне кастинг! Ты очень плохо себя ведёшь, Юнги. — Я не буду тебя щадить. — И не надо, прошу тебя, — блаженная улыбка Чимина, который спрятал голову в подушках. В его руке вдруг оказался дилдо, который он прислонил к своему бедру, показывая Юнги. Тот лишь шмыгает и сжимает себя сильнее. — Они разные? Ну, естественно, что ты больше. Да, Юнги? Ты же не будешь уступать какой-то игрушке с охренеть каким большим количеством фрикций и уровнями вибраций? — Я постараюсь восхититься твоей стойкостью, если ты выдержишь этот интенсив. Брось его. Я хочу погрузить в тебя свои пальцы. У тебя невероятно красивая задница. Ты бы видел себя в отражении. Так бы и нагнуть тебя перед зеркалом и трахать до слёз.       И почему-то даже не омерзительно. Чимин слушается и прислушивается к томному дыханию и громкому голосу напарника. Так странно понимать, что сейчас в его власти только собственная рука и игрушка, когда за экраном у него целый секс-аппарат масштабного поражения его эротического листа пожеланий.       Чимин бы сказал, что это полный пиздец. — Трахни меня до слёз когда-нибудь, Юнги, — просит Чимин, повышая голос так, чтобы на погружённом во мрак лице разгладилась хмурость. — Обещаю, что доведу тебя до незабываемого оргазма. А теперь я касаюсь тебя, глажу по груди, крепко схватываю бёдра, мои руки горячие, едва ли холоднее твоего нутра, сжимаю тебя, мну ягодицы, дразню, вожу по грани, пока не погружаюсь в тебя, и ты взрываешься первыми невнятными ощущениями…       Чимин в шоке. Он уткнулся ошеломлённым взглядом в стену и в точности постарался построить всё сказанное, пуская по теплой коже дрожь. Он сжимает свои бёдра, зная, какие они чувствительные, а потом проникает как можно глубже. Практически до упора, вздыхая. — Я начинаю трахать тебя пальцами, сгибая их внутри тебя как захочу. Наращиваю темп. Слышу хлюпанье смазки. Слышу, как ты загнанно дышишь и хочешь только одного… — Я хочу, чтобы ты жёстко меня трахнул! — вскликивает Чимин, терпя боль в руке. Это на самом деле заставляет мышцы неметь от любого напряжения, но раз только одним искусством так, сука, красиво и сексуально говорить, этот мужчина заставил Чимина застонать только от пальцев, то он даже боится представить, что будет дальше. На минуту, Чимин далеко не из тех, кто кричит в сексе. Он не громкий, можно сказать, что всегда был долбанным реалистом, но что если громкий секс, эти повышенные тона лишь подогревают общий интерес или… может быть, этот крик удовлетворяет партнера?.. Он не знает. — Да, я знаю, что ты этого хочешь. Тебе не хватает моего члена, детка? Ты хочешь лизнуть его? Хочешь попробовать на вкус? Ты хочешь его заглотить как можно глубже? Ты хочешь. — Я так этого хочу…       Чимин теряется. Он находится где-то в невесомости. Он хочет найти этого извращенца у себя в комнате немедля. Но у него есть только игрушка. И видеосвязь. Юнги сидит в своём игровом кресле и просто лаконично дрочит, размазывая густую смазку по рельефному члену, потирая взбухшую головку пальцами, поддевая уретру. Он сжимает свои яйца, в свете ламп лубрикант очень восхитительно переливается на каждой взбухлости на плоти, и Чимин тихо стонет. Он хочет его. Он крайне возбуждён одним лишь видом. Это поистине шикарный член. И речи не могло бы быть о даже малейшей оплошности во время минета. Он бы постарался своим ртом так, не уступая юркости этого говорливого языка. — Боже, твой голос как наркотик… я не могу остановиться! — Я буду твоим самым сильным наркотиком, и это лучшее, что ты пробуешь! Луч-ше-е. Возьми дилдо. Вставь в себя. Немедленно возьми его.       Так торопливо, жадно, нетерпеливо! Чимин сумасбродно ищет его на матрасе, а потом приподнимается на локте, чтобы вылить на него как можно больше смазки. Юнги наблюдает за ним, прекратив всякое движение. Лишь только его грудь содрогается, когда он её напрягает. Вены на руках сильно вздуты. У Чимина едет крыша. — Дай мне это, Чимин. Я хочу войти в тебя как можно скорее!       Чёрт возьми, это просто невозможно.       Чимин прикасается холодной головкой к анусу и содрогается, чувствуя контраст. По ногам и спине побежали мурашки, дыхание сменилось, а потом он немного надавил, погружая головку внутрь. Он ахнул и закусил губу, продолжив только многозначительно смотреть в стену и в стеснении поджимать колени, совершая короткие погружения в себя. — Так тихо. Очень тихо, Чимин. Так неуверенно. Я хочу больше. — Тяжело… очень, — он прислушивается к Юнги и задумывается над тем, что возможность давать себе слабость и кричать когда хочется, это хорошая стимуляция. А затем он поспешно вгоняет внутрь половину длины и падает на подушки, простонав намеренно громко. Это то, чего он хотел. Всё внутри горит. Он давно не ублажал себя так. Непривычно. Но зато как экстремально. Он чувствует боль, такую тянущую и играющую чем-то наподобие привыкания. Ему хочется гнаться за этим. Ему хочется стимулировать себя. — Хорошо, малыш, как же красиво выглядишь, просто сексуально. Хочу глубже. Покажи свой голос. Покажи мне, как взбухает твой живот. Повернись. Посмотри на меня. Посмотри на мой член. Он возбуждён благодаря тебе. Он хочет тебя.       Чимин делает всё в точности до последней просьбы, усмехаясь. Юнги необычно серьёзен. Ему страшно осознавать, что может этот человек не только словами. Он на самом деле говорит с ним. Обычно в переписке иногда написать сложно, а здесь Чимин слушает каждое его действие. Он подчиняется подробным приказам, вгоняя в себя дилдо ещё глубже, роняя очередной стон. Не протяжный, прерывистый, сильный и звонкий. Юнги улыбается, когда видит, как стенки живота чуть-чуть приподнимаются, а потом снова опускаются, когда мужчина вытягивает из себя игрушку до самой головки, а потом снова погружает, сжимая свободной рукой простыни. — Какой ломкий, какой милый и совершенно пристыженный. — Мне не стыдно, — опровергает его Чимин, а потом смотрит в потолок, слыша хлюпанье. — Раздвинуть ноги. Быстро, чётко, покажи мне свою промежность. Покажи мне живот.       Чимин полубоком разворачивается к камере и разводит колени, вздрагивая от того, что чувствует внутри себя. Он всё ещё не привык. Это было очень давно. Именно то, что заставило бы его рыдать и биться в судороге. — Хорошо, выглядишь просто чудесно. Посмотри на свой нетронутый член. Коснись его. Подрочи.       Чимин прикусывает губу и касается возбуждённости, несколько раз проводя ладонью по относительно средней длине. Странно дрочить самому себе перед кем-то. Он чувствует что-то на плечах в этот момент. И отчетливо чувствует пристальный взгляд. — Незаурядно, — хмыкает секс-партнёр, прежде чем сменить свою просьбу. — Убери руку. Забудь. Теперь ты будешь делать только то, что перевернёт твой мир. Включи что-нибудь интересное на своём дилдо. Я хочу на это посмотреть. — Всё ещё беспокоишься, что не сможешь лучше? Ты говоришь как бог, а на деле не сможешь справиться со своим членом? Будет очень грустно, если такое произведение искусства пропадёт из-за неумения с ним обращаться. — Я хорошо о себе забочусь, — парирует Мин. — А обо мне позаботишься? — невинно плаксиво тянет Чимин, усмехаясь самому себе, когда видит, как дёргается кадык. — Безусловно. Безусловно позабочусь и сделаю всё, чтобы у тебя подкосило ноги.       Если бы Чимин знал, что его ждёт! Если бы он только мог представить, каким униженным он будет, как громко на него будет кричать Юнги, когда ему что-то не понравится, или как он сам будет реветь и драть глотку, потому что это просто невыносимо… Но как же сладко чувство неопределённости и неожиданности. Чимин готов расплакаться от урванного счастья. Он никогда так себя не ублажал и не чувствовал полного удовлетворения. Вот оно — всё, что потакает его личному садизму. Ему нужен этот секс. Ему нужен этот Юнги для того, чтобы уничтожить. Это будет шикарно настолько, что уже никто другой не справится с поводьями Чимина. А вот смог ли он обуздать Юнги?       Определённо да. Юнги выглядит как выглядят люди с видом «захватывает дух». Он неописуемо воодушевлённо смотрит на Чимина сквозь потёмки и пиксели камеры, надрывно дышит и что-то ему говорит, пока парень судорожно меняет фрикции и вибрацию, трахая себя до чёртового посинения. Он не может остановиться. — Я больше не могу! Юнги, не могу!!! Не могу, Господи, я больше не!.. — Чимин протяжно стонет, зажимая рот рукой. Он дрожит, продолжая трахать себя дилдо, и Юнги видит, как дрожит его рука и как тяжело ему держать прежний темп. Он уже безудержно несколько минут не останавливается, ни на секунду не умолкая. Все режимы фрикций, практически максимальная виброотдача, а ещё чёткое попадание по простате. — Стой! Стой! Жди, не смей кончать, не смей! — кричит Юнги, ускоряясь. Он, кажется, даже захныкал. Чимин, кажется, ослышался, но это заставило его отвлечься на секунду. По лицу поползли слёзы, и он громко шмыгнул носом и простонал снова, говоря одно и то же: — Я, блять, больше не могу, у меня сперма сейчас из ушей побежи-и-и-ит! — он практически взвизгивает, когда в точности надавливает на простату и одновременно себе на низ живота. Стоит только коснуться члена — он начинает ныть. Чимин два раза проходится рукой по нему, прежде чем выскоблить из себя ещё немного голоса, потому что всего его охватывает крупная дрожь, рука не перестаёт двигаться, а член охватило сильное давление, когда струя спермы позорно вылетела на простынь. — Оставь, оставь! — хрипло стонет Юнги, сжимая себя в ладони до болезненного шипения, а потом вздрагивает, когда Чимин вскрикивает, устанавливая максимальную мощность вибратора и вгоняя его так глубоко, насколько это возможно. У него закатываются глаза, он вжимается в постель, как будто сверху плита, ему хочется бежать, плакать, кричать и чувствовать сверху тело Юнги.       Он кричит от того, как же ему, чёрт возьми, хорошо! Больно, невыносимо, вибрация внутри него, липкость смазки, голос Юнги и его хрипота. Чимин видит, как он кончает, пачкая себе живот и край обтягивающей футболки, которая была задрана до сосков. — Юнги… — Вытащи его!       И тогда Чимин освобождается, сжимаясь в комок, выключая вибратор. Он весь дрожит, руки его не слушаются, а тело тянет. Он гладит себя по ягодице и стонет в подушку, когда к его члену прикасается ткань, и когда он вспоминает это ощущение заполненности. Вскоре парень раскладывается поперёк кровати и ложится на живот, пряча голову в простынях. Как же он хорошо трахнул себя! — Это… у меня нет слов… сильно… — Я говорил, что это лучшее, что ты пробовал в своей жизни, — бурчит тот, стирая с себя сперму. — Я нуждаюсь в тебе. Такой хороший. Такой громкий. — Почему именно кибер?.. — на вздохе спрашивает Чимин, дотягиваясь до телефона и выключая видео. Юнги хмыкает. — Потому что я не могу быть постоянно секс-машиной. Меня возбуждает заниматься сексом в интернете. Запомни. Чтобы быть моим, ты всегда должен быть в сети. Всегда. Всегда на связи. Только тогда ты почувствуешь мою любовь. Спасибо за звонок. Отдыхай.

***

Мин Юнги Каков эффект?

Я

Сильный.

Мин Юнги Кто бы сомневался. Хочешь продолжить? Я знаю, что хочешь. Как я тебе и сказал, ты обязан быть постоянно в сети, чтобы почувствовать мою безграничную любовь.

Я

Любовь к сексу или ко мне?

Мин Юнги Подумай над этим на досуге. В любом случае, отпускать я тебя не собираюсь. Кто бы мог подумать, что в офисе есть кто-то, за кем я теперь буду гнаться.

Я

Кстати, ты когда-нибудь испытывал стыд при переписке в подобном ключе? Тебе не мерзко делиться откровенными фотографиями или писать подобные вещи? На самом деле всё равно?! Я не могу в это поверить, что ты чувствуешь себя в своей тарелке

Мин Юнги Вот это тебя уже явно не касается. Тебе тоже должно быть всё равно, потому что если это тебя волнует, то ты придурок. Тебе нужно чувство стыда перед кем-то, кто может завладеть тобой и сделать то, что многие добиваются тысячелетиями?

Я

Сколько у тебя было партнёров до меня

Мин Юнги Если считать физических, то три.

Я

Сколько виртуальных партнёров у тебя на данный момент? Ты всем им говоришь, какая твоя любовь безгранична? Они знают о том, что ты секс-маньяк и не сидишь на месте буквально никогда? Ты на самом деле каждую ёбаную минуту кому-то пишешь и просишь о том, как бы их охуенно трахнуть?

Мин Юнги Но я на самом деле хочу тебя трахнуть. Ты мне нравишься.

Я

Польщён. Трахни меня хорошенько и покажи мне свой большой член ещё раз. Я буду скучать по этому.

Мин Юнги Тебе скучно, уж поверь, точно не будет.

Я

А ещё… можешь не писать мне во время работы? Давай условимся, что наш с тобой сексуальный интерес друг к другу будет развиваться только вечером? Я очень занят, в отличие от тебя. По закону подлости большие деньги делаются легко тогда, когда ты этого уже добился. Я не из этих людей.

Мин Юнги Ты всегда должен быть в сети. Ты должен постоянно быть на связи со мной.

Я

Я не собираюсь отправлять тебе такие фото во время рабочего дня

Мин Юнги Пара слов — и ты трахнут. Это не составляет труда. Я даже не прошу показать тебя свои ноги или твою миленькую грудь. Опиши это своим воображением. Я чувствую, что ты можешь заставить меня вздрогнуть от того, что ты можешь делать своим телом.

Я

А чисто теоретически… как долго я буду с тобой? Мне может это надоесть или например я устану морально?

Мин Юнги Вероятность исключать нельзя. Но я буду надеяться, что ты останешься со мной подольше, чем все остальные.       А затем проходит время, проведённое за неутолимым жарким сексом на словах. Чимин успел отправить за всё это время ему бесчисленное количество голых фоток, заполучив в ответ столько же. Юнги потрясен, как и его существование, и его манера трахаться. Это… выглядит очень странно и иногда даже лишено смысла, но Чимин не может остановиться. Ему не хочется этого делать и убегать от человека, который всякий раз заставляет его кончить с крупной дрожью и чувствовать то, чего он не чувствовал всё это время. Чимин, кажется, даже начал улавливать что-то крышесносное от обычной дрочки, в которой ты чувствуешь только то, что стреляешь спермой и тебе немного тяжело. Сейчас всё изменилось.       И Чимин не бежит от реальности. Он знает, что делает.       И в этот день, когда Чимин полностью и бесповоротно зациклен на том, как хорошо он был доведён до оргазма ночью, случается то, с чем бы он хотел распрощаться. Это его босс и куча работы, которую ему нужно выполнить до приезда. А он хочет просто сесть в кресло и сидеть, потому что до сих пор подрагивает от воспоминаний. Он неуклюж, руки слабы, зато мозг в восхищении, как и его ублажённый член.       Чимин бежит по лестнице и как назло запинается, роняя всё, что нёс с собой. Меньшее, чего бы он хотел. Приходится садиться на корточки и всё поднимать, извиняясь перед прохожими. Они снуют мимо него и бурчат о чём-то… — И почему у вас всё из рук валится? — Чимин поднимает голову на голос. Такой… знакомый, но другой. Он встаёт на ноги и сталкивается взглядом с Мин Юнги. Он протягивает мужчине пару бумаг и улыбается. Чимин даже не знает, как на это реагировать. — Удивительно, что вы, господин Мин, даже не догадываетесь, — он давит на него, видя, как во взгляде пляшут искры. А затем он кокетливо смеётся, забирая бумаги в свою уроненную ранее стопку. Юнги подходит ближе и склоняется над ухом Чимина, на что тот реагирует так же. — Знаете, мне кажется, я до сих пор чувствую эту дрожь. Только будьте добры не писать мне в течение рабочего времени, иначе я сделаю так, что вы будете долго жалеть. Я же знаю, как вам нужен?       Он мило улыбается и проходит дальше по лестнице, минуя нескольких человек и самого Мина, оставляя его наедине со своими мыслями.       Чимину пришлось пробежать по некоторой части офисов, чтобы в конечном итоге прийти с облегчённой ношей — пустыми руками обратно в нерасчищенный до конца кабинет, где он сталкивается с подарком в виде мужчины, который с самого первого их столкновения не даёт ему покоя. Такой… загадочно-напряжённый. Чимин не может воспринимать его как бизнесмена после того, что между ними было в интернете. Один секс и столько переписок, что с ума сойти можно. — Меньше всего ожидал увидеть вас в этом кабинете, — даже не удивлённо тянет Чимин, задвигая дверь, видя, как Юнги сидит на рабочем месте, едва скрываемый монитором компьютера. — Почему вы решили ликвидировать все завалы в сегодняшний день? — игнорирует замечание Мин, подпирая голову рукой. Он наблюдает за тем, как Чимин открывает шкаф настежь и начинает дораставлять папки по своим законным местам и в соответствии с днями их распечатки. — Сегодня приезжает босс, я не знаю, когда именно, но я хочу как можно быстрее сделать видимость, что меня тут вообще не было… — он нервно выдыхает и закрывает стеклянные двери, думая, что там покончено. Оставалось немного. — К моему удивлению, вы успели очень много, — Юнги разворачивается в сторону подошедшего Чимина, который стал пересматривать стопку документов на столе. — С шести утра многое что можно успеть, в особенности, когда собственная шкура дорога, господин Мин. У вас свободного времени не занимать, судя по тому, что у меня разрывается телефон от сообщений и что вы сидите здесь. Был бы я вашим секретарём, принёс бы кофе, но я сейчас адски занят. У меня ещё полный пакет мусора, а ещё полная замешканность… вот куда это, сука, деть? — он кружится на месте и вздыхает, не зная, куда себя деть. Иногда его настает минутная паника, пока он пытается вспомнить, куда можно сбагрить все документы. В итоге бумаги валятся обратно на край стола.       Чимин осматривает пол на наличие бумаг, а потом уже хочет отойти от стола, как чувствует, как мимо проносится рука. Он застывает на месте и оглядывается на Юнги, который бессмысленно отводит взгляд и одёргивает руку, кладя её на стол. Вежливость и уважение личных границ? Он врывается в личное пространство, трахает как зверь в киберпространстве, но не решается нагло касаться руками к живой плоти. Даже в глаза не смотрит, лишь как-то беспорядочно тряся головой и поправляя челку, пока Чимин за долю секунды пытается переварить то, что ощутил. Тепло, пролетевшее с порывом мимо его бедра. — Вы хотели сжать мою ногу? — Чимин неуверенно смотрит на Юнги, который тут же вздыхает из-за очевидности, а потом смотрит на него самым неравнодушным взглядом, который у него может быть. Чимин теряется, когда видит в глазах напротив какое-то раскаяние вместо привычного равнодушия. — Что случилось? Хотите пощупать меня? У вас разыгрался сексуальный интерес ко мне прямо здесь? — Было бы правильнее сказать, что он никуда не пропадал с первой нашей встречи и доселе, — он фыркает, сжимая пальцы до хруста. — Так сожмите. Только зачем? Вы хотели остановить меня? — Не исключено, — Юнги отворачивает голову и с толикой робости прикасается пальцами к бедру Чимина. Брючина гладкая, холодная, а через неё чувствуется тепло кожи. Он упругий. Юнги обхватывает бедро Чимина максимально в силу своих возможностей, сжимая так сильно, что тот вздрагивает и опирается о столешницу, наблюдая за тем, что с ним делают. Нога Чимина очень плотная. Кажется, его разум на секунду затуманивается, и Юнги встаёт с места, перемещая руку на поясницу и подтягивая мужчину к себе. — Хотите пробудить и во мне сексуальный интерес, пока я на работе и беспокоюсь о том, что в любое мгновение может прийти босс?       Чимин заикается, прежде чем шокированно хлопнуть Мина по плечу, когда тот припадает к его губам, сминая их в нетерпеливом поцелуе. Он действует на поводу нервов, перепадами, начиная с неутолимости жажды, добивая на финише учтивой нежностью. Чимин, кажется, ударил его по плечу четыре раза, после входя во вкус, склоняя голову набок и вжимаясь грудью в грудь, схватывая его за пиджак так, будто они стоят на пропасти и Чимин готов сгинуть в пустоте обрыва. — Покажи мне, на что способен твой язык, Юнги, — срывается Чимин, отбрасывая принципы и чувство опасности.       Он идёт навстречу, размыкая губы так, настраиваясь на проникновение языком. Он мычит, когда по его языку проходится Минов. Он жадно пробирается ему под кожу, стирая его губы до непривычной красноты, чувствует контур его зубов, заставляет сердце совершать кульбиты, а лёгкие сжиматься от нехватки воздуха. Чимин забывает как дышать, будучи во власти господина, который сжал его тело до мыслей избавиться от одежды. Чимин чувствует, как по телу разливается горячая волна возбуждения, но заставляет мозг остужаться всякий раз, чтобы не быть позорно возбуждённым. Чимин не осилит свой член прямо сейчас, потому что ему много даже одного зверского поцелуя, который выпитывает из него все силы. Юнги беспощадный и делает с его ртом всё, что ему хочется. И Чимин с таким же позором признаёт, что он хочет всего и сразу. Ему это нравится. Нравится, как губы кусают, тянут, посасывают, облизывают, как языки сталкиваются, как Юнги неосторожно врезается в него зубами, желая погрузиться глубже, вдавливая Чимина в себя за затылок. Он хочет съесть его. Чимин чувствует это тоже, с таким же первоиспытанным на себе натиском нападая на мужчину, вдавливая пальцы в напряжённые бицепсы. — Я не Юнги, а господин Мин, — фырчит Юнги, отрываясь от губ Чимина, смотря на него непонятно как — дико, возбуждённо, или, может быть, вообще неизвестно как, Чимин не может это прочесть. Там блеск. Блеск среди густой черноты. — Прямо сейчас ты Юнги, — в противовес отвечает Пак, задевая промежностью возбуждение Юнги. — И мне не кажется. Ты хочешь меня. А когда ты меня хочешь, ты… — Любой в моём воплощении, Чимин, я хочу тебя постоянно, — он целует его снова, жадно, торопливо, касаясь рукой ремня на брюках, а Чимин ему мешает, как назло. — Я сам. Покажешь, на что способен твой язык? — Какая честь, — восхищённо бормочет Чимин и стирает влагу с глаз от перевозбуждения мозга. Он хочет, чтобы к его губам прикоснулись ещё, но трезвость ума маячит красным и просит не заходить дальше. Но он опускается на колени и расстёгивает ширинку, сдёргивая кромку трусов, насколько это возможно, едва приспуская брюки. — Как только совести хватает, чтобы желать трахнуть мой рот прямо на работе? А если кто увидит? Хотя, — он осматривает эрекцию, прикусывая губу в искушении, — есть чему завидовать. И это досталось мне. Только мне, не так ли? Сколько только шлюх ты сменяешь каждый день, пока трахаешься в интернете?       Чимин дразнится, проводя несколько раз рукой по возбуждённому члену. Он очень горячий. Красная головка, истекающая предэякулятом, взбухшие вены, пульсация. Он, кажется, даже видит, как дёргается низ подкачанного живота у Юнги от кровотока. Он кладёт руку на оголённый участок кожи и мычит от того, насколько он горяч. И с нетерпением облизывает головку, открывая рот пошире, чтобы заполнить его. — Если бы ты знал, как я люблю делать приятно, — говорит Чимин, когда отстраняется. — Хочу отсосать тебе так, чтобы ты заплакал прямо при мне, боже, как же я хочу твой член прямо сейчас, — он с такой же жадностью заглатывает его, обводя языком головку на старте. А потом начинает двигать головой, помогая себе рукой. Он очень большой. Можно сказать, что Чимину придётся приложить слишком много усилий, чтобы поместить его в свой рот полностью. Он чувствует это недалёкое будущее, когда Юнги нетерпеливо будет биться головкой о его заднюю стенку горла и щекотать гланды. — Где все твои слова? Почему ты ничего мне не говоришь? Хочешь взять всё в свои руки? Очень интенсивный и быстрый минет за всю твою жизнь с помощью моего горячего рта и спокойной глотки? Я даже не скорчусь от тошноты, проверишь?       Юнги закрывает глаза, чтобы не показывать, что они закатываются от удовольствия. Он вообще ему ничего не говорит, сжимая губы так, как будто бы есть что скрывать. И это его чувствительность. Он не сдерживается только тогда, когда Чимин касается губами его лобка, сжимая бёдра и придерживая себя. Он чувствует его горло. Он стонет и кусает пальцы, вжимаясь пальцами свободной руки в макушку Чимина, а потом оттягивает его, хныча. Юнги снова, Чимину не показалось, хнычет. Какой у него чувствительный член! Либо это издержки его втянутости в вирт, либо просто личная охренеть какая волшебная особенность. — Возьми надо мной верх, я отработаю на максимум! — хрипит Чимин, смотря на Юнги снизу вверх с игривой улыбкой, прежде чем снова прильнуть к его члену, который он обязался вылизать так, как будто это его жизненно необходимая мера. Доза. Лекарство. Всё что угодно. Он не может остановиться, слыша, как беспокоен Юнги, как дрожат его напряжённые ноги. Он так слаб к минету, это просто чудесно.       Чимин втягивает щёки и становится более узким, на что Юнги неоднозначно реагирует. Он как-то мешкается, а потом, придерживая мужчину за голову, легко толкается ему в горло, выбивая только звук неожиданности, чувствуя, как брюки сильнее натягиваются на бёдрах. Он чувствует слюну, жар, Чиминов язык и его горло. Он закатывает глаза от этого, продолжая легкие фрикции, желая не дербанить глотку, потому что ему ещё предстоит с кем-то говорить в будущем, а быть тем, кому и так жестко засадили — так себе идея. С учетом того, что существует большая вероятность их провала. Но в какой-то момент Юнги срывается и последние фрикции делает резко, выбивая из Чимина подобающие хлюпающие и гортанные звуки, после отталкивая его от себя, доводя до конца ладонью. Он сжимает член, как будто хочет почувствовать натиск, стонет от давления, кончая себе в ладонь, оседая на кресло и вытирая взмокший лоб ладонью, пока Чимин хватает воздух раскрасневшимся ртом и откашливается, поднимая себя на ноги. Он быстро достаёт из пиджака салфетки и кидает Юнги, отряхивая колени и закашливаясь от першения. Он чувствует, как удовлетворён его мозг, как восхищённо выглядит Юнги, пытающийся заправить себя в брюки и одёрнуть рубашку до подобающего вида. — Как горло? — Нормально, — отвечает Чимин, наблюдая за тем, как Юнги брезгливо выкидывает салфетки в урну под столом, а потом оборачивается к нему и дёргает за пояс ближе. — До яиц я в следующий раз доберусь. Кстати, было очень вкусно. — О каких вкусовых качествах может быть речь, когда… — он замолкает, слыша, как хлопает дверь. Чимин трёт свои губы и отшагивает назад. Прямо в тот момент, когда распахиваются двери в кабинет. Босс на месте. Улыбка от уха до уха, непонимание, что тут делают такие люди. — Добрый день, господа, а вы, секретарь, слишком уж взволнованный. Почему не на своём месте? Там факс… в ужасном состоянии, проверяли когда в последний раз? Пойдите-ка и приведите его в порядок, а вы, господин Мин, какими судьбами?       Чимин быстро метнулся на выход из кабинета босса, едва успевая выйти из дверей, как застаёт себя подслушивающим диалог. Юнги снова выглядит как беспристрастная глыба. Смотрит на Чхве с каким-то отвращением и вопросами. — Назначаю вам встречу завтра в одиннадцать утра у себя в кабинете. Если узнаю, что ваш отдел в моём распоряжении, то ликвидирую. Штат направлю на другое место работы, здесь будет реорганизация, а вы, к сожалению, будете понижены в должности.       Мужчина прям обомлел, обходя мужчину и ошарашенно плюхаясь в своё кресло. — Вот те новости, а что случилось-то? Смотрите же, всё в порядке, документики все есть, работа успешно выполняется, аналитический отдел показывает шикарные результаты и…       Чимин дальше не слушает, уходя по своим секретарским делам. Быть точнее, сидеть за своим столом и прогружать многовековой компьютер, отрывать бумажки от факса, а также думать о том, как хорошо он отсосал господину Мин Юнги, самому что нинаесть извращённому киберспортсмену по сексу. Он продумал так минут двадцать, пока в кабинете, где он просидел больше, чем по своей сути работал на собственной вакансии, происходили не самые приятные переговоры по поводу отдела. Сюда даже успел залететь Кёнюн, смотря на друга больше удивлённо, нежели как обычно. — Босс приехал? — спрашивает тот, садясь рядом. Тот кивает головой, откладывая пилочку для ногтей. — Чё с губами? — Да ничего такого, — он шипит и прочищает горло, улыбаясь, отворачиваясь, снова помешавшись на ощущении заполненности. Юнги не покидает его мысли. — Твой рот кто-то трахнул или мне показалось? — Шуруй работать, Кю, бесишь, — Чимин недовольно осекается на друга, а потом смеётся, подгоняя рукой, усмехаясь на обиженно-подозрительный взгляд. — Я тебе спуска не дам, Чими, даже не жди!

***

Мин Юнги Я хочу тебя трахнуть прямо сейчас, Чимин.

Я

Ты понимаешь, что я сейчас сижу в приёмке и у меня работа? Я штудирую эксель…

Мин Юнги Мне кажется, или ты кое-что не запомнил, пока мы с тобой обменивались любезностями? Пожалуй, придётся сказать ещё раз, что ты обязан быть со мной на связи. Обязан.

Я

Юнги, мне кажется, ты заставляешь меня делать что-то, что я не могу себе позволить прямо сейчас…

Мин Юнги Меня это не волнует.

Я

Ты знаешь, что ты делаешь. И ты ЗНАЕШЬ, что поступаешь со мной подло. Так?

Мин Юнги Да.

Я

Ты хочешь, чтобы я провёл с тобой время? Ты хочешь секса по переписке со мной прямо сейчас?

Мин Юнги ПРЯМО СЕЙЧАС.

Я

Так. Я знаю, что между нами… но я правда не могу :(

Мин Юнги Тогда мне стоит прийти к тебе? Подожди несколько минут, я организую тебе личную встречу у ТЕБЯ в кабинете.       Когда Юнги приходит на самом деле, становится не до смеха. Чимин смотрит на него с тоской и отводит взгляд, игнорируя то, насколько тяжёл его парфюм. Мужчина склоняется прямо над ним и прижимается грудью к макушке, схватывая стол с обеих сторон от секретаря. Чимин чувствует дрожь, прошедшую по спине и бёдрам. — Давай быстро и без лишних вопросов разберём то, что мы с тобой не поняли друг в друге. Чимин, я хочу и настойчиво желаю, чтобы ты был в моём подчинении. Я хочу, чтобы бы отвечал мне на сообщения и был готов к тому, что я смогу сделать. Ты обязался этим мне ещё в тот день, когда ты попросил меня о такой услуге. Ты знал, на что шёл. — Господин Мин, я не знаю, что вам ответить прямо сейчас. Мне… мне страшно. Наверное, немного неловко и я чувствую себя липким. Вы… я, чёрт возьми, пытаюсь не облажаться перед боссом, которого вы, если что, очень расстроили изменениями. Да, я знаю, что вы просите, и я… я заведён этой настойчивостью, только вот…       Юнги многозначительно помолчал. Он знал, что его интерес нестабилен и по большей части страшен. Он знает, что от него можно ждать чего угодно, но только не искренней любви. У него никогда не было возможности искренне кого-то любить. Ему не хочется думать об этом. Он зациклен только на любви тела и том, что он может дать взамен. Практически ничего. Он хочет властвовать и быть ублажённым. Он хочет быть бароном. Эгоистом. Он хочет иметь всё. И Чимина в том числе. — Возьмите телефон, — вздыхает Юнги, наклоняя голову так, чтобы его дыхание коснулось нежной щеки мужчины. Чимин неловко оглядывается на него и медлит. Мин пальцем подкручивает мобильный к руке секретаря. — Откройте нашу переписку.       Чимин, молясь, чтобы до него не добрался босс, невозмутимо выполняет просьбу, смотря на некоторые сообщения. Юнги берёт его пальцы и складывает их так, чтобы можно было потыкать по клавишам. Мужчина с наигранным изумлением посмотрел на Юнги, когда тот его же рукой ввёл навязчивое «я хочу приспустить с вас штаны прямо сейчас». — Господин… но… — Чимин, ты можешь. Или мне для полной уверенности позвать твоего бестолкового начальника и попросить отлучиться от работы на некоторое время? Нет? Тогда будь хорошим умным мальчиком.       Тот понятливо кивает и широко улыбается, когда чувствует ладонь Юнги на его пояснице. Как она там оказалась — загадка, но этот жест прибавил ему уверенности. Вот что значит чувствовать себя экстремально. — Было бы лучше, если бы вы написали: «хочу видеть тебя в своей кровати немедленно»… — Чимин, если вас так тянет моя кровать, то вы знаете, что можете это получить. Подумайте над тем, что вы мне говорите. Я с вами шутить не буду. — У вас ведь есть совесть? — Чимин хватает того за руку, когда мужчина хочет покинуть эту скромную обитель. — Вы спросили не у того человека, — Юнги отстраняется от Чимина и идёт на выход. Ни у кого не должно возникнуть вопросов. Но они работают в одном офисе. Чимин должен быть настороже.

Я

Я могу задать вопрос?

Мин Юнги Кажется, что мы были заняты немного другим.

Я

Ты любишь больше женщин или мужчин? Грудь или может быть узкие бёдра?

Мин Юнги Меня больше привлекают мужчины.

Я

Но женщины более импульсивны и эмоциональны в ЭТОМ плане. Тогда почему ты больше хочешь кибер-секса, а не живого? В соображениях, что твоему партнёру целесообразно давать свою задницу как можно реже из-за риска быть пленником болячек? Или тебе и на это всё равно? Или ты просто хочешь постоянно кого-то трахать, не важно как и где? Тебе это нужно? Быть всегда заведённым?

Мин Юнги Ты хочешь услышать ответа?

Я

Полагаю, что прав. Вот какой ты, Юнги

Мин Юнги У тебя хватает наглости так со мной обращаться.

Я

Или ты просто чувствуешь, как мерзко кого-то трахать? Тебе неприятно чувствовать свой член в ком-то или ты чувствуешь, что замарался? Читал «комнату Джованни»? Ты мог бы сравнить себя с Дэвидом?

Мин Юнги Я люблю секс. И я не хочу сравнивать себя с героями подобных романов.

Я

А что-то больше секса любишь? Ты знаешь, что это такое?

Мин Юнги Я приму к сведению. Но сейчас стоит более важный вопрос. Который ты знаешь.

Я

Интересно, что получится на этот раз. Я готов взять твой член и поухаживать. Но учти. Если меня уволят с работы, то обратно сюда уже не возьмут. И я до последнего буду винить в этом тебя, какой бы зверский секс я от тебя не получил?

Мин Юнги Для меня это не проблема. Ты уже работаешь на меня.

Я

Как мило, что сам Мин Юнги даёт мне гарантию хорошей вакансии!

Мин Юнги И тем не менее, я хочу продолжить. Не прерывай меня на том, в чём я действительно превосхожу ВСЕХ.       Чимин, конечно, знает, что ему ответить на это. Но он откладывает телефон на мгновение и скрещивает руки на груди, обдумывая то, что вдруг появилось в его голове.       Чимин, кажется, ошибался, думая, что между ними только служебная интрижка, замечая за собой, что сейчас ему абсолютно не безразличен бизнесмен. Чимин как и хочет его, так ещё и, кажется, несёт на себе чувство романтического влечения. Но он понимает, что многое скрыто от его понимания, а что за этим последует — Чимин понятия не имеет. Он может только с уверенностью сказать, что ему нравится то, как Юнги зверски хочет его. Он тоже извращенец в своём роде, потому что любит секс и иногда даже с прямыми садистскими наклонностями. Он любит тело. И он готов жертвовать своим ради страстного соития систематически часто. А что касается его чувств — он готов любить. Он хотел бы этого. Но вот Юнги… непонятно. Он знает только, что они оба готовы сожрать друг друга в любой момент или произвести разряд от сексуального напряжения, и Чимин соврёт, если скажет, что у него не тянет в животе и паху каждый божий раз, как они видятся. Голос звучит минуту, а член готов колом стоять часами, и это… адски приятно.       Чимин берёт телефон в руки и открывает чат.

Я

Пригласи меня к себе домой. Хочу трахнуться не здесь

Мин Юнги (눈_눈)

Я

Я. Хочу. Трахаться. Не. В. Переписке.

Мин Юнги Интересно узнать, когда ты почувствовал себя настолько могущественным, что можешь настаивать на подобном.

Я

Как и ты, когда стал указывать мне, когда мне быть в сети ради твоего любимого вирта)

Мин Юнги Хочешь быть трахнутым? Тебе же нравится вирт, почему ты останавливаешь меня?

Я

Хочу, чтобы бы почувствовал мою глубину и встряхнул меня как следует. Не только в переписке. Может, тебе понравится даже больше!

***

      На самом деле, Юнги несколько озадачен их с Чимином отношениями. Они странные, но в какой-то мере мужчина замечает за собой то, что доселе никогда не испытывал такого мощного диссонанса внутри души по отношению к кому-либо. Он, конечно, может предположить, что это первый человек из его рабочего окружения, почему интерес имеет наиболее острые грани, и его влечёт сильнее из-за большого публичного риска, потому что Юнги может показать себя крайне несдержанно — каким бы невозмутимым и страшным он не был. Чимин — объект его симпатии, это очевидно и очень безрассудно. Юнги не хочет это признавать по причине того, что ему чужды такие чувства, как искренность в любви. Он ничего не сможет дать ему, кроме хорошей встряски. И он пытается не думать об этом. Потому что что? Это — лу-зер-ство. Он не хочет позорно бежать из страны только по причине того, что ему в какой-то момент станет не плевать. Но он уже в зоне собственного поражения.       Чимин такой слащавый и красивый мальчик, такой податливый, похотливый и совсем обезоруженный. У Юнги есть буквально всё, чтобы завладеть им во всех смыслах. Странно, что в голову залезла такая неприятная обычным устоям мысль — все смыслы. Он хочет его не только в постели? Разве это должно пошатнуть его предельно безответственный в романтике мир?

***

      Находясь в чужом доме, Чимин испытывает восхищение тому, как же в нём много места. В одной только прихожей он чувствует себя как в театре среди колонн, а над ним высится балкон, на краю которого стоят какие-то небольшие предметы обихода. Светло, просторно, уютно, вкусно пахнет. В общем-то, как и сам Юнги, до этого встретивший его на подземной парковке. Чимин раздевается, продолжая цепляться загоревшимися глазами за стены и их углы, заглядывая за них в силу возможностей одной точки, а Юнги, скрестив руки, внимательно смотрит только на него. И это радует до чесотки в самих костях, потому что Чимину хочется слишком много в момент, пока он снимает обувь. — Чай, кофе, помыться, посмотреть на квартиру? — предлагает Юнги, упуская самое важное, к чему Чимин больше всего готов. Было бы странно отрицать того, что Чимин абсолютно полностью готов уже на пороге заняться сексом. Не потому, что долго не было настоящей близости или потому что он просто ужасен, а потому что Мин перед ним выглядит крышесносно. Волосы не уложены, щекочут лоб, тело обтягивает домашняя одежда, и Чимин невольно застывает на рельефе груди и плеч, которые выглядят куда больше, пока его руки лежат крестом под грудью. Вздутые вены, широкий торс, гладкое лицо и отягощающий разум парфюм, который, кажется, въелся не только в кожу за ушами, но и ещё в стены коридора. — Приглашение на экскурсию принято с большим удовольствием, — мужчина протягивает Юнги руку и поправляет светлые волосы, наблюдая за тем, как меняется лицо его любовника. — Я могу сам выбрать маршрут? — игриво интересуется он, когда Юнги с запредельной аккуратностью берёт его пальцы своей широкой ладонью. — Нет, спальня будет последней, — отвечает тот и кивает головой в сторону, приглашая к небольшому путешествию. — У тебя такие сухие и горячие руки, — замечает Чимин, непринуждённо следуя за ним, вдыхая полной грудью, сбивая волнение. Юнги оборачивается к нему, замедляя ход. Они остановились у кухни. Мельком Чимин заметил через плечо мужчины, что она явно дорогая. Как и всё в площади этих аппаратов, в принципе. — Знаешь, что ещё горячее и сухое? — со вздернутой бровью интересуется бизнесмен, поворачиваясь к Чимину и проскальзывая рукой по его пояснице. Тот ухмыляется и качает головой, стряхивая надоедливые волосы с лица. Закидывает руки тому на плечи, выглядя ещё сексуальней, чем выглядит обычно. Даже не прибегает к своему слащавому милому личику с прищуренными глазами. Хотя ему очень нравится смотреть на то, как люди начинают заикаться, смотря на него. Интересный мимический приём, который невозможно трактовать без душевной трещины. — Оближи только, — Чимин чувствует, как его подбирают ближе к себе, сокращая расстояние в один миг, что они сталкиваются друг с другом. Юнги наклоняется, второй рукой касаясь его лица, поглаживая щёку, пальцами пробегаясь по шее и линии челюсти, заставляя мужчину едва заметно вздрогнуть. — Сам оближешь, если не понравится, — а потом он прижимается к губам Чимина своими, вскружа секретарю голову. Тот быстро собирается с настойчивостью собственных эмоций, вжимаясь локтями в плечи мужчины, отвечая так же страстно, как его целуют. Как же они могли обойтись без этого так неуместно, в самом начале, учтивого обзора на случай того, что Чимин задержится у него дома?       Юнги прикладывает к поцелую столько сил, сколько он мог бы наскрести ради того, чтобы они тотчас расправились с одеждой друг на друге, если бы Чимин не читал его по движению наглых губ, не читал его поддразнивания в глазах немногим раньше. И, что совсем неудивительно, они едва могут оторваться друг от друга, без устали испытывая собственные возможности, разнося по помещению соответствующие их небольшой страсти звуки. Чимин отстраняется первым, начиная тихо смеяться, пальцами придерживая Юнги за щёку, пока тот ожидающе смотрит на него сверху вниз и хмыкает. — Подожди, я практически представил, что это наш первый поцелуй… совсем забыл тот день, — он нежно улыбается ему и оглядывается на кухню, не вылезая из тёплых объятий. По сравнению с воздухом в доме, будучи прижатым к Мину, Чимину было намного теплее, и холод стен контрастировал с тем, что он чувствует. — Это было под заказ? Или ты не делал ремонт после въезда? — В какой-то степени это самый неинтересный вопрос, который ты мне задал. Внизу справа в ящике столовые приборы, сверху там же кофе и чайники для заварок. Немного левее посуда, в раковине ничего не мой, — а потом он практически отрывает мужчину от земли, развернув в другую стороны, — здесь больше не на что смотреть. С той стороны две ванных комнаты, всё запредельно просто, а в зале ничего такого. В общей сумме, мне больше нечего тебе показать. Всё остальное на втором этаже.       Чимин запоминающе кивает и прикусывает губу, даже не оглянувшись в сторону руки Юнги, который показывал жестами, где что находится. — С нетерпением жду. А ещё хочу сразу же поинтересоваться, насколько тебе комфортно находиться со мной в таком раскладе. Я тебе не надоедаю? — Как видишь, меня это нисколько не нагружает. На заметку, мне надоедают только те люди, которые не могут справиться со своей работой. А ты справляешься не только с ней.       Чимин хихикает, отрываясь от мужчины и следуя за ним, — Мне нравится, когда ты флиртуешь со мной. — Мне нравится, как ты все мои слова сгребаешь под флирт и жутко восторгаешься всему, что видишь или слышишь. — В моем поле зрения только ты, — невинно тянет тот, практически утыкаясь в спину остановившегося партнёра, который слегка задрожал. Чимин понимает, что это беззвучный смех. Он хватается за его плечи и прикусывает губу, даже не зная, как на это реагировать. — Иди вперёд, — говорит Юнги, касаясь перил лестницы. — Потому что ты хочешь посмотреть на мою задницу? — он обходит Юнги и подозрительно смотрит на него. Хотя сразу ясно, что без укора — он не против. Возможно, это даже возбудило бы его, зная, что на его задницу обратили внимание, и что он может не ожидать со стороны его хозяина. — Потому что лестница сделана не по ГОСТу, боюсь, что в первый раз можешь оступиться и удариться, — Юнги пропускает мужчину вперёд, делая несколько шагов следом. Чимин даже раздосадованно не вздыхает, потому что его обломали. Это было в такой степени заботливо со стороны человека, который выглядит зверем в постели и тем, кого единственное, что волнует — всё о сексе. — Тогда тебе стоит накрепко взять меня за талию, чтобы этого не произошло, — настаивает обернувшийся к Мину Чимин с блеском в глазах и самой сладкой улыбкой, которую он может ему показать.       Юнги учтиво придерживает его за бок, подтягиваясь к нему, чтобы безопасно и без преград в виде пары ступеней довести наверх, где Чимин начинает угадывать, какая дверь ведёт к его незабываемому вечеру. И, к его восторгу, он быстро справляется с задачей «проигнорировать» настойчивость Юнги и рвануть туда, где находится чистая застеленная кровать, небольшой туалетный столик и пара тумбочек для личных вещей, на одной из которых лежит телефон и пачка презервативов. — Какой же ты… — вздыхает Юнги, включая основной свет и разворачивая кресло к кровати, на которую присел Чимин. Тот многозначительно посмотрел на того и толкнулся языком в щёку, думая над тем, что бы такого сказать. — Да? Ну, я даже не могу извиниться за то, что из-за тебя я завёлся куда быстрее обычного. А вообще, я бы хотел точно удостовериться в том, что ты бы хотел трахнуть меня здесь прямо сейчас, потому что я боюсь, что был прав в своём небольшом подозрении…       Юнги вздыхает так, как будто разозлился и тут же успокоился. Это поддевает Чиминов интерес. — Я люблю любой секс, так что мне было крайне неприятно читать твои убеждения, что мне противно трахаться с кем-то с глазу на глаз и замещать это виртуальным сексом, — говорит Юнги, продолжая сидеть на кресле напротив Чимина. Тот прилёг на кровати, внимательно разглядывая руки партнёра. Он бы мог без усилий покачать его, потому что силён. — Тогда мне жаль, что я это написал. Но будем честны, это так странно… есть ли причина того, что… — У этого не должно быть причины. Я люблю вирт. Меня это сильнее заводит. Мне нравится чувство того, когда ты на экране. Мне нравится представлять в своей голове, что происходит. — Довольно, я понял. Но я более чем уверен, что ты слаб к сексу. К сексу со мной. Зная, что я разделю с тобой всё, чего ты возжелаешь. Ведь… может быть, теперь у тебя есть то, благодаря чему я и моё присутствие станет доставлять тебе больше, чем твоя фантазия… — Я люблю это. Я хочу тебя всё больше и, знаешь, я бы сказал, что я вижу, как тебе нравится. Ты гонишься за мной, зная, что не можешь воспротивиться. Я обожаю погоню. — Мне нравится, как грубо ты себя держишь и как умело ты можешь только своим пошлым ртом заставить меня кончить, Юнги. — Что доставляет тебе удовольствие? — настойчиво интересуется Юнги, понизив голос. — Внимание мне и моему телу, — без раздумий отвечает Чимин, — а ещё, когда меня любят. Только меня одного. И… я знаю, что ты, как никто другой, можешь заставить меня кричать в экстазе и… — Чимин прикусывает губу и смотрит на Юнги из-под ресниц, опрокидывая себя на локти, когда тот рывком настигает мужчину и повисает сверху, придавливая к матрасу. — Я правда на многое способен, милый, — шепчет тот, — и если ты хочешь именно этого, то я готов сделать всё, чтобы ты остался доволен и возвращался столько, сколько тебе нужно. Тебя не так сложно удовлетворить, но это мне играет на руку, ведь я могу заставить время тянуться так долго, что ты даже переплюнешь самого себя в достижении самого яркого оргазма в своей жизни. И ты больше не сможешь от этого оторваться. — Какой же сильный эффект! — вздрагивает тот, касаясь кончиком носа щеки Юнги, — Сильнее, чем адская смесь алкоголя и наркотиков? — От меня ты в первом случае не умрёшь, а во втором — лучше никогда не пробуй, потому что лучше не будет, — он умело расправляется со своей майкой, подтягивая Чимина ближе, чтобы выдернуть водолазку из-под брюк. — Единственный в своём роде. Я лучший. И только для тебя здесь и сейчас, и в любое время, когда ты возжелаешь меня и мой член.       Чимин в восторге от этой самоуверенности. И, если честно, он сам никогда себя настолько уверенно не чувствовал, как сейчас. Потому что ему казалось, что он может всё. И также абсолютно всё получить — что ему нужно. Юнги его обеспечит всем, в чём он нуждается. Юнги даёт ему опору. Чимин ему вверяет себя с ног до головы. Доселе никогда он так сильно не хотел кому-то отдаться. И даже не по причине своего сексуального неудовлетворения или недостатка харизмы в тех людях… просто что-то иное выстрелило ему прямо в грудь, поддев сердце так, что оно забилось новым ритмом, привёдшим Чимина к такой жизни.       А тем временем Юнги уже стягивает с него водолазку и впечатывается глазами в подкачанную гладкую грудь, пальцами тут же обводя ореолы тёмных сосков, в момент сжавшихся в две миловидные горошины. По рукам и спине пробежали мурашки, и Чимин сдерживается, чтобы не поджать плечи, и поддаётся инициативе мужчины, о чём-то глубоко думающего. Хотя его лицо так безмятежно и просто, что Чимину на мгновение кажется, что он заблудился в мыслях и перестал думать вовсе, посвятив себя изучению нежного и нуждающегося тела. Чимин тянется к джинсам и расстёгивает пуговицу с ширинкой, уже просовывая пальцы под кромку, чтобы раздеться, и Юнги поднимается на ноги, как будто бы желая дать себе полную свободу, только вот домашние штаны продолжают висеть на тазовых костях, пока секретарь остается в одном нижнем белье, задумчиво посматривая на Мина. — Иди сюда, поласкай меня, — усмехается Чимин и, проведя ладонью по ноге, усаживается в более открытую позу и приглашает к себе, тут же обнимая за ягодицы и скрещивая стройные подкачанные ноги за его ногами. — Разденься. Покажи мне свой член ещё раз. Дай мне работу. — Хочешь базовый и однако скучный расклад начала секса в виде цифровой позы и взаимного отсоса? — Я просто хочу тебе отсосать, — хмурится Чимин и тут же усмехается, разглаживая мимические морщинки на лбу, обращаясь взглядом к паху, который практически перед его лицом. Он тянет штаны вниз, поднимая голову в тот момент, когда его зовут. — А я бы хотел, чтобы ты сел мне на лицо, — Юнги абсолютно серьёзно проговаривает это и останавливает руки нетерпеливого Чимина, склоняя голову, — хочу вылизать тебя перед тем, как смогу трахнуть. И, ты можешь себе представить, у меня будет больше времени на то, чтобы мой член оставался заряженным. А я хочу извести тебя до полуобморока.       Чимин начинает светиться. Если бы такое было явью — то он бы озарил полгорода, в котором живёт, потому что что-то в словах его партнёра настолько сексуально звучит, настолько непривычно и дерзко, что он не может остановить себя фантазировать. Картина стоит перед его глазами, и он чувствует напряжение между ног, и ему хочется быстрее достичь этого момента, чтобы сойти с ума и гарантированно насладиться собой и способностями этого сексуального маньяка. — Тогда я сяду тебе на лицо. — Тебе ещё нужен душ? — предварительно интересуется Юнги, сжимая хлопотливые пальцы Пака в своих с напряжённой челюстью. Он сам дико нетерпелив, но ему хочется накала, чтобы голова трещала от невозможности. — Нет, я едва успел высушить волосы к тому моменту, как рванул к тебе, — отвечает Чимин, всё-таки сдёргивая штаны с Юнги вместе с бельём, утыкаясь взглядом в появляющуюся эрекцию. — Я больше тебе скажу — со мной не надо долго возиться. А если вспомнить то, что ты со мной сделал относительно недавно, то я готов принять тебя. Даже морально.       А потом он позволяет снять с себя трусы и остаётся полностью нагим, как будто красуясь своей эстетикой. Юнги едва успевает освободить себя от одежды, как подскочивший, явно нервный Чимин толкает его к кровати, седлает и целует его, поглаживая ладонью вздымающуюся крепкую грудь, которую он, вероятно, будет сжимать руками, будучи где-то за полоской неба и на грани собственного существования. Он так же чувствителен, как и член Юнги. Он помнит тот скулёж, и он помнит, что может из этого выйти. И он представляет себе, как же сладко будет выглядеть нахмуренное лицо Мина, жестко трахающего его во всех естественных позах. — Почему я всё ещё не могу завладеть тобой? Боже, как я возбуждён, — говорит Юнги, ненавязчиво сжимая шею Чимина, кусая его за нижнюю губу, а потом оттягивая. Он размыкает зубы и хмычет, когда сталкивается с языком взбудораженного Чимина, жаждущего ласки. Они долго целуются, отчего в животе тянет, а грудь забита чем-то странным, и сердце перестаёт биться на мгновение, когда поцелуй доходит до точки невозврата. У Чимина самые нежные губы, которые Юнги когда-либо пробовал. Чимин это чувствует по манере. Он смакует, испытывает, жадно забирает себе, не может успокоиться и настаивает, погружаясь в него с головой. — Подожди, подожди, — бросает Чимин, упираясь в грудь Юнги, смотря так томно, так дерзко и так хитро, отчего у другого дёргаются неспокойные ноги. Юнги лишь оглаживает тело Чимина и практически закатывает глаза от их близости. Так горячо. Так красиво. Сексуально. Чимин такой уверенный и красивый. Такой бодрый и готовый на всё. — Не могу! К чёрту! Покажи мне себя, сядь на лицо, развернись, дай мне свою задницу! — приказывает тот, а потом устраивается на подушке удобнее, поднимая руки как хирург, ждущий своего черёда.       Чимин послушно двигается и с покрасневшим лицом разворачивается к Юнги, открывая «прекрасный вид», слыша, как восхищённо и жадно вздыхает бизнесмен, тут же впиваясь пальцами в задницу и притягивая к себе. Чимин закрывает глаза и открывает рот, когда в его промежность врезается его лицо, жаркий и толстый длинный язык, способный на многое. Так непривычно, так колко и так будоражуще, что плечи поджимаются к ушам, а по шее ползёт нескончаемое покалывающее чувство, как будто из него вытаскивают нервы, а они так оголены, так чувствительны!..       Он сойдёт с ума.       Юнги вылизывает его так тщательно, что Чимин чувствует себя оставленным без работы и может только смотреть на подёргивающийся член Юнги, налитый кровью, такой красивый, венистый, восхитительный, который так и хочется облизать, потрогать и поиздеваться точно так же, как и над ним изводится Юнги, вскоре толкаясь языком в расслабленное нутро. Так… непривычно и приятно, что с губ слетает удивлённый вздох, а голова поворачивается к Юнги, только взгляд не достаёт даже собственного плеча. Он упорно держится руками за торс мужчины, чувствуя, как перекатываются мышцы пресса под ними. Ноги немного побаливают, но Юнги настоятельно заставляет его сесть так, чтобы он мог проникнуть ещё глубже.       Это невообразимо! — Вкуси меня на все сто, Юнги! — крайне молебно просит Чимин, неусидчиво подскакивая на лице мужчины, когда становится необычно. Он никогда до этого момента не занимался подобным, и чувствовать язык там — очень странно и удивительно. Ему это начинает нравиться, и он страшится, что станет зависим. И вот недавно этот язык был в его рту! А сейчас справляется с его задницей не хуже члена, но Чимин с предвкушением вглядывается в великое достоинство его любовника, потому что его скребёт неподдельный интерес, каково это — чувствовать в себе этот идеальный член по самые яйца внутри? — Я трахну тебя так, что ты забудешь себя, — вздыхает Юнги, наконец, отрываясь от увлечения. Он помогает Чимину перекинуть ногу через него и развернуться, чтобы встретиться взглядами и перекинуться парой слов. — Ты уже сделал это своим языком. Неожиданно хорошо, Юнги, попробуй удивить меня этим, — он указывает на член и урывает момент, как смог провести по нему рукой, пока мужчина тянулся за вытащенной из тумбы смазкой и презервативами. — Хочу почувствовать тебя и твою любовь. Трахни меня пальцами, членом, засунь мне в задницу вибратор и трахни мой рот ещё раз, заставь меня умываться слезами и стонать так громко, чтобы болело горло. Ты же справишься? Сможешь превзойти себя? Заставь чувствовать меня так же хорошо!..       Юнги даже не даёт ему договорить, опрокидывая парня на простыни и резко дёргая на себя, устраиваясь между ног и щёлкая крышкой лубриканта. Он ничего не говорит — даже не проговаривает свои действия, как любит это делать. Просто выливает себе на руку часть смазки и тут же резким движением входит в него двумя пальцами, а потом добавляет третий без раздумий, входя так глубоко, насколько может себе позволить. Он прикусывает губу, пока трогает мягкие горячие стенки Чимина, нажимая куда надо, исследуя на чувствительность. Чимин нетерпелив и суетлив. Он закрывает глаза, его кадык дёргается, голова задирается подбородком к потолку, а пальцы поджимаются на ногах. Возбуждение проходится по телу разрядом. — Что ты чувствуешь? Говори всё, что чувствуешь, общайся со мной, говори, как тебе хорошо и как сильно ты хочешь почувствовать мой член, — давит Юнги, сжимая свободной рукой упругое бедро, напрягая руку так, вводя пальцы до упора и вздыхая, когда чувствует, что Чимин сжимается вокруг него. А ещё его лицо выглядит более чем интересно: сведённые брови, взгляд с сомнением, раскрытые покрасневшие губы и абсолютно странные телодвижения и подрагивание мышц. — О… нет, нет, стой, — протягивает Чимин, потирая себя по лбу и охая, когда Юнги вынимает пальцы и вводит снова, резко, быстро, а потом снова, только медленно, растянуто и изучающе. Испытывающе. — Я… чувствую себя иначе. Твои пальцы не сравнятся с моими, они в сто раз лучше, даже больше! Но… почему я так восторжён? Я жду большего. Я жду, когда ты покачаешь меня. Пожалуйста, не тяни. Сделай это. Вытрахай из меня всю мою совесть. Трахни, трахни, трахни!       Чимин едва не настойчивее самого Юнги, и ему нравится, когда тот секундно стопорится, не зная, куда деть руки и как снять напряжение с пальцев. Но Юнги не был заблудившимся в постели и теле. Он был сдержанным и таким искусным, что Чимин не знал, что бы он делал, если бы на его месте оказался кто-то другой. Потому что его ожидания трещат по швам, потому что это — выше. Выше всего, что он испытывал на себе в прошлых отношениях. Хоть они и отличались банальным наличием основы отношений и романтики, но секс, который Чимин уважал как ненормальный, иногда заставлял его сомневаться в том, что ему походят все эти люди, которых он выбирал. Он всегда списывал всё на то, что он слишком много хочет или не умеет держать себя в узде, и почему он так рьяно хочет быть убитым чьим-то членом и раздробленным на куски от острого оргазма… Но сейчас всё иначе. Всё намного лучше! Жизнь повернулась ему своей самой солнечной стороной, и теперь у него есть тот, кто заставит себя чувствовать самым удачливым, самым счастливым и правильно вытраханным малышом. — Не отказывайся от того, что я могу тебе дать, — настойчиво проговаривает Юнги, возбуждённо смотря на заинтересованного и нетерпеливого Чимина, чувствующего власть над ним. Так и то, что любое его слово будет услышано. — Никогда не заставляй меня сомневаться в твоей сексуальной открытости. Я хочу тебя. И я собираюсь войти в тебя с минуты на минуту.       Чимин ахает, когда пальцы выплывают из него, и он давит икрами на поясницу Юнги, притягивая ближе, но тот не поддаётся, раскатывая по члену презерватив, закрывая глаза от первого прикосновения к себе спустя некоторое время игнорирования. Он остаётся сверхнапряжённым. Вожделение как пелена на глазу, он становится диким, пылким. Пак застывает в ожидании, наблюдая за тем, как Юнги приставляет головку к кольцу и немного медлит, оттягивая этот момент. — Хочешь? Уверен, что не вскрикнешь от моего размера тут же, как я войду? — Это будет самая сладкая боль, поверь мне, — непринуждённо отвечает Чимин. Его голос подобен мёду, который тянется тонкой нитью.       Он расслабляется и прикусывает губу, отпуская напряжение через сомкнутые на плече Юнги пальцы, а потом выпучивает глаза от того, насколько ощущения от игрушки различны. Это поистине другой уровень. У него слишком долго никого не было, чтобы помнить хотя бы относительно, каково это — быть заполненным настоящим членом. И он ломается на трети длины, падая на постель и учащённо дыша, хныкая и дёргая ногами, когда Юнги закатывает глаза и скрывает это под веками, придерживая мужчину за неспокойные ноги. Он очень хорошо справляется с ним. Не то чтобы он был невероятным гигантом, но мог похвастаться отнюдь не среднестатистическим членом. Он правда был не маленьким, и может быть это в какой-то степени могло принести ему разочарование, но когда Чимин сумел заглотить его до лобка — он забыл об этом тотчас.       Чимин не сдерживается и стонет так громко, что сам невольно смеётся со словленного стыда, когда Юнги толкается глубже, чувствуя некоторый предел. Он всматривается в испарину на лбу Чимина, на то, как напряглась его грудь, как он подрагивает и не верит самому себе, кусая губу, нервно смотря в потолок и напряжённо дыша, привыкая к тому, что находится внутри него. Слишком много. — Меня озадачивает твоя нервозность. Если на самом деле тяжело, я могу сделать что-нибудь куда лучше, чем… — Я хочу быть измотанным именно твоим членом. Всё хорошо! И я не нервозный… честно, я просто… так давно ни с кем не трахался, что в шоке. Это шок. Мне нравится. Мне не больно. Мне приятно больно. Там так много смазки. Так странно…       Чимин смотрит на Юнги и тянется к его лицу, чтобы коснуться щеки и притянуть к себе за шею, чтоб смотреть в глаза без остановки, лишая наблюдения за процессом, оставляя только ощущения тела: как оно двигается, как оно хорошо, на каком пике искусства… Ему нужно видеть этот чёрный всепоглощающий жадный взгляд. Ему хочется быть обескураженным этим пристальным вниманием.       Первый толчок. А затем второй, такой тугой и донельзя длинный, что Чимин теряется в эмоциях и просто отключается на мгновение, не зная, куда направить свои силы — в голос или в полную отдачу и импульс тела. Его руки донельзя напряжены, он тянет Юнги к своей груди, заставляет целовать её, ласкать языком, говорить в неё до жути пошлые вещи и проговаривать каждое своё действие, как он глубоко может зайти в него и как сильно его восхищение этой жарой и невероятным видом. Его руки не впиваются в кровать — Юнги гладит Чиминовы ноги, его живот и пальцами щупает низ живота, едва задевая член, ощущая, как стенки приподнимаются под давлением изнутри. — Ты хотел этого? — интересуется Юнги, поднимая взгляд на лицо мужчины, абсолютно забывшегося и отстранённого от прежней жизни. Он выглядит так, как и должен — в полном восторге и взвешенном состоянии. — Да… — выдыхает он с жалким стоном, когда Юнги начинает двигать тазом немного быстрее, создавая незатейливый ритм. Он снова сжимает его ноги, подбирается ладонями под колени, поднимает их и рассматривает Чимина, полностью смущённого, но такого открытого, блестящего, возбуждённого и жаждущего. — Тебя слишком много… и отчего-то кажется, что ты так нежно медлишь, и я не понимаю, чего хочу. — Интенсив. Тебе стоит испытать его на себе ещё раз. Незабываемое кардио, которое не заставит тебя оставаться равнодушным. А что касается медленного секса… — Тянешь время… — Какой умный, — ухмыляется Юнги, подставляя под икры Чимина плечи, прижимаясь щекой к стройной ножке, после поворачивая голову и оставляя поцелуй на мягкой коже. Он наблюдает за Чимином, испытывающим смесь новых чувств, о которых никогда доселе не добирался. — Болят ноги? Ты можешь себе позволить эту позу? — Немного тянет, — сознаётся Чимин, но потом отмахивается, сминая простыни под собой. — Или мне кажется, мне так всё равно. Ты буквально весь во мне и… ох, я сейчас сдохну! — в экспрессии вскрикивает Чимин, закрывая глаза ладонями и вытягивая высокую ноту, когда Юнги продолжает менять темп, испытывать ритм на его нутре. Он видит, как это непривычно, как ему, несомненно, это всё импонирует, и как Чимин вздрагивает от толчков, как он задыхается сладкими стонами и смеётся, ничего толком не говоря. Первая неожиданная реакция, которую Юнги видит за всё время. Он никогда не заходил так глубоко в своих партнёров и практически никогда не предлагал им что-то жёстче, чем они могли себе представить. И, конечно, это самый необычный, но самый правильный секс, которого он желал большую часть своей жизни.       Это на грани реальности. Чимин на самом деле не представлял, что так тоже может быть. Все эти гиперболизированные порно-ролики в интернете настигли его в реальности, заставляя его стонать громче, чем когда-либо. Ему нравится управлять голосом и одобрять так своего партнёра, который с неутолимым энтузиазмом и удовлетворённостью трахает его, задумчиво рассматривая все сколы нежного и сексуального тела. Юнги честен с ним. Он на самом деле сделает всё возможное, чтобы Чимин никогда не вспомнил свой прошлый опыт. Он ничего больше не будет помнить, кроме этого порыва страсти и остервенелости, этой необычной любви и ласки, которая прижигает острее, чем кипяток или раскалённое масло. Чимин дрожит от этого. Он чувствует легкую дрожь в руках Юнги, крепко устроенных на его теле. — Можешь войти глубже? Я хочу почувствовать это. Я хочу, чтобы ты засадил мне жёстче. Глубже. Хочу. Хочу… Оседлать тебя или подставить задницу, уткнувшись лицом в подушку? Прогнуть поясницу до боли или побыть укротителем буйного жеребца? Что ты хочешь сделать со мной, Юнги?.. — он стонет, его ноги опускаются с плеч, соскальзывая без контроля. Закрывая глаза и оглаживая торс Юнги, склонившегося над ним, Чимин огорчённо мычит, когда он вынимает член из него, поддевая под руки и в момент меняя местами. Чимин борется с головокружением, когда оказывается верхом на мужчине. Волосы щекочут плечи, ресницы слипаются от первых слёз, а голос ломается.       Чимин опрокидывает голову назад, а потом возвращает её, врезаясь взглядом в изучающий взгляд Юнги, сжавшего его ноги. Он огладил его бёдра, огладил талию и коснулся сосков, поддразнивая, поддевая его выдержку. Чимин дрожаще стонет, голос скачет, когда он, не поднимаясь, толкается тазом вперёд, проталкивая член Юнги глубже в себя. Он не может это контролировать. Это явно слишком. Он не знает, куда себя девать. Он хочет снять с себя кожу, сделать что угодно, чтобы никогда не останавливаться. Он хочет остаться с этим членом в заднице навечно. — Не напрягайся, просто прими меня и представь себе самое незабываемое приключение по американских горкам, — мурчит Юнги, приподнимаясь к изголовью кровати.       Чимин придерживает себя руками за торс Юнги, пальцами обводит кубики пресса, краснеет от жара и переизбытка чувств. Волосы липнут ко лбу, щекочут шею, когда он покачивает бёдрами, насаживаясь на нуждающийся член. И Чимин замечает вызов в лице мужчины, замечает яркую, опасную фразу: «ускоряйся, ускоряйся!» Юнги глазами кричит, что он должен задать себе сумасшедшую планку, настроить Юнги, подтолкнуть его на перехват активной позиции, чтобы взять его в свои руки и трахнуть так, чтобы он начал плакать. А он чувствует, что начнёт. Он видит своё будущее.       И он набирает темп, не разрывая зрительного контакта, чувствуя, как всё туго закручивается внутри. Ему не часто доводилось смотреть в глаза кому-либо, с кем он занимался сексом, но такие моменты всегда заставляли его волноваться. И это волнение было столь приятным, что он не верил тому, что напротив него находится именно этот человек. Стоит упомянуть, что он никогда не интересовался подобными людьми только из-за чувства внутреннего неудовлетворения, но Юнги он знал. И он знал, что тот его даже никогда в жизни не видел. А теперь к нему прикован этот удивительный взгляд. И это чувство превосходства. — Говори со мной. Мне нравится, что твои глаза с таким восторгом смотрят на меня, но я люблю слышать. Говори. Проси. Умоляй.       Юнги не изменяет самому себе. Он сжимает ягодицы Чимина, придерживает его ноги тогда, когда тот вместе с раскрепощёнными стонами оглядывается в сторону, сжимая ладони Юнги поверх своими. Он тяжело дышит и не успевает набираться сил, прикусывает губу и выжидает, пока мужчине захочется грубее выпытать из него. И только когда он подрывается с подушки к нему, хватает за спину и тянет на себя, начиная идти навстречу Чиминовым движениям, секретарь сдаётся. — Сделай своё дело. У тебя же лучше получится выдержать адский темп, нежели у меня? Мне так хочется почувствовать, как быстро ты входишь в меня и как упорно игнорируешь мой член. Хочу, чтобы ты кусал мои губы или… шею, я очень хочу почувствовать твои зубы. И как мне жарко. Я хочу почувствовать, как болят мои глаза. Я хочу почувствовать твою любовь.       Они соприкасаются лбами, и Юнги даже не думает замедлиться на секунду, чтобы Чимин заметил лёгкое недоумение, которое исчезает с новыми вздохами и стонами, растекающимися по смятым шёлковым простыням. Мужчина с нажимом гладит его по спине, касается губами щеки и хмыкает, хватая губами мочку уха, убирая мешающие длинные пряди вьющихся светлых волос. Он резко врезается в него, касается губами шеи, усмехаясь тому, как Чимин поджимает его плечом и мычит, а потом дрожит, по телу проходится холодок, мурашки покрывают руки и ноги, хочется сжаться, но тело не может. Чимин закатывает глаза и сходит с ума, обнимая Юнги за шею, переставая скакать на нём, зная, что он не остановится. Даже больше — он задаст ему самую настоящую сексуальную трёпку. И Чимин не сдерживается, зажмуриваясь и восклицая, когда Юнги невозмутимо и безудержно трахает его. А силы его далеко не на пределе — он просто монстр. Ему даже не надо дышать — он настолько не нуждается ни в чём, кроме секса прямо сейчас, что Пак становится его жизненным обеспечением.       Секретарь шипит, а потом стонет, и этому всего одному стону нет конца. Он сначала низкий и хриплый, а потом становится выше, протяжённее, изнеможённее, как будто он перескакивает через ямы, пальцами зарываясь пальцами в тёмные волосы Мина, сжимая их до побеления костяшек. Чимин распадается на атомы, когда из него выходит уже не звук, а просто воздух. А по щекам скатываются выжатые из глаз слёзы. — Не останавливайся, ради бога, — хрипит Чимин и утыкается носом во вспотевший висок мужчины, пальцами скребя по напряжённой широкой спине. Он впивается в его плечи, снова приподнимая бёдра и обрушаясь на него со всем своим энтузиазмом. Он хочет поработать ещё больше — он хочет похвалы. Юнги снимает его с себя под непонимающий и интересующийся звук, а потом, рывком поднимаясь, останавливает Чимина в самой банальной позе, но в той, которая может доставить ему большее удовольствие.       И Чимин теряется во времени. По душе проходит приятный мёд, когда его спину усыпает дорожка поцелуев, а потом по ягодице приходится шлепок, прежде чем появляется новый будоражащий холод смазки, а затем и невероятное чувство заполненности. И такой фееричной, глубокой, что сам Юнги сзади издаёт что-то на подобии стона. И он кусает себя за пальцы, придерживая Чимина за задницу. И во всяком случае поза даже не имеет значения — Юнги на пике своих возможностей и даже сил, чтобы в любом положении своего тела трахнуть Чимина так быстро или так сильно, чтобы у того не было ни малейших сомнений по поводу его рекомендательного билета.       Но он заберёт его себе, ни с кем не поделится и будет эгоистом из всех эгоистов.       А затем Чимин пропадает из жизни, теряет ход своих мыслей, теряет момент и не помнит ничего, кроме того, как звенят в ушах собственные стоны, просьбы и скулёж, шлепки тел и то, как глубоко в него погружается Юнги, как его яйца бьются о его задницу или как он стимулирует простату, что он падает грудью и лицом в матрас, а потом соскальзывает с члена и оказывается полностью уложенным на кровати под Юнги. — Мне так нравится, я даже забывать это не хочу, — выдаёт Чимин, хватя его за руку, пока Юнги вновь подбирается к нему и задаёт темп. Он улыбается и трёт лицо ладонью, наблюдая за тем, какая эмоция посетила его лицо. Он внимательно смотрит на него с нескрываемым удовольствием, но глаза такие опустошённые, что он сам не знает, что в его голове. Он хочет что-то сказать — Чимин это прекрасно видит, — но ничего не говорит, только пуская несколько пошлых фразочек и комментариев в отношении идеального тела Чимина. — Как же мне ты нравишься. Боже… — Я знаю, по-другому не может быть, — самоуверенно говорит мужчина, кусая губу. Он оглаживает пальцами вспотевшее тело Чимина. Ему даже не надоело. Ему никогда не надоест. Он хочет продолжать и продолжать.       Чимин что-то вдруг понимает по его глазам. Он знает, что он должен что-то сказать в ответ, и Чимин знает, что он понял, о чём он. Он правда попытался признаться в своих чувствах так мягко, чтобы это не кричало и не пугало никого из них. — И как же я не смог догадаться, что этот мальчик не умеет любить? — усмехается Чимин, придерживая себя за напряжённую, вздутую шею Юнги, продолжающего входить в него под точным углом, с каждым разом всё резче толкаясь, не давая и секунды на разговоры. Но Чимин был непреклонен: пусть его прерывали собственные стоны, на которые он не был скуп, но продолжал говорить, и говорить так уверенно и приказывающе, что его это даже восхитило. — Хочешь? Ты хочешь меня любить?       Юнги выглядит сбитым с толку, но таким сексуальным и возбуждённым, и, кажется, он даже не вслушивается в его речь, изводя его. Член Юнги погружается так глубоко, что Чимин стонет от распирающего, приятного чувства растяжения и такого хлюпающего трения. Он задыхается, когда мужчина надавливает рукой на живот и склоняется к нему, чтобы посмотреть потемневшим взглядом в восхитительное лицо партнёра и выдохнуть в него не менее восхищённый удовлетворительный звук. Плечи Юнги подрагивают, и он крепко сжимает простынь меж пальцев и талию Чимина, чья голова уже безудержно гуляет по наволочке. — Что ты хочешь мне показать? — идёт на поводу Юнги, выпрямляясь и подтягивая Чимина на себя, и тот крепко цепляется ногами за чужие вспотевшие бёдра, чтобы не соскользнуть и остаться на весу в жарких объятиях. Он чувствует, как холод шёлковых простыней иногда настигает его кожи, но тут же забывает о нём, когда влажный язык проходится по его шее. От такого сильного вожделения у него закружилась голова. — Бросай всех своих шлюх, которым ты пишешь. У тебя теперь буду только я. Один, никого больше не потерплю, — уверенно, на грани крика выбрасывает Чимин, ускоряясь так же, как и Юнги набирает темп, опрокидывая Чимина на кровать и поворачивая его тело на бок. Его пальцы впиваются в нежную кожу, в упругость бедра, а сбитое дыхание настигает его ладонь, когда Чимин тянется к лицу мужчины, чтобы погладить по щеке. Ему так хотелось ощутить колкой нежности среди этого неразборчивого интенсива, от которого он верно катился в оргазмическую пропасть. Он отдаёт себя на растерзание и нисколько не жалеет, когда его ладонь опечатывается поцелуем. Юнги даёт себя погладить по лицу, сбивчиво дыша в предплечье, вскоре зажмуриваясь и скуля от напряжения. Он вздрагивает, когда становится жарче, но — у него сильная воля! Чимин на самом деле перепрыгнул себя, чувствуя, что у него есть силы на то, чтобы кончить ещё раз. Его возбуждение никогда не заходило так далеко — и ему казалось, что возбудиться сразу после спуска нереально. Но Юнги делает всё, чтобы он восхитился. — Да? — Да, только я. Люби меня, люби, чёрт возьми, меня, — он утыкается в подушку и рычит, после задыхаясь от нехватки воздуха. Он не успевает надышаться за тот короткий миг фрикции. — Я покажу тебе, что такое любовь! Я заставлю тебя плакать от своей любви!       Юнги усмехается, закрывая глаза и беззвучно стеная. Его грудь краснеет, а сердце бьётся как никогда до этого не билось. Но у него есть силы для того, чтобы даже измотать самого себя. Он купается в стонах Чимина, который слушается его — кричит для него, просит, умоляет, и мужчина на самом деле выглядит так хорошо встряхнутым, что глаза Юнги заполняются удовлетворением от шикарного вида изнеженного любовью телом. — Я не могу остановиться! — вскрикивает Юнги, и в его голосе проскакивает хрипота. Чимин смотрит на него и тонет в собственной улыбке, потому что ему чертовски хорошо. — Я хочу, чтобы ты всегда оставался на пике! Хочу тебя! Хочу слышать твой оргазм… постоянно… каждую секунду своей ёбаной жизни!       Он вздрагивает сильнее и стонет громче, чем слабый вздох, а потом оставляет Чимина с дрожащим телом, покидая его и запрокидывая голову к потолку, зажимая рот рукой, когда достигает эякуляции. Он сдёргивает презерватив и проводит по члену ещё несколько раз, снимая с себя электрическое напряжение и кончая столько много, что тело Чимина беспрестанно покрывается молочными каплями и дорожками, словно это топпинг на десерте. Поистине вкусное угощение с неплохой «вишенкой» на торте.       Чимин не может произнести ни слова, даже просто моргать. Он оказывается без сил и полностью удовлетворённый до отвала. Если бы он мог не переживать за себя, и не существовало бы дерзких реалий, то он бы заставил Юнги наполнить его до краёв, а себя — напрягаться до тех пор, пока вся сперма не вытечет из него. Но из него вытекает смазка, которая пачкает бёдра, также украшенные сливками. Он кончает ещё раз так быстро и так чувственно, что многократно восторгается этой тяжести в яйцах. Это было просто умопомрачительно.       Он больше не хочет уходить отсюда. Он хочет, чтобы его любили так, как любит Юнги. Чимин хочет быть сексуально удовлетворённым так, чтобы это никогда не заканчивалось, чтобы эффект был пожизненным. Юнги был прав насчёт того, что он оставит ему незабываемые ощущения. Потому что даже спустя пять минут он как будто бы чувствует новые и новые нарастающие глубокие фрикции, и из его губ продолжают проливаться тихие вздохи и стоны. Мышцы тянет, а счастье льётся рекой. И ему нисколько не жаль. На лице Юнги есть только самодовольство и нисколько отвращения. Он поистине любит трахаться. Может быть, даже может любить. Если что, Чимин научит, ему не сложно провести краткий и действенный экскурс по любви, и первое, что он делает — так это приглашает Юнги поближе, чтобы поцеловать. Секретарь даже поднимает руки из последних сил для липких объятий, целуется как в последний раз и будто бы пропадает в темноте сна. Никогда так быстро он не вырубался от секса. Вот что значит истратить все свои силы. Но остаться при этом самым довольным на свете человеком, за которым будут ухаживать. Потому что Чимин вдруг просыпается отмокающим в тёплой ванне с ароматной пеной, а потом снова засыпает, будучи высушенным и уложенным на сухую и чистую кровать в другой комнате.

***

      Утро встречает его очень мягко, но не ярко. Почему-то шторы были раздёрнуты, а солнца на небе не было — только серые тучи со слабыми проблесками утренних лучей. Окно было несколько мокрым из-за ночного дождя, но это нисколько не отягощало Чимина — дождливое утро не самое плохое утро. А у него оно априори не может быть плохим по самой простой причине — он спал в кровати вместе с Мин Юнги. И этот самый Юнги до сих пор посапывает мужчине в бок, обняв поперёк живота и прижав так, будто тот смеет убежать или на секунду отодвинуться в сторону. Но Чимину приходится вставать, наблюдать за часами и осознавать, что уже скоро начало рабочего дня.       Он тихонько убирает руку Юнги с себя и осматривает комнату, хмыкая и выходя в коридор, возвращаясь в ту, где они страстно проводили время прошлым вечером. Там всё убрано, но вещей никаких нет. Его вещи он находит постиранными на сушилке около ванной комнаты на первом этаже. А вот сумку он с собой не взял на случай, что у него не окажется нижнего белья. Так что Чимин проносится по всей квартире с невероятной легкостью в груди и отчётливым ощущением тяжести в ногах и с дискомфортом в заднице. Находит гардеробную, нагло берёт один из домашних халатов бизнесмена, а потом возится в ванной и даже находит себе невскрытую зубную щётку, вычищая свой рот так, будто обязан отсосать Юнги первым делом после этого.       Вскоре он решает вернуться к плащу, чтобы достать телефон и выключить будильник, думая, что это будет лишним — будить кого-то ещё в этом доме. Сегодня точно не выходной, а Юнги может просыпаться намного позже обычного, затраханного ужасной и нестерпимой работой секретаря. А затем он встречается на кухне с небольшой проблемой с глазу на глаз. У Юнги не самый насыщенный запас продуктов в холодильнике. И приготовить что-то достаточно впечатляющее будет проблематично. Но Чимин не парится и просто отмахивается от такой неприятной картины, доставая последние яйца из холодильника, пачку хлеба для тостов и пачку сыра. Если Юнги не хочет — хотя бы Чимин будет сыт.       Так что некоторое время он возится на незнакомой кухне как у себя дома, варя рис и что-то смотря в новостях, абсолютно игнорируя мессенджер. Иногда присаживается на собственную ногу на краю стула, прикусывая губу и морщась от лёгкого неудобства, а потом делает всё возможное, даже растягивает поясницу и мышцы шеи, приводя себя в порядок. Голову не посещали никакие мысли кроме рутины примерно до того момента, как он не услышал звук будильника ближе к семи утра. В этот момент он немного завис, помешивая палочками омлет на сковороде, сворачивая его в «пирожок». Он оглянулся ко входу на кухню, хмыкнул и наконец дал себе волю подумать о чём-то, кроме расслабляющей музыки, которую он иногда слушал перед сном дома, или о музыке, которая давала ему большую уверенность в своём образе.       Было ли чем-то абсурдным то, что он сказал Юнги тогда, на самом пике их слияния в одно целое? Или это было правильным поступком — он же не лжец. На самом деле с более трезвым умом Чимин начинает рассматривать всевозможные варианты хмурого лица Юнги или же наоборот какой-то средней и неоднозначной реакции. Во всяком случае они оба взрослые люди, чтобы разобраться с этим — это не проблема. Должен ли их связывать только безумный секс или что-то большее в виде совместной жизни или какого-то замечательного романа «в долгую» — дело времени.       Так что Чимин заканчивает свои размышления прямо в тот момент, когда доделывает тарелки с завтраком для Юнги и себя и нарезает поджаренный хлеб с плавленным сыром треугольником. Садится за стол тогда, когда Юнги проходит мимо кухни и пропускает мимо себя и своего носа как присутствие «потеряшки», так и завтрак. Но вскоре возвращается, осматривая помещение и Чимина, завешенного белокурыми волосами и залипшего в телефон. — Что это? — первое, что слышит Чимин, поднимая голову на Юнги, уже всерьёз бодрого. Чимин ему завидует лишь по той причине, что у самого глаза стягиваются и хотят закрыться. — Самый обычный мужицкий завтрак, ко мне никаких претензий, если что, — обыденно говорит тот, будто ему постоянно приходится так начинать своё утро. Юнги хмыкает и проходит к тому, наклоняясь над ним и заглядывая в новостную ленту. — Заказать доставку для тебя что? — спрашивает Юнги немного мягче, вскоре переводя взгляд на Чимина, уставившегося в него. — Спасибо. Доброе утро. — Ага, — медлит Чимин, вдруг замечая несколько родинок на чистом лице мужчины, лёгкие мимические морщины в уголках глаз. Красиво. Чимин, кажется, даже засматривается, не зная, что ему делать — отвлечься от созерцания или высказаться насчёт того, как сильно его влечёт к Мину.       Юнги смотрит на него примерно столько же, вскоре отводя взгляд на стол, о чём-то думая. Вскоре он говорит: — В висок поцеловать тебя? — Ты меня об этом спрашиваешь? — удивлённый, Чимин вскидывает брови и усмехается, когда замечает замешанность мужчины. — Ну, поцелуй, кто мешает, — он даже показательно убирает прядь за ухо, поворачивая голову. Юнги касается его волос губами, кажется, даже вдыхая выветрившийся запах шампуня. А потом он поднимает лицо Чимина за подбородок и целует губы, будто соскучился. Пак откладывает телефон и разворачивается корпусом, одной рукой приобнимая мужчину, закрывая глаза и поддаваясь моменту. Вкус зубной пасты, кажется, трепет на губах и утренняя красота — что может быть лучше?       А затем Юнги молча садится напротив и принимается за завтрак, а Чимин так же молча наблюдает за ним. Тишина, прерываемая стуком приборов о посуду, расслабляет Чимина и похожа на семейную посиделку. Это приятно. Небо потихоньку рассеивается, пуская солнце и давая ему заползти в комнаты и озарить стены светом. — Ты просил меня порвать со всеми, — вдруг вспоминает Юнги, поднимая взгляд. Он расправился с тарелкой и вытер рот вытащенной салфеткой из-под ящичка для специй. — Что ты хочешь сказать? — аккуратно ступает тот, даря ему нежную улыбку, чтобы скрасить его напряжённое настроение. Юнги снова выглядит самым спокойным человеком на свете, которого ничего не трогает. — Я отказался от них всех, — оповещает Чимина Юнги, отчего тот не может удержаться от смеха. Это выглядит… очень достойно. Видимо, переживать за то, что его чувства скупы — не стоит. — Чимин, ты же понимаешь всю серьёзность этого диалога, не так ли? — Я буду очень рад, если ты насмехнёшься надо мной и спросишь, справлюсь ли я с этим и смогу ли заменить их всех! Ладно, милый, спасибо, что оценил мои намерения по их достоинству, — он прикрывает рот и трясётся от смеха, даже тогда, когда Юнги поднимается с недовольным лицом и убирает тарелки в посудомойку, очень показательно брякая палочками по металлической решётке. — Ну попробуй справиться со мной! — коверкает его фразу Юнги, отчего Чимину становится ещё смешнее, что он чуть не соскальзывает на пол. Юнги учтиво придерживает его за плечо, чтобы тот не свернулся со стула, а потом медленно приводит его в трезвость. — Успокаивайся, — наконец говорит тот, встрёпывая волосы мужчины под умилительную гримасу. — А ты проныра, Юнги, такой угодник, видел бы себя со стороны, — дразнит его секретарь, поднимаясь с места и потягиваясь. Юнги далеко от него не отходит и лишь со всей серьёзностью смотрит на него, вскидывая брови так, будто смирился с этим издевательством. — Я знаю, как выгляжу со стороны, и я советую тебе поторопиться и перестать выглядеть как кретин. Через час я не буду с тобой так разговаривать, как сейчас, так что давай… — Давай разберёмся с тем, к чему ты всё-таки меня ведёшь, без шуток, — Чимин похлопывает мужчину по плечу и скрещивает руки на груди, зевая с закрытым ртом. — Новая глава наших отношений? — Я даже не знаю, что тебе говорить. Я даже не хочу съесть тебя прямо сейчас… — Ты так быстро остываешь к своим любовникам? — насмешливо-шутливо интересуется Чимин, прыская, а потом извиняясь с раскаянным видом. Юнги спешит оправдать себя. — Нет, нет… это не то, совсем нет, — нервно проглатывает тот, растерявшись. Уже не тот Мин Юнги, которого Чими видел. Не секс-машина, не многоуважаемый господин, а обычный человек со спокойным нравом. — Твои слова заставили меня задуматься над тем, хотел ли я что-нибудь испытывать, кроме сексуального влечения. Хоть мне и импонирует мысль о том, что ты самый походящий мне секс-партнёр, и было бы, казалось, обременительно нести за тебя большую ответственность, чем за удовлетворение, но мне показалось, что смотреть на тебя как прежде уже не получится. — Ты хочешь дать себе время, чтобы подумать?.. — догадывается Чимин, спокойно держась около мужчины, потянувшегося к пояснице Чимина, чтобы погладить и освободить себя от излишнего напряжения. — Да, наверное, что так и есть, — он молчит с мгновение, а потом смотрит на нацепленные наручные часы. Хмыкает, кусает губу, смотрит сквозь Чимина, а потом в его глаза. Чимин ему улыбается с одобрением этого решения. — Давай не будем уходить далеко друг от друга. Пусть даже если я могу изнеможить кого-то из нас из-за своей похоти, я хотел бы притереться к тебе и стать партнёрами, которых связывает не только хороший секс. — Да, конечно, — Чимин дёргает того за рукав домашней футболки и отправляет воздушный поцелуй, игриво отворачиваясь от Юнги, пока тот не целует его. Нежно, так, как не было до этого.