Beyond the Walls

      Потерянность сменяется принятием, когда мужчина смотрит на переплетение голубого неба с бесконечным морем. Их связь размывается, а отблески лучей преливаются в отражении темных волн. Иногда блики на водной глади подмигивают — это ясное солнечное отражение, слишком чистое, чтобы назваться просто белым. У Леви есть теория, что цвет души не морской синий, а глубинный океанский.       Он пытается подвести черту под своим выводом, но это тщетно — небо и море связаны навечно. В самой дальней точке, которую только может уловить глаз, есть черта. Но горизонт — это только начало.       — Так и думал, что найду тебя здесь, приятель.       Требуется слишком много усилий, чтобы повернуться к подошедшему человеку. И… Леви этого не делает. Кажется, Харло все понимает. Он ничего больше не говорит, засовывает руки в карманы и терпеливо ждет рядом с ним. Не менее очарованный Харло с яркой копной рыжих волос тоже смотрит вперед.       С высоты птичьего полета, на краю скалы, океан кажется бесконечным. Здесь обещания вечности даются и выполняются с возобновлением приливов. Неясно, что это — сапфировый цвет зелени или насыщенный синий масляной краски, но каждый неопознанный оттенок гипнотизирует, стоит только солнцу коснуться воды. Чем дольше Леви смотрит, тем различает больше оттенков океанской глади.       Настоящий гипноз заключается в том, как легко поверить, что дальше ничего не существует: ни неизведанных земель, что еще не стали ярким пятном на карте, ни песка Подземного города за стенами. А тем более каменистой местности, что служила полем для сражений из прошлого. Только море, и все, что еще ждет впереди. Каждая волна, что разбивается о скалы служит спетой нотой, мелодия природы и есть ответ на невысказанный вопрос — это бесконечно, бесконечно, бесконечно.       Веки Леви смыкаются сами собой, моргают в знак облегчения. Физическое прерывание мечтаний, которого достаточно, чтобы вывести из транса океана. Словно очнувшись ото сна, Леви сонно смотрит на пожилого мужчину, стоящего рядом.       — Рад тебя видеть, Харло.       Ничуть не смутившись запоздалого приветствия, мужчина непринуждеднно улыбается и протягивает руку для пожатия. Двое мужчин сжимают кисти, и хотя Леви не сверкает зубами в улыбке, его приветствие не менее теплое.       — Я тоже рад тебя видеть. Ждал вот уже несколько недель. Ты выбрал обходной путь или что-то в этом роде?       — Или что-то в этом роде, — признается Леви без дальнейших объяснений. Шорканье ботинок заставляет отвернуться обратно к морю. — Как все?       — Хорошо, хорошо, — говорит Харло, хотя очевидно, что это не все, что хотел сказать мужчина.       Он оценивает ситуацию. Обычно идеальная одежда Леви помята и изношена, рядом стоят сложенные дорожные сумки, а его темная гнедая кобыла ждет неподалеку и нетерпеливо фыркает, словно знает, что лечение в конюшне откладывается из-за своего наездника. Харло заканчивает сканирование и в конце концов решает, что сейчас неподходящее время для какого-либо комментария.       — Тц, — Леви это замечает и бросает на него равнодушный взгляд. Затем, без привычной язвительности, — Договаривай.       — Я конечно не хочу тебя беспокоить, приятель, просто не понимаю, что тебя удерживает? Прекрасная работа, дружные прибрежные люди, любящие тебя до чертиков, — Харло смеется, — свое милое бунгало, спрятанное в южных бухтах…       Острый взгляд Леви вынуждает прерваться.       — Я все знаю, — Харло поднимает руки в спасительном жесте, — не волнуйся, я сказал остальным, что ты только раздумываешь над этим.       — Хм, — удивительно, но Леви больше ничего не говорит.       — Кроме того, — добавляет почти капризно Харло. — Я знаю, что тебе здесь нравится.       В подтверждение своих слов, он указывает на вид, которым Леви все еще восхищается. В немом согласии Аккерман не может отвести взгляд от моря.       — Чего еще желать мужчине? — Харло приходит к выводу.       Поначалу следует характерная и ожидаемая тишина. Но затем в обычно крепкой стене появляется трещина, и Леви издает сдавленный смех. За плечами всего несколько лет дружбы, но Харло с легкостью это замечает. Его собеседник смотрит вперед, но больше не видит океана. Его глаза затуманены тоской, веки тяжелы, словно он вспоминает что-то, или кого-то еще.       — Ох, — резко говорит Харло, но внезапно все осознавая, приглушает тон. — Все понятно.       Проходит немного времени, и в конце концов Харло закидывает руки за голову и расслабляется.       — Должно быть, чертовски привлекательная женщина, — замечает он, посмеиваясь.       Леви неохотно переводит мрачный взгляд на него — контраст с рыжеволосым на лицо.       — Ты даже представить себе не можешь.

***

      Каблук ботинка Микасы вдавливается в мужскую шею. Лысый, коренастый, с неприятными чертами лица. Весь в холодном поту, что совсем не идет вору на пользу, а из его дрожащей руки на землю падает нож. Девушка наклоняет голову, изучая врага.       — Сколько еще? — это прозвучало не как вопрос, а скорее как угроза.       Он начинает качать головой, но Микаса наклоняется еще ниже — ее пристальный взгляд не нуждается в помощи оружия.       — Э-это все, м-мисс, — вор словно задыхается, его слова искажены. — Нас б-было всего четверо.       Микаса быстро осматривает окрестности — мягкий дневной свет просачивается сквозь пышный полог леса. В густых зарослях виднеется только одинокая тропинка, утоптанная первыми караванами.       Трое других мужчин лежат рядом без сознания, в хаотичном беспорядке — со сломанными ребрами, запастьями. Возможно, у кого-то из них сотрясение мозга.       Микаса поворачивается к мужчине, который последний держится в сознании.       — Полагаю, мне не нужно объяснять, что будет, если я узнаю, что ты лжешь.       Привычное самообладание Микасы и собранность в любых обстоятельствах отображается на лице холодной маской, в отличае от покрасневшего вора.       — Н-нет мисс, клянусь, я не вру, — и шепотом добавляет еще, — Клянусь.       За Микасой, в нескольких футах, стоит Бриэлла. Она с любопытством всматривается и неодобрительно щелкает языком:       — Держу пари, они слышали, что назад караван вели одни женщины.       — Так и есть, — с этими словами Микаса сильнее давит каблуком в шею.       Движение вызывает булькающий стон и множество жалобных всхлипов, последние из которых более милосердная Бриэлла неправильно трактует. Хоть лидер отряда и обладает твердостью, соответствующей всем приключениям во внешних землях, ее оказывается не достаточно. Все-же, это военная подготовка прививает бессердечие.       — Он серьезно ранен? — она спрашивает с осторожностью.       — Нет.       Быстрый ответ Микасы удивляет Бриэллу, которая, в прочем ей не верит.       — Это звук уязвленного эго, — поясняет Аккерман, бросая невозмутимый вгляд на красное лицо. — Не раздавленная трахея.       Встревоженный мужчина сразу же прекращает свое жалкое бормотание.       — Хм, — Бриэлла обдумывает уверенные слова девушки.       Микаса поворачивается к ней, пожимая плечами, и приподнимает ботинок. Пока вор пятится на заднице назад, она тянется к его ножу и оценивает надежный баланс металла и гравировку, явно выполненную на заказ. На нем фамилия.       — Семейная реликвия? — спрашивает, уже догадвавшись.       — Д-да, мисс.       Легким движением она направляет нож в его сторону. Оружие мастерски попадает ему между ног, погружаясь в грязь. Никого увечия не следует, но мужчина все равно вскрикивает.       — Возможно, пора подумать о смене профессии, чем продолжать быть семейным разачарованием.       Мужчина краснеет еще сильнее и бормочет что-то похожее на согласие, смешанное с извинениями. Но Микаса, отвернувшись, уже его не слушает. Она смотрит на Бриэллу, которая ранее попыталась задержать четырех бандитов, но почти сразу потерпела неудачу.       — Мы можем идти дальше, — говорит ей Микаса.       — А что насчет них?       — Невозможно узнать, — Аккерман незаметно пожимает плечами, — какие люди мстительные, а какие нет. Поэтому в тылу я оставлю дополнительную охрану. Но не думаю, что мы когда-нибудь увидим их еще раз.       Бриэлла смотрит на единственного в сознании мужчину, ползущего по грязи к остальным, и затем расплывается в великолепной улыбке. С ее веснушчатым лицом и непослушными кудрями с серебристыми прядями, выбивающимися из шпилек, она только украшает.       — Я тоже.       Микаса заканчивает осматривать окресности, беседует с несколькими мужчинами, охраняющими караван, и одаривает парочку детей редкой улыбкой. Предвадитель каравана уже ждет ее рядом с лошадью в начале строя. Со словами благодарности Бриэлла передает поводья, когда девушка подходит ближе.       — В этом нет необходимости, — Аккерман говорит честно и прагматично.       Как только отряд начинает двигаться в превычном темпе, две женщины наслаждаются спокойной рысью впереди. Бриэлла разглядывает свою попутчицу.       — Знаешь, я чувствую, что должна перед тобой извиниться. До этой поры, я думала, что Леви преувеличивает насчет тебя.       Леви. Неожиданное упоминание его имени причиняет жгучую боль. Тяжело не думать о нем, каждый день разлуки только сильнее рвет рану на сердце. По крайней мере, мужчина рядом не был и не видел всех ее терзаний…       … до настоящего времени. Кувалда бьет по грудной клетке, защищающей раненное сердце.       — Поверь мне, все было нормально. И все же трудно поверить хотя-бы в половину сказанного, — Бриэлла неверно истолковывает огорченнное лицо Микасы, вызванное отнюдь не беспокойством.       В девушке поднимается неконтролируемое желание узнать точные комментарии Леви о ней. Как он о ней отзывался? Какие слова подбирал и каким тоном их произносил? После трех недель разлуки, для Микасы это самое близкое анализирование связи (привязанности) с ним. И ее приступ голода очень схож с изгоголоданием по Леви.       — Ну, опытные воры не могут сравниться с титанами, а эти люди не были экспериментами, — лучшее, что может предложить Микаса.       — Это понятно, — соглашается Бриэлла, но ее улыбка не достигает глаз, и Микаса знает, что ведущая караван на самом деле прекрасно понимает то, что сама девушка не осознает.       — Знаешь, если тебе это интересно, — растягивая, говорит Бриэлла и делает паузу, как-бы оценивая состояние Микасы. Та молчит, и девушка продолжает. — Нам с Лукой понадобится замена Леви. Я бы взяла тебя в мгновение ока, Микаса.       — Он не останется? — голова Аккерман трясется, словно от удара оборудованием УПМ.       — Вынужденные обстоятельства или что-то в этом роде, — Бриэлла с сожалением смотрит на нее. — Я уверена, что мы могли бы удвоить все, что ему предлагают там. Но такое ощущение, что такому мужчине нет дела до предлагаемых средств.       Микаса смотрит вперед. Да, этому мужчине абсолютно плевать на все блага. На ум приходит не самое важное воспоминание, но самое свежее.       Утренняя роса на мокрых лугах. Приглушенные солнечные лучи раннего утра. В конце лета ветерок, обдувающий кожу заставляет ее поеживаться. Его последние инструкции произнесены тихо, словно другие люди стоят поблизости, и он боится их разбудить. Все это время его стеклянно-серые глаза не отрывались от нее.       Осознание остро прошибает мозг — она уйдет через несколько мгновений. Поэтому проще смотреть в ответ, позволяя своим пальцам задержаться на его руке, забирая карту. Он все заметил (конечно, это же Леви), но лишь сказал быть осторожней — эти слова странно слышать. Ведь они оба знают, что ее не нужно предупреждать. Чего она не понимает, так это настоящее значение сказанных слов.       У Микасы были на готове слова для него. Но возможность их сказать меркла — они стали комом в горле, застряли, не вырвавшись наружу. Запертые слова, не позволяющие Микасе проглотить и все забыть. Леви тоже это заметил.       Такой мужчина. Ощущение, будто она собирает пазл только лишь для того, чтобы удостовериться в отсутствии недостающих кусочков. Девушка знает о Леви больше, чем многие, но его намерения и приоритеты всегда туманны. Микаса до сих пор не уверена, какое место она занимает в его жизни, считается ли одним из его приоритетов.       — Есть идеи, чем он планирует заняться после возвращения на побережье? — Бриэлла ничего не замечает, давно привыкнув к спокойному нраву девушки, — Думаешь, он рано уйдет на пенсию? Я очень надеюсь, что Королева хорошо позаботилась о вас, героях войны.       Микаса стискивает зубы, чтобы сдержать прилив… чего? Не привыкшая к утрате, (нет, на самом деле она с утратой всю жизнь была лучшими подругами), девушка думала, что познала всю силу горя. Сама того не ведая, Бриэлла указала на половину испытываемой боли.       — Я не знаю. Он мне не сказал.       Другая половина — пустота в груди. Теперь, когда ребра раздроблены, легко обнаружить потерю собственного сердца. Оно находится в бесчисленных милях отсюда и движется в противоположном направлении.       Рука тянется к шее, но ничего не нащупывает. Пусто. В данный момент на уме не бордовая вещь. Больше всего на свете Микасе хочется ощутить на шее тонкую цепочку из белого золота и холод гладкого нефрита.       — Но я об этом подумаю, спасибо, — говорит девушка, чтобы сменить тему разговора. — Что такому человеку, как я — ну, человеку с такими навыками — делать во внешних землях?       — О, дорогая, возможности безграничны — глаза рыжеволосой расширяются от волнения.       Микаса вспоминает вспыхнувшее удивление, испытываемое в первую дорогу с караваном. И за последние месяцы оно не уменьшалось, а кажется, только сильнее разгоралось. Все же, если Аккерман не уверена в ближайшем будущем, она может начать обдумывать все подходящие варианты. Собрав всю волю в кулак — это выходит тяжелее, чем за мгновение до битвы, Микаса решает спросить:       — Ты расскажешь мне о них?