Beyond the Walls

      Наклонив голову, Леви демонстирует ленивое озорство.       — Сначала ты хотела, чтобы я выбыл из твоей системы, — слова тихие и ровные, пропитаные чувственными воспоминаниями.       Как только они встречаются взглядами, Леви приближается ближе. Микаса чувствует теплое дыхание на нежной коже возле уха, когда он заканчивает нежности.       — Теперь ты хочешь, чтобы я вошел.       Вошел. Наконец-то вошел. О, как она жеманилась от избранной связи в первый раз, когда он наконец-то вошел в нее.       Резкий выдох нельзя назвать удивлением. Даже Микаса понимает, что он вырвался от приятного возбуждения, нахлынувшего на нее волной.       Девушка слишком гордая, чтобы показать перед ним еще большую слабость. Она отдаляет Леви от своей шеи, чтобы получше рассмотреть. Мужчину это ничуть не волнует — в глазах нет и намека на беспокойство. Напротив, появляется едва заметная ухмылка, словно ждущая дальнейших действий.       — Ты преувеличиваешь, — говорит Микаса, словно угрожает.       Леви поднимает бровь. Словно задавая самый важный вопрос, он спрашивает:       — Я?       Его движения быстрее, увернуться возможности нет. Взгляд спокойный, Леви перехватывает тонкое запястье на своей груди, а другу руку опускает на позади стоящий стол. Микаса запрета в клетке.       — Скажи мне, — не моргая, он оценивает ее пойманное в ловушку тело. Низкий тембр вызывает мурашки. — Что же я преувеличиваю?       Словно наперед знает о ее каждой попытке избежать воспоминания, проведенных вместе с ним, а теперь сам так безжалостно подталкивает к возвращению мыслей…       …одним простым, сильным рывком снимает ткань с бедер…       Оживляет прошлое в сознании…       … исходящее от нее ослепительное тепло и хриплый стон, когда Леви приближается к финишной прямой…             Микаса чувствует, как румянец заливает щеки, уши, проникает глубже и глубже, в самое сердце.       Леви продолжает смотреть, лениво приподняв бровь, но взгляд выдал всю поднаготную — раскаты грома в серых глазах сравнимы с утренним лугом. Какой бы не накатывал приступ гнева, Леви его крадет, а взгляд заставляет чувствовать себя уже обнаженной.       Микаса ощущает расслабление своей руки под тяжестью чужой хватки. Травма от спаринга тут не причем — это молчаливая капитуляция. Но его медленное моргание век показывает девушке, что Леви понял.       Мужчина отпускает запястье, и ее ладонь медленно ложится на крепкую грудь. Микаса сглатывает — «Стены, как он остается таким мускулистым?», и прикидывает, когда такой доступ к сильному телу под рубашкой был в последний раз. Рука медленно отступает, цепляется за стол позади.       Микаса молча смотрит, как его кисть тянется к основанию шеи. Словно боец, ждущий следующий ход соперника, ее глаза неотрывно следят за каждым движением. Леви проводит тыльной стороной пальцев по ключице и Микаса старается сдержать взволнованное дыхание, но все попытки тщетны. Мужчина движется ниже, медленно приближаясь к груди. Пальцы обхватывают пуговицу, ловким движением расстегивают блузку. Девушка пытается нормализировать сердечный ритм, но Леви сейчас так близко, что получается только ускорить удары.       Следующая пуговица остается застегнутой. Вместо того, чтобы продолжать раздевать Микасу дальше, Леви раскрывает пальцы, словно веер, и скользит ладонью по правой груди. Она ждет, пока он ее обнимет, специально остается неподвижной. Но Леви не спешит, вынуждая ее внутренне принять — Микаса сама хочет, чтобы объятия стали крепче.       — Это то, что я преувеличиваю? — глаза в глаза.       Это. Большой палец проходит по выступающим косточкам, ладонь охватывает весь изгиб груди. Ей не нужно стесняться скромного размера, для Леви он приходится идеально. Разряд прошибает Микасу, когда мужчина намеренно проходит по одежде, над возбужденным соском. Девушка закусывает губу, не говорит и не двигается, когда встречается с проникновенным взглядом.       Он не ждет словестного разрешения — достаточно реакции острого соска. Пальцы проходятся по выпирающим ребрам, замедляясь, доходят до пупка. Одной рукой Леви наконец-то обхватывает ее талию, и хотя хватка сильная, Микаса знает, что продлится она недолго.       Он изучает каждый взмах ее ресниц, измеряет промежутки времени между каждым вдохом. Большим пальцем прочерчивает дорожку, ведя по ее тазовой кости, приближаясь к центру.       — Или это? — пронзительный взгляд, голос на несколько октав ниже.       Это. На этот раз пуговица на брюках, также как и на рубашке остается на месте. Хотя Леви уже доказал, что может справиться одной рукой, мужчина не расстегивает дальше без ее согласия. Большой палец движется по линии шва, нажимает сильнее, компенсируя толщину материала. Уверенно, или скорее фамильярно, Леви нащупывает клитор под тканью и кружит пальцами по чувствительной точке.       Поддаваясь инстинкту, безумному желанию, Микаса прижимается ближе, навстречу обжигающим прикосновениям.       Губы выдают ее еще больше, когда в предвкушении приоткрываются. Но и Леви изменяет себе — уголок рта приподнимается в едва уловимой, но безошибочной ухмылке. Микаса хочет стереть ее, но одновременно и припасть. Почувствовать, как его губы сминаются под собственными.       Словно думая о том же, Леви передвигается ближе, нависая над ушной раковиной. Обостренное сознание от надвигающегося присутствия, такого близкого, проводят вдохнуть фирменный парфюма мужчины — смесь чистого белья, кедра и сегодняшнего пота.        Это слишком…       — Что это будет, отродье? — слова, сказанные шепотом хриплые — еще одна причина пульсирующего жара между бедрами.       …ощутимо. Микаса чувствует, как бремя нерешительности спадает с плеч. Груз хоть и казался тяжелым, был привязан ненадежно. Потому и поднимался слишком легко, слишком быстро исчезал, и усомниться в этом не хватает душевных сил.       — П-просто не целуй меня в этот раз, — ее тон, который должен быть суровым, на деле оказывается хриплым и надломленным.       Леви шипит, Микаса едва       улавливает эту скрытую агрессивную энергию — ту же, как в первый раз, когда они быстро, почти яростно столкнулись. Изучающее касание к шву сменяется на всю ладонь, хватка перемещается на внутреннюю часть бедра. Большой палец крепко прижимается к промежности, остальные движутся ниже, под ягодицы. Ощущается так, словно само существование Леви предназначено для такого положения — черт возьми, может так оно и есть? Микаса сильнее закусывает нижнюю губу, упрямится и молчит.       — Тебе придется быть более конкретной, — одурманенная, она не слышит темнеющий тон. — Не целовать тебя здесь?       Большой палец намеренно движется таким образом, чтобы показать, что было бы, если бы не толстый материал штанов. Если бы он был внутри нее.       Яркие воспоминания о поцелуях. Вещи, о которых говорит Леви. Все это убеждает Микасу — между дразнением и пыткой существует тонкая-тонкая грань. Она все глубже погружается в его прикосновения, начало неконтролируемого стона прекращается поздно, слишком поздно.       Леви наклоняется еще сильнее, сокращая расстояние между ними до минимального доступного пространства. Губы в опасной близости от ее собственных.       — Или не целовать тебя здесь?       Это не вопрос. Такая чужеродная горечь витает между интимным расположением их губ. Леви приближается, должно обязано следовать начало поцелуя. В эту долю секунды Микаса жалеет о разделяющем их миллиметре сильнее, чем о расстоянии, между его рукой и ее брюками.       Но уже слишком поздно.       Леви отстраняется резко. Отдергивает неподвижную руку, такие близкие губы. К тому времени, как она приходит в себя, мужчина уже отошел на несколько футов. Невпечатленное, скорее даже спокойное лицо направлено на выход из палатки. На мгновение опьянение от происходящего настолько захлестнуло Микасу, что она не сразу поняла, как все закончилось.       Быстрый, беглый взгляд ниже его талии сообщает Микасе — Леви также не остался равнодушным. Ткань штанов туго натягивает выпуклость. Микаса легко может представить, что находится под ней, да и несколько недель уже визуализировала в подсознании, будучи наедине. Колени трясутся, но девушка, полностью выпрямившись, встает, принимая во внимание такой признак слабости.       Долгие шестьдесят секунд. Именно сколько проходит, пока Микаса краснеет, смущаясь произошедшего.       Возможно, на ее месте обычная женщина почувствовала бы скромность. Или же проявила достаточную смелость и задала ему вопрос. Но Микаса не обычная. Вместо этого, руки отпускают стол, а ноющая пульсация между бедер игнорируется.       Леви кажется скучающим. И хотя она ни на секунду в это не верит — ведь чертов Леви единственный, кто может оставаться невозмутимым с явной эрекцией; Микаса знает, что эта игра предназначена для двоих. И клянусь Стенами, она полна решимости сыграть также хорошо.       — Для чего я понадобилась тебе? — прочистив горло, спрашивает девушка.       Взгляд Леви говорит сам за себя, ничего другого от нее не ожидает. И так и есть, ведь Микаса первая упомянула их последнюю интимную встречу. Мужчина указывает на ту самую большую карту, ранее замеченную. Конкретики нет, но Микаса понимает, что Леви сосредотачивает внимание на угловой металлической линейке, которая лежит на бумаге. Она окружает южную долину, где несколько недель назад их караван разбил лагерь.       — Лука и Бриэлла поговорили с другими главами семьи, — его ответ строго по делу.       Подходя к столу, Леви присоединяется к Микасе. Безумно привлекательный, он так бесстыдно относится к своему возбуждению. Микаса же напротив, стискивает челюсть, стараясь не сжимать ноги вместе, чтобы хоть немного унять неудовлетворенность.       Игра недолговечна. Девушка проиграла, еще до того, как она началась.       — Половина отряда разобьет временный лагерь здесь под руководством Луки, — Леви указывает пальцем на впадинку, которую Микаса раннее приметила. — Оставшиеся вернуться обратно к Стенам с Бриэллой.       — Временный?       — На несколько месяцев, пока не наступит зима. Этого времени должно хватить, чтобы наметить центр территории и проложить основу для дорог, — он указывает на возвышенности за пределами долины, расположенные рядом с бурной рекой. — После зимы Лука вернется со строителями. Затем, когда будет создана базовая инфраструктура, Бриэлла приведет тех, кто готов заниматься сельским хозяйством.       Микаса рада, что Леви все еще сосредоточен на карте. Это дает ей достаточное время, чтобы скрыть внезапное озарение — «а как же мы с тобой?», и привести себя в порядок. Мужчина поворачивается, пряча собственные мысли.       — Это хорошее место для сельского хозяйства, — говорит она.       И это безопасное замечание, к тому же правда. Сари много говорила о своей симпатии к этим землям, к потенциальному высокому урожаю культур. Микаса снова переводит взгляд на карту.       — Я помню, что земли были богатыми.       — Ты изучала почву, не так ли? — Леви приподнимает бровь.       Микаса окидывает мужчину быстрым взглядом. Непрошенные мысли — «запястья стиснуты сильной хваткой, ее тонкие пальцы впиваются в землю», быстро подавляются.       — Я здесь, чтобы помочь. Не так ли?       Все, что Леви делает, так это моргает и отступает на шаг назад. Микаса знает, что он впечатлен беспечным ответом. Не так много вещей производят на него впечатление. И еще меньше людей, которые могут оказать влияние. Микаса попадает в эту группу исключительных.       — Я обязательно сообщу фермерам твое одобрение, — сухо комментирует Леви, и ей требуется собрать все силы, чтобы не закатить глаза.       Микаса остается слишком обеспокоенной, мокрой и жаждущей, чтобы подшучивать. Когда не остается сил для гнева, альтернативой выступает апатия.       — Тогда что дальше? — по какой то причине язык не поворачивается произнести объяснение туманного вопроса.       «Что нас ждет дальше?»       Чего Микаса не ожидала, так это долгой паузы. Леви возвращается к карте и есть что-то в его глазах. Пристальный взгляд напоминает о прошлом — о полной сосредоточенности на грязи, а не на ней, когда девушка предложила секс в первый раз. Пустота или задумчивость, Микаса не может разгадать, что скрывается более вероятно. Проходит почти целая секунда, прежде чем Леви снова поворачивается к ней. Как всегда, он нечитаем, но по линии сжатой челюсти девушка понимает, что мужчина скрывает эмоции намерено.       — Есть некоторые задачи на побережье, о которых мне нужно позаботиться, — осторожный тон. Словно это только первая часть незаконченной мысли.       Но дальнейшее продолжение не звучит.       Микаса смотрит на него. Во время службы его слова всегда воспринимались как приказ, а ее ответы чаще ограничивались повиновением. После победы над титанами она заметила его целенаправленные попытки обратить вспять этот порядок. Леви непреклонен не только в решении убрать «капитан» перед своим именем, но и в других вопросах. Он редко вносит правки в предложения, сам никого не ждет, не приглашает. Для такого «обычного» события, как день рождения Ханджи, мужчина назвал Микасе только время. Когда дело дошло до присоединения к каравану, Леви только упомянул, что она пряталась за Стенами.       Будет ли считаться походом предложение остаться на побережье с ним?       Но Леви не спрашивает, а его характер не дает подсказку. И так или иначе, Микаса не имеет права позволить себе истолковать его чувства неправильно. Тот факт, что Сари обладает информацией о достижениях Леви, в то время как сама девушка ничего не знает, является зияющей раной. Более того, это свидетельство, прямо указывающее на неверное толкование.       Микаса не знает, почему запретила Леви ее целовать, но по той же причине все же решает не узнавать, хочет ли он, чтобы она отправилась с ним.       — Я помогу Бриэлле обратно отвести отряд, — из-за продолжительного молчания ответ выходит поспешным, даже грубым.       Мужчина кивает. Кадык на шее мимолетно приподнимается, и Микаса задается вопросом, не из-за того ли это, что он проглотил остальные слова. Но тот лишь поворачивается обратно. Как будто был готов к ее реплике, Леви достает достаточно потрепанный указатель и говорит, что его можно взять с собой.       Как и другая карта, половина этой тоже незакончена. Нанесены линии вдоль линии берега, по всем внешним землям и до центра трех Стен. В отличие от картографии ее юности, эта заканчивается изображением Митры на краю, а не в середине.       — Каким маршрутом ты хочешь отправиться? — Леви заканчивает разглаживать бумагу и прижимает по краям пресс.       Микаса думает, нет ли в этом вопросе подвоха? Она отвечает быстро, не желая пугаться:       — Безопасным и быстрым.       — Хорошо. Большую часть ты узнаешь, — он указывает пальцем их текущее местоположение, оно севернее от выбранной караваном долины, и начинает вести маршрут в обратном направлении.       По ходу дела Леви дает несколько советов, рекомендации для постановки лагеря. Предупреждает о тропе, по которой чаще всего передвигаются воры и потенциальные бандиты, отмечает лучшие речные потоки. Микаса внимательно слушает и смотрит, даже не моргая. Она внезапно встревоженна бесцеремонно врученной ролью лидера.       Ближе к концу внешних земель, девушка наблюдает проложенный путь вдоль Стены Мария, где Леви рекомендует провести отряд через новые ворота, построенные к югу от района. Хоть это те же самые ворота, через которые они выходили, она хочет начать перебивать мужчину. Это не привычный маршрут, которым возвращается Леви. Ведь прежде чем вернуться в Митру, он всегда проходит через Шиганшину.       Микаса вовремя останавливается.       Леви замечает ее стиснутую челюсть и напряженные плечи. Девушка знает, что он это уловил, потому что его взгляд скользит по ней, как по неисправному оборудованию. Мужчина ничего не спрашивает и заканчивает прослеживать путь обратно к Стене Сина.       На этот раз он ограничивается молчанием. Глаза Микасы сосредоточены на карте, но единственное, что проносится в голове — это коллекция засушенных цветов.       Белые ромашки с могилы Эрена в их родном городе.       Виноградные лозы фиолетовых оттенков, оплетавшие подвал Йегеров.       Ярко-синие цветы цикория, проросшие на пустынных тропах воинского района.       Есть и другие полевые цветы, но ее любимые — одуванчики. Вид на них не ограничивается кухней Карлы, он широко распространен на весь задний двор.       — Эй, Микаса. Ты слушаешь?       Она не слушает, лишь взволновано поднимает глаза. Будучи кадетом, Микаса с легкостью могла солгать, прикрываясь кивком головы. Однако сейчас девушка бормочет что-то вроде извинения.       — Вот и все, — удивительно, но Леви не раздражает повторение, хотя сарказм из первоначального замечания сохраняется. — Думаешь, ты сможешь добраться домой и не заблудиться?       Он не указал маршрут через то, что она считает своим домом. Снова взглянув на карту, Микаса подмечает, что для того, чтобы пройти через Шиганшину и собрать для нее цветы, Леви приходилось каждый раз сворачивать с дороги. На самом деле, судя по масштабу, на это требовалось несколько дней и еще несколько, чтобы вернуться на обратный путь. Зачем это делать?       На ум приходит давнее воспоминание:       » — …Капитан Леви не приносит мне цветы, — Саша хихикает.       Микаса не обращает внимания и вежливо спрашивает:       — А что он приносит тебе?       Саша рассмеялась, как будто это было одновременно и очевидно, и смешно. Тогда Микаса предположила, что это было, конечно, мясо дикого кабана или рыба из моря…»       Теперь девушка задается вопросом, верно ли она растолковала смех подруги и весь смысл их разговора.       Потому что законы гравитации не позволяют подняться солдату в небо без снаряжения. Точно так же, как и законы притяжения не отправляют людей в недельное путешествие только за одной горсткой полевых цветов.       Поскольку она не отвечает и, похоже, уже второй раз не слушает, Леви хмурится.       — Что с тобой, Аккерман? Ты упала с лошади и ударилась головой?       Микаса слишком занята своими мыслями, чтобы обижаться. Тот единственный момент из «утра на лугу», который она категорически отказывалась вспоминать всплывает. Жадный, нетерпеливый и трепентый. Желающий, чтобы его увидели.       «Леви тоже ошеломлен, его вгляд смягчился и больше не походит на привычно-убийственный. Или дело в чем-то другом — приглушенный тем, что Микаса не может или не хочет называть. С большей осторожностью, чем она когда-либо видела, даже при владении оружием, он заправляет ее выбившиеся пряди волос за ухо. Но этого недостаточно. Все, что мужчина не может сказать в слух, он выдыхает в кожу. Его рука все еще дарит ласку, а сам Леви тянется вперед, касаясь самого уязвимого уголка ее обнаженной шеи — не для того, чтобы укусить или оставить отметину, нет. Этот поцелуй такой нежный, что Микаса напрочь забывает, что в прошлом клинки не покидали его рук, а она сама следовала примеру перед глазами, борясь в кровавой битве.       Нет, этот взгляд, эти прикосновения, этот поцелуй, которые удерживают в сознании, убеждают, что девушка в безопасности. И хотя происходящее ничего не требует в замен, оно обещает все.»       Микаса делает три резких шага назад. Мысли на высокой скорости сталкиваются друг с другом, за ними не угнаться. Разум кружится так тщательно, что кажется и тело вертится вместе с ним.       Она должна сказать, что не стоит тратить время на изменение маршрута. Дело совершенно не в земле, с которой сорваны цветы, а в трепете сердца от осознания истины — Леви всегда думает о ней, пока находится далеко. И он всегда намерен ее найти, когда возвращается.       Микасе следует признать, что ее мнение было ошибочным, что забота заключалась не только в повязаном шарфе. На самом деле она уже давно знала, что Леви заметил нехватку привычной защиты на шее и его нефритовое ожерелье оказалось нужным и важным.       Микаса должна целовать его кожу так же, как он тогда целовал ее, молча выражая свою привязанность.       О, Стены, кого она обманывает. Это была и есть любовь. И никакие слова не нужны.       Микаса должна…       Леви делает шаг к ней. Его лицо выражает редкое беспокойство, когда он почти хватает ее за руку, чтобы она стояла прямо.       Словно удар молнии прошибает девушку. Не природная сила, а сила рода Аккерманов. Положение приходит в нормальное состояние, каждый нерв укрепляется и позволяет телу, требует двигаться и спасаться от врага, которым является она сама.       — Утром я найду Бриэллу и обсужу все детали, — ее голос тихий, но ровный.       С любопытством, но без вопросов, Леви коротки кивает. Вроде бы идет и не служба, да это не увольнение, но отсутствие не приказано. Микаса кивает в ответ и быстро покидает палатку.       Идет ровным, размеренным шаг, несмотря на крики уставших конечностей, пока не добирается до входа в лес. Когда Микаса уверена, что отшла достаточно далеко от начала, она срывается на бег — это полноценный спринт. Листья хрустят под ногами, а ветки цепляются за кожу.       Титаны могли приследовать, дышать в спину, но Микаса бы не ускорилась.

***

      Леви смотрит на карту, которую девушка оставила после внезапного ухода. Мужчина был бесстрашным, когда дело дошло до убийства Звероподобного. А теперь трус, который боится завтрашнего утра, ведь ему придется найти Микасу, и это отдать. Он вздыхает, проводит рукой по чернильно-черным волосам.       Если боги существуют, им придется его простить. Прямо сейчас он ничего не хотел бы так сильно, как вернуть на эти земли рой титанов. Леви убил бы всех.       Хотя это всего лишь подкидывает его воображение, желание остается реальным. Годы тщательного подбора слов в ее адрес, планирование их взаимодействий, взвешивание того, чем правильно делится, и что не надо взваливать — все анализировалось с помощью весов, почти реальных, но живущих в голове. Отмерялось ровно то количество, которое она сможет унести. И все, чтобы избежать произошедшее сегодня, нисмотря ни на что.       Леви не может винить ее. Аккерманы созданы для борьбы или бегства.       Позвать с собой на побережье или позволить ей сделать собственный вывод об обычном маршруте каравана — все это было спланировано, установлено и взвешено соответствующим образом. Но Микаса перевесила одну из чаш, когда деверилась ему на рассвете у реки. Она разрушила чашу весов, делая предложение после тренировочного боя.       Может быть, если бы он не поцеловал ее… Может быть, если бы он просто…       Сейчас нет смысла размышлять об этом. Так называемый Сильнейший воин человечества, что за чушь собачья. В тот день на лугу, у него не было сил сдерживать себя. Да и сегодня тоже.       Леви кладет обе руки на стол и снова смотрит на карту. Она не обращала внимание и на половину того, что он говорил или делал за последние годы. Но не на эти чертовы засушенные цветы. Микаса сразу заметила различия в маршрутах.       Мужчина смотрит на прибрежные территории, пытается сосредоточится и представить шум волн, крик чаек. А не голоса тех, кто ждет, пока он примет окончательное решение о должности, предлагаемой в последний раз.       Сидя за столом, Леви с мрачным смешком наливает еще один стакан красного.       «Если думаешь, что она сейчас напугана, узнав, что ты из кожи вон лезешь, чтобы принести ей горсть сорняков, просто подожди, пока она узнает реальную причину, по которой ты так долго затягивал переезд на побережье.»       — Заткнись, Эрвин, — Леви сжимает переносицу.