Звон бокалов и бутылок, празднество в честь окончания сессии, восторженные крики, вызывающий смех и компания из почти незнакомых друг другу людей. Нет, они неоднократно пересекались на парах, в общежитии, но не сказать, что знали друг друга слишком хорошо. Алкоголь заметно ударял в голову, пробуждал в сознании новые идеи и мысли, что путались между собой.
Карты на желание.
Не особо безопасная игра для подростков, каждый придумает что-то сумасшедшее и по-настоящему отбитое, но сейчас это никого не останавливало.
Казалось, на этом своеобразном празднике были все. За исключением нескольких студентов, кто-то уехал, кто-то заболел, а кто-то просто был нелюдим и отсиживался в комнате.
Очередная партия и на этот раз художнику не подфартило. К нему прилетает крайне специфичное задание, но пьяный мозг, конечно же, принимает его за самое простое, приемлемое и вполне адекватное.
— ты с ним общаешься вообще? Нет? Пусть развлечётся, раз уж с нами сидеть не захотел.
За считанные секунды, как по щелчку пальцев, юноша преображается. Так худое тело обтягивает укороченное платье, ноги — тонкие, кружевные чулки. Подчёркнутый взгляд и накрашенные ярко-красной помадой губы. Черти, сейчас он всем девушкам девушка и краше его не найти. Напоследок отпив из чьего-то бокала немного крепкого алкоголя, парень направляется к своей комнате, а если быть точнее, то к столь отдаленному от остальных людей соседу сокурснику.
Костяшки пальцев пару раз ударяют в дверь, легонько, без особого энтузиазма. Дверная ручка дёргается и отваряет выше упомянутую с тихим скрежетом. Сидящая на своей кровати жертва даже не обратила внимания на вошедшего. Хотя это даже и к лучшему.
— мм, Виктор? — протягивает художник, пытаясь вспомнить имя соседа по ходу дела, и подходит ближе, со спины. —
ты опять здесь один? Какая жалость. Лучше бы посидел с остальными. Знаешь, алкоголь расслабляет.
На телефоне быстро включается камера, парень нажимает на кнопку, чтобы начать видеозапись и устанавливает его на одну из полок, не без труда регулируя ракурс и обзор, лишь после возвращается к ещё ничего не подозревающему парню вновь.
—
понятно, не хочешь. — рвано вздыхая, лелеет Эдгар, укладывая руки на чужие плечи и осторожно их сминая. Он поддаётся вперёд, переходит на шёпот и продолжает, опаляя дыханием край уха своей жертвы. —
тогда позволь мне расслабить тебя.
Столь откровенно наглые и вызывающие слова заставляют Виктора повернуть голову, застав соседа по комнате в таком непристойном образе. Художник же отчёта своим действиям не отдаёт, выстилает дорожку из кротких мажущих поцелуев на шее Гранца, оставляя на коже алые отпечатки помады, спускается ниже, расстёгивая чужую рубашку и так же продолжая усыпать поцелуями уже ключицы и плечи однокурсника.
—
ты выпил слишком много, не считаешь? Остановись и не совершай глупости. — поджимая губы, отзывается парень, на что в ответ слышит тихий смешок художника, которому явно такое замечание по вкусу не пришлось. Он хочет выиграть спор.
—
не считаю. Не переживай, я знаю, что делаю.
В подтверждение своим словам он достаточно быстро опускается на пол, слегка раздвигает чужие ноги и укладывает голову на колено Виктора, легонько потираясь о него щекой. Кончики пальцев скоро подцепляют край штанов, расстёгивают их, но снимать не торопятся, только дразнят, изводят недоумевающего парня. Ладонь укладывается на уже возбуждённую плоть, поглаживает, аккуратно надавливает и трёт сквозь ткань. Гранц молчит, удивлённо глядя на столь откровенную картину, к щекам приливает кровь, но парень всё равно сохраняет образ совершенно незаинтересованного человека, тем самым зарождая в сознании художника первые, спустя долгое время, намёки на агрессию и мотивацию идти до последнего.
Плотная жёсткая ткань нарочито медленно стягивается, в конечном итоге убираясь куда-то в сторону. Художник до сих пор медлит, начинает с аккуратных поцелуев на внутренней стороне бёдер, оставляет отпечатки всё той же ярко-красной помады на чужом теле, легонько прикусывает или оставляет слабые засосы, и в общем, делает что угодно, лишь бы потянуть время. В глубине души он знает, что пожалеет об этом, но сейчас не собирается останавливаться на достигнутом, продолжая весь этот развратный спектакль и снизу вверх смотрит в чужие глаза, сам же чуть ли не теряясь в пелене, стремительно быстро нахлынувшего, возбуждения. Парень проводит кончиком языка по члену, оставляя тонкую влажную дорожку на нижнем белье оппонента. Расплывается в довольной улыбке, по-лисьи щурит глаза, с откровенной насмешкой глядя на соседа по комнате. Тот в свою очередь нервно вздыхает, укладывая ладонь на чужую макушку и путая пальцы в каштановых прядях. Эдгар подцепляет мешающий элемент одежды, достаточно быстро снимая его и убирая к ранее снятым штанам.
Стыдно. На что он только согласился?
По телу проходит кратковременная дрожь и юноша рвано вздыхает, поддаётся ближе, кончиками пальцев проводя по всей длине и только сейчас начиная понимать абсурдность происходящего. На губах ещё осталась помада, парень считает нужным оставить ещё пару следов, так красноватые отпечатки довольно быстро оказываются на возбуждённом органе сокурсника, заставляя сорваться с чужих уст приглушённый полустон.
Этот же случайный, несдержанный вздох и провоцирует, заставляет немного осмелеть и парень уже проводит кончиком языка по головке, следом юноша охватывает основание члена в колечко из пальцев, проводит до конца, слегка надавливая на него по всей длине и в очередной раз возвращает к работе язык, настойчиво повторяя ранее исполненное движение и в конечном итоге беря примерно наполовину.
Как откровенно сейчас ощущался этот момент, когда прямо перед тобой, на коленях стоит объект твоих тайных вожделений. Герой самых сладких грёз и так давно скрываемых мечтаний. Даже жаль, что всё происходит лишь по пьяни. Даже жаль, что это, скорее всего, первый и последний раз. Художник пытается принести как может больше удовольствия партнёру, он берёт полностью, ускоряет темп, втянув щёки. Ощущение вакуума первые секунды, вероятно, малоприятно сдавливает орган, Эдгар поднимается выше, кончик языка надавливает на самый край, будто бы пытаясь проникнуть в уретру. Как быстро темп был ускорен, так быстро он вернулся в размеренный и вальяжный.
Отстраняется. Улыбка оголяет клыки, хитрый взгляд направлен на чужое лицо, считывая каждую эмоцию.
Парень обводит кончиком языка набухшие венки, легонько давит им же на уздечку, но вот опять отстраняется.
Если ранее казалось, что художник вот-вот доведёт парня до логического завершения, то сейчас он обрубил все надежды, собираясь растягивать столь желанный конечный момент очень и очень долго. Кончики пальцев проходят по всей длине мягкими, еле ощутимыми поглаживаниями. Парень опять отстраняет свои руки от члена, на этот раз аккуратно поглаживая внутреннюю сторону чужих бёдер и легонько их же царапая. Каждый, вытянутый из Виктора стон только подогревал интерес. Внизу живота завязывался крепкий тянущий узел, Эдгар устало вздыхает и сводит брови к переносице.
—
блять. Пообещай, что ты позволишь мне зайти ещё дальше, нежели сейчас.
На губах сокурсника появляется нервная улыбка и он кивает, поджав губы. Такое согласие всё таки подталкивает художника и он доводит дело до конца, позволяя юноше кончить в рот с протяжным, более отчётливым, нежели раньше, стоном. Парень послушно проглатывает, поправляет спавшую с одного плеча лямку от платья и нервно вздыхает. Чертовски стыдно. Но ещё больше смущал факт того, что ему нравилось это спонтанное происшествие. Виктор подхватывает партнёра за запястье, тянет, в конечном итоге заставляя сесть к себе на колени. И художник опять берёт всю инициативу в свои руки, зацеловывает чужое лицо, щёки, скулы, губы. Не осмеливается затянуть в серьёзный поцелуй до того момента, пока это не делает сам Гранц. Подол платья постепенно задирается, оголяя молочно-белую кожу, более отчётливо видны чёрные кружева, коими были обрамлены чулки и, чёрт возьми, как же сильно заводило это непривычное и непристойное положение. Парень ёрзает, трётся о чужой пах, протяжно и тихо простанывая. Виктор же время зря не тратит, сбрасывает с плеч юноши тонкие бретельки, на которых держалось платье, заставляя его повиснуть на уровне бёдер. Тело холодит, по позвоночнику пробегает поток мурашек, дрожь прошибает всё тело, как только чужие пальцы едва уловимо начинают касаться сосков. То в жар, то в холод бросает. Страшно волнительно, но останавливаться сейчас было бы слишком глупо. Художник в чужих руках извивается, как змея, как жертва самого опасного маньяка. Но ведь он сам зашёл в его ловушку, он ведь сам поддался этим чарам, пускай и увидел их только после нескольких бокалов добротного алкоголя. Запах вина смешивался с вишнёвой помадой, которая уже была неравномерно размазана на губах. Виктор смакнул кончик пальца во рту, после стерев неровный след от косметики, вышедший за аккуратный контур губ партнёра. Столь томительное ожидание только больше подогревало интерес, больше возбуждало и заставляло сгорать под пристальным взглядом, плавиться, чуть ли ртутью не растекаться в столь желанных руках.
—
пожалуйста, прикоснись ко мне.
На полувыдохе лелеет юноша, утыкаясь лицом в чужую шею, целуя, кусая, аккуратно зализывая новые отметки. Добившись рваного стона из уст соседа по комнате, тот лишь хихикает, довольствуясь тем, как ему сейчас поддаётся Виктор.
Парень подцепляет кончиками пальцев край чулка, немного его спускает, примерно до колена, и царапает кипельно-белую кожу, оставляя красные полосы от бедра и ведёт их вниз, до края чёрного кружевного гольфа.
Руки скользят вниз, задирают подол, и без того спущенного, платья и подцепляют край нижнего белья, торопливо избавляя партнёра от данного предмета одежды. Часть тела небрежно накрывается холодной скользковатой тканью, заставляет вздохнуть и немного повести бёдрами, от чего будто вновь начиная тереться о член партнёра. Подхватывая парня за талию, Виктор достаточно быстро перемещает его под себя, сам тянется к чужому лицу, зацеловывает и лишь после легонько проводит пальцами по губам, желая проникнуть в рот.
Студент слегка разомкнул губы, кончиком языка прошёлся по вошедшим пальцам, те же в свою очередь подобрали на себя немного слюны. В этот момент было жалко, что под рукой не оказалось лубриканта.
От губ до пальцев тянулась тонкая ниточка, быстро оказавшаяся разорванной, как только Гранц подхватывает чужую ногу под колено, перемещая к себе на плечо, и аккуратно, не спеша хочет войти в юношу пальцами, растянуть прежде чем окончательно переступить грань приличия. Хотя даже то, что происходило сейчас казалось чертовски грязным, неправильным и до чёртиков противным.
Художник чуть ли не скулит, смотрит на партнёра из под полуопущенных ресниц, глаза слезятся от боли и перевозбуждения. Но он тонет, нет, топится в этих ощущениях и сходит с ума всё больше и больше.
Движения становятся чуть настойчивее, Виктор разводит пальцы на манер ножниц и завлекает парня в поцелуй, следом спускается ниже, оставляя ярко-красные засосы на тонкой шее.
—
я люблю тебя. — звучит тихо, почти что на издыхании. Щёки всполыхнули алым румянцем, покраснели и кончики ушей. —
я люблю тебя, Эд.
Такие откровенности лишь заставляют с губ парня сорваться тихий смешок. Голова ноет то ли от алкоголя, то ли от чего то ещё. Всё, как в тумане. Как во сне. В самых сладких грёзах.
— яя, тоже люблю. Тебя. — протягивает художник, разрывая слоги и делая неосознанные паузы между словами. Сейчас он не воспринимает такие слова всерьёз и вряд ли воспримет их в ближайшее время.
Выудив пальцы с характерным хлюпающий звуком, Виктор лишь сильнее сжимает чужие бёдра, аккуратно, медленно входит, не делая ни резких толчков, ни чего либо ещё слишком грубого и серьёзного. Хотелось забрать парня полностью. Без остатка. Каждое касание вызывало искры, кратковременные удары током, словно от электрофорной машины, ручку которой крутили с бешенной скоростью.
Художник дрожит. Прогибается в спине, тянет чужое личико к себе вновь затягивая в поцелуй и принуждая войти до конца, что Виктор вскоре и делает. Эдгар с трудом борется с желанием свести колени. В такой позе это элементарно не получится. Да и хотеть сделать то, чего нельзя, лишь интереснее.
Первый, еле слышный шлепок кожи о кожу сопровождается удивленным стоном. Пальцы впиваются в плечи партнёра и Эдгар с трудом фокусирует взгляд, из под пелены возбуждения, на чужом лике. Словно он всю жизнь хотел только одного и эта, ранее голубая, мечта, потаённое желание удосужилось сбыться.
Более настойчивое движение бёдер, Гранц входит до конца, томно вздыхая. Внутри было слишком узко, слишком сильно закипало тело от такой близости и оба сгорали до тла от всего происходящего. И никто. Никто из них не был против.
—
я люблю тебя. — в который раз звучит это признание?
Но юноша таил его в недрах своего сознания слишком давно. Невесомой пылинкой где-то глубоко в мыслях. Малоприятным осадком на сердце, забитого до краёв такой трепетной любовью, о которой он никогда ранее, до этого момента, не решался сказать.
Болезненный укол прямо в центр, дальнейшая отдача под лопатку и Виктор поджимает губы.
Конечно. Парень сейчас пьян, возбуждён. И Виктор нужен ему сейчас лишь бы усмирить эту подростковую потребность. Уже на утро никто из них, вероятно, не вспомнит об этом. Эдгар точно. События прошедшей ночи лишь плотно запечатаются в мыслях Виктора и он так и продолжит наблюдать за художником издалека, вероятно, завидуя тем, с кем Вальден находится в более близких отношениях.
Жарко. Холодит только чёрное короткое платье, уже давно задранное и лишь немного прикрывающее бёдра. Взгляд внимательно блуждает по чувствительному телу. Ладони очерчивают каждый изгиб, сжимают, чуть ли не оставляя на коже синяки. И нравится это обоим. Нравится быть в чьей-то власти. Нравится быть владельцем.
Толчки становятся более грубыми и резкими, парень то и дело попадает по простате, выбивая из студента лишь новые и новые стоны. Оба уже на пике и именно в этот момент Виктор останавливается, никак не двигается, только замирает, с презрением глядя на партнёра.
Черти. Только сейчас Эдгар чувствует себя донельзя мерзко и грязно. Поступает, как девушка лёгкого поведения, запечатляя всё происходящее на камеру.
—
почему ты остановился? Блять, это же не только мне нужно.
Тишина.
—
пожалуйста?
В ответ снова молчание.
—
Вики, прошу тебя. Умоляю?
. . .
Поддавшись ближе к чужому лицу, парень оставляет на щеках партнёра уже более слабые следы от почти полностью стёртой помады. Склоняется к его шее, выстилая дорожку из мягких поцелуев до самой мочки уха, томно вздыхает, обжигая кожу.
—
я люблю тебя, Виктор. Я люблю тебя.
Слышится лишь учащённое дыхание, Гранц легонько отстраняет художника, возвращая в лежачее положение и снова делает несколько резких толчков, которые на этот раз оказались финальными, роковыми.
Протяжно простанывая имя партнёра, парень кончает, белая вязкая субстанция оказывается на впалом животе, в то время как сам партнёр остаётся внутри юноши, заполняя чуть ли не до краев и медленно, неспеша отстраняясь от тела.
***
Пока Виктор искал полотенца, Эдгар успел стащить с полки свой телефон, вырубить запись и закинуть его под подушку. Уже ночь. Все, скорее всего, давно отключились и пьяные головы ничего не сообразят. Так и было.
Горячая вода хлестала с душевой лейки, художник сам тянул ближе к себе парня, продолжал зацеловать его лицо, губы, ни на минуту не отстраняясь и не стыдясь своих действий.
***
Это первый и, вероятно теперь, не последний раз, когда Гранц заключает парня в крепкие объятия, прижимает к себе, целует в шею и вновь шепчет уже привычное «люблю тебя». Одна кровать на двоих не казалась тесной. Наоборот, обоим было комфортно, как никогда.
***
Утро. До сих пор находясь в чужих объятиях, Эдгар просыпается от мягких поглаживаний по голове. Пальцы перебирают каждую прядку, заправляют одну из них за ухо и Виктор оставляет невесомый поцелуй на виске юноши, вкидывая внезапное «извини».
— ты нравишься мне.
— именно поэтому ты вчера пришёл в хлам пьяный и чуть ли не напрямую заставил переспать с тобой?
— не сказать, что ты был против. А на трезвую голову я бы так и не решился подойти к тебе.
— а ты так хотел?
— очень.
Художник сейчас был непривычно ласковым и нежным, чересчур податливым и спокойно позволял сокурснику пользоваться этим. Хотя теперь ему и не придётся добиваться разрешения. Этими словами всё было решено.
***
Чуть покачиваясь, с трудом держась на ногах, юноша плетётся на общую кухню, где его с откровенной насмешкой приветствуют знакомые лица.
— ну, че, как всё вчера прошло?
— никак, он меня с порога нахуй послал, а дальше я в отрубе до утра пробыл
— блять, ну, грустно конечно
Эдгар поправляет воротник свитера, после чего ловит на себе вопросительный взгляд.
— холодно, у нас в комнате опять отопление отключили, суки
— кстати да, у нас тоже! Надо сходить, попросить, чтобы включили, а то мы все заледенеем
— мгм — с лёгкой улыбкой кивает, в знак одобрения, парень. У него осталось всё; и запись, и масса меток на теле, которые бы с легкостью выдали его, если бы тот не натянул на себя более закрытую одежду. —
×××, я тебе завтра вещи закину в комнату, ок? Хочу бросить постираться и дать отвисеться, а то, ну, помято немного, все дела.
— да, хорошо, буду ждать, Эд.
