Предчувствие

Торопливые, спотыкающиеся каждые три секунды шаги Дин услышал еще до того, как перестало стучать в голове. Конечно же, это Сэмми. Бежал — несся — по бункеру, заглядывая в каждую дверь, не обходя вниманием ни запертые бывшие кладовые, ни пыльные, заставленные коробками в паутине, чуланы, ни подсобки со старомодными инструментами для прополки грядок и ручной вспашки земли. Сэм бежал босиком, поскальзываясь, рискуя вот-вот навернуться и разбить свой упрямый лоб. Пер бульдозером по бездорожью, сбивая об углы и ножки стульев, тумбочек и журнальных столов свои острые колени, лодыжки. — Дин! Дин? Ди-и-и-и-и-ин??! Конечно же, Дину все это казалось. Мерещилось, что слышит родной, заполошный, такой близкий к истерике голос. Казалось. Но даже этого хватило, чтобы набат в голове начал стихать. Набат, который не умолкал остаток ночи и утро. Все время после того, как Кроули перенес его из бильярдной — сюда, в пустой бункер, где не нашлось ни намека на присутствие, на само существование Сэма. Галлюцинации — и они порой приходят во благо. Дин орал на Кроули сорок минут. Он топал ногами, швырял какие-то ценные книги. Ох, и устроил бы ему Сэм за этот приступ вопиющего вандализма... Но Сэмми нету. Сэма больше не будет. У Всадника получилось... Проклятый мелочный дед... Дин разбил о стену четыре бутылки, два кувшина, пять чашек и блюдце. А потом велел демону, бормочущему о вполне допустимой задержке, убираться нахрен подобру-поздорову. Развоплотиться, провалиться в центр галактики, в Черную дыру, которая и есть — Пустота. Исчезнуть к Божьей матери. Странно, но Кроули послушался. А Дин, оставшись один, сварил три литра крепчайшего кофе. Разбавил виски — один к одному, и стал пить. Такими темпами сердечной мышце точно трындец. Засел у стеллажа с редчайшими свитками. Сэм не успел расшифровать даже четверть из них и сдувал с этого хлама пылинки. Ботаник. За этой макулатурой мелкий не сможет не вернуться, куда бы его ни закинул подонок с косой. Хоть даже с самой изнанки Вселенной. Прошло четыре часа. Или пять. Может, восемь. В комнате, где из окон — только не работающий межпространственный телескоп, следить за временем было проблематично. Да и ненужно, наверное. Дин — измотанный и заросший, с воспалившимися глазами и "говорящими" мешками под ними, сторожил стеллаж, как цепной пес. Сидел неподвижно на самом краю дивана, цедил короткими глотками горькую вязкую жижу. Крем для обуви он туда, что ли, вместо зерен, залил? Пустыми (и целыми, и разбитыми) чашками, перед ним был заставлен весь низенький стол. Пол вокруг. И несколько полок. Он только еще чуток посидит, а потом придумает, что делать дальше. Как быть. Зачем быть. — Дин! Это совсем не... с-смешно... — Сэм влетел в помещение неудержимым канзасским торнадо. Свалявшиеся пряди шикарных волос развевались за плечами, как знамя. — Чего ты затихарился? Не слышишь — зову?! Охрип уже. Зацепился внимательным взглядом за следы от кофейных кружек на паре газет, раскрытых справочников и энциклопедий, брызги на свитках. Благоразумно решил отложить воспитательную беседу до лучших времен. Дин выглядел так, как будто попал под железнодорожный состав, а потом пешком тащился до Лебанона. Поднял мутные глаза, посмотрел прямо сквозь брата, кивнул. И потянул за горлышко початую бутылку, притулившуюся у ножки дивана. — Дин! — выкрикнул Сэм, потому что, тот его хоть и видел, но и в упор при этом не замечал. — Дин, Земля вызывает, прием! Дин, я прошу, — взмолившись, Сэм грохнулся перед ним на колени и протянул руки. Ухватился за твердые, обтянутые домашней футболкой, напряженные плечи. Сжал пальцы. Заскулил жалобно — точно так же, как в детстве выпрашивал хлопья. — Ну Ди-и-и-и-и-и-ин... Дин моргнул, повернулся. Попытался сфокусировать двоящуюся все время картинку. Размахнувшись, врезал себе по щеке. В правом ухе отчаянно зазвенело. — Это правда я, Дин, — позвал снова Сэм. — Представляешь, в подвалах у нас заблудился. Плутал несколько часов. Или дольше. Время словно исчезло. У нас там не просто подвал. Какой-то лабиринт Минотавра. Одни только каменные стены и крысы. И вонь, как будто сдохла пара-тройка быков, которые перед этим непрерывно гадили несколько суток... Сам не понял, как вышел к темнице. Паутины в волосы нацеплял. Кажется, в шею еще кто-то цапнул. Дин таращился и моргать перестал. Поднял руку и размахнулся опять, но брат перехватил его за запястье. Отвел мягко в сторону кисть. — Хватит. Не надо. Дин, это я. — С-с-сэмми?! Подпрыгнул, словно ему игла впилась в задницу. Уронил несчастную кружку. Та запрыгала по полу, закатилась под стол. Ручка звякнула о ножку и радостно откололась. Рванулся к нему. — Сэм! Сэмми! Боже мой, Сэм! Это ты! — налетел с размаху, впечатался в брата всем в телом, обхватил и так крепко сжал, как будто пытался затолкать его поглубже, под кожу. — Сэмми, это правда ты, Сэм. А я уже больше не верил. Подумал — у него получилось. Смерть — тот еще хитрющий сукин сын. А ты здесь. Ты просто... Ты — Сэмми... Сэм растерянно моргал, позволял брату крутить и тискать себя, как плюшевого медведя. Бормотал что-то рассеянно невпопад и в ответ обнимал. Жмурился, вдыхая самый лучший запах на свете. Это Дин. Это Дин. Это брат. — Меня так долго не было? А Смерть?.. — попробовал отстраниться и заглянуть брату в лицо. Не получилось, потому что Дин упрямо мотал головой и все гладил везде, куда мог дотянуться. Не фетишист — обычный скептик, желающий рассмотреть, поверить и убедиться. — Дин! Ты не брал телефон, я звонил. Ты хоть что-нибудь скажешь? — Потом, Сэмми. Ты все узнаешь, окей? Я чуть с ума не сошел... — жмурился и зарывался лицом в запутавшиеся потные пряди. Дышал и почти что стонал. И жмурился — так сильно жгло изнутри веки. — Во что ты опять встрял? Или я?.. Или мы?.. — Это всегда были мы. Мы, Сэмми. Мы — это то, что нельзя разделить ни на одну из величин, существующих в мире. Сэм кивал невпопад, понимая или не слушая даже. Или давным-давно уже все это для себя уяснив. — Дин, может быть, ты меня все же покормишь? — попросил позже жалобно Сэм. Дин с облегчением, счастливо рассмеялся. Потому что призраки не едят. Галлюцинации, вроде бы, тоже. — Конечно, — обхватив брата за пояс, уткнулся лицом куда-то в живот и так замер, раскачиваясь тихонько. Дал себе шесть с половиной минут. А потом увел брата на кухню и усадил за стол. Яйца пашот, тосты с маслом, овсянка, легкий салат, запеканка на скорую руку. Дин всегда любил возиться на кухне, а в собственном доме научился творить у плиты чудеса. Любую миссис Баттерс свободно заткнул бы за пояс. — У нас проблемы? Дин? — когда брат присел рядом, младший брат перехватил его руку и уставился требовательно в глаза. Тот легко улыбнулся и мотнул головой, погладил большим пальцем запястье. — Нет, Сэмми. Теперь все хорошо. Ешь давай, пока не остыло, — и пододвинул ближе тарелку, делая в памяти очередную зарубку — поискать ночью в архивах хранителей заклинания охранные знаки от Смерти. Нечего бледному таскаться в их дом. — А Чудо-то где? Черт. Дин треснулся лбом о столешницу. Чудо. * Ночью Дин проснулся от постороннего звука. Пса они еще не успели забрать, а мышей в бункере отродясь не бывало. Если Сэмми, конечно, из своих подземелий не притащил с собой невзначай полчища крыс. Обернулся. Брат сладко дрых на второй половине кровати, раскинув руки. Не удержавшись, Дин обвел кончиками пальцев контуры литых мышц и натянул повыше на мелкого одеяло. Потянул кольт из-под подушки. — Я бы не советовал, Дин. Это не сработает. Но ты и так это знаешь. В дверном проеме, оперевшись на трость с серебряным набалдашником, стоял Бледный Всадник. Сам Смерть незваным гостем явился в их дом. Дин напрягся и передвинулся, чтобы заслонить собой Сэма. — Я не отдам его... — А я не за ним, я к тебе. Дин вздрогнул. Носатый сразу же одернул его раздраженно. — Да что ты трясешься? Не за тобой, а — к тебе. Разницу слышишь? — Прости...те... — выдавил Дин. Подумал, и опустил револьвер на матрас. — За то, что убил меня? Признаюсь, было не очень приятно. Не то чтобы я не думал о таком повороте. Надо сказать, я его даже ждал. — И потому устроил...ли мне Ад на Земле сразу же, как вернул... вернулись обратно? Смерть приподнял бровь. А потом прошествовал к заваленному всякой дранью столу, отрыл там пакетик чипсов и разорвал шелестящую упаковку. Засыпал в рот сразу в горсть и захрустел, прикрывая глаза. — Все было в порядке. Сэм был здесь, под бункером, все это время. А остальное — немного гипноза и ловкости рук... Согласись, забавная вышла шутка. — Мне не хотелось смеяться, — буркнул Дин. Сэм что-то четко и громко сказал, всхрапнул громко. Правда, брат не понял ни слова. — Надеюсь, ты, Дин, запомнишь этот урок и не захочешь повторить... какой-нибудь из своих подвигов. Надеюсь даже, что мы не увидимся больше, — проскрежетал старик, тыча Винчестеру в грудь корявым пальцем. Нет, когтем. И неожиданно подмигнул. — Разве что еще по разу с каждым. Скажем так, напоследок... Когда-нибудь — не сейчас. — Почту за честь, — проскрипел Дин, до боли сжав челюсть. — Чудесно. Приятной вам... жизни. Прощай... Не исчез, как Дин ожидал. Забавно коротко поклонился и, развернувшись на каблуках, вышел вон. Еще минут пять эхо шагов и стук трости по плитам пола разносились по бункеру, отскакивая от стен. Дин постоял на пороге. Но пятки начали замерзать — из гаража основательно задувало, и он, плюнув, забрался под одеяло. Прижался к горячему телу, обхватив поперек. И провалился в сон, как в колодец. Во сне был огромный клен на заднем дворе и привязанные к толстым веткам качели, что взлетали почти к самым кронам. Рядом, радостно хохоча и вцепившись в веревку левой ладонью, визжал от радости Сэм. Правой он крепко-крепко держал ладонь брата. Вверх-вниз и обратно. Солнце — сверху через крону — в макушку и ветер в лицо. Запах цветущих яблонь, гиацинтов, лютиков и диких роз, вербены и мальты... Далекий плеск волн. — Держи меня, Дин! Мы лета-а-а-а-аем! Лечу! Дин, держи! — визжал заливисто брат, и Дин ему вторил: — Держу крепко, Сэмми, лети! И как можно сильней сжимал, переплетая их пальцы. Держу тебя, Сэм. И ты — держи меня тоже. КОНЕЦ.