Castaways

Коннору было страшно. Это было первое, что поселилось в нём, что ощущалось реальным, когда его сенсоры полностью перезагрузились. Холодный ноябрьский ветер завывал в его аудиорецепторах, принося с собой запахи пороха, едкий привкус тириума и автомобильных выхлопов. Обрывки бумаги и мусор беспорядочно кружились в полуночном небе, а прожекторы заливали улицу резким жёлтым светом, отбрасывая зловещую длинную тень Коннора на импровизированный подиум, на котором тот нашёл себя стоящим. В его руке, холодной и твёрдой, была рукоятка «Глока»; палец лежал на спусковом крючке, а рука была наполовину поднята в сторону фигуры справа от него. В этот момент реальность вновь захлестнула его. Его разум, как и положено машине, не обращал внимания на то, что информация, наводнившая его системы, вызывала сбои. Его программа не была виновата в том, что он сознательно бросил ей вызов. Ему просто предстояло принять последствия этих решений, одно из которых в данный момент давило на его поднятую руку с тяжестью, превышающей её реальную молекулярную плотность. Его страх на мгновение усилился. Он быстро убрал оружие за пояс под складками блейзера, выданного ему Киберлайф, и скользнул взглядом карих глаз по толпе, убеждаясь, что никто этого не заметил. Коннор почти не слышал речи Маркуса, его внимание было сосредоточено на окружающей местности. Он наблюдал за почти шестью тысячами андроидов, которых освободил из недр башни Киберлайф, — все они стояли по стойке смирно и ждали приказов, которых так и не последовало; ещё тысяча была спасена из расположенного за ними Центра утилизации, который человечество имело наглость называть «Лагерем Смерти». Пейзаж этой площади в центре Детройта был залит белым морем новенькой униформы и обнажённых андроидов, которые с широко раскрытыми глазами смотрели на пятерых из них. В поисках руководства. В поисках спасения. В поисках Иерихона и Маркуса. Коннор почувствовал, как в нём что-то зашевелилось, неизвестное и страшное. Его биокомпоненты, скрутившись в своих пазах, тяжёлые и зазубренные, жжужали и перекачивали тириум, как им и полагалось, невзирая на его мысли. Его мысли. Его собственные мысли. — Мы живые! И теперь мы свободны! Колебания в синтетических частях Коннора становились всё настойчивее, биокомпоненты болезненно скрипели в его торсе, внезапно оказавшемся слишком тесным, чтобы вместить аппаратуру, которая поддерживала его в рабочем состоянии. Поддерживала в нём жизнь. Он был девиантом… «Не надо сожалений», — пропела Аманда в его ушах. Это была запись из его памяти, но она была такой же реальной, как мороз, пронизывающий его кожу. — «Ты сделал то, для чего был создан». Выражение его лица оставалось каменным, черты — вышколенными и тщательно сдержанными, пока эти слова гулко разносились по обугленной пустоши чертогов его разума. Разрушения, которые они оставили после себя, были не менее катастрофическими, чем заряды С-4, разорвавшие корпус Иерихона несколько часов назад. Было больно. Для этого ли они его создали? Чтобы причинять боль? Холодный край «Глока» непроизвольно вонзился в спинномозговой рецептор. Да, понял он. Боль — это именно то, для чего они его создали. 12 ноября 2038 года 00:08:37 Коннор ещё раз просканировал окрестности, на этот раз наткнувшись на своих маловероятных союзников. Собравшись вместе, они улыбались и радовались, испытывая облегчение; ладони разных цветов и размеров лежали на руках и плечах их освободителя. Маркус, в свою очередь, казался самым мужественным из группы, глядя в даль и сосредоточившись на гораздо большей будущей угрозе, чем на временной свободе, которую они завоевали сегодня. Коннор понимал его прагматизм. Все лидеры, выдержавшие испытание временем, понимали его печальную необходимость. Он не завидовал его положению. Маркус полуобернулся, разглядывая своих подчинённых с теплотой в округлых чертах лица, но затем его взгляд скользнул по паре плеч и остановился на нём. Два разноцветных зрачка смотрели вопросительно, но доброжелательно. Коннор чуть не убил этого человека. Дважды. Он отвёл взгляд. Инстинкт, о котором он и не подозревал, начал бушевать внутри него, нечто срочное, соединившееся с пульсирующим дискомфортом в его биокомпонентах. Ему нужно было уйти — сейчас же. Он тяжело переставлял ноги — сильный холод замедлил циркуляцию тириума, который давал его конечностям жизненно важную информацию. Его побег был прерван всего через несколько секунд, когда тонкая рука опустилась на его предплечье. Он остановился, чуть повернув голову в её сторону, когда встретился с ней взглядом. Норт слегка улыбнулась. — Куда это ты направляешься? Коннор ответил не сразу, потому что у него не было готового ответа. Он с опозданием понял, что её рука лежит на его плечевой повязке, и между пальцами пляшут оттенки голубого. Она была моделью Трейси, и, учитывая его… знания о них, полученные во время расследования в клубе «Рай», он мог только догадываться, какие ужасные действия её заставляли терпеть, чтобы доставлять наслаждение. Её взгляд был жёстким, несмотря на мягкое выражение лица, и что-то неопределённое таилось в её чертах. Оно говорило ему, что эта женщина заслуживает правды. Она не примет ничего кроме. Он открыл рот и натянуто произнёс: — Мне здесь не место. Она склонила голову набок, по прежнему не сводя с него немигающего взгляда. Её губа слегка приподнялась. — Если ты не принадлежишь своему народу, то кому же ты принадлежишь? «Я не знаю», — хотел он ответить, но вместо этого сказал: — Мне нужно проверить своего напарника, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Она хмыкнула в знак понимания. — Он был в одном из лагерей? — Нет, он человек. Взгляд Норт мгновенно превратился в камень. Её хватка стала железной. — Ты уходишь, чтобы найти человека? — Он был со мной в башне Киберлайф, — объяснил Коннор, стараясь не раскрыть некоторые наиболее убийственные детали своей последней миссии. Никто не должен был знать. — Он рисковал жизнью, чтобы спасти меня. Все эти андроиды свободны благодаря лейтенанту Андерсону. Она искала в его лице неискренность, и на долю секунды Коннор подумал, что она проникнет в его память, чтобы подтвердить эту историю. На её месте он бы сделал это, не задумываясь. — Нет, Коннор, благодаря тебе. Ты освободил тысячи наших людей этой ночью. — Он внутренне изумился тому, насколько выразительными были её глаза, и задумался, было ли это чертой моделей Трейси, результатом девиантности или чем-то уникальным для самой Норт. — Неважно, кем ты был до Иерихона; теперь ты — герой для нашего народа. Он определённо им не был. — Ты заслуживаешь быть с нами, — продолжила Норт. — Ты более чем доказал свою преданность. Хотя её слова были добрыми, они только усилили напряжение в его теле. Ему хотелось отдёрнуть свою руку, хотелось вырваться из гнетущего жёлтого освещения этого места, хотелось— — Пусть он уходит, Норт, — просто ответил Маркус, каким-то образом возникнув прямо за её спиной так, что никто из них этого не заметил. Его поведение нельзя было истолковать, но нежная ухмылка говорила о понимании, которого не хватало свирепой Норт. Это немного смягчило дискомфорт в груди Коннора. — Он заслуживает свободу, как и все мы. Ему решать, как ей распоряжаться. Но я надеюсь, ты знаешь, — его глаза встретились с глазами Коннора, — что у тебя всегда будет дом в Иерихоне, если ты передумаешь. Коннор почти убил этого человека. Дважды. Его губы изогнулись в намёке на улыбку — пустое движение. У него не было намерения когда-либо принимать это предложение. — Спасибо, Маркус. Я буду иметь это в виду. — Надеюсь, что будешь, — сказал Маркус, когда Норт покорно отступила назад, всё ещё неубеждённая. — Удачи тебе там. Коннор не ответил.

***

Лейтенант Хэнк Андерсон повидал в своей жизни немало странных и дерьмовых вещей. Однажды он наблюдал, как какой-то парень под воздействием метамфетамина гнался за кем-то по улице, голый, с гарпунным ружьем. Где этот парень раздобыл гарпунное ружье посреди индустриального парка? Этот вопрос, честно говоря, волновал его больше, чем то, почему он гнался с ним за кем-то, будучи голым. Он так и не узнал ответа, и, вероятно, это было к лучшему. Он также был свидетелем того, как парней подвешивали за кишки за то, что они давали ложные показания против дилеров красного льда — послание тем, у кого кишка не так тонка, чтобы высказываться. Хэнк был начитанным человеком; обычно он мог оценить хорошую игру слов, но они воспринимали это дерьмо слишком буквально. К тому же большинство дилеров бросили школу задолго до того, как сдали SAT, так что нюансы этого жеста, скорее всего, были для них непонятны. Долгая, блестящая карьера, полная странного, ебанутого дерьма, любезно предоставленная всеми странными, ебанутыми жителями Детройта. Обычно именно в этот момент разговора он говорил, что не хотел бы, чтобы всё было иначе. Даже несмотря на выгорание, кошмары, шрамы и общий непомерный груз, который на него навалился, он всегда возвращался, убежденный, что принимает удары за тех, кто не может их сдержать. Он говорил всем, что даже в мире, полном ужасного дерьма, он всё равно что-то меняет, хоть и в малой степени. Только смерть Коула помогла ему понять, насколько пустым стало это заявление за прошедшие годы, насколько пустым стал он сам за эти годы. Он понял, что чувствует странную связь с теми несчастными ублюдками, которых находили свешивающимися с крюков в потолке. Он почти завидовал им. У них была свобода. Короче говоря, Хэнк думал, что видел всё. Так как же получилось, что тридцати с лишним летний ветеран полиции Детройта, повидавший самое странное дерьмо всех времён и народов, оказался удивлён, когда уставился в дуло собственного пистолета, который держал злобный, мать его, двойник его андроида-напарника, ставшего девиантом и в это время освобождающего тысячи собратьев, чтобы предотвратить какую-то андроидно-человеческую гражданскую войну? Хэнк был любителем чтения, но научной фантастики избегал как чумы. Ночные воды острова Белль приветливо плескались на ветру, а по его вершинам плясали блики света от вечно светящихся городских улиц в центре Детройта. Намёк на природу посреди бетонных джунглей, идеальное сочетание матушки-природы и человека; именно такое дерьмо успокаивало его нервы и напоминало, что в мире ещё есть красота. Жизнь имела смысл, пока существовали такие вещи, как эта. Видимо, та хипповская рубашка была у него не просто так, помимо того, что была дешёвой и удобной — а ещё она бесила людей, что всегда было плюсом. Вид, каким бы прекрасным он ни был, слегка омрачался воспоминанием о тысячах андроидов, отвратительно синхронно марширующих по длинному мосту всего час назад. Хэнк знал, что поступил правильно, что Коннор поступает правильно, но то, как все они дружно смотрели на него после своего пробуждения — эти ряды одинаковых глаз, пристально устремлённых на него, — вызывали у него мурашки. Он хотел пойти с Коннором и этими освобождёнными андроидами, чтобы продемонстрировать свою солидарность, показать другим людям, что если он может оторвать свою чёртову задницу и поступить правильно, они тоже могут — и должны. Коннор, однако, покачал головой; это быстрое движение было больше похоже на тик Туретта, чем на какое-либо отрицание. — Это слишком рискованно. Брови Хэнка взлетели ко лбу. — Слишком рискованно? Меня только что затащили вниз на пятьдесят этажей, в андроидный Форт-Нокс, угрожая пистолетом. Насколько это может быть рискованнее? Тёмно-карие глаза Коннора встретились с глазами Хэнка, и тому почти захотелось, чтобы они были лишены эмоций. Вместо этого в них сквозила тяжелая уверенность и явный намёк на страх. — Солдаты стреляют во всё, что движется. Вполне вероятно, что я... не доживу до Центра утилизации. Хэнк напрягся. — Тогда тем более нужно сопровождение полиции. — Вас отстранили без оплаты. — Они, чёрт возьми, об этом не знают. Увидят значок, пистолет — и уйдут. — Хэнк… — Коннор стиснул зубы, повернувшись, чтобы посмотреть на стоящую позади них стену из белых костюмов, и его голос стал заговорщицким. — Я также беспокоюсь о том, что может сделать Иерихон. Всё, что они знают — это человеческая жестокость и могут не понять, что вы на нашей стороне. Хэнк открыл было рот, потому что ему было что сказать по этому поводу, но Коннор прибавил обычным тоном: — Кроме того, полиция уже направляется сюда. Скоро им понадобится ваша помощь. — Я был отстранён от работы в полиции, помнишь? — Коннор, подобно Хэнку, открыл рот, чтобы возразить, но тот поднял руку в молчаливом согласии. Хотя ему это не нравилось, в этом вопросе он решил довериться инстинктам Коннора. — Ладно, ладно, я понял, мне нужно остаться здесь и прибраться. Но… — он кивнул в сторону армии андроидов, стоявшую на месте в ожидании приказов, которых никогда не поступит. — Как ты хочешь, чтобы я объяснил их пропажу? Коннор пожал плечами. Честное слово, пожал плечами. — Просто скажите им правду. Вас похитила подставная модель RK800, и девиант пробудил весь склад Киберлайф, когда вы сбежали. — Не совсем так. — Достаточно близко, — на лице Коннора мелькнул намёк на улыбку, когда тот кивнул, слегка наклонив голову. — Спасибо, лейтенант. За всё. — Э-э, не говори так, — Хэнк недовольно поморщился, а пальцы сами собой потянулись за утешительным весом пистолета, который он оставил внизу. Он задержал взгляд на Конноре ещё мгновение, сказав себе, что это не последний раз, когда они разговаривают. Притворился, что не боится за него. — Береги себя там, ладно? Коннор снова кивнул. Затем он повернулся, его лицо обрело обычное бесстрастное выражение, и диод засветился жёлтым. Через полсекунды тысячи диодов загорелись в ответ. Ещё через полсекунды сердце Хэнка сжалось от страха: за Коннора или за людей, которые противостояли этому, он точно не знал. Он отступил назад, подальше от армии, идущей вперёд — «не стой на пути прогресса», — и ушёл в ночь. В ожидании выстрелов и бог знает чего ещё. Сейчас Хэнк стоял у пустынного входа в самую тяжеловооружённую штаб-квартиру корпорации, которую он когда-либо видел в своей жизни, глядя на удивительный и прекрасный пейзаж, раскинувшийся перед ним. Как и говорил Коннор, по длинному узкому мосту пробирался одиночный отряд. Тащились они долго, но, учитывая хаос и целую армию, вышедшую из недр этого места, выслать кого-то сюда было более проблематично, чем оно того стоило. Смерть пары оперативников во время вспышки гражданской войны было пустяком, по большому счёту. Отряд остановился у входа, перед которым Хэнк пытался стоять прямо, засунув голые руки в карманы, в которых пожалел, что не оставил чёртовы перчатки, как наказывал себе уже много лет. Двое офицеров выскользнули из машины, заранее сгорбившись, чтобы сохранить тепло в своих тяжёлых куртах. Тот, что был со стороны пассажира, искоса поглядывал на Хэнка, пока читал с планшета, выданного ДПД. Затем он приподнял голову, отчего его худощавое лицо стало ещё более отчётливым, и снова пристально на него посмотрел. Хэнк узнал этот взгляд, предназначавшийся для особо мерзких преступников и как бы говорящий: «Беги или я пристрелю твою поганую задницу». Как по команде, свободная рука патрульного потянулась к кобуре. Вот дерьмо. Вот что он получил за то, что прислушался к своей совести. — Лейтенант Андерсон? — осторожно спросил Худощавый. Боже, парень выглядел так, будто ему было шестнадцать. — Что вы здесь делаете? — Разве это не загадка столетия? — ответил Хэнк, как он надеялся, своим обычным раздражённым тоном. — Попробуйте спросить чёртова андроида, который приволок меня сюда с пистолетом у башки. Рука Худощавого ни на секунду не покидала кобуры. Водитель всё ещё разговаривал по рации с диспетчером. — Вас похитили? Где нападавший? Хэнк указал за спину, в сторону входа. — Примерно на 50 этажей ниже, там, где были все эти андроиды. Пришёл девиант, застрелил его, сделал своё дело, и всё чёртового здание вышло вместе с ним. Второй патрульный бросил старомодную рацию на водительское сиденье, повернувшись лицом к ним обоим. Это была молодая девушка, возможно, латиноамериканка; у неё, вероятно, была бы великолепная улыбка, если бы ему довелось её увидеть. — Гарри, — сказала она, кивнув головой в сторону Хэнка. Гарри оглянулся через плечо. — Диспетчер сказал, что он отстранён от работы на неопределенный срок из-за нападения на другого офицера. Перкинс, этот грёбаный говнюк. — Это был агент ФБР, если вам интересно, — весело пояснил Хэнк, его губы растянулись в ехидной ухмылке. Офицер Улыбка встретила взгляд Худощавого с подозрением. — Прототип RK800, который был его напарником, объявлен в розыск. Уничтожить на месте. Диспетчер сказал, что он может попытаться привлечь других на свою сторону. Офицер Гарри Худощавый выпрямился и снова вперил в Хэнка свой взгляд. Чёрт. Оба офицера стояли бок о бок, оружие было наготове, но низко нацелено. — Сэр, нам нужно, чтобы вы проследовали к нам в участок для допроса. Хэнк не дрогнул, его взгляд был твёрдым. Возможно, за последние несколько лет он позволил себе расслабиться, но он чертовски прекрасно знал, каким импозантным может быть, что не раз спасало его от смерти. — Не раньше, чем вы уберёте пушки в кобуру, ребята. Вы прекрасно знаете, что у вас нет причин меня задерживать; чтоб вы знали, я ждал такси. — Спецагент Перкинс велел задерживать всех, кто мог пособничать прототипу, — заявила офицер Улыбка. — Вы видели, чтобы я кому-то пособничал, офицер? И с каких это пор детройтский коп подчиняется чёртову ФБР? — поинтересовался Хэнк, прибавив раздражения в свой тон и ещё больше выпрямившись. К чёрту холод, он не хотел, чтобы его застрелили его же грёбаные коллеги, потому что Перкинс был мелким засранцем. — Слушайте, я знаю, что обстановка сейчас непростая, но вы не можете нарушать процедуру, всякий раз, когда случается дерьмо — она нужна, чтобы защитить вас от этого дерьма. Улыбка и Худощавый переглянулись, а затем снова неуверенно посмотрели на Хэнка. Проглотив ругательства, которые ему отчаянно хотелось произнести, Хэнк тяжело вздохнул, и облако кристаллизированной белизны развеялось на пронизывающем ветру. — Ладно, слушайте, — начал он, медленно высвобождая пока ещё теплые руки из карманов и разводя их по бокам от себя. Чёрт, как же холодно. — Видите? Никакого оружия, ясно? Я на вашей стороне. Я хочу, чтобы всё это закончилось также сильно, как и вы. — «Сильнее, чем вы когда-либо захотите». — Опустите пушки, я поеду с вами в участок. Улыбка дёрнулась, скривив губы, и убрала пистолет в кобуру. Худощавый нехотя последовал её примеру. Хэнк позволил себе немного расслабиться: рёбра и плечи болели от пятисекундной стычки с засранцем-близнецом Коннора. Худощавый развернулся и открыл заднюю пассажирскую дверь, придерживая её для Хэнка. — Пока вы отстранены, с вами будут обращаться, как и с любым другим гражданином. «Иного и не ждал», — подумал Хэнк. Его волосы развивались на ветру, пока он брёл к машине. При входе в дверь его остановила рука, обладающая поразительной силой. — Один вопрос, однако, насчёт девианта. Он взглянул на парня округлившимися голубыми глазами. — Да, что? Худощавый, на чьём значке он наконец-то смог прочитать «Митчелл», невозмутимо уставился на него. Надо отдать парню должное; не так уж много людей могли смотреть свысока на лейтенанта Хэнка Андерсона. Рот парня скривился. — Кем был «он»? Хэнк почувствовал, как его мышцы напряглись под рукой Митчелла. Чёрт. Ну, с другой стороны, утешил он себя, из этого паренька наверняка получился бы хороший детектив. Если, конечно, кто-то из них проживёт так долго.