***
— Я боюсь, что один из моих худших страхов снова сбывается, mia lupa, — сказала она, глядя прямо в глаза Энид. — Который из? — спросила оборотень. — Мне придется стать героем. Примечания: Добро пожаловать в Kooky Spooky! Прежде всего, я прошу прощения у тех из вас, кто с нетерпением ждал истории о путешествиях во времени. Извините, но боюсь, что мы все еще застряли в махинациях с мультивселенными. Также есть небольшой поворот относительно личности/происхождения «детей Венклэров», который, я надеюсь, не вызовет недовольства у некоторых из вас. Как вы могли заметить, начало этой главы — своего рода «расширенная версия» посткредитной сцены Altogether Oooky. В конце концов, это была естественная отправная точка. Как и в предыдущем фике, хотя я уже более-менее продумал скелет истории, он, несомненно, будет меняться по мере написания и появления новых безумных идей. Мы встретим несколько знакомых лиц из Altogether Ooky, но я не могу сказать, как и когда. Пока не могу. Ожидайте также больший процент мультиверсальных вариантов OC. Я все еще думаю о динозавре Энид… о, просто забудьте, что я сказал… Надеюсь, вы получите удовольствие от чтения!***
Это было началом всей их дальнейшей жизни. Обычно Уэнсдей Фрайдей Аддамс воспринимала подобные утверждения как сентиментальную чепуху, но нельзя было отрицать, что в последние несколько дней в воздухе витала атмосфера некоторой окончательности, перехода, перемен… Последний год обучения в Неверморе подошел к концу. И что за год это был. Все начиналось спокойно. Рутина, занятия, ничего необычного для академии изгоев. Никаких зловещих признаков неразгаданных тайн или призрачных преследователей, как прежде. Уэнсдей уже смирилась с мыслью о спокойном учебном годе, сосредоточившись исключительно на своих академических занятиях, что ей не так уж и не нравилось теперь, благодаря присутствию рядом ее волчицы. А потом, три месяца назад, в начале весенних каникул, они с Энид оказались вовлечены в одно из самых любопытных и необычных приключений в своей жизни. В конце концов, не каждый день встретишь пять других версий себя из мультивселенной, перенесенных между реальностями против их воли по неудачному заклинанию начинающей ведьмы с неуместной жаждой мести. Всего три месяца. Временами казалось, что прошло гораздо больше времени. Поначалу Уэнсдей не до конца осознавала, какое влияние оказал этот опыт на их жизнь. Энид почувствовала это первой, в первую же ночь отсутствия вариантов Уэнсдей, к которым она привязалась так, словно они были ее собственной стаей (а они таковыми и были, в некотором смысле). Для Уэнсдей это было нечто более тонкое — постоянный поток идей в ее повседневной жизни в последующие недели, когда она задавалась вопросом, как бы ее другие «я» поступили, искала разные подходы… превращение в более полную версию себя. Возможность изучать себя через отражение своего опыта с другими «я» была странной и обескураживающей, но не совсем неприятной. Оставшиеся три месяца с момента того совершенно странного приключения до конца учебного года прошли относительно нормально. Некоторые из ее одноклассников, отсутствовавших на каникулах, выразили сожаление, что пропустили это событие. Семья настояла на визите на выходные, чтобы узнать о случившемся более подробно (Энид показала Мортише фотографии, сделанные ею с младшими мультиверсными двойниками, что привело к неловкому просмотру семейного фотоальбома). Уэнсдей вздохнула при этом воспоминании. Она бы почувствовала раздражение, но воспоминания об улыбке Энид затмили все остальное. В одиночестве своей комнаты в общежитии Аддамс позволила себе улыбнуться, собирая свой багаж. Во второй половине дня должна была состояться церемония вручения дипломов. Некоторые студенты покидали школу в тот же день после церемонии, но многие задерживались до следующего утра, чтобы отпраздновать это событие на прощальной вечеринке. Последняя вакханалия, чтобы попрощаться с академической жизнью. Так было и с Уэнсдей, и с Энид, которая была также одним из организаторов этого мероприятия. Семья Уэнсдей должна была прибыть с минуты на минуту, чтобы наблюдать за процессом и начать подготовку к поездке на следующий день. Администрация организовала те же условия проживания, что и на родительских выходных. Энид уезжала с Аддамсами, с которыми, как предполагалось, она будет жить и впредь. Отношения с ее собственной семьей оставались разлаженными, и оборотень поддерживала ограниченные контакты только с отцом, одним из братьев (единственным разумным, по словам Уэнсдей) и дальней кузиной. Уэнсдей заживо содрала бы кожу с Эстер Синклер, если бы могла, но Энид настояла на том, чтобы оставить этот вопрос без внимания. И вовсе не потому, что она все еще питала любовь к своей ужасной матери. Уэнсдей все еще помнила слова своей волчицы: «Убить ее означало бы, что мне все еще не все равно. Но это не так. Я бы предпочла, чтобы она была забытым воспоминанием, которое не запятнает ничего из того, что мы построим в будущем». Может быть, в этом и не было никакой намеренной жестокости, но применить Damnatio memoriae к матриарху стаи Синклеров со стороны Энид было очень в духе Аддамсов, хоть и в ее собственном стиле. Уэнсдей не могла этого не одобрить. Глубоко задумавшись, Аддамс с легким удивлением поняла, что уже закончила подготовку своих вещей к путешествию на следующий день. Она огляделась по сторонам и снова не смогла сдержать улыбку на губах. В принадлежащей Энид части комнаты по-прежнему валялись мягкие игрушки, разбросанная по кровати одежда и наполовину заполненные открытые чемоданы. Следующее утро должно было стать настоящим зрелищем нервной и торопливой блондинки, пытающейся собрать все вещи, потому что было сомнительно, что она сделает это в вечер после вечеринки (это была их последняя ночь наедине в комнате общежития, и Уэнсдей не собиралась позволять Энид отвлекаться на что-то, кроме самой Аддамс). Энид повезло, что Ларч был терпеливым существом, умеющим безропотно ждать. Мысль о волчице (ее солнце, ее великолепном звере) вызвала в Уэнсдей легкую восхитительную нервную дрожь, когда она подумала обо всем, что должно было произойти, начиная со следующего дня. Начинался отпускной год для них обеих, год путешествий, чтобы показать мир своей возлюбленной. Энид хотела посетить Европу, и особенно Грецию, родину всех оборотней в современную эпоху. Уэнсдей же, со своей стороны, была заинтересована в исследовании потаенных уголков и изучении неразгаданных тайн. Но прежде всего, Уэнсдей Аддамс искала идеальные слова и идеальную ситуацию для решения главной задачи: сделать Энид официальной Аддамс. По крайней мере, для начала она выбрала нечто традиционное — кольцо. Ритуалы ухаживания Семейства Аддамс и все связанные с ними трудности будут позже. Энид уже знала, как обращаться с мамушкой, так что проблем возникнуть не должно. Конечно же, именно в этот момент судьба решила внести новую порцию хаоса в жизнь Уэнсдей Аддамс. По ее позвоночнику внезапно пробежала дрожь. Неестественно. Она сразу же почувствовала запах озона, пронизавший всю атмосферу комнаты, как будто вот-вот ударит молния. А потом — звук. Четыре странно знакомые ноты, сыгранные несуществующим фантомным инструментом, резонирующие не только в ее голове, но и в самой душе. Ощущения прекратились с треском и грохотом, как будто что-то твердое упало на пол комнаты прямо за ее спиной. Уэнсдей обернулась. В центре комнаты общежития материализовалась девушка подросткового возраста. Она была высокой, заметно выше Уэнсдей. Одета во все черное: черные ботинки, черные джинсы и черная майка, открывавшая стройные руки с ярко выраженной мускулатурой. Ее голову украшали длинные светлые волосы, заплетенные в пару косичек, каждая из которых на кончиках была окрашена в разные цвета: слева — в черный, справа — в малиново-красный. На ее лице, столь же странном, сколь и знакомом, выделялась пара ярко-голубых глаз, которые смотрели вокруг с некоторой дезориентацией. Наблюдая за ее напряженной позой, Уэнсдей заметила, что накрашенные черным лаком ногти новенькой вытянуты, как когти. Оборотень. В этот момент девушка повернулась и уперлась взглядом в Уэнсдей Аддамс. Глаза расширились от удивления и недоумения. Такие же удивление и недоумение отразились на лице Уэнсдей, когда незнакомка разомкнула накрашенные черной помадой губы, чтобы произнести одно единственное слово, которое имело слишком большой вес. — Мама? О, нет. Это не может быть тем, о чем она уже начала думать. — Объяснись, — сказала Уэнсдей твердым голосом, сузившимися глазами глядя на новоприбывшую. Юный оборотень смотрела на нее с опаской и чем-то вроде растущей паники. — О, нет, нет, нет, черт возьми… Она выглядит так молодо… Путешествие во времени? Этого не должно было случиться! О-о-о, мы облажались! Мы точно облажались! — Как я уже сказала, объяснись, — сказала Уэнсдей. — Я не намерена повторяться. Суровость в ее тоне снова привлекла внимание гостьи. Нервы и паника уступили место странному сиянию в этих ясных голубых глазах. — Вау, я никогда раньше не слышала, чтобы ты так говорила, даже когда мы подожгли класс… — сказала девушка, оглядывая Уэнсдей с ног до головы. — И ты никогда не говорила нам, что у тебя был готический период в старшей школе, какого черта…? Слова, вырвавшиеся из ее уст, вызвали в голове Уэнсдей еще больше вопросов. Девушка явно нервничала и была дезориентирована. Дерганая, едва державшая себя в руках. То, что она признала Уэнсдей своей матерью, открывало множество тревожных возможностей, которые, казалось, подтверждали упоминания гостьи о путешествии во времени. Но Уэнсдей Аддамс не была до конца уверена, что-то было не так… Ты никогда не рассказывала нам, что у тебя был готический период. Да, это. Это не совсем сходится. — Послушай, — сказала Уэнсдей тоном, который пытался быть более примирительным. — Мне нужно, чтобы ты рассказала мне, кто ты и как сюда попала. — Ах, да, да… Простите, просто мы… — начала говорить девушка, но тут же прервала себя, снова судорожно оглядываясь по сторонам. — Где он?! — Кто? — Мой брат! Мы вместе проводили ритуал! Он должен быть здесь, рядом со мной! — воскликнула юный оборотень. Она тут же принялась судорожно внюхиваться в воздух, из ее уст вырвалось обеспокоенное скуление. Ее глаза дико расширились, словно она что-то обнаружила. Не говоря ни слова, она сорвалась с места и бросилась вон из комнаты, едва не выломав дверь. — Эй, подожди! — воскликнула расстроенная Уэнсдей, спешащая за ней. Похоже, у Невермора оставался еще один туз в рукаве, чтобы сделать ее жизнь безумно интересной.***
— Я не знаю, Вещь. По-моему, абсент — это слишком. Живая отрубленная рука, уместившаяся на плече Энид Синклер, ловко жестикулировала, используя свой собственный язык жестов, который мало кому удавалось освоить. То, что молодой оборотень, с которым он подружился, понял его всего через несколько дней общения, было, по мнению Вещи, первым признаком того, что Энид — будущий Аддамс. — Я знаю, что почти все на вечеринке будут взрослыми, но абсент слишком крепок, даже для людей с ускоренным по сравнению с обычным человеком метаболизмом. Лучше оставить пиво и другие более мягкие спиртные напитки. Рука соскочила с плеча Энид и приземлилась на стол, поверх бумаг, заполненных заметками и планами вечеринки. Они находились в одной из аудиторий на втором этаже, превращенной во временный штаб для подготовки к празднованию Дня Выпуска. Бьянка предложила воспользоваться комнатой Белладонн, но Энид настояла на более публичном месте, на случай если студенты не входящие в группу захотят поделиться идеями. Вещь задал еще один вопрос. — Да, да… расслабься. Соревнования по метанию ножей продолжаются. Я уже дала понять Уэнсдей, что она может использовать только добровольцев в качестве живых мишеней. Это, кстати, Йоко предложила. — Ты же меня знаешь: я всегда готова к любым безумствам. Йоко Танака, вампир. Уэнсдей Аддамс обычно описывала ее как ходячую чуму, вызывающую раздражение, что нежить воспринимала как комплимент. Возможно, так оно и было. Отношения между ними были странной и едкой дружбой. Йоко также была лучшей и старейшей подругой Энид в Неверморе, по сути приемной старшей сестрой волчицы с момента их первой встречи (хотя у Энид было гораздо больше здравого смысла). В общем, если оборотню требовалась поддержка, вампирша всегда была одной из первых, кто протягивал руку помощи. Ее место помощницы Энид в организации выпускного вечера было неизбежным. — Ты говорила с Дивиной? Они подготовились…? — Дыши, волчонок, — ответила Йоко. — Она и остальные сирены хора будут готовы, они репетировали всю неделю. И прежде чем ты спросишь, Бьянка, Ксавье и Кент займутся светом и декорациями. Юджин с Аяксом следят за закусками. Они взяли с собой Ленор из-за ее обоняния, так что никто из его товарищей-укурков не протащит ничего лишнего. Юджин и Ленор были особым случаем. Пасечнику и молодому оборотню оставался еще один год в Неверморе до окончания Академии, но их присутствие на вечеринке было гарантировано. Юджин был одним из «Спасителей Невермора» после инцидента с Крэкстоуном, а Ленор заявила о себе тремя месяцами ранее, помогая в подготовке к конфликту с Айседорой Ласлоу. Они также начали встречаться. Энид вздохнула. — О, прости, Йоко. Я знаю, что выгляжу как истеричная перфекционистка, но я просто хочу, чтобы все прошло гладко, — сказала Энид. — Никаких инцидентов, никаких драк на мечах, никакого душа из красной краски… — Бьянка поговорила с Лукасом, и он обещал сообщить нам, если узнает, что кто-то из придурков Джерико снова попытается что-то сделать. — Он все еще влюблен в нее? — спросила Энид, посмеиваясь. — И она в него, но если они и говорили об этом, то были чертовски осторожны. — Ну, это же не… Дверь в кабинет распахнулась, напугав их обеих. Энид рефлекторно вытянула когти. Йоко зашипела, обнажив клыки. Вещь на столе напрягся, готовый в случае необходимости прыгнуть и вцепиться в горло. Новоприбывшая, судя по вытянутым когтям, была светловолосым оборотнем-подростком с выкрашенными в красный и черный цвет косичками, одетой в темную одежду, довольно высокой и мускулистой, несмотря на то, что была явно моложе Энид и Йоко. На ее лице, когда она полностью вошла в кабинет, сияла наполненная надеждой улыбка, которая исчезла, как только она осмотрела присутствующих в комнате. Аура печали и страха, казалось, овладела ею. — Его здесь нет… но я готова поклясться, что его запах… — пробормотала она. — Э-э… прости? Ты в порядке? — спросила Энид, подступив на несколько шагов к незнакомке. Выражение растущего отчаяния на лице девушки побудило ее действовать из чистого защитного инстинкта, хотя она ее совсем не знала. Она не была похожа на студентку Невермора. Однако в ней было что-то странно знакомое. Юная незнакомка сосредоточила свое внимание на Энид, принюхиваясь. Ее лицо приняло потрясенное и недовечивое выражение. — Не может быть… это был твой запах. Ты пахнешь как… Твой запах идентичен, но это невозможно, — сказала новоприбывшая. — Э… О ком мы говорим? — О моем отце. Йоко недоверчиво фыркнула. — Энид пахнет, как твой отец? — Энид? — спросила незнакомка. Ее взгляд все еще был прикован к Синклер с пристальным вниманием, которое начало напоминать волчице другого человека с косичками… — Ах, да… это я! — нервно сказала Энид. — Энид Синклер. — Меня… Меня тоже зовут Энид, — почти шепотом сказала незнакомка. — Это мое второе имя. Я Пандора Энид Аддамс. — Аддамс? — в один голос спросили удивленные Йоко и Энид. — А мой отец… у тебя тот же запах, я до сих пор не могу в это поверить… Мой отец — Имон Синклер. «Подождите, что?» — подумала Энид.