Пугающе Странное (или сквозь Уэнсдей-мультиверс)

Тейлор Галпин. Имя… нет, фамилия эхом отдавалась в ушах Энид с такой же интенсивностью, как выстрел. Оборотень почувствовала, как каждая мышца её тела одновременно напряглась почти болезненным, захватывающим образом. Прилив адреналина превратил её тело во взрывную силу, готовую к действию. Волна воспоминаний и ощущений нахлынула на неё. Воспоминания о ночи двухлетней давности, ночи кровавой луны. Страх, гнев, запах леса, запах той твари, что держала Уэнсдей в своих когтях, боль её плоти. Её шрамы начали саднить. Зуд превратился в холодную, острую боль. Как будто раны снова открылись. Приветливая улыбка на её лице застыла в напряженной гримасе. Энид заметила нарастающую боль в челюсти и дискомфорт за губами. Сама того не замечая, её зубы становились слишком большими и острыми для рта, который всё ещё сохранял человеческую форму. Вокруг неё царила тишина. Она не слышала ничего, кроме нарастающего рокота. Неосознанно она поняла, что это была она сама. Из её груди вырвалось рычание, поднимающееся к горлу. Ещё несколько секунд — и её когти впились бы в руку Галпин, которая всё ещё приветствовала её рукопожатием. По воле судьбы этого не произошло, когда на плечо Энид опустилась ещё одна рука, сопровождаемая запахом, который она знала лучше, чем любой другой в мире. Оборотень резко обернулась. Она видела, как близнецы, Дора и Тео, наблюдали за ней, слегка встревоженные и озадаченные. Но главное, что привлекло её внимание, — это лицо и тёмные глаза Уэнсдей Аддамс, и то, что наконец пробилось сквозь дымку, которая начала окутывать её разум, — это выражение её лица. Ни Энид, ни Уэнсдей не были телепатами, но в этом обмене взглядами происходил настоящий безмолвный разговор. Уэнсдей надеялась, что Энид поймет её. Ведь в конце концов они ничего не знали, не так ли? Тейлор Галпин. Имя могло быть просто совпадением. Уэнсдей ни на секунду в это не поверила, но и не могла позволить себе отмахнуться от этого и руководствоваться исключительно предрассудками. Тейлор. Тайлер. Все указывало на то, что они имеют дело с мультиверсией их первого противника в Неверморе — серийного убийцы и монстра-марионетки сумасшедшего расиста. Хайда. Но не было возможности сказать, так ли это в случае с Тейлор. Из того немногого, что они знали, её присутствие здесь вместе с Пап могло быть простым совпадением, причудой судьбы. Нельзя было также сказать, является ли девушка Хайдом или нет. Но независимо от того, была она им или нет, нападение Энид стало бы катастрофой. Ведь если бы Тейлор была Хайдом, им пришлось бы вступить в противостояние, которого они не могли себе позволить. Если же нет, то Энид покалечила бы невинного человека, и чувство вины разрушило бы дух волчицы. И, конечно же, оставался еще и тревожный третий вариант. Тейлор Галпин была спящим Хайдом, не знающим о своем состоянии. В конце концов, Тайлер и сам не подозревал о своей природе, пока Лорел Гейтс не раскрыла правду о его матери и не заставила юношу пройти трансформацию. Тейлор вполне могла быть Хайдом, которая так и не осознала своё альтер-эго, а нападение оборотня могло стать отличным толчком для первого превращения. Какая-то извращенная, тёмная часть Уэнсдей не могла не испытывать любопытства по поводу того, что может произойти в таком случае, но Аддамс отмахнулась от этой мысли, как от мухи. Поэтому она просто взяла Энид за плечо и попыталась успокоить волчицу. Эффект был мгновенным. Всё тело Энид заметно расслабилось. Она неосознанно начала первую фазу своего превращения, и её одежда начала растягиваться из-за роста мышц, но все это прекратилось в одно мгновение. Энид на мгновение моргнула и отняла ладонь от руки Тейлор, которая начала потирать больное место, с опаской поглядывая на оборотня. — Мисс Энид, что-то случилось? — спросила обеспокоенная Пап. — Мне очень жаль… Я… — начала Энид. — Мои извинения… Уэнсдей, — сказала Уэнсдей, обращаясь к Пап. — Боюсь, Энид в последнее время сильно переживает. Может быть, ей не помешала бы твоя компания, воспоминания о старых временах. Ты понимаешь, о чём я… Взгляд, которым обменялись два Аддамса, тоже был наполнен смыслом. Пап серьезно кивнула, подошла к оборотню и взяла её за руку. — Пойдём, я приготовлю тебе чай. Уверена, он успокоит твоё душевное состояние. Тейлор, в свою очередь, продолжала наблюдать за происходящим, не совсем понимая, что делать. — Э-э… Я что-то сказала? — спросила она. Уэнсдей устремила свой взгляд на Тейлор, заставив девушку замереть на месте, словно оленёнка. — Пандора, Теофраст, почему бы вам двоим не составить компанию Энид и Уэнсдей? Уверена, наша кузина захочет узнать всё, что вы ей расскажете, — сказала Уэнсдей, ни на секунду не отрывая глаз от Тейлор. Позади неё Дора и Тео, обменявшись взглядами, кивнули и направились к плите, на которой Пап начала греть воду. — Тейлор, — продолжила Уэнсдей, — если тебя не затруднит, я бы хотела поговорить с тобой. Наедине. Я хочу получше узнать соседку моей кузины, надеюсь, ты меня понимаешь. По тому, как она говорила, было ясно, что спорить не о чем. Тейлор нервно кивнула, указывая на дверь в свою комнату. — А… да, конечно. Конечно, — сказала она, стараясь не споткнуться о собственные слова. — Мы можем поговорить в моей комнате. — Я оставлю вам пару чашек чая к тому времени, как вы закончите, — сказала Пап из другого конца комнаты. Уэнсдей кивнула, отступив в сторону, чтобы Тейлор могла пройти к двери спальни, а затем последовала за ней, не сводя с неё взгляда. Когда дверь в комнату закрылась за ними, Пап повернулась к Энид с выражением суровой серьезности. — Энид, — сказала она, и отсутствие «мисс» было примечательно. — Что, чёрт возьми, только что произошло?

***

Дверь со щелчком закрылась за спиной Уэнсдей, и Аддамс осталась наедине с Тейлор Галпин в комнате последней. По сравнению со спальней Пап она была более обычной и обыденной. Кровать (не заправленная), простой письменный стол со стопками книг и журналов, единственная полка, заваленная учебниками, папками с бумагами и коробками с принадлежностями для рисования, открытый сундук у изножья кровати, внутри которого виднелись испачканные краской тряпки, кисти, щетки и банки с красками разных цветов. Горстка холстов разных размеров вертикально прислонилась к стене у двери, а у окна висела пара портретов. Во всей комнате царил некий творческий беспорядок, словно в каморке художника. — Ты изучаешь искусство, — заметила Уэнсдей. — Ах, да, — ответила Тейлор, облокотившись на стол и стараясь не слишком потирать руки от волнения. — В университете один из лучших художественных факультетов в штате и… — Откуда ты? — Прости? — Вермонт? — А? Нет-нет… Я уроженка штата Нью-Йорк. Родилась и выросла в Лощине, — сказала Тейлор. Когда Уэнсдей ничего не ответила, просто продолжая смотреть на Тейлор, девушка продолжила: — Знаешь… Сонная Лощина. Маленькая деревушка в Маунт-Плезант… Вашингтон Ирвинг? Обычно люди вспоминают об этом. Не отвечая, Уэнсдей продолжала обдумывать новую информацию в своей голове. Что ж, географический фон был совершенно иным. Ни Вермонта, ни Джерико. Но, хотя это и было существенным отличием, оно не являлось чем-то определяющим в доказательстве истинной природы Тейлор. Пришло время копнуть поглубже. — Твоего отца зовут Донован, — сказала Уэнсдей. Это был не вопрос, а четкое и прямое заявление. Глаза Тейлор расширились от удивления и стали очень неподвижными. — Да, но как ты…? — А твою мать зовут Франсуаза. Вот! Почти незаметно, но Уэнсдей это заметила. Едва заметное изменение позы, неуверенная нервозность, которую демонстрировала Тейлор, начала уступать место чему-то другому. — Откуда ты знаешь её имя? — спросила девушка. Голос её звучал робко, неуверенно, едва ли не шепотом. Но в её тоне слышались нотки, напомнившие Аддамс острый клинок. Уэнсдей решила надавить — попытать счастья. — Я знаю не только её имя. Я знаю, кем она была, — сказала она. Тейлор встала, оторвавшись от стола, и на этот раз её взгляд был прикован к Уэнсдей так же, как и взгляд Уэнсдей к ней. Аддамс продолжила. — Франсуаза Галпин. Безумная сумасшедшая, убийца. Не успела Тейлор моргнуть, как оказалась лицом к лицу с Уэнсдей. Она глубоко дышала, и вся застенчивость исчезла, остались только напряженность и гнев. — Моя мать, — начала Тейлор, наклонившись вперед, и казалось, что она с трудом произносит слова, не повышая голоса. — Она не была убийцей. Уэнсдей стояла на своем, не отступая ни на дюйм. Она лишь приподняла бровь. — Значит, она была кем-то другим. А ты? Тейлор моргнула, нахмурившись: — Нет… Я не… — Потому что я не чувствую себя спокойно при мысли о том, что моя кузина будет жить под одной крышей с Х… Внезапно лицо Тейлор оказалось прямо напротив лица Уэнсдей, их лбы почти соприкоснулись. Глаза девушки-шатенки стали пустыми и тусклыми, как две лужицы тьмы. Как у Тайлера, когда он раскрыл свою истинную сущность в полицейском участке Джерико два года назад. Но если тот момент был признанием в расчётливом самовлюблённом садизме, то нынешняя ситуация была совсем иной. — Я никогда не причиню ей вреда! — сказала Тейлор. Она не кричала, не совсем, но её шепот был громким, четким и твердым, и Уэнсдей с удивлением обнаружила в нём что-то ещё. Под этой вспышкой сдерживаемого гнева скрывались страх и… преданность? «Не говорите мне, что…» — подумала она. Тейлор закрыла глаза, снова отступила назад, подошла к кровати и села на неё. Она несколько раз выдохнула, разжимая и сжимая кулаки, пока её взволнованное дыхание не нормализовалось и к её душе не вернулось спокойствие. Нервозность, которая была раньше, всё ещё отсутствовала, и Уэнсдей задалась вопросом, насколько она была искренней или каким-то спектаклем. — Как много ты знаешь о Хайдах? — спросила Тейлор. — Достаточно, — ответила Уэнсдей. Тейлор хихикнула. Короткий, сухой смешок, источающий сарказм. — Поверь мне, этого никогда не бывает достаточно. — Творческие, чувствительные люди. По большей части художники. В них живёт спящий монстр, которого можно разбудить травматическим событием, химическим воздействием или гипнозом, — сказала Уэнсдей, пересказывая то, что она запомнила из дневника Натаниэля Фолкнера. — В таких случаях человек, вызвавший трансформацию, становится хозяином Хайда. Тейлор кивнула. — Да, отчасти так оно и есть, — сказала она, поднимая взгляд и оглядывая свои полотна. — Со всем этим связано много историй и недоразумений. Некоторые люди думают, что с помощью нужных химикатов или промывки мозгов можно пробудить Хайда в любом человеке, но это не так. Он уже должен быть внутри вас, иначе ничего не получится. Мы сами по себе. Это врожденное, наследственное. По материнской линии. Теперь это новая информация. — Передается ли это состояние только от матери к потомству? — спросила Уэнсдей. — Да, и невозможно узнать, сколько нас осталось… Есть семейные линии, которые полностью потеряны или о которых больше ничего не известно. Возможно, сотни людей имеют внутри спящего Хайда, и если им повезет, они никогда не проснутся. Но они, сами того не зная, являются бомбами замедленного действия. Тейлор оглянулась на Уэнсдей и грустно улыбнулась. — Моя мама проделала большую работу, понимаешь? Она изучила всё, что могла, и больше всего она боялась, что кто-то попытается использовать меня как инструмент… — Ты не подчиняешься хозяину, — заметила Уэнсдей. — О, это так, — ответила Тейлор. — Но не так, как ты думаешь. Уэнсдей нахмурилась. У неё росло подозрение, но оно казалось надуманным. Ей нужно было больше фактов. — Объяснись, — сказала она. Тейлор пожала плечами. — Хайд, чьё превращение было вызвано другим человеком… ну, они потеряны. Большинство людей, готовых на такое, не очень хорошие люди, и это гарантия того, что Хайд будет полностью поглощён своими более чудовищными импульсами. Для тех из нас, кто превращается естественным образом, в результате травмирующего события, все немного иначе. Уэнсдей уже собиралась спросить, что за травмирующее событие послужило причиной трансформации Тейлор, но решила подождать и дать девушке возможность продолжить разговор. — Хайд — это… это чистый инстинкт. Инстинкт самых жестоких, тёмных и эгоистичных побуждений человека. Когда у Хайда нет хозяина… ну, это зависит от человека, но многие из нас пытаются держать его в узде, держать этот импульс под контролем, но никогда не могут полностью его обуздать. Даже если вы найдете способ ограничить свои превращения, со временем черты личности Хайда начнут проникать в основную человеческую личность. Человек перенимает качества Хайда: агрессивность, садизм, потерю морали и т. д. — В конце концов, две стороны медали становятся неразличимы, и человеческая сторона наслаждается резней не меньше, чем альтер-эго Хайда, — сказала Уэнсдей, вспоминая признание Тайлера. — Официально от этого нет лекарства, — произнесла Тейлор. — При большом усилии воли и правильной психологической подготовке можно добиться определенного уровня контроля, как это сделала моя мать. Но метка никогда не исчезнет… Вы можете не стать абсолютным монстром, но в лучшем случае будете мало чем отличаться от высокофункционального социопата. — Это то, чего ты добилась сама? — спросила Уэнсдей, заинтригованная. Опасения, связанные с присутствием Хайда, сменились неподдельным любопытством. Тейлор покачала головой, снова издав прерывистый смешок. — Боже, нет. После смерти родителей я шла под откос и была на пути к тому, чтобы стать массовым убийцей. — Что случилось? — Мы, так сказать, «естественные» Хайды, тоже можем иметь хозяев. Это происходит по чистой случайности. Что-то вроде процесса импринтинга. Однажды вы идёте по улице, проходите мимо человека и — бам! Вы инстинктивно понимаете, что это он. Этот человек — тот, за кем вы должны следовать, кого вы должны слушать, кому вы должны служить… Тейлор сделала паузу, и на ее лице появилась безмятежная, искренняя улыбка, когда она посмотрела в сторону двери своей комнаты. — Мне повезло, — продолжила она. — Ты не можешь решить, кем будет этот человек. Если это кто-то плохой… то вряд ли что-то изменится. Но если это будет кто-то хороший… тогда твой монстр будет под контролем, риск случайно причинить кому-то вред уменьшится. Ты сможешь обрести покой. Если у Уэнсдей и оставались какие-то сомнения, то они развеялись в тот момент, когда она увидела, как Тейлор устремила свой взгляд на дверь комнаты. Несомненно, она думала о ком-то по ту сторону… — Пап, — прошептала Аддамс. — Уэнсдей. Уэнсдей — твоя хозяйка. — И она этого не знает, — ответила Тейлор, кивнув. — Это был мой первый день в кампусе, я мчалась сюда, в свою новую квартиру, едва сдерживая желание дать себе волю и зарезать своих будущих одноклассников, когда я столкнулась с той, кто станет моей новой соседкой по комнате, и… Тейлор снова рассмеялась, но на этот раз без сарказма и сухости. Казалось, это был чужой смех, весёлый, непринуждённый. Искренний. — Клянусь Богом, как только мой взгляд упал на неё, внутри меня заурчал Хайд. Это произошло мгновенно, весь гнев улетучился, и я почувствовала, что могу мыслить яснее, чем когда-либо за последние годы, — сказала Тейлор, снова обращаясь к Уэнсдей. Она встала с кровати и медленно, но уверенно двинулась вперед, чтобы снова встать перед Аддамс. Напряжение, которое было раньше, исчезло, но в её позе появилась некая решимость, когда Тейлор снова наклонилась, чтобы взглянуть на невысокую девушку лицом к лицу. — Так что нет. Я никогда не причиню вреда Уэнсдей, — сказала она твердым голосом. Затем её кожа приобрела легкий сероватый оттенок, глаза, казалось, слегка увеличились, почти выпятившись из глазниц, а рост заметно увеличился на несколько дюймов. Когда она заговорила снова, Уэнсдей увидела, что зубы Тейлор превратились в острые иглы. — И если кто-нибудь попытается причинить ей вред, я перережу его от шеи до паха и буду купаться в его внутренностях. Уэнсдей открыла рот, чтобы ответить, но не успела произнести ни звука. Всё заглушил грохот, похожий на взрыв, оглушительный треск в другой комнате, шум обломков, крики и рёв, смешанный с воем. Уэнсдей и Тейлор выбежали из комнаты одновременно. Прошло всего несколько секунд, но они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как стена гостиной, выходящая на улицу, частично обрушилась, словно по ней ударили шаром для сноса зданий. Они увидели Дору, оглушенную на опрокинутом столе, и Тео, метнувшего молнию из своих рук в Теневого Хайда, державшего в когтях Пап, выскочившего на улицу с частично обратившейся Энид Синклер, схватившейся за его торс и пытавшейся остановить чудовище. Пытаясь осознать всё это и не успев начать действовать, Уэнсдей услышала, как одежда Тейлор рядом с ней порвалась в считанные секунды, а воздух наполнился новым рёвом.