Every woman in my family Had to grow up much too quickly And every man has been Right there by her side Someone mentioned it over dinner And in their eyes you could see flicker The hurt of several lifetimes Every family has their secrets Has their heartache and their reasons Even when the silence eats them up Inside Isabel Pless — «Family Tree»
— В целом, — резюмировал Джон Аррен, — всё хорошо, что хорошо кончается. Сидевшие с ним за столом лорды смерили его одинаковыми в своей сложности взглядами. — Я получил сковородкой ни за что, а он хвалит женское безумие, — пожаловался Роберт. — На тебе шлем был, окстись, — Нед Старк прикладывал к разным точкам на голове железный кубок. Серебро слишком быстро нагревалось. — По крайней мере, Эйриса можно будет публично лишить трона и головы, не превратив никого из нас в цареубийцу, — миролюбиво улыбнулся Элберт. — Леди Марцелла оказала большую услугу мужской чести. — Мы все уже поняли, как ты в неё влюблён, — отмахнулся Роберт, — вот ты на ней и женись. — Это был королевский приказ? — неожиданно поинтересовался Тайвин. Его глаза холодно остановились на лице Баратеона. — Лорд Ланнистер, — кашлянул Джон. — О приключениях вашей дочери будут сложены, как минимум, песни. Не позволить ей выйти замуж по любви… не выйдет, если мы не хотим потерять поддержки и простолюдинов, и верховного септона, и всех остальных священников. — По любви ли? — обманчиво мягко поинтересовался Тайвин, скосив взгляд на Элберта. — Можно спросить её саму, — лучезарно улыбнулся тот. — Леди Марцелла заслуживает право выбора, не так ли? — Она очень умна, — кашлянул Нед. — Когда у Безумного короля вытащили кляп, он много чего наговорил. Старк всё ещё был недоволен ударом по своему достоинству, но, стоило признать, после того, как он выслушал едкий монолог Эйриса о том, что бывший король пытался достичь касательно Марцеллы Ланнистер и чего не добился, поскольку девица его попросту перехитрила, то не смог не почувствовать к ней некоторого уважения. По сути, она была такой же заложницей своего положения, что и Лианна, спрятанная и заточённая где-то. Тайвин Ланнистер, ворвавшийся в залу как раз, когда Эйрис откашлялся после того, как вытащили кляп, в совсем скором времени чуть не сломал нос своему бывшему сюзерену, если бы Роберт и Элберт не удержали его за локти. Раз сам Лев потерял над собой контроль, значит и ему были неведомы подробности жизни дочери в замке, и это Неда удивило. Он бы предположил, что Тайвин имел осведомителей на практически родной почве. Может быть, ему сильно недоговаривали? В любом случае, лорд Ланнистер никогда не играл на публику, а это означало, что его ярость была искренней. — Элберт, — переменил тему Роберт, — так как тебе удалось избежать смерти? Что тело обезглавленное подсунули, это я понял. А дальше-то что было? — Мне тоже любопытно, — признался Джон. — В твоём письме про это не было ничего сказано. — До сих пор поверить не могу, что вы нам не сказали, — покачал головой Нед. — Только Хостеру Талли поведал, отказываясь от брака с его младшей дочерью, — слабо улыбнулся Джон. — Нельзя было допустить утечки такой важной информации. Лорд Талли, конечно, остался мной недоволен, но, думаю, по крайней мере, юная Лиза выдохнула. — Леди Марцелла, — заговорил Элберт, обращая на себя все взгляды собравшихся, — изначально продумала план так, чтобы иметь возможность отвести подозрения от двора, поскольку, в противном случае, никто не мог спать спокойно. Мне выдали список известных насильников, остававшихся безнаказанными и продолжавшими свою… деятельность. Так что я долгие месяцы подделывал почерк предполагаемого убийцы, очищая город от гнили. — Но ты же не насильник! — воскликнул Роберт, вникнув в суть услышанного. — Но я твой друг. — Но ведь и я не насильник! — Эйрис так не считал, и это было самым главным поводом попробовать. — Это же бесчестно, Элберт, — выдохнул Нед, во все глаза глядя на старого друга. — Они насиловали кого угодно, Нед, — холодно возразил Аррен. — В том числе и детей. И нередко убивали жертву или после акта, или во время него, или даже до. Король развлекался казнями тех, кто был не согласен с его безумием, а настоящими преступниками не занимался. — И всё-таки… — Меня благословили сами септоны, — отрезал Элберт. — Вряд ли они пошли бы на такое, если бы и у них самих не было иного выбора. Я делал то, что делал, без удовольствия, но с чувством необходимости. Застань как-нибудь, Нед, педофила во время акта, и я посмотрю, с какой скоростью ты отрубишь ему голову. Старк пристыженно замолчал. Элберт ведь был прав. Произойди подобное на Севере, Нед бы и казнил собственноручно. — Что же касается остального времени, — продолжил Элберт, — то я работал сторожем на мыловарне леди Марцеллы. — И что, тебе платили? — полюбопытствовал Роберт. — Конечно. Леди Марцелла составила мне более, чем справедливый контракт, чтобы моя вторая личность имела хоть один легальный документ за душой, на всякий случай. — Умно, — покивал головой Джон, — очень умно. Но разве твоя внешность не привлекала внимания? — Отрастил бороду и подстригся, — пожал плечами Элберт. — Так что никто меня за долгие месяцы на улице и не узнал. Повисшее неловкое молчание разорвал, как ни странно, Роберт. — Планы у леди Марцеллы чокнутые. Но гениальные. Но чокнутые. Кому бы из нас в голову пришло, — он многозначительно замахал рукой, — вот такое провернуть? С мылом, с Элбертом, с самим Эйрисом? А никому бы. И знаете что, для этого нужно иметь ещё и я… кхм, храбрость. И, пожалуй, наглость. Я кое-что разумею, — самокритично заметил Роберт, — и в том, и в другом, потому и считаю, что меньшее, что сможет сделать новое управление государства, а мы тут как раз с вами собрались, так это дать ей возможность выбрать себе хорошего мужа, а потом жить долго и счастливо, — пауза. — И желательно, больше никого не бить сковородкой. Тайвин усмехнулся так тихо, что, казалось, почти никто не заметил. Кроме Неда. А он запомнил. — Не надо на меня так смотреть, лорд Ланнистер, — о, и Роберт обратил внимание. — Я вас, сказать по правде, побаиваюсь, но вашу дочь на данный момент чуть ли не боюсь. — Спасибо, — очень просто ответил Тайвин.***
Марцелла весь остаток дня, пока солнце не начало клониться к закату и пока септоны не выпустили горожан из храмов, пряталась на кухне, и не испытывала никаких угрызений совести по этому поводу. Во-первых, первое правило дипломатии в быту — договариваться на сытый желудок. Поскольку же все работники очага ушли накануне в город, и некому было подать лордам ни закуски, ни обед, было весьма логично вызваться и утащить с собой Лали и Кианну от греха подальше. Джейме увязался с ними, как только выбрался из осточертевших доспехов, и его усадили пить (сначала воду, чтобы восстановить выплаканное, потом вино). Во-вторых, Марцелла пряталась, потому что и самой себе давала время, чтобы привести мысли в порядок. Её с такой силой схватил сначала ужас, потом страх, затем гнев там, на причале, что какие-то минуты, пусть и долгие, растянулись на целую жизнь. Она чуть было не бросила на понятный произвол судьбы собственного брата; и если бы Марцелла не успела, прощение самой себя представлялось невозможным. Ей были понятны причины озабоченности собственной жизнью в первую очередь, поскольку слишком многое стояло на кону, а когда практически нечего терять, инстинкт самосохранения обостряется. И тем не менее… Марцелла ощущала разочарование в самой себе. Ведь ей следовало бы раньше задуматься о судьбе Джейме. Он так плакал, уткнувшись к ней в юбку, пока Элберт связывал Эйриса и Россарта, что и самой хотелось плакать, поскольку он всё не мог поверить, что развязка оказалась счастливой, что ему не пришлось предавать своих клятв, что для него финал страшной главы книги жизни оказался удачным, добрым; Джейме ведь не надеялся, и не верил, и не ждал. И старшая сестра, никогда не одаривавшая его ни любовью, ни лаской подарила ему это чудо, а не кто-нибудь другой, одним жестом показывая и доказывая, насколько ей, на самом деле, не всё равно. Когда Лалисса и Кианна удалились наверх отнести лордам свежий графин с вином и свежеиспечённый пирог из вяленой птицы, Джейме поднял на Марцеллу заплаканные глаза и шмыгнул носом. — Я знал, — сообщил он то ли чувственно, то ли пьяно, — что тебе не всё равно. Марцелла, не подозревавшая в себе этого до совсем недавнего времени, отпила немного вина из собственного кубка. Очень хотелось пива, но им кухня в тот день, к сожалению, не располагала. — Мне никогда не было всё равно, — соврала она. — Но ты же не хотела с нами общаться, — возмутился Джейме. Стоило убрать у него из-под локтя бутылку. Слишком быстро он хмелел. — Потому что вам с Серсеей и вдвоём было хорошо, — лаконично объяснила Марцелла. — Нет, не было! — надулся Джейме. — Старшим сёстрам полагается проводить время со своими младшими! — Это тебе кто сказал? — Факт! Все знают факты. Никому не надо их объяснять. Марцелла со вздохом сосредоточила взгляд на брате. — Послушай, — начала, когда стало ясно, что Джейме не собирался проигрывать в гляделки. — Старших дочерей всегда выдают замуж… далеко. И остаются они замужем… надолго. Их растят для того, чтобы они вошли в семью мужа, и чтобы были полезны семье мужа. В таком случае, напрашивается вопрос… зачем тогда пытаться пустить корни на родной земле? Если всё равно выкорчуют, как старый пень на плодородной почве? Джейме моргнул, растерявшись. — И потом, — продолжила Марцелла. — Если, допустим, всё равно пустишь корни… зачем страдать, разрываясь меж двух крепостей, отцовской и мужниной? В первой прошлое, во второй будущее. Расти ведь тебе, плодоносить… где-то там. И если планы, если козни, неважно, беспрекословная лояльность понадобится именно супругу, потому что от него родятся дети, и на его земле им расти. Союз с семьёй отца сохранится, безусловно. Но преданность женщина должна отдать чужому дому. Войти в него и сделать его своим. Разве не так? Джейме несколько раз моргнул. — Но Серсея так не считает, — недоверчиво проговорил он. — Серсея и при дворе Эйриса бы не выжила, — пожала плечами Марцелла. — Мы оба это знаем. Я, поскольку никогда не держалась за отца, протянула без его протекции… а Серсея, мечтающая о его признании и ласке, пыталась бы походить на него и использовать его имя, не имея за собой никакой власти и не имея даже собственных денег. И проиграла бы, как наша мать. Вот только расплачиваться пришлось бы иначе. Попробуешь возразить? Джейме невесело усмехнулся. — Не могу. Хотел бы, но не могу. — Не печалься за женскую долю, — посоветовала Марцелла, пригубливая ещё вина. — У нас другие правила игры… И не нам их, к сожалению, переписывать. Не моя вина, что я поняла их суть ещё в детстве. Всё-таки, раннее прозрение спасло мне жизнь, а тебе — честь. — Ты не понимаешь! — воскликнул Джейме. — Это я должен был бы тебя спасти! Мужчинам полагается защищать! — Скажи это их старшим сёстрам, — миролюбиво фыркнула Марцелла. Её глаза блеснули. — Знаешь, сколько в женщинах гнева? Вы его вымещаете то на коне, то в постели, орудуя мечом или кулаками. Что же касается нашего гнева, то он в костях сидит, и да помогут боги тому, кто его спровоцирует. Что же касается нашей силы, она невидима, но не идёт трещинами, в отличие от вашей. Что же касается нашей воли, её не преломить, покуда жив дух. И наша битва, в отличие от вашей, никогда не кончается. Я временно помешалась, да, — спокойно признала Марцелла. — И всё к этому шло. Но зато как. — Я хотел бы, чтобы всё было иначе, — опустив голову, глухо произнёс Джейме, когда тишина между ними затянулась. Марцелла приподняла уголки губ в пародии на улыбку. — Жизнь похожа на игру в карты, — её легкий тон почти не отдавал горечью. — Надо пытаться не проиграть, используя, что имеешь. И не горевать по тому, что не раздали. — Но тебе разве не обидно? — Джейме вперил в неё взгляд. — Только… если я себе позволю это чувство, — вздохнула Марцелла. — Раз в месяц или в два, если тебе интересно. В идеальном мире я была бы вольна сама решать, как мне жить и с кем. — Ты ведь спасла Элберта Аррена и атаковала Безумного короля, — заметил Джейме. — Разве теперь нельзя? — Могу, наверное, претендовать на выбор, — пожала плечами Марцелла. — Но решать не мне. Пожалуй, — она задумчиво пожевала губу, — моё мнение даже услышат, — и хихикнула. — Какая неслыханная редкость! — Так значит у Серсеи и вовсе возможности выбора нет?! Марцелла моргнула. — Смотря, — ответила очень медленно, — к кому апеллируешь с её кандидатурой. С нами, с благородными девами, как с товаром. Если хочешь отдать в надёжные руки, надо найти покупателя. Не отдать нельзя. Значит, стоит подумать кому. А потом договориться. Это ведь простые истины, Джейме. Неужели ты их не знал? Он что-то пробурчал, снова устало уронив голову. — Ей надо найти кого-то, кто не станет обрезать жене крылья, — сжалилась Марцелла. — Кто позволит ей заслужить ответственность, а с ней и определённую власть… кто будет её уважать, если она даст повод. И если Серсея докажет свою надёжность, то брак с таким человеком будет счастливым. — И её тоже выдадут замуж далеко и надолго? — отрешённо спросил Джейме. — Это должно быть в интересах Серсеи, если она хочет независимости и силы, — пожала плечами Марцелла. — В противном случае, из тени отца не выбраться. И придётся играть по его правилам, отказавшись от свободы. Наш отец не только силён и могущественнен, Джейме, но ещё и гениален… Иначе говоря, с ним сложно состязаться. А потому и не нужно.***
Под покровом ночи, после того, как в замок вернулись слуги, после того, как лорды удалились в наскоро приготовленные им покои, Киван Ланнистер, закрыв за собой дверь, в два широких шага нагнал своего брата, удалявшегося в сторону Башни Десницы. В покинутой ими комнате мейстер Пицель, дрожа и плача, всё ещё умолял о пощаде, но касательно него всё уже было решено, и Киван не стал оспаривать приговор. Тело предполагалось найти если не утром или днём, то когда-нибудь потом, в зависимости от неумолимости приливов и отливов. Осведомитель, в конце концов, долгие месяцы пользовался золотом Ланнистеров, но при этом передавал отнюдь не всё, что знал — его кара была понятной и, по мнению Кивана, даже справедливой. Всё-таки, Тайвин решил не лишать подлого мейстера ни пальцев, ни языка, а просто убить, тихо и беспристрастно. Во время правления Эйриса Джейме действительно нельзя было убрать по мановению руки из числа королевских гвардейцев. Белый плащ клеймил его, и лишь выдающиеся обстоятельства могли лишить навязанной службы старшего сына Тайвина. Поскольку Джейме, находясь в состоянии аффекта, покаялся в греховных мыслях об убийстве короля, можно было попытаться договориться; на Тириона не хотели оставлять Утёс Кастерли. Но Марцелла… Тайвин был невероятно оскорблён требованием короля подложить в постель к принцу одну из своих дочерей. Поскольку прямого приказа не представлялось возможным ослушаться, пришлось повиноваться. И отдали старшую. Киван много раз говорил брату, что стоило попробовать извернуться, если не договориться с Эйрисом, то попросту выкрасть племянницу и её служанок, но брат его не послушался. Удаление Марцеллы со двора короля поставило бы Джейме в проигрышное положение, так что Кивану оставалось лишь волноваться и судорожно думать. — Ты зря о ней так беспокоишься, — заметил однажды Тайвин, когда слухи о восстании Роберта Баратеона стали явью, через неделю после смертей Старков. — Разве? — скептически вскинул бровь Киван. Оба понимали, что присоединиться к восстанию им было бы выгодно на финальном этапе войны, чтобы Джейме однозначно не пострадал. Тем не менее, именно сын Тайвина являлся настоящим полноправным заложником положения, а не Марцелла, а это означало, что, во-первых, в теории, её можно было бы вернуть домой, а во-вторых, что она не находилась в той же стабильной для своей сравнительной безопасности позиции, что и Джейме. — Да, — кивнул Тайвин. — Зря. И уставился на тёмное окно, за которым простиралась глубокая тёмная ночь. — Она ведь девушка, Тайвин, — напомнил Киван. — Незамужняя. Лишённая твоей защиты. — И потому самая сильная из всех моих детей, — огорошил лорд Ланнистер. Киван растерянно моргнул. Тайвин, между тем, продолжил, — ещё… Джоанна говорила мне… Что Джейме и Серсея характерами пошли в неё… мечтательностью и пылкостью. Но Марцелла, — он сосредоточил взгляд на брате, — унаследовала мой холодный ум и расчётливость. Киван неверяще усмехнулся. — Она всё равно женщина, Тайвин. — Которая с самого детства знает, чего хочет и каким способом. По-настоящему знает, в отличие от Серсеи и Джейме. Киван скрестил руки на груди. — Не вижу, — честно признался он. — Марцелла всегда была тихой, спокойной и незаметной. Всегда ускользала от нас, как дым сквозь пальцы. И она не блистала познаниями и талантом на уроках с септой. Тайвин чуть приподнял уголок губ в тени усмешки. — Именно. Ведь она всегда была равнодушна к вниманию и похвале. Присмотрись, Киван, когда встретишься с ней вновь. Джоанна сказала мне по поводу неё много лет назад… что Марцелла «спокойна до тех пор, пока её не побеспокоят». Этот короткий разговор надолго задержался с Киваном. И удаляясь от покоев обречённого мейстера Пицеля он понимал, что брат был, на самом деле, прав. Марцелла за год, несмотря на пережитое, несмотря на залегшие под глазами тени и похудевшие кисти рук, стала женственнее — красота её, наконец, распустилась, и не когда-нибудь, а в страшное время злого часа. И хотя фигуру, мягкость черт лица, волнистые волосы она унаследовала от Джоанны, сам взгляд её, непримиримая осанка и решительный шаг… Марцелла взяла от Тайвина характер. Она стала невозмутимой скалой, позволявшей кораблям разбиваться о себя. Ланнистеры, тем не менее, не стали прощать Пицелю свою неосведомлённость касательно её… неудобств. Король во многом признался. В том числе и в намерении затащить Марцеллу к себе в постель, если бы она не обрезала себе волосы и не начала щебетать о мыле, если бы не стала фрейлиной Рейлы. И в том, что дал алхимикам ключи от дверей её крыла, чтобы те могли «попытать счастье» если не с самой Марцеллой, то со служанками. Пицель всё это знал, но в донесениях ни разу не обнажил истины, а потому заслуживал смерть. Покои Башни Десницы представляли собой унылое зрелище. После того, как вынесли вещи Россарта для дальнейших исследований касательно Дикого Огня, чтобы найти лучшее и безопасное решение его утилизации, обстановка оскудела. Потому Марцелла, изящно одетая, со своим колпаком с вуалью, приковывала к себе взгляд, являясь произведением искусства во плоти, а не молодой женщиной. — Отец, дядя Киван, — она опустилась в безукоризненный книксен. Марцелла, в отличие от братьев и сестры, всегда бравировала своей чрезмерной воспитанностью, и у неё настолько хорошо получалось, что было трудно связать эту девушку с конём, сковородкой и тронным залом. — Короля будут прилюдно судить, затем казнят, — сообщил ей Тайвин, когда все трое расселись. Марцелла кротко кивнула. — Возможно, тебя попросят свидетельствовать, — добавил он. — Не нужно, если слишком тяжело, — ввернул Киван, натянуто улыбаясь. Ему было трудно поверить, сколько всего перенесла племянница. — Нужно и не тяжело, — обманчиво лёгким тоном возразила Марцелла, чинно сложив изящные ладони на коленях. — Верховный септон ожидает моих показаний. — Ты ему ничем не должна, — строго посмотрел на неё Тайвин. — Нет, но он должен мне, — светло улыбнулась Марцелла. — И для дальнейшего плодотворного сотрудничества необходим жест. И я буду рада, — она блеснула зубами, — оказать его. Несмотря на хитрости женской манеры общения, сами мысли за ней были сугубо отцовскими. У Кивана даже немного закружилась голова. Боги, — подумал он. — Их теперь двое. — И какую выгоду ты планируешь с этого получить? — нарочито безразлично поинтересовался Тайвин. Киван, впрочем, прекрасно знавший брата, отлично видел, как у того блестели глаза. О, боги, — опять подумал он. — Выгоду? — наигранно округлила глаза Марцелла. — Что вы, отец. Пожинать плоды искреннего труда ведь справедливость. Что же касается львиной доли его, так в этом честь. — Вот как, — хмыкнул Тайвин. — Не только Ланнистеры платят свои долги, — она расплылась в обманчиво мягкой улыбке. — Спасение простого люда — дело благородное, засим окупается. — Лианна Старк всё ещё жива, — спокойно, холодно констатировал Тайвин. — Элию Мартелл до сих пор не нашли. Роберт Баратеон опасается твоих рук. Тебе не удастся лёгким образом получить корону. — Кто сказал, — оскалилась Марцелла, — что я её желаю? Вот и сцепились два льва в одной клетке, — отстранённо подумал Киван. — В чём тогда цель твоей игры? — холодно спросил Тайвин, немного подаваясь вперёд, будто для броска. — Выйти замуж за Элберта Аррена, чтобы чахнуть в Орлином Гнезде? — Куда мне до ваших амбиций, отец, вы ведь умнее меня и опытнее, — чуть прищурилась Марцелла, не сгибая спины, сидя на своём стуле, как на коне с армией за спиной, спокойно, с беспрекословной развязной властностью. — Я всего лишь женщина, а потому борюсь за моё счастье, зиждущееся на свободе, которая, в свою очередь, стоит на уважении. Смотреть на пики гор и на звёзды, мечтая о полёте — мужской удел, и я не получу за него по зубам, поскольку даже не рискну. Мне важнее почва под ногами. Лишь принцесса может стать достойной королевой в наши времена, так как её удел — смирение, послушание и мягкая рука на гриве пылкого мужа. Тайвин фыркнул, мягко подаваясь назад на спинке стула. — Львы никогда не одни, — напомнил он. — Что же касается пыла, его можно остудить иначе. — Кто тогда сточил клыки моей матери? — осведомилась Марцелла. И что-то жестокое мелькнуло в её взгляде. — Кто приложил руку к тому, чтобы она из львицы стала домашним котёнком, м-м? Хотите, чтобы я продолжила её прерванный во дворе путь? Меня за это даже не погладят по шёрстке. Ярость на миг отразилась в глазах Тайвина, но тут же угасла. — Этого можно будет не допустить, — властность в его голосе прозвенела, словно колокол. — Стоя у запертых наглухо дверей спальни? — осклабилась Марцелла. — Помилуйте, отец. Вы одного короля не обтесали, будучи его другом детства и товарищем по оружию. На второго тоже гарантий нет. Сила королев в том, что у мужчин принято считать слабостью. Если я не подхожу по понятным причинам, Серсея и подавно не сгодится. Нет, вы не сторгуетесь. Но если прислушаетесь ко мне, то ваши внуки будут править Семью Королевствами, и за Ланнистерами сохранится исключительно доброе имя. — Пустые слова на ветер, — процедил Тайвин. — Разве? — расплылась в улыбке Марцелла. — А если признаюсь, что это я спасла Элию Мартелл? А если скажу, что Лианна Старк, скорее всего, умрёт без повитухи, где бы она ни была? — и её взгляд похолодел до самой лютой зимы. — Выдайте Серсею за Станниса Баратеона. И её дети, которым предстоит заключить брак с пасынком и падчерицей Роберта, получат корону. И сама Серсея расцветёт от уважения мужа так, что вам грех будет жаловаться. Киван, не без братского участия, смаковал искреннее удивление Тайвина. — Вы хотите процветания, — добавила Марцелла, строго глядя на отца. — Я готова его обеспечить, поскольку приложила львиную долю усилий. Аррены мне обязаны. Мартеллы мне обязаны. Я всё ещё являюсь доверенным лицом Рейлы… Лоялисты Таргариенов будут мне благодарны несмотря на то, что я обездвижила короля и Россарта. Прислушайтесь к своей дочери, и выиграете не только свою личную битву, но и не менее личную войну. Просто так замуж меня выдать, — она осклабилась, — не удастся. Я выйду за Элберта, чей дядя, скорее всего, станет десницей. Все септы столицы мне обязаны. Хотите настоящей власти, не номинальной? Я вам её обеспечу. В конце концов, — она чуть наклонила голову вбок, — если я попрошу, освободят от обязанностей и Джейме. Но это будет сделано, если вы решите сотрудничать со мной. Тогда я поведаю мои соображения. У Кивана бешено стучало и сердце, и в висках. Кошмар, — подумал он. — Надо же было умудриться Джоанне родить «Тайвина в юбке». Брат, тем не менее, оставался спокоен. Но медленный оскал на его лице говорил сам за себя.***
(Фрагмент, который можно не считать частью основного нарратива) Когда поиск, наконец, увенчался успехом, Нед Старк ощущал себя физически абсолютно вымотанным, и только желание, наконец, увидеть сестру, давало ему сил, и смелости, и решимости. Дорнийское солнце нещадно жгло воздух и песок, когда две «стены» встали у Башни Радости. — Пропустите нас к Лианне, — потребовал Нед. — Рейгар мёртв, Эйрис казнён. Всё кончено! — Не имеем права, — невозмутимо отозвался сир Герольд Хайтауэр. — Приказ есть приказ. О подобном развитии событий Неда предупреждали, но он всё равно отказался взять с собой больше людей, надеясь на понимание гвардейцев. Виллам Дастин пихнул своего сюзерена локтем в бок. — Доставай письмо, — настойчиво посоветовал. — Драться хотят. Нед помешкался. Но всё-таки залез рукой в самый надёжный карман. Письмо, на случай конфронтации с гвардейцами, написала леди Марцелла Ланнистер. Роберт, ознакомившись с ним, хохотнул и не без злорадтства сказал: «ну, если не согласятся, пусть пеняют на себя, я со всем согласен, значит, последствия для рыцарей такими и будут». Нед предварительно его не читал. Всё-таки, у Роберта было… специфическое чувство юмора. И, вскрыв печать, пробежавшись глазами по письму, сразу об этом пожалел. — Ну? — нетерпеливо спросил Виллам. — Я не могу это читать! — громко возмутился Нед, краснея. — Так леди же разрешила, — не понял Дастин. — Читай давай, надо по протоколу, раз дали. — Да говорю же тебе, что не могу! Мартин Кассель, Марк Рисвелл, Хоуленд Рид, Этан Гловер и Тео Вулл немедленно окружили своего сюзерена, пытаясь заглянуть к нему через плечо. Виллам, занявший самую удобную позицию, неверяще ухмыльнулся. — Нам здесь весь день торчать? — нетерпеливо крикнул сир Герольд Хайтауэр. — Момент! — крикнул в ответ Дастин. И, длинной широкой рукой отпихнув остальных лордов, хлопнул Неда по плечу. — Читай. — Но я не… — Читай! — рявкнул Виллам. — Если помрём здесь, хоть… хоть прилично будет! Нед, ты же лорд Старк, владелец Винтерфелла и Хранитель Севера, а не девственная септа! А ну соберись! И отступил. Нед Старк, бросив многозначительный в красноречивости взгляд на лордов-вассалов, прочистил горло. Потом откашлялся. Ему дали воды. Выпил. Ещё раз откашлялся. — Заметьте, — подчеркнул он, посмотрев на рыцарей королевской гвардии, — что писал не я. — Заметили, — кивнул сир Герольд Хайтауэр. — Милости просим. Нед ещё немного помешкался, но потом силой воли взял себя в руки. — Уважаемые рыцари королевской гвардии, — наконец начал Старк. Пауза, — хитровытраханные вы в свои дыры членоносцы, — пауза. — Я, леди Марцелла Ланнистер, плюю на вас с высоты морали, ибо мне, женщине, пришлось выполнить за вас ваш долг по защите принцессы Элии, принцессы Рейнис и принца Эйгона, — пауза, — раздери вам широкие дыры чьи-нибудь алебарды. Я буду держать разговор с вашими матерями, сестрами и племянницами, — пауза, — о членоносности вашего образа мысли, — пауза, — чтобы ваш позор передавался, кхм, как заболевания из борделя, если вы не пропустите лорда Старка к его, скорее всего, умирающей сестре, недоразвитые вы подонки, чурающиеся женской ласки. Вашим родственникам будет стыдно, — пауза, — и они будут совершать паломничество, чтобы плевать и мочиться на ваши могилы, — пауза. — Без малейшего уважения, леди Марцелла Ланнистер, дата, подпись. Нед Старк с облегчением сложил письмо и спрятал обратно в карман. Его «стена» и «стена» гвардейцев долго и осуждающе друг на друга молчала.