La solución no es marginarse, sino joderlo todo La mayoría de las mujeres ya están marginadas De hecho nunca estuvieron integradas Marginarse significaría dar el control A los pocos que no se van a marginar Sería hacerle el juego al enemigo Reforzaría el sistema en vez de minarlo Apelamos a la creatividad como arma Será por algo que nos la quieren arrebatar mafalda — «En Guerra»
Сначала Марцеллу дёрнуло из ветхого, слабого сна, полного покатых зелёных холмов и спокойствия, и только потом она распахнула глаза. Моргнула, прогоняя сладкие видения из-под ресниц. Не шевельнулась в постели. На сундуках по бокам от неё спали Лали и Кианна, одна крепко свернувшись под периной, как ребёнок в чреве у матери, а вторая раскинувшись, уронив руку на пол. Обе дышали тихо-тихо, как затаившиеся полевые мыши, но Лали нередко чуть дёргалась во сне, как сейчас, а у Кианны, предпочитавшей спать на спине, мерно вздымалась и опускалась плодородная грудь. Марцелла осторожно повернула голову в сторону окна; её сердце билось, как у испуганного кролика. Луна ещё не покинула небосвод, но и чернильное небо успело дать обманчивую слабину, медленно начиная бледнеть, кутаясь в шаль предрассветных сумерек. За дверью, запертой на ключ, припёртой шкафом и парой тяжёлых сундуков, слышались чьи-то тихие, шелестящие шаги. Кто-то бродил за ней. Неспешно, задумчиво. Мягкой поступью хищника. Марцелла медленно, сливаясь с ритмом дыхания спящей комнаты, поднялась на локтях, вперив круглые от страха глаза на дверь. Онемевшая, окаменевшая, она даже не могла дрожать. Бродивший по ту сторону комнаты тихо шелестел мягкими подошвами, задумчиво. Вот он прошёл в одну сторону коридора до следующей спальни, где и полагалось проводить ночи Лалиссе и Кианне. Звеньк, — отозвалась связка ключей на чьём-то поясе. Лёгкий скрежет. Металл тычется в метал, но никак не скользнёт внутрь. Звеньк. Близорукость. Звеньк-звеньк-звеньк. Шёпот, неразборчивый поток ругани на ветер. Звеньк. Звеньк. Марцелла резко села, крепко, до белых костяшек, впившись пальцами в перину. Вытаращив в никуда круглые от страха глаза, она глубоко, глубоко вдохнула. Запрокинув голову назад, позволив отросшим волосам скользнуть по спине, она громко, громко загоготала. Её неестественный смех разорвал ночную тишину; Лали и Кианна подскочили на своих спальных местах. — Ха-а-а-ха-ха-ха-ха! Марцелла хохотала, как сказочная ведьма, которую сжигали на костре, выдавливая смех нота за нотой из своей диафрагмы. Тон всегда падал, из серебряных колокольчиков становясь глухими частыми ударами торжественного похоронного набата. — Хи-и-и-и-хи-хи-хи-хи! — громко, через силу, но звонко подала голос Лалисса. Её неестественный смех звучал, скорее, ехидно, нежели опасно. Она таращилась на дверь, как на волка. — Ха-а-а-ха-а-ха-а-ха-ха-ха-ха! — присоединилась к ним Кианна. В её руке мелькнула длинная чёрная рукоять. Звеньк! Кто-то, по ту сторону двери, в коридоре, в нескольких шагах от их спальни, уронил ключи. — Ха-а-а-ха-ха-ха-ха! — Хи-и-и-и-хи-хи-хи-хи! — Ха-а-а-ха-а-ха-а-ха-ха-ха-ха! И они, бросив друг на дружку одинаковые в своей сути взгляды, продолжили насилу смеяться. Твари, искавшие лёгкой добычи под мраком ночи, имели обычно хрупкое чувство достоинства. Очень хрупкое. И надо было смеяться, надо было потешаться, что было сил, выдавливая из себя звонкие рваные выдохи, настолько громко, настолько смело и развязно, насколько хватало горла и лёгких. Они хохотали и хохотали. Хохотали, пока Лалисса судорожно искала свечу; хохотали, пока Марцелла дрожащими пальцами высекала искры из кремня; хохотали, когда Кианна, мягко встав, подкралась поближе к сундукам, подпиравшим шкаф, подпиравшим запертую дверь. Когда они, наконец, смолкли, утомив глотки, в коридоре не слышалось ни шагов, ни дыхания. Лалисса, свалившаяся в попытке найти свечу, поползла на коленях до графинов с водой; их было целых три, на всякий случай. Кианна, пошатываясь, вернулась к своей перине и устало села. Чугунная сковородка чуть не выскользнула из её пальцев. Марцелла ссутулилась, спрятав лицо в ладони. — Боги, — хрипло пролепетала она. — Боги… Лалисса, подав им по кубку, пригубила от своего и сложила руки лодочкой перед собой. — Матерь, Матерь всеблагая, помилуй сыновей… огради щитом их крепким от стрел каленых и мечей, — её голос дрожал, как и пламя свечи. — Матерь, женщин оборона, помилуй… помилуй дочерей. Утешь, — она всхлипнула, — безумство супостата… рукою благостной своей. Утешь… Прошу, умоляю… Утешь! Мы так долго не протянем… Помоги нам! И, уронив голову на грудь, задышала тяжело и рвано, стараясь не плакать. Марцелла мягко тронула её за плечо; Лалисса послушно забралась к ней на кровать. Прильнула к ней, крепко сомкнув глаза, как испуганный ночным кошмаром ребёнок к матери. Устроив две подушки рядом с центральной, перенеся перины, и Кианна легла к ним. Все трое обнялись, переплелись в жалкой попытке схватиться за что-нибудь, чтобы не дать волю страху. Чтобы слышать, что все живы. Чтобы знать, что если умрут, то вместе. Небо всё ещё медленно бледнело, когда они снова забылись беспокойным сном. Догорел кусочек свечи, расплавившись на серебряном подносе, оставив после себя ещё одно восковое пятно свидетельством очередной страшной ночи. Девушки спали, когда забрезжил рассвет. Солнце уронило свои робкие лучи и на Королевскую Гавань, тихую, пустынную, и на Башню Радости, напряжённую, одинокую, и на Утёс Кастерли, спокойный, безопасный, и на Штормовой Предел, голодный, отчаянный, и на чёрные паруса ловкого контрабандиста, и на реку, унёсшую пролитую кровь принца Рейгара, и на знамёна со львом, в ранний час выдвинувшиеся в сторону столицы. Наступал новый день.***
Над городом стоял колокольный звон, созывая на молитву; множества рук священников, от Великой септы Бейлора до скромного прихода септона Даллена, дёргали за верёвки, казалось, почти в исступлении. Монахи бродили по городу, срывая голоса криками: «на молитву! На молитву! Помолимся Семерым за благополучие!» — и многие им, конечно, не отзывались, но те, кто веровал, и отчаявшиеся, и те, кто искал себе и своим близким утешения в самую смуту, они закрывали свои лавочки и магазинчики, всеми домами или тавернами стекались в ближайшие к ним храмы. Двери их были новыми и крепкими, с засовами. Септон Даллен успел вовремя предупредить о возможной опасности своё руководство, и они, благодарные предоставленной информации, восприняли его всерьёз и приняли меры. Тем более, что армия стремительно приближалась к столице. Две армии: со львиными знамёнами и со смешанными, среди которых не было ни одного дракона. Эйрис не смог бы остановить слуг Красного Замка, которым так хотелось мира в душе, поэтому он махнул на них рукой. В толпе, покрытой плащами и мантиями от злого ветра, никто не обратил внимания ни на Элию, ни на её детей. Варис всё-таки согласился помочь. Он долго думал, и за несколько дней ожидания ответа от него, Марцелла почти себя извела переживаниями. И всё-таки, мастер шептунов согласился, и участие евнуха превратило дело из нелёгкого в лёгкое. Как ему удалось подтасовать стражников так, чтобы те, поставленные к Девичьему Склепу в роковой день, позволили Марцелле со служанками проникнуть внутрь, а потом выйти в большей численности, она не знала. Элия, простоволосая, переодетая под опрятную простолюдинку, не привлекала к себе внимания. Она выглядела измождённой и слабой. Благородное происхождение выдавала в ней лишь горделивая, болезненно прямая осанка. Марцелла, с плащом, накинутым поверх красивого платья, вела её под руку; вуаль колпака то вздымалась, то опускалась на ветру. На груди у Элии болтался подвязанный, как младенец, молодой чёрный кот, видимо, очень умный, раз в ответственный момент не мяукал. Кианна, обладая более крепким телосложением, несла сонную Рейнис, которую предварительно, как и её младшего брата, пришлось напоить специальным чаем; а Лалисса несла спящего Эйгона, укутав его, как следует, чтобы не были видны серебристые волосы. Стоило им выйти за пределы замка, Элия рвано выдохнула, инстинктивно плотнее прижав к себе чужой локоть. — Ничего, ничего, — тихо пробормотала Марцелла, цепким взглядом всматриваясь в густые толпы, выискивая кого-то, — скоро отведём вас в безопасное место, там поплачете. — Леди Марцелла, — влажно усмехнулась Элия, — я так давно не была в безопасности, что не помню её вкуса. — По крайней мере, нам удалось вытащить вас из замка, — Марцелла, наконец, заметила, кого искала. И, осторожно телеграфируя движения, повела свою процессию в сторону портовой септы. Она не так далеко была расположена от причала, и легко было обосновать взятое направление в случае неприятных вопросов. Хотя Варис заверил её, что в таком столпотворении вопросов точно не должно было возникнуть. Колокола начинали затихать. Следовало поторопиться. — И я вам благодарна, — признательность Элии была такой неподдельно искренней, что сердце сжималось. — По крайней мере, — у неё дрогнули губы в улыбке, — если умру, то на воздухе. На свободе. — Вы не должны умереть, — процедила Марцелла. — Не дайте этим негодяям взять над вами верх. Вы не для того страдали, чтобы умереть бесславно. Лодка отойдёт от причала, на ней переждёте самое страшное, самое непредсказуемое. А потом разберётесь. Змеям положено быть ловкими и кусать в шею. Элия тихо рассмеялась. — Какой толк жить, если моих детей убьют? — Может и не убьют, — невозмутимо ответила Марцелла. — Надо переждать кульминацию, а потом… О, вот и вы. Перед ними возник Элберт, бритый, причёсанный, с предвкушающим оскалом. Элия уставилась на него во все глаза. Ещё бы, ведь Варис, когда фальсифицировал его смерть, озаботился после кутерьмы с расследованием забрать и спрятать чужие вещи: благородную одежду, перстень наследника, сапоги и меч. И хотя под плащ простолюдина мало кто заглядывал, Элия, будучи женщиной, разумеется обратила внимание на, пусть и простую, но очень дорогую булавку на груди. — Добро пожаловать в тайный орден спасённых леди Марцеллой, — добродушно улыбнулся Элберт. — Можете быть моей заместительницей. Элия неверяще рассмеялась. — Я сплю наяву! — воскликнула она. — Могу ущипнуть, — предложила Марцелла, прищурившись на Элберта. — Так непривычно видеть вас бритым, милорд. Я и забыла, что у вас неплохая челюсть. Лалисса и Кианна даже не попытались сдержать смешки. — А, то есть я красив? — с хитрым прищуром полюбопытствовал Элберт, вставая сбоку от процессии, чтобы казаться чьим-нибудь супругом. — Я этого не говорила. — Нет, но вы об этом подумали. — Заигрывать будете после свадьбы, милорд, — деланно фыркнула Марцелла. — О, не-ет, как же та-ак, — протянул Элберт, самодовольно усмехаясь. — Только я снова стал красавцем, вы сторонитесь моего внимания. — Вы и до этого были неплохи, — шмыгнула приподнятым носом Марцелла. — Но до свадьбы это ровным счётом ничего не значит. — А как же расшитый платок, который вы мне накануне подарили? — Это было на удачу! — А поцелуй на удачу? — Я вам сейчас на ногу наступлю. — Как же мои верные сапоги это переживут, — Элберт тихо рассмеялся. Элия обернулась на Лалиссу и Кианну. Те ей, еле сдерживая хихикания, кивнули. Всё-таки, тяжёлые времена тяжёлыми временами, а добрые сплетни всегда к месту. Правильно, — подумала Марцелла, — пусть леди Элия вспомнит обычные невинные девичьи глупости, поднимет себе настроение. — Вам удалось раздобыть сковородки? — спросила она Элберта. — Ещё бы, миледи. На себя нацепил все три штуки, под плащом не видно. — Спасибо, — искренне поблагодарила Марцелла. — Сковородки? — вытаращилась Элия. — Зачем? — Мы решили, что, — леди Ланнистер замялась. Обернулась на служанок. — Какая у нас была формулировка? — Что лопатой сложнее попасть больно, а кирпичами не напасёшься, — с готовностью ответила Кианна. Её чугунная сковородка тоже болталась под плащом. — Именно, — резюмировала Марцелла, оборачиваясь обратно к Элии. — Решили, что так надёжнее. Одну выдадим вам, на всякий случай. Вдова, к её чести, моргнув, сразу же перешла к делу. — Бить ребром или днищем? — осведомилась. — Когда как, — подала голос Кианна. — Чтобы оглушить, лучше днищем. А если вопрос жизни и смерти, то можно и ребром добить. Так чуть быстрее получится. — Ты нам однажды расскажешь, откуда у тебя такие познания? — потребовала Лалисса. — В конце концов, это просто нечестно, такое утаивать! Мы же от любопытства помрём! — Вот замуж выйду и расскажу, — осклабилась Кианна. — Негоже портить себе репутацию до брачного ложа. Одно скажу: я разбираюсь в защите девственности довольно приемлемо. Остаток пути молчали, поскольку толпа редела с завидной быстротой, исчезая в храмах. Ветер, дувший со стороны главных ворот города, уже нёс с собой слабые отзвуки горнов, поэтому, стоило процессии пройти мимо портовой септы, до нужной рыбацкой лодки они двинулись почти бегом.***
Элберт тихо радовался, что леди Марцеллу удалось уговорить спрятаться вместе с леди Элией и её детьми. Гордая львица несколько дней отказывалась выслушивать аргументы, но, в итоге, сдалась. Элберт не видел в этом своей заслуги, поскольку тени под глазами женщины его мечты не светлели, и всё-таки, он был рад, поскольку желал удостовериться, что леди Марцелла и её служанки переждут предстоявший разгром столицы в сравнительной безопасности. Ему-то самому не составляло никакой трудности укрыться; более того, физический труд и дело, длившееся несколько месяцев, только пошли на пользу его навыкам боя. Ко всему прочему, и статус защищал. Старик, по редкой возможности разбогатеть, даже выдраил свой скромный парусник. Элию с детьми и котом они расположили в первую очередь; потом Марцелла выдала рыбаку очень щедрый аванс. И когда Элберт вручил каждой женщине, кроме Кианны, по чугунной сковороде перед самым отплытием, звонче зазвучали горны, разгоняемые ветром. Все обернулись. Армия Тайвина Ланнистера стояла, видимо, почти под самыми стенами. — Боги, — испуганно замерев, пролепетала Марцелла. — О, боги! — Что такое? — обернулся к ней Элберт. — Леди Марцелла? Она вдруг разразилась такой страшной бранью, что Аррен даже заподозрил её в личном знакомстве с Робертом Баратеоном. — Марси? — робко позвала её Лалисса. Она почти забралась на парусник. — Какая же я дура! Дура-дура-дура! — воскликнула та и залепила самой себе пощёчину. Её вытаращенные глаза быстро сменяли панику и ужас на безумную решимость. — Коня! — рявкнула она. — Чёрт возьми, коня! Мне нужен конь! Нам всем нужен конь! Кроме Элии и детей! — и, обернувшись к рыбаку, крикнула, — отчаливайте! Оплата по выполнении будет та же, не беспокойтесь, клянусь честью! И, подхватив юбки, с такой прытью припустила к ближайшему стражнику конного патруля, что Элберт, несмотря на более высокий рост, еле за ней поспел. У неё ещё и хватило дыхания ругать всё, на чём свет стоит, с изысканностью морского разбойника. Пока солдат в полнейшем недоумении смотрел на стремительно приближавшуюся к нему благородную леди, окаменев от вида колпака и очень едких словесных конструкций, Марцелла, видимо, уже всё продумала. В шаге от него она с невероятной прытью вскочила на какой-то ящик и, замахнувшись, со скрупулёзным, точечным энтузиазмом огрела всадника сковородкой по голове. Подбежавший Элберт вовремя схватил поводья, чтобы успокоить занервничавшее животное. Марцелла, впрочем, не остановилась на одной лишь атаке. Запрыгнув на коня она, поелозив, спихнула вниз бессознательного солдата. — Милорд, залезайте ко мне! — скомандовала Марцелла. Несмотря на красивое платье и не менее красивый колпак, она, неровно дышавшая, бледная, с огнём в глазах и сковородкой в правой руке, чертовски походила на своего отца. — Нам нужен ещё один конь! Аррен, к счастью, не растерялся и послушно пристроился за ней в седле. — Куда едем? — только и осведомился. — В замок! — гаркнула Марцелла. — Спасать моего брата, раздери меня чёрт! Девочки! — Лалисса и Кианна как раз до них добежали. — Путь держим до ближайшего всадника! Ближайший всадник обнаружился через две улицы. Он тоже не ожидал боевой особы с колпаком и сковородкой. Когда Лалисса и Кианна неловко устроились в его седле, Марцелла, кинув взгляд на своё сопровождение — Элберту пришлось увернуться от колпака с вуалью — скомандовала тоном, не терпящим вообще никаких возражений: — Держим путь в замок! У меня есть план! И его надо немедленно выполнить! Проклятье! И кони послушно понеслись галопом к самому небезопасному месту во всей Королевской Гавани.***
Нед Старк скептически отнёсся к войску Ланнистеров, решившему в последний момент предать своего короля. Внутреннее чувство справедливости бурлило и кипело от возмущения; год назад он отказался бы сотрудничать с подобной двуличностью, но время было неумолимо, и недавнее прошлое не забывалось, и хотелось как можно скорее захватить столицу, чтобы отправиться на поиски Лианны, поэтому он, скрепя сердцем, согласился с планом. Лорд Тайвин Ланнистер собирался вступить в город в числе первых, вместе со своим братом Киваном, и сразу же дать дорогу способным воинам Баратеонов, Старков, Арренов и Талли, чтобы те достигли Красного Замка раньше него. Из соображений вежливости и чести. Лорд Тайвин думал обманом проникнуть в город и впустить таким образом противников короны, весь год бившихся за справедливость — идея претила Неду, но Джон и Роберт были только «за». И надо было думать о бедной Лианне. Стоило воротам, под звуки горнов армии Ланнистеров, открыться, Нед хлопнул коротким кнутом своего коня и понёсся вперёд, что было сил, обгоняя и солдат, и рыцарей, и даже самого Тайвина Ланнистера, который, действительно, скакал пусть и бодро, но не без безудержной спешки. Где-то сзади громко ругался Роберт; его конь был слишком массивным, чтобы иметь возможность ловко маневрировать. Задней мыслью Нед обратил внимание на то, что столица казалась пустынной и вымершей; никто не кричал, никто не выл, и испуганные простолюдины не лезли под копыта, но он не придал этому значения, поскольку торопился покончить с войной. Причины можно было узнать и потом. Не помня себя от стремления и взбудораженных нервов, Нед галопом, беспрепятственно, домчался до Красного Замка, такого же с виду пустынного, как и город. Отсутствие стражников у ворот насторожило, но не настолько, чтобы сбавить ход. Оказавшись у дверей, Старк наскоро привязал коня за ближайшее что-нибудь отточенными годами практики движениями, скинул шлем и обнажил меч. И побежал внутрь, не обратив внимания на другого коня, привязанного поодаль. Тронный зал оказалось найти не так легко, как хотелось. Коридоры сначала двоились, потом троились, и даже захотелось от отчаяния и нетерпения начать рвать на себе волосы, но Нед сдержался, остановился и выдохнул. В замке, казалось, не было никого. Так что даже не вышло бы спросить. Наконец он наткнулся на лестницу, которая выглядела достаточно парадно, чтобы вести в стратегически важное место. Взлетев по ней, Нед на миг замешкался, поскольку поворот налево отсутствовал, но потом, приободрив себя, понёсся направо. Бам. Нед Старк упал навзничь и уставился, не мигая, на потолок. — Ой, простите ради всех святых, милорд! — защебетал тонкий женский голосок. — Мы думали, вы насильник! — вторил ему второй, такой же женский голос, только более низкий. Неду помогли сесть. Он сморгнул влагу из глаз. Искры остались. Его попытались поднять со спины, и он, поскольку был очень воспитанным, поднялся. Пощупал нос. Вроде бы не сломали. — В тронный зал туда, милорд, — его потрясли за плечо женские руки. Нед Старк моргнул, пытаясь вернуть себе ясность мысли. В поле зрения возникли две женщины с самыми нелепыми головными уборами, которые он когда-либо видел. — Кто, — прокряхтел Нед и закашлялся. Зрение… всё ещё не прояснилось. И голова гудела. — Служанки леди Марцеллы, милорд. Честное слово, клянусь честью Ланнистеров, мы думали, что вы насильник! — прощебетала размытая фигура со светлыми волосами. — Старки не насильники, — не без назидательности констатировал Нед, всё ещё пытаясь прояснить взгляд. — Но мы вас не увидели за поворотом. Глубочайшие извинения, милорд, нам было приказано обеспечивать свою безопасность, — степенно проговорила рыжая. — Я на вас не нападал, — немного возмутился Нед. — Превентивные меры, милорд, — прощебетала блондинка. — Сейчас же настанет неразбериха! Разумно, но больно, — подумал Нед. Ему подсунули флягу под нос. Он принюхался. Креплёное вино. — А это зачем? — спросил он, потому что не мог не спросить. — Извините нас, — служанки покорно опустились в нижайший книксен, когда Нед взял флягу. Вздохнув, он глотнул. — Где тронный зал? — потребовал, почувствовав побежавший по венам алкоголь. — Вон там, милорд. И Нед, немного покачиваясь, побежал дальше. Некогда ему было думать о своевольных женщинах со сковородками. Двери в тронный зал были распахнуты. Запыхавшись, Старк, едва влетел в них, готовясь предъявить Эйрису все претензии, замер с открытым ртом. Во-первых, в центре залы стоял конь. И бил копытом по полу от нечего делать. Безумный король, связанный и с кляпом, самым жалким образом извивался на полу, как лесная гадюка. На другой конце залы валялся связанным какой-то старик в робах, и на его лбу блестела кровь. У трона, на коленях, стоял сир Джейме и плакал, как ребёнок, уткнувшись в юбку Марцеллы Ланнистер, одной рукой сжимавшей окровавленную чугунную сковородку, а второй ласково прижимавшей к себе брата. — Нед! — воскликнул знакомый голос. Старк, соображавший очень медленно, сосредоточил взгляд на говорившем. — Элберт, — выдохнул он. И прищурился. — Я часом не умер? — Да нет, — моргнул Аррен. — Дядя Джон тебе ничего не сказал? Нед Старк ещё раз обвёл взглядом залу, не зная, на что ему больше хочется вытаращиться: на связанного короля, на коня, на окровавленную чугунную сковородку, на плачущего Джейме Ланнистера или на призрака во плоти. — Мне… нехорошо, — неуверенно произнёс Нед. И, покачнувшись, чуть не упал, но Элберт вовремя его подхватил. — Я точно не умер? — с большим подозрением спросил Нед. — Точно, точно, — довольно улыбнулся Аррен. — Леди Марцелле удалось спасти меня незадолго до казни. Я ей жизнью обязан. — Но твоё тело же, говорят, сожгли на костре! — в голос Неда закрались нотки истерики. — Тело обезглавленное было, — пожал плечами Элберт. — То был негодяй и преступник. А меня спрятали в городе. — Может, двуличность Ланнистеров — это не так уж и плохо, — вслух подумал Нед. И бросил неловкий взгляд в сторону пресловутых Ланнистеров. — Леди Марцелла — достойнейшая из женщин, — серьёзно проговорил Элберт. — Я на ней женюсь. Нед с сомнением задержал взгляд на колпаке с вуалью. Впрочем, не ему было судить, женатому. В коридоре зазвучала ругань Роберта. По мере её приближения, Нед даже смог разобрать «да ну вас к чёрту с этими вашими сковородками!», и ему вдруг стало так смешно, что он даже не сдержался. А когда смех перешёл в слёзы, стало неловко, и чтобы избавить себя от этого чувства, Нед крепко обнял Элберта и похлопал его по спине. — Я так рад, что ты выжил! — О-о, а я-то как рад, мой друг. И в дверях, наконец, показался Роберт. Он сразу же снял шлем, чтобы, видимо, лучше оценить обстановку. — Здравствуй, Роберт, — приветливо помахал Элберт. Тот моргнул. — Святы-ы-ые угодники, — значительно протянул Баратеон, таращась. Выдержал паузу. Очень долгую, неловкую паузу. — Нед, а Нед? А тебя, получается, тоже убили сковородкой?