Зачем мне столько ярких глаз?
Зачем мне столько нежных рук?
Я не хочу обидеть вас
Мне дела нет до ваших мук
Нежность - Кукрыниксы
НАШЕствие. Уже шестое на их памяти. Новое место, новые люди. Группа уже привыкла к шуму и скоплениям. Им весело и хорошо. Несколько дней на природе в компании таких же музыкантов, как они сами, и теми, кто стоял на ступень выше в силу опыта. Много людей, много выпивки, много новых знакомых и весёлых разговоров. С таким настроем Лёва и пошёл ходить по чужим шатрам, чтобы скоротать время с пользой. Первый день: все устанавливают палатки, концерты начнутся только следующим утром. Сейчас хочется успеть насладиться компанией, которую не каждый день соберёшь. Для артистов отведено отдельное пространство для отдыха. Там собралось много знакомых лиц: Лёва замечает одного из Горшенёвых, но не может отличить какого именно, поэтому не решается подойти, слишком серьёзным выглядит взгляд; натыкается на главного панк-рокера фестиваля, кажется, лидера группы НАИВ, от него приятно пахнет, а на столкновение он лишь советует быть внимательнее; пересекается взглядом с Васильевым, отношения с которым остались несколько напряжёнными, после совместного тура. Лёве удаётся добраться до импровизированной барной стойки и взять себе пива. Обычно омеги предпочитают что-то поизысканнее, вроде вина или шампанского, но на природе хотелось чего-то простого, да и Лёва никогда не пытался строить из себя интеллигента. Шура только был рад этому, хотя нередко делал замечания по поводу того, что Лёве стоит чуть больше внимания уделять своей внешности. Безобидные советы супруга, которые Лёва старался выполнять. Он относится к своему внешнему виду от части безразлично, предпочитая больше внимания уделять творчеству, а не лицу. Последнее чего хочет Лёва - того, чтобы люди приходили на концерты «Би-2» не ради музыки и эмоций, а с целью "посмотреть на красивого омегу вокалиста". Но если один раз надеть вещи поуже, подвести стрелки и принять одну таблетку блокаторов, а не две – ничего страшного не произойдёт. Все, в конце концов, имеют права подчеркнуть фигуру. Пиво холодное, оно растекается по глотке, морозит руки, но помогает уйти от жары. Лёва отстраняет бокал с шумным вздохом и вытирает рот рукой, довольно жмурясь, как кот, налакавшийся сметаны. Но открыть глаза и вынырнуть из мыслей заставляет чужой пристальный взгляд, прожигающий спину. Лёва оборачивается и видеть недалеко альфу среднего телосложения, с щетиной, жадным и заинтересованным взглядом маленьких тёмных глаз, над которыми одеялом легли толстые чёрные брови, и чья полуулыбка казалась излишне слащавой. Лёва улыбается из вежливости, но на разговор он не настроен. Сейчас охота бороздить океан мыслей в одиночестве, а не беседовать с кем-то о "вечных вопросах". В том числе и с фанатами. Особенно с ними, потому что этика требует держать образ рядом с поклонниками и не показывать, насколько ты нервный и уставший. Но и так легко уйти нельзя: опять же из-за проклятой вежливости. Альфа щурит маленькие поросячьи глазки и подходит, с каждым шагом улыбаясь всё более и более слащаво. Ничего такого, просто очередной фанат, с которым придётся говорить. Лёва тяжело вздыхает и готовится. — Мы, кажется, не знакомы, — мужчина принимает чересчур важный вид, от чего создаётся ощущение, что его необходимо знать каждой из присутствующих звёзд. — Я Леонид Никитович, но можешь называть меня просто Лёня, — он протягивает раскрытую ладонь для рукопожатия. Лёва уверен, что прежде его нигде не видел. — А я- — А ты должно быть Лёва, тот что «Би-2», верно? — он перебивает Лёву и почему-то коротко смеётся над своей же фразой. Ладонь Леонида липкие от пота и держит он чересчур крепко и долго, неприятно. — Твоя группа, вроде, открывает фестиваль завтра, так ведь? Это нереально круто для таких совсем зелёных, как вы. Лёва неловко улыбается и пожимает плечами, вытирая пожатую руку об узкие джинсы. Ему далеко не двадцать и даже не двадцать пять. Лёве чуть за тридцать, а с ним пытались разговаривать как с "мальчиком", за которого его не принимали уже давно. Мужчина с каждой секундой диалога кажется всё менее приятным. — Да, наверное, для молодой группы это было бы большое достижение, но «Би-2» выступает на НАШЕствие уже не первый год. Мы были ещё на первом пробном фестивале, там, в небольшом ДК. Так что, думаю, мы заслуживаем хоть немного большего уважения, — Лёва старается не выдавать раздражения, удерживая на губах вежливую улыбку, которую выучил за годы "варки" в шоу-бизнесе. — Твои успехи поражают, и я не только про группу, — Леонид шумно втягивает воздухом носом, едва слышно, но довольно мычит и поджимает губы. Выглядит по-неприятному радостным. Лёве некомфортно не только из-за обращения к группе. Есть что-то ещё, неуловимое и проникающее глубоко в сознание, грызущее его, вызывающее нервозность. Необходимо уйти. Как можно скорее. — Спасибо, — коротко бросает Лёва и собирается уходить, когда Леонид "невзначай" преграждает путь, шире улыбается и подмигивает (либо же ему в глаз залетела мошка). Нервный вздох Лёве не удаётся удержать, но он прячет раздражительность за вежливой улыбкой. Нельзя прямо послать в пешее эротическое. Нужно быть тактичным, чтобы этот незнакомец потом не насолил. Он вполне может быть приближённым к какой-нибудь важной шишке. Если это так - любое неосторожное слово может стоить слишком много. — Обычно омеги быстро уходят в декрет, а ты так долго держитесь на сцене... Да ещё как! Смотришь, и взгляда оторвать не можешь. Ты очень красивый, — Леонид наклоняется, будто забывая о существовании личных границ. Или же он намеренно их игнорирует? — Поражаюсь, как такой красивый омега может оставаться один. — Я не один, — Лёва демонстрирует безымянный палец, который "сковывает" простенькое кольцо, купленное на гроши ещё в Австралии. — У меня есть муж. — Как же ему повезло с тобой, я аж завидую, — альфа бесцеремонно берёт Лёву за ладонь и принимается рассматривать обручальное кольцо. — Жаль, только он тебя не ценит по достоинству, раз сделал предложение таким паршивым кольцом. — У меня замечательный муж, который любит меня так, что не требуется "доказательств" в виде безделушек, а в обручальном кольце важен не вид, а намерения, — Лёву оскорбляет, что его разглядывают как голый кусок плоти на витрине мясного магазина. Кольцо не было ни дорогим, ни сверхкрасивым, но оно было важным материальным доказательством "серьёзной любви", на ступень которой их с Шурой отношения добирались преступно долго. — О-воу, что ты так сразу? Я же ничем не хотел тебя оскорбить, прости. Я сам здесь не один, — Леонид показывает золотое обручальное кольцо на пухлом пальце и всё же отпускает чужую руку, наклоняясь ближе. — Но ведь это не столь важно, верно? Уверен, многие альфы в ваших турах не просто смотрели на тебя. Фигурой ты хорош, да и запах неплохой... Приятный. Когда чужой нос почти касается шеи, Лёва дёргается всем телом и делает несколько шагов назад, стараясь объяснить сказанное странным альфой. Не может так быть, чтобы замужней (или всё же женатый?) альфа так просто и открыто приставал к чужим, помеченным омегам. — Леонид, мне кажется, что Вам не стоит говорить подобное чужим омегам. К тому же, что Вы имеете в виду под другими альфами? — теперь Лёва ощущает прямую опасность и мельком поглядывает по сторонам: вокруг полно народу, но никому нет до них дела, ведь никого никогда не смущает, когда альфа проявляет интерес к омеге. — Не надо строить из себя саму невинность, детка. У тебя в группе почти все альфы, вряд ли кто-то из них упустил шанс "попробовать" такую красоту, да и вряд ли ты, Лёвушка, был бы против хорошей компании, — Леонид откровенно давит своим запахом, а намёки отвращают. — Я замужем, — нервно наотрез повторяет Лёва. Он привстаёт на носки, ищет взглядом супруга, но взор тут же преграждает навязчивый Леонид. — Наличие мужей и жён не мешает развлекаться, детка, — он наклоняется к шее, приоткрывает рот, а руку опускает на бёдра Лёвы, и тот нервно дёргается и буквально отпрыгивает от него и выставляет руки вперёд, оскалив небольшие клыки. — Ну же, прекрати строить из себя недотрогу! Мужа боишься? Мы сделаем всё тихо, и твой муженёк ничего не узнает. — Потому что мы ничего не сделаем, — Лёва порыкивает, внутренне надеясь, что это отпугнёт Леонида или привлечёт чьё-то внимание. А люди вокруг по-прежнему безразличны и погружены в омут своих мыслей. Лёве предстоит самому максимально аккуратно уходить от навязчивого альфы, а потом позорно прятаться за Шуру, чтобы никто больше не пристал. — Зачем же так категорично и грубо? Я к тебе со всей душой, а ты зубки скалишь, лучше за губками их спрячь, — альфа сально хохочет и подмигивает, поправляя ремень на джинсах, через которые нельзя не увидеть стояк. Отвратительно. — Я же сказал Вам "нет", разговор окончен, — Лёва сжимает кулаки и готовится снова попробовать уйти. Желательно туда, где сейчас "завис" Шура. — А дело ещё не сделано, — гнёт свою линию Леонид, продолжая давить своим отвратительным запахом. — Тут недалеко есть хорошее место, как раз для нас двоих, солнышко. Лёва ощущает, что его сильно трясёт от волнения, что сердце выплясывает жестокий декаданс на других органах, принуждая их шевелиться и сжиматься внутри, что тошнота подступает к горлу от чужого запаха и собственной беспомощности. Люди вокруг не замечают ничего. Со стороны ничего странного не происходит. Просто милая беседа. — Если Вы сейчас не прекратите - я закричу, а после устрою скандал, — вопреки твёрдости и грозности слов, Лёва пятится вперёд спиной в надежде сбежать, от сего неприятного собеседника. — Ну, чего ты, Лёвушка? Мы же просто мило беседуем, а ты так сразу, — но всё же слова омеги заставляют несколько ослабить напор. Леонид продолжает мерзко улыбаться, раздевая Лёву взглядом. Он держит руку на ремне брюк, с намёком поправляя их, но, уже не пытаясь схватить омегу. Кто-то всё же начал оборачиваться и замечать откровенное отвращение на лице Лёвы. Ему страшно и противно. — До свидания, — окончательно отрезает Лёва и разворачивается, намереваясь уйти. — Да, надеюсь на скорое свидание, сладкий, — Леонид позволяет себе звонко хлопнуть по чужой заднице "на прощание". Он скалиться в улыбке, когда получает в ответ возмущённо-напуганный взгляд. Хочется залезть под горячий душ и смыть с себя эти мерзкие прикосновения. По ощущениям от них остались яркие следы, которые бросятся всем в глаза. Их необходимо содрать с кожи любой ценой. — И, Лёвушка, почаще надевай эти джинсы, они подчёркивают, насколько у тебя вкусный зад, — подмигивает Леонид. Лёва едва сдерживается от того, чтобы не наброситься на альфу с кулаками, не избить его и не отомстить за все те сальные шутки. Невольно вспоминаются годы, проведённые в армии Израиля, где командующие не упускали шанса отпустить сальные комментарии. Но никто из них никогда не распускал руки. А тут... слишком нагло и мерзко. Лёва фактически бегом покидает "бар" и мчится искать мужа. Сердце колотится. В висках пульсирует. Ноги дрожат. В горле скопился ком чего-то противного. Лёва не оборачивается: боится, что Леонид так просто не отстанет и прямо сейчас преследует. Оборачиваться и проверять страшно. Шуры, как назло, нигде нет. Он вечно оказывается далеко, когда так сильно нужен. Не то, чтобы альфа вроде Шуры смог бы победить в драке, но обычно желающие познакомиться отстают, когда видят рядом с омегой мужа. Лёва искренне надеется, что в его случае это сработает. Он не переживёт, если его любимый человек пострадает из-за этой постыдной и гадкой ситуации. Пусть Леонид отстанет, вернётся к жене (или мужу), которой изменяет, и потрахается с ней. А сегодня Лёва проревётся в плечо понимающего Шуры и ляжет спать, а уже завтра выступит и уедет отсюда, ещё постарается обо всём забыть. Нельзя зацикливаться и думать о произошедшем. Необходимо взять себя в руки, натянуть улыбку и делать вид, будто ничего не произошло. Уже начинало темнеть, а на улице людей не уменьшалось. Лёва лишь надеялся не наткнуться на кого-то ещё хуже Леонида. Если по приезде на фестиваль все казались милыми и дружелюбными, теперь в каждом альфе Лёва видел потенциальную опасность. Он шарахался от них, как от чумы, предпочитая обходить стороной или даже оббегать за чужими палатками. Шуры не было ни в одной из общих точек сборов, не было у технарей главной сцены, наверняка он уже отогревал их шатёр, волнуясь за своего мужа, которого не было видно уже давно. Лёва надеялся, что его если не ищут, то хотя бы уже ждут. Омега возвращает в отведённый им шатёр и сразу сгибается пополам, утыкаясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться. Он смотрит в землю и пытается собраться с мыслями и убедить себя в том, что больше опасности нет. Чувство спокойствия появляется лишь, когда на плечо опускается рука родного альфы. Шура присаживается на корточки и заглядывает в чужое лицо, встревоженно сводя брови и разглядывая напуганные глаза. Он выжидает, когда Лёва сможет отдышаться и только тогда заговаривает. — Ты откуда бежал, чемпион? Чо Козырев спать погнал? Не надо так буквально Миху воспринимать. Он может и гамма, но нежный, как омежка, — Шура старается сразу поднять настроение, шутливо хлопая по спине и поднимаясь на ноги. Он улыбается устало и беззаботно. А сказать, что случилось, Лёва не может. Голосовые связки пронзило нечто острое, а в голову прокрался стыд, оттенив отвращение. Действительно, что сейчас говорить мужу? «Привет, Шур, меня облапал какой-то альфа, я не смог дать ему отпор, и теперь этот ублюдок ходит за мной попятам и мечтает трахнуть?» Слишком красноречиво и позорно, особенно для замужнего омеги, когда-то служившего в армии и дравшегося в юношестве с другими альфами. И как после этих фактов сообщить мужу, что тебя лапали и чуть не нагнули на людях? — Лёвчик, ты чего? На тебе лица нет, — улыбка медленно сходит с лица Шуры. Он принюхивается и морщится, ощущая, что в Лёву въелся чужой резкий запах. — Да так... — «До меня домогались, пока ты шлялся непонятно где» - думает Лёва, а выдавить из себя ничего не может. Стыдно и мерзко и от Леонида, и от самого себя. Нужно было быть настойчивее, грубее, не улыбаться и получше скалить клыки... Но тогда было слишком страшно и непонятно, Шура наверняка поймёт, если Лёва заставит себя признаться. — Кем от тебя воняет? Это не Козырев, — Шура хмурится и сжимает кулаки. Он из тех альф, кто вроде не ревнует и даёт полную свободу, но при этом нервничает, стоит кому-то слишком близко подойти к супругу. Истерик по этому поводу никогда не было, обычно следовал секс, "обновление" метки и просьба "побыть рядом для хороших фотографий". По факту это собственничество. — Ко мне пристал один хмырь... — Лёва поджимает губы, ощущая, как во рту пересыхает, как ноги принимаются дрожать, как сердце пропускает несколько ударов, как места, до которых касался Леонид, принимаются гореть. — В каком смысле приставал? — Шура заинтересованно напрягается и смотрит на Лёву словно впервые. Он бережно придерживает за спину и под руку, уводя к стулу. Лёва садится, тяжело дышит и не знает, что говорить. Нельзя же напрямую рассказать о том, что произошло - это позор. Он не маленький омега. Сейчас кажется глупостью то, что было меньше часа назад. Ну подумаешь... Хотя, нет. Это было чересчур. — В общей палатке, у бара... Лео- альфа говорил отвратительные вещи и распускал руки, — Лёва старается не смотреть на Шуру. Ему страшно и стыдно, хотя рядом со своим альфой должно быть безопасно. — И что? Что конкретно он говорил? Где трогал? — Шура хмурится и настойчиво сжимает чужую ладонь, заглядывая в лицо в каком-то хозяйском недовольстве. — Он называл меня неуместными прозвищами, отпускал пошлые намёки и пытался облапать... — Лёва решает довериться, уверуя, что муж обязательно поддержит и встанет на сторону защиты. — Может ты просто не так его понял? — альфа выгибает одну бровь и легко улыбается, разглядывая тело Лёвы. — Нет, он прямо говорил о том, что хочет меня, хотя я несколько раз сказал, что замужем, — сжимая края своей одежды, Лёва кусает губы и щёки изнутри, не замечая, как смотрит на него Шура. — И его это не остановило? А метку он видел? — голос Шуры звучит странно. Он не напуган, не разъярён, а удивлён и искренне заинтересован? Лёва думает, что ему это кажется: стресс и жара определённо сыграли свою роль в восприятии мира. Тут в любом действии получится заподозрить нечто неладное и увидеть угрозу в нежности. — Он не мог не видеть метку, её за километр можно заметить, и кольцо я ему показывал, — Лёва говорит и видит, как губы его супруга расплываются в кошачьей полуулыбке. Такая обычно возникает у Шуры после секса, когда метка "обновляется". Там полным-полно гордости и собственничества. — А запах... запах его не смутил? — Шура не унимается, но теперь в его словах не удаётся различить ни заботы, ни беспокойства, ни чего-то подобного. Только интерес, какой обычно проявляется у людей, наблюдающих за диковинным животными в тесной клетке зоопарка. — Нет, я же говорю! Он лез ко мне и хотел нагнуть, прям там! Я его раз двадцать послал на все четыре стороны, а он руки распускал! — Лёва откровенно нервничает и шипит змеёй. Его будто не воспринимают серьёзно и откровенно не верят, что было страшно и ужасно мерзко. Шуре явно весело, потому он улыбается и смотрит с восторгом. — Почему ты улыбаешься? — Потому что у меня самый красивый омега, раз его хотят трахнуть другие, — Шура странно хихикает. А внутри Лёвы что-то даёт трещину. Он широко раскрывает глаза, сжимает кулаки и молчит, не веря своим ушам. Шура не мог так сказать, все могли, но только не он, самый понимающий и нежный альфа на свете. Он не мог, не мог... Однако Шура продолжал улыбаться, рассматривая лицо своего мужа, словно тот экзотическое животное. Лёва мелко дрожал, округлив, и без того большие, глаза. Он молчал лишь потому, что не хотел признавать очевидного. Его любят. Нет, его хотят и держат рядом. Но любят. Нет, используют. Омега не может определиться, пока к горлу подступает горький ком отчаяния. Тот, кто был ближе всех, так просто отвернулся, вылив ушак ледяной воды прямо на голову. Это действительно помогало проснуться, но лишь тех, кто этого хотел. А Лёва не хотел знать и признавать о своём любимом альфе подобного. Шура продолжает говорить, хвастаясь тем, что принадлежит ему по праву, а Лёва не слышит. Он словно под толщей воды, глубоко на дне и смотрит в кромешную темноту так, словно ждёт, что там появится помощь. Но помощь не придёт. Ближайший человек так просто сломал то тонкое доверие, что они кропотливо строили с давней Австралии. На свою беду, Лёва ощущал вину. Часть, любящая Шуру, продолжала упорно оправдывать его, нарочно игнорируя то, что тот говорил в этот момент. Она утверждала, что Лёва сам добровольно привлёк внимание альфы своим поведением и вешним видом. От этого коленки дрожали только больше, а к глазам подступали слёзы. — Ну, ты чего, Лёвчик? Не кисни. Подумаешь. Давай, я тебя хорошенько утешу сегодня ночью, а? — Шура пригибается к сидящему Лёве и размашисто целует его в уголок губ, придерживая чужое лицо ладонью. По телу пробегает неприятный ток. Какой к чёрту секс после произошедшего? Как такое можно предлагать? Лёву берёт обида, смешанная со стыдом, злостью и разочарованием. — Спасибо, но я не в настроении, — Лёва чуть ведёт головой в сторону и наблюдает за тем, как выражение лица напротив меняется. Неприятное предчувствие щекочет глотку, чуть царапая её. — А с тем альфой ты был в настроении? М? — Шура чуть насмешливо изгибает бровь и сжимает пальцы. Он никогда прямо не говорит, что ревнует, но это чувствуется. — Шура, он ко мне приставал, игнорируя все мои "нет". Как думаешь, я был в настроении? — Лёва впивается ногтями в кожу, стараясь не шипеть и не кричать. В конце концов, нельзя нарушать главный уговор - не ссориться и строить из себя самую счастливую парочку на людях. Шура говорит, что так получается поддерживать имидж. Лёва считает, что так выходит только отсрочить ссоры. — Думаю, хотел, раз он полез к тебе. Сам знаешь - пока сука не захочет, кобель не вскочит, — Шура говорит спокойно, но его запах давит на лёгкие, угрожая превратить их в кашу. — Шура, я не хотел его, — Лёва шипит, натыкается на хмурый взгляд и виновато закрывает веки. Нельзя шипеть, рычать, повышать голос в присутствии Шуры вне дома. Это могут увидеть люди. — Если бы не хотел, к тебе бы не полезли, — отчеканивает Шура и отпускает щёки мужа, а потом глядит на него оценивающе. — Хотя... Ты сейчас так выглядишь, что было бы удивлением, если на тебя никто не стал засматриваться. — Ты сам мне сказал надеть это, забыл? — тяжело вздыхает Лёва, сдерживая раздражение. — Но не я сказал тебе вилять тут задницей, Лёвчик, — снисходительно улыбается Шура. Лёва не понимает, как он мог, быть настолько слеп долгие годы в отношениях с альфой-собственником, который не видел в партнёре равного себе человека. В голове мелькают воспоминания многолетней давности, когда Шурик поддерживал и называл Лёву самым замечательным писателем и певцом. Только сейчас, разбившиеся розовые очки показали, что после таких незначительных похвал Шура откровенно приставал, нередко комментировал внешний вид и нарушал все личные границы. Лёва не знал, как теперь выступать утром вместе с некогда любимым альфой на одной сцене. Как теперь смотреть в эти кошачьи глаза и не отворачиваться от широкой улыбки.