Одинокая хижина.

Солнце ещё не успело подняться, а тучи медленно плавали по безграничной синеве неба. Звёзд не было видно, лишь миллионы оставленных ими блестк отражали лучи убывающей луны. Ветер все подгонял облака, чтобы те, наконец, открыли настоящую звезду всему земному миру, иногда задевая кроны высокого бамбука. Весь пик Цинцзин был просто устлан этими быстрорастущими растениями. Куда не посмотри, но стройные стебли бамбука так и веяли этой изысканностью и утонченностью. Среди них пряталась небольшая бамбуковая хижина, в которой гулял один лишь только ветер. Это место утратило все тепло, как и своего величественного хозяина. Этот маленький родной край, ставший для кого-то спасением, так и остался бы гнить в одиночестве, если бы не один постоянный гость. Лишь он раз за разом, с нежным трепетом закрывал окно, протирал пыль и вдыхал надежду в эти стены. Надежду, что однажды их хозяин вернётся, снова разогреет домашний очаг и наполнит помещение своим запахом. Хотя возможно гость просто пытался успокоить сам себя. Дом ведь не живой, ему не важно, кто здесь и зачем.. Первые лучи забились о каменный порог. Дверь домика была немного приоткрыта, словно взывала зайти в нее, молила и надеялась, что кто-то скрасит ее одиночество. В коридоре холодно стояла пара обуви, аккуратно поставленная в край, будто боялась, что ещё шаг и вылизанная до основания хижина будет осквернена. Дом и вовсе не веял как таковым домом. Мемориал да и только. Все выглядело на столько неживым, неуютным и до боли замёрзшим. Будто никому и пальцем не дозволено было прикоснуться под страхом смерти. Музей боли и слез, только так это место мог назвать Лю Цингэ. Лорд пика Байчжань в немой тишине смотрит куда-то вперёд, будто и нет его здесь вовсе. Странное чувство холода обжигает лёгкие, словно за окном не утреннее солнце, а бесконечная стужа. Кончики пальцев леденеют, покрываются инеем и так и желают рассыпаться, навсегда остаться здесь, но не хотят портить это место своим присутствием. Сердце сжималось и вопило, будто забитый щенок у ног хозяина. Такие странные чувства, непростительные для лорда такого пика. Унизительные, сковывающие и до смерти ранящие. Тут время не лечит, тут время остановилось. Вот сейчас, сейчас-сейчас, еще немного и Лю Цингэ откроет глаза, увидит знакомый силуэт, услышит голос своего шисюна и весь этот мороз тут же пройдет. Тело растает и холод никогда больше не вернётся. Юноша это и делает, с глубоким вдохом открывает глаза. Но перед собой он видит лишь пустую комнату и настежь открытые окна. Рука дёргается, почти до треска сжимает вещицу в руке, но тут же себя отдергивает, не посмеет. Лорд пика Байчжань обещал себе, что вернёт эту вещь - веер владельцу. Он держит свое обещание, всегда и при любых условиях. Лю Цингэ делает два шага вперёд, после чего закрывает окно и возвращается к чужой кровати. Сейчас даже пелена толстого снега была бы теплее, чем это забытое ложе. Мужчина осторожно садиться, положив подле себя вещицу. – Вы были бы рады его увидеть, шисюн, – Лорд пика чуть прикрывает глаза. Он старался представить перед собой былую картину, которую уже никогда не вернуть. Все, что он хотел увидеть - улыбающийся Шэнь Цинцю, с его излюбленным веером – Не умеете вы за любимыми вещами ухаживать, так и теряете повсюду. Лю Цингэ до конца не понимает, кому и куда он говорит эти слова, чего он хочет добиться и что услышать в ответ? Он помнит, как Му Цинфан советовал ему выговориться, говорил, что так мол легче будет. Только вот лорду пика совсем не легче! В груди все больше сжимает, а лёгкие отказываются дышать. Если бы только Шэнь Цинцю был рядом, чтобы легонько ударить своего шиди веером и сказать привычное: "шиди Лю задумался? Удивительно, разве этот человек не только руками думает?" От этого Лю Цингэ невольно подносит чужой веер к своему лицу, невесомо касаясь губами. – О чем же вы думали, когда это делали, даже за себя не побоялись.. не понимаю. – А Лю Цингэ правда пытался. Ночами бессонными он пытался понять действия своего шисюна, все, особенно в пещере Линси – Глава школы места себе не находит, видели бы вы его, на столько мрачный, будто родственника потерял. Вот так вы на нас всех подействовали своей смертью... Отвлекся лорд пика Байчжань на чьи-то резвые голоса, явно очень юные и неумелые. Мужчина фыркнул про себя, мысленно отчитывая детей за шум на пике, который буквально назван самым тихим и уединенным. Сразу ему вспомнились несколько ребят. – Учеников вы своих тоже воспитывать не умеете, на столько разнылись, что ко мне на пик заявились.. – Лю Цингэ усмехнулся, но не долго его маленькая ностальгическая улыбка продержалась – О вас спрашивали, каким вы шисюном были.. А я ведь и сам не знаю, какой вы. Даже для своего шиди вы по сей день являлись неразгаданной загадкой, но этим же и манили. Лю Цингэ вновь замолчал. Ему и не нужно было говорить, но зачем то он послушал придурка Му Цинфана. Ветер мягко оглаживал его острые плечи, но от гнева это не спасало. Кулак сжался, припоминая, что Шэнь Цинцю даже похоронить со всеми почестями не смогли, из-за его же ученика. – Вот и ради кого вы отдали свою жизнь, шисюн? Бог его знает, что этот Ло Бинхэ делает с вашим телом.. – От одной мысли об этом, по спине лорда пика пробежала дрожь, а кровь закипела в венах. Ему было мерзко и обидно, обидно за своего шисюна, чья душа сейчас наверняка неспокойна. Лю Цингэ рвано выдохнул, пытаясь не злиться. Он не хотел, чтобы эта хижина пропиталась его гневом и сожалением, сожалением о том, что сделал и чего не сказал. Но он хотел только одного, быть рядом со своим шисюном, на его стороне, защищать его и видеть его счастье, даже если он будет рядом не со своим шиди. – Я всегда буду обязан вам жизнью, шисюн. – Лю Цингэ смотрел на веер перед собой. Кроме него и этой хижины ничего и не осталось вовсе. Воспоминания ещё теплились в сердце, пока тело все больше черствело от несправедливости – Я не понимал многих ваших поступков, да и сейчас не понимаю. Я просто.. Просто хотел бы ещё раз взглянуть на ваше лицо. Лорд пика Байчжань больше всего ненавидел эмоции. Ум всегда должен быть холоден, а рука тверда. Но сейчас руки мужчины тряслись, а глаза предательски намокли. Веер перед ним расплывался, будто рассыпется через секунду, а через минуту развалится и хижина. Ничего не останется, весь пепел заберёт ветер и наверняка снова унесет к этому проклятому демону. На кровати остался лежать небольшой зелёный веер, ещё теплый с парой мокрых пятен. Из открытых окон пробрался и гулял по помещению шальной ветер, прокладывая путь холодным солнечным лучам. И не родные они были вовсе. С ним все было как всегда, но без него трава пожухла, а вода наполнилась горечью утраты.