* * *
В течение следующих дней отношения между братьями оставались напряжёнными. Сэм не был уверен, сказал ли кто-то Дину что-то о силах Сэма, или, может быть, его брат был расстроен сильнее, чем он предполагал. Но разговор о силах Сэма так и не состоялся. Он ждал его с того момента, как они вернулись к Бобби, и пока это всё, что ему оставалось. Ждать и волноваться. Потому что дело было не только в том, что Дин не говорил с ним о его силах (хотя, это не мешало ему вставлять шпильки, на которые Сэм не мог ответить в полной мере), но и о том, что он вообще почти не разговаривал. Это стало первым признаком того, насколько сильно Голод добрался до брата. Большую часть времени Дин проводил на улице, возясь с Деткой, пока Сэм торчал внутри, закопавшись в исследования. Сэм ничего не желал сильнее, чем выяснить отношения с братом. Принудить его к открытому разговору и разрешить все накопившиеся проблемы. Но каждый раз, когда он пытался, Дин сбегал. Не помогло и то, что Ангелы почти постоянно пропадали на весь день. Они виделись с ними только вечерами. Иногда Сэм даже не видел Габриэля до самой ночи. Затем они запирались в гостевой комнате у Бобби, обнимались и на короткое время отгораживались от мира. Но, как Сэм сказал однажды Габриэлю, отсутствие Кастиэля большую часть дня не способствовало улучшению настроения Дина. Чем дольше он был вдали от своего Ангела, тем более раздражительным становился. Сэм старался делать всё, что мог, но его возможности были ограничены. Затем реальность внесла свои коррективы, и времени ни на что попросту не осталось. Мёртвые восстали в Су-Фолс, и среди них Карен — жена Бобби. Это была ситуация, с которой, по правде говоря, Сэм никогда больше не хотел сталкиваться. Всё усугублялось тем, что это произошло сразу после того, как Габриэль предупредил его о необходимости провести несколько дней с Койотом, чтобы провести ритуал, необходимый для создания сосудов. Конечно же, такое должно было случиться, когда его любовника не было рядом! Единственным утешением было то, что хотя бы Кастиэль и Анна были там, когда всё пошло к чертям собачьим. Сначала всё было не так уж плохо. Никогда раньше Сэм не видел Бобби таким счастливым. Все они понимали, что это не к добру. Мертвецы просто так не возвращаются. Но Бобби ничего не хотел слышать. Его жена была жива, и это было всё, что имело значение. Братья не стали напирать, хотя оба понимали, что всё кончится плохо. Поэтому Сэм и Дин отправились на поиски ответов и обнаружили, что мёртвые восстают по всему городу. Пять дней. Всего пять дней потребовалось, чтобы всё покатилось в Ад. Мертвецы обернулись. Всё началось с лихорадки, затем проснулся аппетит, а вскоре весь город заполнили ожившие мертвецы, жаждавшие лишь одного — растерзать свою семью, с распростёртыми объятиями принявшую их назад. Сэму и Дину пришлось разделиться, чтобы хоть как-то справиться с ситуацией. Для Сэма это стало незабываемым кошмаром. Убивать зомби — это одно. Но когда это ребёнок женщины, которую ты зовёшь другом… Такое не забудешь. Сэм лишь надеялся, что однажды Джоди Миллс найдёт в себе силы простить его за то, что ему пришлось сделать. Она не только вновь потеряла сына, но и мужа, которого не успела спасти от прожорливости собственного ребёнка. Вся ситуация была сущим адом. Им удалось спасти город. Но какой ценой… Видеть горе Бобби, вынужденного в очередной раз, застрелить собственную жену… Это зрелище, которое Сэм не сможет выбросить из головы в ближайшее время. Единственное, что они могли сделать, это предоставить Бобби желаемое уединение. Он хотел оплакать жену в одиночестве. Взять несколько дней и просто погрузиться в скорбь. Как они могли отказать ему? Братья не ожидали такого бомбического поворота, когда отправились расследовать потенциальную зацепку по Чуме.* * *
Номер, в котором они остановились, ничем не отличался от сотен других — просто обычный стандарт в этом городке, что, как предполагалось, должен привести их на шаг ближе к Чуме. Сидя на кровати и глядя в дуло пистолета, Сэм проклинал себя и брата за то, что они оказались настолько глупы, чтобы попасться в такую ловушку. Они так стремились выбраться и оставить Бобби наедине с горем, что не уделили должного внимания этой наводке. И теперь расплачивались за это. Сэм заснул один, в холодной постели, без любовника рядом, а когда сквозь сон услышал шум, то с радостью подумал, что это Габриэль, и поспешно проснулся. Он ещё никогда так не ошибался. Шевеление на соседней кровати подсказало Сэму, что брат, наконец-то, просыпается. Учитывая, сколько тот выпил, неудивительно, что ему потребовалось столько времени, чтобы пробудиться. Сэм заметил, как рука Дина потянулась под подушку, и понял: брат, в отличие от него, сообразил что к чему быстрее. Он дёрнулся за пистолетом. Но к несчастью… — Ищешь это? — спросил один из их вторженцев. Их было двое, оба в масках. Один держал Сэма на мушке, в то время как другой, стоя в изножье кровати Дина, извлекая магазин из отобранного пистолета брата и отбрасывая его в сторону. Дин чуть развернулся, взглядом метнулся к Сэму, оценивая обстановку. Он старался выглядеть непринуждённо, но Сэм заметил, как на миг сузились его глаза и полыхнули зеленью, когда он увидел человека с пистолетом, направленным на брата. Однако в его голосе этого не отразилось. Дин потянул слова хриплым, низким голосом, почти нахальным: — Утречко. — Заткнись! — рявкнул один из вторженцев. — Руки подними так, чтобы я их видел. Одна рука Дина поднялась вверх, другой он подпирался. Сэм заметил, как взгляд брата обострился, а затем перешёл в замешательство. — Минутку, — медленно произнёс он, сощурившись на мужчине с пистолетом, направленным на него. — Рой, ты что ли? — его губы растянулись в усмешке. — Он самый! — затем перевёл взгляд на того, кто целился в Сэма. — Значит, ты, Уолт. Ну, здорово, Уолт. Двое вооружённых людей переглянулись. Затем тот, кого Дин назвал Уолтом, поднял руку и сдёрнул маску, открыв лицо. — А, плевать. — Сдаётся мне, вы слегка не в духе, — насмешливо заметил Дин, разводя руки в стороны. Сэму захотелось треснуть его за паясничество, но он и сам был немного в шоке. Затем Уолт вновь взял слово. И разум Сэма сковал ледяной ужас. — Думал, можно просто устроить Апокалипсис и тихо свалить, Сэм? О нет! Боже! Тело Сэма окаменело, а голос прозвучал лишь слабым шёпотом: — Кто тебе сказал? — На тебя открыта охота, — ответил Уолт. Он передёрнул затвор ружья, и Сэм невольно вздрогнул. — До встречи на том свете. — Позвольте мне всё объяснить, — быстро выговорил он, уже понимая, что это бесполезно. — Пожалуйста, — всё не могло так закончиться. Если бы здесь был только Сэм, тогда ладно. Но здесь ещё и Дин, который не останется в стороне, каким бы злым ни был. Дин, который, скорее всего, умрёт вместе с ним. Люцифер, конечно, воскресит Сэма. А Дин? Неизвестно, предлагает ли Михаил Дину такую же защиту. Останется ли Дин мёртвым или Михаил его воскресит? Такого не должно было случиться! В глазах Уолта Сэм увидел свою смерть. Его уже ничто не остановит. Со всей силы, на которую был способен, Сэм воззвал к единственному, кто мог помочь его брату: «Габриэль!». В комнате раздался выстрел. И следующее, что увидел Сэм, — это темнота.* * *
Он оказался прав: его брат умер вслед за ним. Только вот никто их не воскресил. Сэм и Дин умерли и отправились на Небеса. А потом всё полетело к чертям.* * *
Огромный глоток воздуха ворвался в неподвижные лёгкие Сэма. Он резко приподнялся на кровати, жадно втягивая воздух, так, что аж всё загорело внутри. Тут же на нём оказались руки, поддерживавшие, помогающие пережить накатившуюся боль, пока та, достигнувшая пика, и не стихла. Сэму пришлось несколько раз проморгаться, чтобы прояснить зрение и увидеть перед собой Габриэля, чьи золотистые глаза светились силой и чем-то, что, по мнению Сэма, могло быть страхом. В ту секунду, когда их взгляды встретились и Габриэль смог убедиться, что Сэм здесь, с ним, Архангел пришёл в движение. Вцепившись в рубашку Сэма, тот перекинул одну ногу через него, взбираясь на колени охотника. Руки Гейба скользнули с рубашки Сэма в его волосы, после чего тот резко притянул его к себе для сводящего с ума поцелуя, который чуть не лишил его того воздуха, что он только что взобрал. Они разорвали поцелуй, и Сэм вновь запыхтел, втягивая воздух в лёгкие, но не в состоянии перевести дух. Вокруг него пространство искрилось от энергии, и Сэм готов был поклясться, что краем глаза заметил нечто, окутывающие их обоих. У него не было возможности попытаться разглядеть это. Руки Габриэля в его волосах крепко держали его голову на месте, а в глазах было море оголённых эмоций. — Что я тебе говорил? — прорычал Габриэль слишком дрожащим голосом, чтобы по-настоящему казаться гневным. — Ты не умрёшь, пока я не буду готов отпустить тебя, Сэмюэль Винчестер. — Сожалею, — выдохнул Сэм. — Ну, ещё бы! — Архангел припал к его губам, ещё одним сминающим поцелуем, граничащим с отчаянием. И на этот раз, оторвавшись, Габриэль соединил их лбы, губы оказались на расстоянии вздоха. — Больше никуда ты от меня не денешься. Каждый раз, когда мы расстаёмся, случается какое-то дерьмо. С этим Сэм был полностью согласен. Сейчас ему не хотелось оставаться одному. Он не хотел находиться без Габриэля. Казалось, сама его душа содрогается, а тело вторит ей. Он не сопротивлялся, когда рука Габриэля с его волос переместились на затылок, и потянула его вниз, пока Сэм не уткнулся лицом в шею Габриэля. Другая рука Архангела опустилась на спину и принялась успокаивающе его поглаживать. Прижатый к любовнику, чувствуя себя в безопасности и защищённым, Сэм открылся своему партнёру, позволил Габриэлю увидеть всё. Где-то сбоку слышался голос Дина, вкратце пересказывающий Кастиэлю суть произошедшего. Воспроизводить всё это мысленно, было почти так же больно, как и пережить. Так это были Небеса? Это… это место должно было стать его Раем? Это было совсем не то, что представлял себе Сэм. Разве Рай не должен быть счастливым местом, оазисом мира и счастливых воспоминаний? Именно это показали воспоминания Дина. Но воспоминания Сэма? Судя по всему, даже в Раю он был обречён ранить тех, кого любил. — Сэм, — его имя прозвучало мучительным шёпотом куда-то в волосы. Габриэль прижал его ближе. Щелчок пальцев и Сэм почувствовал, как его окровавленная одежда исчезла, сменившись чистой. Жалобный звук привлёк внимание Сэма к той стороне номера, где стояли брат и его Ангел. Сэм перевёл взгляд и увидел, как Кастиэль уставился в пустоту с выражением на лице, которое можно было описать только как опустошённое. Это заставило Габриэля чуть выпрямиться, хотя он так и не слез с колен Сэма. — Кастиэль, — тихо позвал Габриэль. Ангел даже не моргнул, застыв, немигающим взглядом смотря в никуда. Когда он заговорил, его голос был тихим и неуверенным, напоминая Сэму ребёнка, умоляющего взрослого дать какое-то объяснение, чтобы всё стало лучше. — Может… может, Джошуа соврал, — предположил Ангел. Сэм поморщился, его руки сжались на куртке Габриэля. И ответил, смягчив голос, словно это могло как-то облегчить восприятие его слов. — Вряд ли он соврал, Кас. Мне жаль. Дрожь пробежала по телу Кастиэля. Это было самое яркое проявление эмоций, которое Сэм когда-либо видел у него. Как бы ему хотелось, чтобы им ни пришлось сообщать такие болезненные новости их Ангелам. Габриэль, похоже, никак не отреагировал на новость о том, что Отец, по сути, умыл руки, но Кастиэль… выглядел, сломленным. Его глаза поднялись к потолку, и с губ сорвалось ругательство: — Сукин ты сын. Я верил в… — Он оборвал себя на полуслове, покачал головой, а затем устремил свои ярко-голубые глаза на Дина. И этот взгляд заставил старшего охотника прикусить язык. Из кармана Кастиэль вытащил амулет Дина и уставился на него, словно тот лично причинил ему боль. — Он мне больше не нужен. — и бросил его Дину. — От него никакого толку. Сэм не смог сдержать всхлипа. Однако он подавил свою боль, больше беспокоясь о друге. — Кас, подожди, — осторожно позвал он. Его слова, казалось, не доходили до Ангела, но слова Габриэля дошли. — Кастиэль! — резко окликнул его Архангел, и комната слегка задрожала от силы, заключённой в этом единственном слове. Оно прорезало горе Кастиэля, как нож масло, привлекая его внимание. Голос прозвучал твёрдо и сурово, но тем не менее, это вернуло Ангела в настоящее. Полные боли голубые глаза посмотрели на Архангела (и это был исключительно Архангел, без намёка на озорство Трикстера). Их взгляды встретились и остались прикованный друг к другу. Следующие слова Габриэля прозвучали на мелодичном языке, который Сэм опознал как енохианский. Охотники не поняли сказанного, но очевидно, что это подействовало на Кастиэля. Он заметно содрогнулся, глаза закрылись, а затем он кивнул. Вновь открыв глаза, он зафиксировал взгляд на Дине. — Пойду выйду. — Это было всё, что он сказал, прежде чем улететь. Теперь, когда с этим было покончено, Сэм смотрел только на брата, но тот упорно смотрел куда угодно, только не на кровать Сэма. Он тоже был в чистой одежде, и Сэм рассеянно подумал, не Габриэль ли его переодел. В данный момент его голова почти не соображала. А тело словно отключилось. Единственный, кто удерживал его на плаву, был Габриэля. Его присутствие защищало Сэма от боли, которая вскоре обрушится на него. Однако не от всей. Сэм наблюдал, как брат глядел на амулет в своей руке. Затем, не проронив ни слова и даже не взглянув в их сторону, старший Винчестер направился к двери и остановился у неё. Сэму показалось, что мир вокруг будто затаил дыхание. То, что брат сделал дальше, было преднамеренным; Сэм это знал. Дин хотел, чтобы это причинило ему боль. Протянув руку над мусорной корзиной, он немного опустил амулет, позволяя болтаться на верёвочке достаточно долго, что привлечь внимание Сэма, а затем просто выбросил его. После чего он вышел за дверь. Сэм не мог отвести взгляд от мусорной корзины. Он не заметил дрожи, пробежавшей по телу, не услышал всхлипов, почти бесшумно сорвавшихся с губ. Однако Габриэль заметил. Заметил и крепче обнял его в ответ. Он знал, чего хочет Сэм, даже без просьбы, и щёлкнул пальцами. Амулет опустился на шею Сэма, незаметно спрятанный под рубашкой, в безопасности с ним, а не в проклятой мусорной корзине мотеля. Сэм дрожащие выдохнул и прижался лицом к Габриэлю в благодарность. Возможно, позже ему станет стыдно за срыв. Но в этот момент он просто… просто не мог. Не мог смущаться. У него не осталось сил. Он чувствовал лишь оцепенение. Руки вокруг него сжались сильнее. Они казались щитом от всего мира. И Сэм был благодарен за это. Прямо сейчас ему не нужен был мир. Он не знал, сможет ли с ним справиться. — Ну же, малыш, — прошептал Габриэль, поглаживая его волосы. — Давай-ка вытащим тебя отсюда. Думаю, нам всем пора возвращаться к Бобби. — Дин захочет сесть за руль, — Меньше всего ему хотелось ещё больше злить брата. Чуть сильнее Габриэль стиснул его в объятиях, и на этот раз Сэм услышал глухой рык, едва заглушённый волосами. — Дин может катиться лесом, — произнёс Архангел тихим, но опасным рычанием, который яснее слов давал понять, как близок к пределу был нрав Габриэля. Сэм был слишком опустошён, чтобы беспокоиться; слишком оцепеневшим, чтобы спорить. Он позволил Габриэлю поднять его, а услышав знакомый щелчок, прижался ближе, и его охватило то парящие ощущение, которое всегда сопровождало мгновенное перемещение. Когда они приземлились, Сэм открыл глаза и обнаружил, что они в гостиной Бобби. Дин и Кастиэль тоже были там, а Бобби и Эллен ошарашенно уставились на них из кухни. Тут же Дин развернулся и впился взглядом в Габриэля. — Блядь, Габриэль! Сколько раз мне повторять…? — Слушай, ты, сукин сын! — разъярённо рявкнул Габриэль. Его голос потрескивал от силы, мгновенно заглушая всю комнату. — Мне насрать, чего ты там хочешь. Тебе неимоверно повезло, что я не бросил тебя там одного. Можешь быть уверен, если бы это не расстроило Сэма, я бы так и сделал. Дин насмешливо фыркнул — резкий и горький звук, заставивший Сэма вздрогнуть. — Ну да, ну да. Треск энергии усилился, и сама комната затряслась. Несколько ближайших бутылок с пивом даже взорвались. Кастиэль с широко раскрытыми глазами подошёл к Дину, схватил его за плечо и оттянул назад с тихим восклицанием: — Дин! Сквозь оцепенение какая-то часть Сэм подсказывала, что ему нужно остановить это. Он вжался в Габриэля и прошептал: — Гейб. — Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Трикстера. Через секунду тряска комнаты прекратилась, а мощь сменилась с острой угрозы на тихий гул. — Я забираю Сэма на ночь, — сообщил Габриэль, не отрывая взгляд от лица Сэма. — увидимся утром. Дин собирался было возразить, но Кастиэль остановил его. С ещё одним щелчком Сэм и Габриэль исчезли. Напряжение в комнате, которую они покинули, было настолько ощутимым, что его можно было потрогать. После их ухода, Бобби, выждав пару секунд, вошёл в гостиную и потребовал: — Кто-нибудь объяснит мне, какого хрена происходит?!* * *
Габриэлю потребовалось несколько часов, чтобы успокоить Сэма. Первым делом, приведя охотника к себе, он затащил их обоих в душ. Хотя он и переодел Сэма, сам процесс мытья его любовника, очищение каждого сантиметра его кожи, было не просто способом успокоить Сэма, но и своего рода покаянием. Габриэль опустился на колени у ног Сэма в душе и омыл ему ноги, склонив голову в молчаливом извинении за то, что так эпически подвёл его. За то, что вновь оказался в другом месте, когда Сэм нуждался в нём. Он знал, что сейчас Сэм не в состоянии оценить этот жест, но это было неважно. Габриэль делал это не ради признания. Закончив, он завернул Сэма в самое пушистое и мягкое полотенце, какое только у него было, и отнёс в спальню. Архангел хотел поговорить с Сэмом о том, что увидел в его сознании. Хотел дать ответ на все эти мысли, терзающие его до боли — что это не его вина. Но сейчас было не время для слов. Ничего из сказанного не будет услышано. Сэм был в слишком глубоком шоке. Габриэлю физически было больно видеть страдания Сэма. Всё, что он мог сделать, — это уложить рослого мужчину в постель, крепко обнять и прижать к себе этого драгоценного человека. Крылья Габриэля обвили Сэма, чтобы укрыть от остального мира, хотя разум настаивал: «Слишком мало, слишком поздно». Он держал вялое, безвольное тело Сэма, ожидая того, что, как он знал, неизбежного, кипя от гнева. Рай не должен был быть таким! Он не должен был причинять боль. Насколько же низко опустились его братья и сестры, раз допустили это? Насколько низко пал Михаил? Когда-то хороший сын не осмелился бы провернуть такой трюк. Он никогда бы не позволил манипулировать чьим-то личным Раем. Рай души — священное место. Исказить его, как это было сделано с Раем Сэма, нанести такой глубокий вред, что Габриэль мог видеть оставленные им шрамы на самой душе человека — чудовищное преступление, для которого не существует слов. Ничто не могло этого оправдать. Абсолютно ничего. Впервые за долгое, долгое время Габриэль ощутил ярость. Не гнев Локи, а праведную ярость Архангела. Единственное, что удерживало его от того, чтобы взломать собственную программу защиты свидетелей и броситься на тех, кто посмел ранить эту прекрасную душу, на которую он претендовал, было понимание, что Сэм нуждался в нём здесь и сейчас. Он загнал эту ярость поглубже, туда, где она не могла коснуться Сэма, и сосредоточился на том, чтобы окутать своего любовника покоем, безопасностью и… любовью. Он гладил Сэма по спине, по волосам, позволяя своим перьям скользить по нему, создавая кокон, в котором Сэм мог бы спокойно укрыться. И когда шок, наконец, схлынул, и Сэм больше не мог скрываться от внутренней боли, Габриэль крепко держал его через каждую слезу, каждый беззвучный всхлип и каждое мгновение горя души, которая постоянно подвергалась нападкам и не понимала — почему. Габриэлю всё труднее было сдерживать яростью, когда он слышал разрозненные, полные муки мысли, которые мелькали в голове Сэма. Безмолвные, полусформированные страхи, что его уделом станет — загробная жизнь, полная той или иной боли и страданий. Уверенность в том, что он и вправду мерзость, душа настолько проклятая, что даже Небеса отвергли его, показав воспоминания времён счастья, смешанного с огромной болью. День Благодарения, который был потрясающим, настоящем семейным торжеством, но омрачённым отсутствием единственного члена семьи, с которым он действительно хотел его разделить. Флагстафф, его первое одиночное приключение, испорченный осознанием того, что его уход глубоко ранил брата. И отъезд в Стэнфорд — волнение от самостоятельности и возможности делать всё, чего хочется, но навсегда омрачённое болью в сердце, с которой он жил изо дня в день. Из-за того, что ему пришлось оставить позади человека, который всегда обещал поддерживать его, и чьё предательство ранило глубже, чем он когда-либо признавался. Благодать Габриэля страдала вместе с Сэмом, и Архангелу пришлось приложить усилия, чтобы сдержать её, когда она стремилась лишь к одному: найти и уничтожить тех, кто нанёс эти шрамы на душу его человеку. «Почему?» — вопрошал разум Сэма. Этот единственный вопрос фигурировал во всех мыслях. — «Почему? Почему я не могу быть счастливым? Почему я всегда всё порчу? Почему я всегда причиняю боль? Почему я ничего не могу сделать правильно? Почему я недостоин спасения? Почему? Почему, почему, почему, почему…». Мучительное стенание сорвалось с уст Габриэля. Он прижал Сэма ещё ближе и, окутав его не одной, а всеми тремя парами крыльев, превратив его в самого защищённого смертного на планете. Направил всю свою любовь к нему волной благодати. — Сэм. Сэмми, — Он выдохнул и прижался щекой к макушке Сэма. — Ты всегда так легко веришь в худшее о себе и в лучшее о других. Это не из-за тебя, красавчик. Всё дело в тех придурках наверху, которые манипулировали твоим Раем, в попытке вбить клин между вами с братом. Это вина Дина, который наплевал на твои воспоминания только потому, что они ему не понравились. Ты ничего плохого не сделал. Слёзы хлынули с новой силой, выплёскивая всё, что накопилась. И всё это время Габриэль обнимал его, прижимал к своей груди, и желая забрать эту боль. Безостановочно шептал успокаивающую чепуху и заверения, загоняя свою ярость поглубже. Говорил Сэму, какой он замечательный, какой невероятно красивый и удивительный. Что он — причина того, что Габриэль решил влезть в этот беспорядок. Как он напомнил Габриэлю, что в этом мире есть за что бороться. — Ты не монстр, Сэмшайн. Не мерзость. Ты мой, навеки мой. И я никогда не отпущу тебя, слышишь? Мой. Он почувствовал, как это единственное слово успокаивало душу Сэма. Одно слово, наполненное убеждённостью и обещанием. Оно значило для Сэма больше, чем любые комплименты или что-либо ещё. Габриэль крепко прижал его к себе, повторяя снова и снова: — Мой, мой, мой Сэм, мой, всегда мой, — пока слёзы не иссякли, а рыдания не превратились в лёгкое подпрыгивание. Он прошептал это ему в волосы, чувствуя, как тело Сэма поддаётся истощению и погружается в спасительную бессознательность. В течение следующего часа он не отходил от Сэма, крепко держа, убеждаясь, что тот действительно уснул. И только после этого Габриэль поднял руку и провёл пальцами по лбу Сэма, направляя усик благодати, обеспечивая крепкий сон Сэма в отсутствие Габриэля и защиту от вмешательства Люцифера. В данный момент Габриэль даже не заботился о том, попытается ли Люцифер проникнуть в сознание Сэма и распознать защиту. Пусть узнает. Пусть. Габриэль был слишком разъярён, чтобы заботиться о сокрытии. Он поднялся с кровати, больше почти не в состоянии сдерживать ярость. Сэм будет в безопасности здесь, в доме Габриэля. Это место было надёжно защищено, как теперь и разум Сэма. Не то, чтобы Габриэль собирался отлучаться надолго. Ему нужно было нанести визит одному человеку. Широко расправив крылья, он вылетел из своего убежища обратно в дом Бобби. За часы его отсутствия (время текло иначе в его маленьком домике, расположенном в карманном измерении его собственного творения, чем в реальном мире, где прошло всего ничего) мало что изменилось. Бобби и Эллен, чьё имя проскользнуло в мыслях Сэма, всё ещё находились на кухне. Только теперь к ним присоединился Дин без Кастиэля. Позже Габриэлю нужно будет поговорить с младшим братом и помочь ему справиться с болью, которую тот испытывает. Сейчас же он был слишком разъярён для этого. Всю свою доброту он излил на любовника. И оставалась только ярость, которая двигала им по направлению к молчаливому столу. Он заметил, как Бобби потянулся за чем-то, а следом и Дин. Одной мыслью он пригвоздил всех к месту. Никто никуда не денется. Пронзительный взгляд Габриэля устремился прямо на Дина. В другой ситуации он, возможно, восхитился бы стойкостью охотника, который не съёжился под взглядом Архангела, встретив его с поднятым подбородком. Но сейчас? Это лишь подстёгивала желание Габриэля проучить мудака. — Поболтаем, Винчестер? — Он не дал Дину шанса ответить и продолжил. — Мне насрать, кем ты там себя возомнил и что себе надумал, но если ты ещё раз так ранишь Сэма, то трикстерское правосудие будет лишь началом твоих проблем. В демонстрации то ли храбрости, то ли глупости, Дин выпалил: — Мне до смерти осточертели твои угрозы, Габриэль. — Тогда перестань вести себя как говнюк, — огрызнулся Габриэль. Он упёрся руками в стол и наклонился к лицу Дина, заставив старшего Винчестера откинуться назад. — Я стараюсь держать в уме, что тобой манипулировали так же, как и Сэмом, и что тебя тоже хорошенько подтолкнули. Но ты делаешь эту задачу невыполнимой. — Он вздохнул и яростно выдохнул. — Я был с Сэмом почти безостановочно с того дня, как ты его бросил. И слышал, как он защищал тебя, восхвалял, говорил о том, как ты был прав и как он должен был тебя послушать. Я даже помог тебе наладить с ним отношения, потому что Сэм этого хотел. Даже если я сомневался, что оно того стоит. Я раз за разом прикусывал язык, чтобы он сохранил брата в своей жизни, и закрывал глаза на целую кучу дерьма. Но этой ночью ты перешёл черту. У тебя хватило наглости разозлиться на него, потому что тебе не понравился его Рай. — Его Рай был великим побегом от меня! — Ах, ты ж бедненький! Кто сказал, что его счастье должно быть одобрено тобой? Кто дал тебе право осуждать, только потому, что тебе не понравилось увиденное? Вы разделяете Рай, идиот. Неважно, есть ли ты в его воспоминаниях. Ты настолько важен для Сэма, что его Рай не был бы Раем без тебя! Может, воспоминания и были плохими для тебя, но для него они имели значение. Настолько, чтобы поделиться ими с братом. Он оттолкнулся от стола, слишком разъярённый, чтобы оставаться на месте, а Дин застыл, сидя на стуле, чертовски ошеломлённый. Он не думал об этом в таком ключе. В голове у него зазвенело эхо слов Сэма: «Прости, Дин, мне это и в голову не пришло». Это вызвало у Габриэля презрительную усмешку. — Не придал этому значение, да? Ну, позволь подкинуть тебе ещё кое-что на размышление — это не были самые счастливые воспоминания Сэма. Они, конечно, были замечательными, но ничего такого особенного. Ничего запоминающегося. Все они были направлены на то, чтобы ранить его. Мои мудацкие братья исказили его Рай, в эдакой попытке вбить клин между вами. Брависсимо, ты прекрасно им подыграл, — Габриэль похлопал в ладоши. — Не только разрушил для него Рай, но и по возвращении на землю, выбросил тот амулет. Так держать. Всё хорошее, что я пытался донести до Гигантора о нём самом, каждый раз, когда я говорил ему, какой он чертовски удивительный… ты умудрился разрушить всё одним дебильным поступком. Впечатляюще. Михаил наверняка гордится, ведь ты соответствуешь всем его стандартам. Одним пальцем Габриэль указал на Дина, и ему потребовалось все его самообладание, чтобы не пульнуть в него потоком энергии. — Я же предупреждал тебя, Дино. Говорил, что случится, если ты снова причинишь ему боль. К сожалению, ты всё ещё нужен для наших планов, иначе я бы вообще не возвращался. Но пока Сэм не будет готов встретиться с тобой, я не верну его. Ты уже навредил ему вне всякой меры. Резкий свист подорвал Пса с дивана, где тот дрых. Габриэль нагнулся и подхватил его. Архангел легко уловил мысли животного и точно знал, чего оно хочет. Бросив последний взгляд на людей, он сказал: — Я вернусь утром, и тогда мы обсудим, что делать дальше. — И затем он и Пёс улетели к Сэму, а его силы освободили охотников.