By the Gracе / Благодать

Глава 2 (начало) — Драко Малфой влюблён в тебя, — подытожила Гермиона. — Или его прокляли, — сказал Гарри. — Оленьем проклятьем. — Верно, — согласилась Гермиона. — Или всё же влюблён. Малфоев патронус обсуждать с друзьями не хотелось. Стоило о нём подумать, желудок тут же скручивало, завязывало узлом так, что и захоти, чтобы стошнило, не выйдет. Лучше б уж рвало. Глупое, конечно, желание. Разве патронус Малфоя должен что-то значить? С какой стати, вообще? Гарри ведь нет до него никакого дела, вот только думалось о нём постоянно. Будто обжигаясь всякий раз, Гарри чурался этих мыслей и неуклонно к ним возвращался. Снова и снова. И почему от них бросало то в жар, то в холод, а подчас хотелось вылезти из собственной шкуры? На самом-то деле Гарри знал почему. Они жутко, отчаянно смущали. — Я спас его из того Дьявольского огня, — рассуждал Гарри, взмахом руки неуклюже изображая пламя, — и он теперь просто… видит во мне покровителя. — Или он просто в тебя влюблён, — не унималась Гермиона. Рон с переменным успехом пытался подавить улыбку: — Тяжело, наверно. Когда в тебя столько народа влюблено. — Да, спасибо, — немного язвительно откликнулся Гарри: насколько ему это тяжело Рон прекрасно знал. — Представь теперь, что это Малфой. Рон улыбнулся ещё шире: — Думаю, я как-нибудь справлюсь. — Он нас ненавидел, — напомнил Гарри. — Был Пожирателем. Чуть тебя не убил. — Вот именно, — сказал Рон. — Если втрескается в меня, посмотрим ещё, справится ли с моéй медовухой. — Он в тебя не влюбится, — со свойственной ей выдающейся мудростью заявила Гермиона. — Он влюблён в Га… — Ты не можешь знать наверняка, — перебил её Гарри, но она не остановилась: -… и Гарри не собирается травить его медовухой. Правда ведь, Гарри? — Может, ещё у какого-то его родственника патронус-олень?. — высказал новое предположение Гарри. — И чего он тогда свалил из класса? — Рон смотрел на него почти с жалостью. — Ну, откуда ж мне знать, как у Драко Малфоя голова работает? — пряча глаза, сказал Гарри: он переживал, хотелось побродить тут немного, вот только маленький загромождённый дом Рона и Гермионы для этого не подходил: всюду валялись детские книжки и гермионины свитки; в школе Гарри и предположить не мог, что когда-нибудь она станет такой неряшливой. — В детстве он нас буквально терроризировал. Не оправдать и половины того, что он тогда творил. — Ты, вроде, уверял, он изменился, — напомнила Гермиона. — Так изменился, это очевидно, — Гарри плюхнулся в кресло напротив дивана, на котором развалилась Гермиона, и к ним подсел заинтересованный Рон. — Аврором же хочет стать. — Это он-то? — приподняла бровь Гермиона. — Да ладно тебе! — сказал ей Рон. — Ты ж не думаешь, что он снова что-то гнусное задумал? Только не после всего, что с ним случилось. — Может, это ничему его не научило, — пожала плечами Гермиона. — Ну, Волдеморт вернулся, пришлось присоединиться к секте поклонников смерти, совершающих массовые убийства, что такого? — Они больше не смогут продолжать в том же духе, — с теплотой в голосе уверил Рон, нежно погладив запястье Гермионы. — Договор защитит людей. — Если его ещё удастся заключить, — изогнула губы Гермиона. О Рассекречивании тоже говорить не хотелось. Слишком уж тревожащая тема, но важная: Гарри внезапно заметил, насколько уставшей выглядит Гермиона. На мгновение почувствовав себя виноватым — нельзя так зацикливаться на собственных проблемах! — всё же вспомнил, что он тут не при чём: Гарри лишь попрактиковался в полётах вместе с Роуз, сварил с Хьюго зелье (неудачно), помог приготовить ужин, и, только после того, как уложили детей, Рон с Гермионой принялись расспрашивать его о работе, и Гарри рассказал о Малфое. Сам ни за что не стал бы никого этим беспокоить, но Рон с Гермионой разговорить умели. Спокойно можешь обсудить с кем-то свою жизнь, утверждала Кавика; раньше Гарри это было сложно. — И как продвигается дело с Договором? — спросил он. Гермиона улыбнулась той лукавой понимающей улыбкой, какой одаривала лишь их с Роном: — Не хочешь говорить о том, что Малфой в тебя влюблён? — Просто хочу узнать, что там с десятым пунктом, — сказал Гарри; и не потому что был должен, не потому, что стеснялся обсуждать свои дела - теперь, всё обдумав, он спрашивал лишь потому, что любил Гермиону и действительно интересовался Договором. — С ним всё сложно, — скривилась Гермиона. — Говорят, если рассекретимся, придётся вступить в ЕС. — В Европейский союз? — удивился Гарри. — Причём тут он? — Это из-за Министерства, правда? — Рон взглянул на Гермиону, ища одобрения, и опять обратился к Гарри: — У нас законы разные. — Было бы намного проще, если б вы хоть что-то иногда слушали на Истории магии, — говоря это, Гермиона выглядела такой счастливой, Гарри понял, что улыбается, хотя как раз сейчас должен бы ощутить угрызения совести. — Прости, — Рону, с его полным мнимого раскаяния взглядом, можно было простить что угодно, — но мы нашли кое-кого, кто сделает всю домашку за нас. — Бинс потрясающий профессор, — добавил Гарри. — Умудрялся усыплять, даже если мы не бодрствовали пол ночи, спасая мир. — Вы невыносимы, оба, — сказала Гермиона. — Да, уроками всё же заниматься стоило, — согласился Гарри. — Уж точно. Не надо было за вас их делать, знали бы тогда, что, когда заработал Международный статут о секретности, он стал вроде закона. — Думаю, из-за того, что кучку чёртовых чистокровок бесило, когда немаги женились на наших, — нахмурился Рон, — а потом переезжали в магические поселения и изобретали всякие машины, или что там у них, делающие то же, что и магия… — Да! — подхватил Гарри: на уроках Бинса спать-то он спал, но совсем уж невеждой всё-таки не был: — В средние века у волшебников всё шло хорошо, они к этому привыкли, но потом что-то там случилось… С торговлей специями, что ли? Или с Магелланом? — Корабли научились строить понадёжнее и проложили торговые пути через Азию. Так началась эпоха исследований - и немаги, понятно, прорвались во власть, которой раньше обладали лишь волшебники. Вот в чём настоящая причина, — продолжила Гермиона, — но те, кто стоял у истоков сокрытия нашего мира, не могли признать, мол, предлагают Статут из-за того, что просто боятся немагов, и сделали всё по закону. Говорили, немагического правопорядка недостаточно, чтобы управлять волшебниками, нужны свои, отдельные законы. Так их и создали. — Волшебный мир — вроде отдельного государства, — заключил Гарри. Раньше он о таком даже не задумывался. Да мало кто задумывался, поэтому Гермионе и пришлось так много работать над этим Рассекречиванием. — Вот именно, — сказала она. — Если пойдём на Рассекречивание, это затронет не одну Великобританию, весь магический мир станет частью ЕС. — Не если, а когда пойдём, — вполне серьёзно добавил Рон. — Статут не просто так назван международным, он и в самом деле международный. — Готовы ли мы? — несколько мрачно добавила Гермиона. — Вот в чём вопрос. — Не волнуйся, любимая, — приобнял её за плечи Рон. — Две тысячи шестнадцатый будет нашим годом. * — Может, Драко вовсе и не влюблён в тебя, — сказала Кавика в начале декабря, через несколько недель после инцидента с патронусом. — Было б здорово, — заметил Гарри. — Может, — приподняла брови Кавика, — олень всего лишь совпадение. — Возможно. — Он может и что-то другое означать. Понятно, чего она хотела достичь, и это не сработало бы - но приём заставил говорить о Малфое, так что цели своей в какой-то мере достиг. — Мог бы, но нет. Он ведь… флиртовал со мной. Постоянно. Ну, до этого. Я и представить не мог, что он это всерьёз. — Почему? — изумилась Кавика. — Многие и раньше в тебя влюблялись. — Благодарю. Вот и Рон так же сказал. — Как себя чувствуешь? — сидя на своём диване, Кавика выглядела одновременно и уравновешенной и расслабленной. У неё Гарри чувствовал себя защищённым от всего мира. — Каково это, когда кто-то в тебя влюблён? — Э-э, — он скрестил руки на груди, разомкнул их, и остановил себя лишь когда начал тереть пальцами шрамы на запястье. — Всё так же. Ничего не изменилось. — Хочешь обсудить это снова? Гарри посмотрел на неё осуждающе: знала ведь, он вообще ничего не хотел обсуждать. Но, подавив вздох, всё-таки продолжил: — По-настоящему они совсем меня не знают. Ну, те, кто в меня влюбляются. Кроме Джинни и Андре, я имею в виду. Может, ещё Сары. Нет, не Сары, Фионы. — Драко тебя знает? — Малфой меня ненавидит. — Он же в тебя влюблён. — Больше нет. То есть, больше не ненавидит. — И что ты при этом чувствуешь? — Это смущает. Он должен бы… Нет, — Гарри сжал ладони меж колен. — Знаешь, он изменился. Это я понимаю. Люди меняются. Но, что самое худшее — всё осталось по-прежнему. Он всегда был одержим мной. Всегда. Почему бы ему просто не?.. — …Оставить тебя в покое? — угадала Кавика. Гарри уже думал об этом. Думал много, даже слишком, ведь Кавика говорила, он должен сначала признать свои чувства, и только потом их осмыслить. — Я для него как центр вселенной. Без меня он словно не может взаимодействовать с остальным миром, словно самим собой быть не может без… без любви или ненависти ко мне. И это, как по мне, нечестно. Не справедливо, я не должен был с этим сталкиваться. — Это правда, не должен, — обнадёживая, согласилась Кавика. — Что теперь будешь с этим делать? — Боялся, что спросишь, — опустил глаза Гарри. — Он посещал твои занятия после того, как вызвал патронус? — Да, — Гарри снова скрестил под грудью руки. — И ничего… он ничего не предпринял. — Ясно, — сказала Кавика, таким тоном, что Гарри глянул на неё с подозрением. — Ничего не сказал? Никакого флирта, о котором ты упоминал? Гарри отрицательно покачал головой. — Что ж, Гарри, — грубый голос у Кавики зазвучал почти нежно. — С чем же мы тут имеем дело? — С унижением? — рискнул предположить Гарри. — Его чувство тебя унижает? — Нет, я о том, что… — он задумался, что чувствует. Желудок сжимался и мутило при мысли о Малфое? В жар бросало и тут же ледяным ужасом охватывало? — Я о том, что это… это смущает. Малфоя, наверное, тоже. Это… унизительно? — Тебе за него стыдно? — нахмурила брови Кавика. — Думаю, да, — медленно произнёс Гарри. — Малфою и раньше-то стыда не хватало. — И чувства его, по-твоему, постыдны? — Да. Я же никогда не смогу ответить на них взаимностью… Разве тебе не кажется, что это унизительно? Кавика ненадолго замолчала в своей спокойной уверенной манере, и Гарри поймал себя на мысли, как же хочется иногда утешения, чтобы кто-то, кто не был ему другом по Хогвартсу, не знал Малфоя - согласился бы признать ситуацию нелепой и несправедливой. — Думаю, у тебя очень доброе сердце, — сказала наконец Кавика, — раз жалеешь того, кто был так жесток с тобой. — Да не жалею я его! — отшатнулся Гарри. — Разве? — Было бы кого жалеть! — покачал головой Гарри. — Мне вообще плевать, изменился ли он. Он издевался над нами в школе. Как сказала Гермиона, он к культу поклонников смерти присоединился, совершавших массовые убийства. И родители такие же. А что им досталось? Богатство. И после войны стали ещё богаче. И они никогда… всегда… были семьёй. Да они в поместье живут, чёрт возьми! — Драко Малфой жалости не заслуживает, — согласилась Кавика. — Тебе его не жаль? Нет! Нет, нет и нет, хотелось сказать. — Всё нормально, Гарри. — Нет, не нормально! — Гарри сам не ожидал, что голос повысит: — Они обязаны за всё заплатить! Люциусу уж точно место в Азкабане! — Да, так и есть, — печально сказала Кавика, — и каково вопреки всему этому всё-таки чувствовать жалость к Драко Малфою? — Это злит! Выводит из себя! Он не должен был… — Гарри осёкся на полуслове. И без того большие тёмные глаза у Кавики делались совсем огромными, когда она смотрела сочувственно, как сейчас: — Что ты собирался сказать? — Он не должен был влюбляться в меня, — отвёл взгляд Гарри. Кавика закивала: — И почему не сказал? — Потому что это не… Это не имеет смысла. Любой может… Я имею в виду, это не привилегия. Любой может в меня влюбиться. — Зато привилегия - измениться, — полным нежности голосом сказала Кавика. — Это привилегия, сменить ненависть на любовь, перерасти самого себя. Привилегия - использовать так своё время и пространство и найти для этого достаточно сил, как получилось у Драко. — Его надо было наказать, — снова покачал головой Гарри. — Но, даже если наказать надо сильней - даже если всех их надо, - всё равно у каждого должен оставаться шанс измениться. — В глобальном смысле, — заметила Кавика, — но не в твоём сердце. Тебе не нужно учиться любить Драко Малфоя, Гарри. Тебе не нужно даже принимать его таким как есть. — Как мило с моей стороны, — немного саркастично отметил Гарри. — Мило. Но не всегда легко. — Верно, — Гарри снял очки и потёр глаза. — Прям история моей жизни. Когда он надел очки, Кавика уже слегка улыбалась: — Скоро каникулы. Как предпраздничное настроение? Похоже, разговор о Малфое закончен - Гарри вздохнул с облегчением. — Нормальное, — подумал и продолжил: — Хорошее. Тедди приедет. — Как он? — спросила Кавика. Гарри подавил вздох, ощутив, что рано обрадовался, о Малфое так просто не забыть: — По прежнему мечтает стать аврором. — И как ты теперь к этому относишься? Гарри бросил на неё насмешливый взгляд: — А сама как думаешь? Судя по пристальному оценивающему взгляду, Кавика всё поняла правильно, и Гарри ещё сильнее пожалел о том, куда завернула беседа. Он не был готов заново обсуждать аврорское будущее крестника, так что больше добавить было нечего. — Поговоришь об этом с Тедди? С Тедди на эту тему Гарри ещё не разговаривал - пока. — Возможно, — поёрзав в кресле, уклончиво ответил он. Кивнув, Кавика продолжила: — Так какие у тебя планы на отпуск? Обычно ты ведь наслаждаешься каникулами? — Да. Мы едем в Нору. Праздники, они… весёлые. Почти всегда, Джинни с Дином будут - это здорово, они и Гидеона привезут. По-моему, ему уже два. — Прекрасно, Гарри, — Кавика улыбнулась ещё шире. — Просто прекрасно! — А ты как? — опустив взгляд, Гарри заметил, что потирает шрам на руке, но сейчас было не до того, и он себя не остановил. — Предвкушаешь празднества? — Ну ещё бы! — подражая фальшиво-бодрому тону Гарри, воскликнула Кавика. — Мой муж ночь напролёт будет обсуждать преимущества Договора. — А разве не этим он занимается днём? — Ага, а я даже на терапию не хожу. — Ты же знаешь, тебе необязательно идти с ним, — сказал Гарри, — пару по этикету можно с собой не приводить. — И оставить его без присмотра? — смеясь, покачала головой Кавика. — Это обернётся катастрофой. Гарри улыбнулся в ответ, предложив: — Выпьем с тобой где-нибудь в укромном уголке. Рон к нам присоединится. — Ты там собираешься отсидеться? В углу? Гарри смотрел на неё, понимая, что всё ещё находится на сеансе психотерапии, даже если они, имея общих друзей, и посещали одни и те же вечеринки. — Да: не люблю толпы. — Знаешь, один мудрый человек как-то сказал мне: «А можешь и не приходить». — Это одно из немногих моих публичных выступлений, — поразмыслив с минуту, сказал Гарри, — не считая выпускного. Народа ожидается не слишком много. Кроме того, придут мои друзья. И среди них будешь ты. — Польщена, — откликнулась Кавика. — Но можешь найти другие способы увидеться со мной. Он ещё подумал и наконец сказал: — Я приходить не обязан. Но хочу. Кавика рассмеялась. — Это делает тебя одним из нас. * Министерство провело свой праздничный приём в начале декабря, чтобы его смогли посетить как можно больше приглашённых. Позже маги уже принялись бы аппарировать за границу, где многие предпочитали отдыхать. Но вечеринка для авроров всегда проходила ближе к Рождеству. Гарри на торжественный министерский приём приглашали: технически, должность инструктора делала его служащим Министерства. Но он уже несколько лет туда не ходил, испытывая отвращение к сонму репортёров и чистокровным «филантропам», считающим, похоже, его приглашённым на их персональное шоу. А вечеринка авроров проходила в Кембридже, в Академии, в Большом фойе Бикфорд-Бакли, где над головами висела старинная люстра на зачарованных цепях, а для тех, кому хотелось потанцевать, стены гудели волшебной музыкой. Вечеринка, не настолько грандиозная, как министерский приём, рассчитывалась лишь на авроров - бывших, нынешних и прикреплённых к Академии, и их гостей. Гарри знал почти всех, девять лет прослужив в Аврорате до того как подать в отставку, что по старой памяти называлось «выйти на пенсию». Проходило всё здорово, Гарри до сих пор дружил со многими здесь, пусть Робардс и его свора и вели себя иногда как полные придурки. Рон всё ещё оставался силовиком, это, возможно, главная причина, почему захотелось присоединиться к вечеринке. С детьми обычно оставались Молли с Артуром и Андромеда, но в этот раз Тедди ушёл в гости к друзьям, а Гарри так редко виделся с Роном и Гермионой без детей. Хьюго и Роуз Гарри любил, но общение со взрослыми - это совсем другое дело, и он иногда сильно скучал по тем дням, когда они были втроём против всего мира. — Только посмотри на неё, — сказал Рон, когда они стояли и выпивали в углу, как Гарри и описывал Кавике. — О, на кого? — притворяясь непонимающим, спросил Гарри: у Рона часто появлялась на лице эта слегка глуповатая улыбка, когда Гермиона делала что-то, что тот находил впечатляющим - например, вела слушания в комитете. Вносила законопроекты. Хьюго умывала. Уплетала тосты с фасолью. Прямо сейчас Гермиона разговаривала с Гринграссом и Пиллвиклем. Те были членами Попечительского совета и, вероятно, главной причиной, из-за которой сюда пришла Кавика. Ведь и сам Кингсли Бруствер ни за что не упустил бы возможности обсудить Договор о Рассекречивании с такими влиятельными людьми — насколько бы скучными не казались Кавике, его жене, эти нудные вечеринки. И Гермиона не упустила. Высматривая Кавику среди членов правления и политиков, Гарри наконец её заметил, беседующую с красивой женщиной в синем. Та казалась смутно знакомой, но не удавалось припомнить, откуда он мог её знать. — Моя жена! — вздохнул Рон. Кивнув в сторону Кавики и женщины в синем, Гарри ткнул Рона в бок: — Она ведь не аврор. — Это Гринграсс. Кажется, — оглянувшись, сказал Рон. — Такая молодая, — заметил Гарри. — Да не его жена, — толкнул его в ответ Рон. — Его дочь. Дафну, что ли, не помнишь? — Не помню чтобы она так выглядела, — Гарри всё же оторвал от неё взгляд и обернулся к Рону. — Они и детей сегодня с собой привели? — Так правление же, — пожал плечами Рон. — Делают что хотят. — Ох, правда. Как кое-кто отрицал, например, массовые убийства, стремясь в диктаторы, а после войны всем рот деньгами затыкал, словно никогда и не был худшим из всех министров, — похоже, Гарри опрокинул в себя гораздо больше гоблинского джина, чем следовало. — Или дочерей своих приводят на закрытые министерские вечеринки. Хотя нет. Смотри! — Рон кивнул на дочь Гринграсса: Кавика уже отошла и… ту взял под руку Драко Малфой. Вечеринка была костюмированной, и Малфой в светло-кремовом одеянии выглядел настоящим сказочным принцем - если на выражение лица не смотреть. Гарри замер, тяжело сглотнул - и напряжение внезапно исчезло, он почувствовал облегчение: — О, слава Мерлину! — Думаешь, — повернулся к нему Рон, — раз он с Асторией пришёл, значит, в тебя не влюблён? — Э-э, давай не будем об этом. И какая разница? По крайней мере он не собирается… — …бросаться к твоим ногам, — приподнял бровь Рон, — и признаваться в вечной преданности? — Или танцевать меня приглашать. Я же просил, не надо об этом. — Что, вправду думал, он на это пойдёт? — Кто знает, что у него на уме, — Гарри посмотрел на Рона: — заставил же друзей нарядиться дементорами, только чтобы напугать меня. И пол четвёртого курса наколдовывал значки, реагирующие на… на мой запах. Рон наклонился и понюхал. — Для меня так ты пахнешь прекрасно. — Хватит уже, — Гарри оттолкнул его, заметно расслабившись оттого, что Малфой не обращает на него внимания. Не то чтобы ждал каких-то поползновений - после инцидента с патронусом Малфой и пары слов Гарри не сказал, пары взглядов на уроках не удостоил. Хотя курсовую написал успешней. Малфой, в сущности, такой безынициативный, вряд ли его стоило бояться; но теперь, как следует разглядев и Малфоя, и его партнёршу, Гринграсс, Гарри понял: если тот и планировал предпринять что-нибудь… смущающее - то скорее всего этим вечером. Лишь сегодня Гарри не был для него, как для стажёра, инструктором, и они могли пообщаться просто как сверстники. Между тем Рон наконец-то отвлёкся от Малфоя, снова залюбовавшись женой, явно поразившей членов правления глубиной своих суждений о Договоре. — Как думаешь, почему она рыдала тогда в туалете, пока все мы впервые праздновали в Хогвартсе? — спросил Рон. — Просто хотела сбежать от кое-кого из нас, полагаю. Тогда мы были недостаточно хороши для неё. — Точно. Туалеты как раз для этого. — Ага, вспомни Плаксу Миртл, — подтвердил Гарри. — Что если Плакса Миртл считалась душой компании до того, как умереть? — предположил Рон. — А где ещё сможешь по-настоящему в одиночестве-то побыть? — Э, приятель. Ты вообще в курсе, для чего туалеты предназначены? — Неужели Гарри Поттер? — послышался хорошо знакомый голос. — Счастлив увидеть снова! Рон тут же напрягся, а Гарри медленно обернувшись, выдавил: — Привет, Фадж. — Как вам сегодняшний вечер? — поинтересовался Фадж. — Мы тут только что вспоминали девушку, убитую Волдемортом — ощетинившись, сказал Рон. — Так что веселье в самом разгаре, как обычно. — Вижу, вы всё ещё меня ненавидите, мистер Уизли, — глупо и заискивающе улыбаясь, заметил Фадж. — Ненавидят тех, кто заслужил, — буркнул Рон. — Боюсь, мы о вас и не вспоминаем, — искренне сказал Гарри. — О, вы всегда были так умны! — проницательные глазки Фаджа сверкнули, когда он указал на Гермиону и Бруствера, по прежнему беседующих с Пиллвиклем и Гринграссом. — Они весь вечер только и говорят что о Рассекречивании. Любопытно узнать, что по этому вопросу думаете вы, аврор Поттер. Вряд ли… — Поттер, — поправил Гарри. — Мм? — Я больше не аврор. — Но вы были одним из них, — переняв серьёзность Гарри, сказал Фадж, — и отличным. Почему бы вам не назваться?.. — Вы были министром магии, — не повышая голоса, произнёс Гарри. — Почему бы вам не назваться худшим министром в истории? Глаза у Фаджа вспыхнули, но он снова изобразил улыбку. — Если не ошибаюсь, я так и ношу этот титул - в основном среди несчастных, которые никак не могут запомнить, что война давно окончена. Можете ли представить себе, как отменяют Статут и открывают волшебный мир уязвимым во времена Тёмного Лорда? Нет, невозможно. И тем не менее, те, кто выступают за Рассекречивание — это те же, кто… — Да как ты смеешь?! — прогремело рядом. — Привет, Хильда, — улыбнулся Рон, поворачиваясь к Саваж. — Мы не решались прерывать. — Не смешно, — с искажённым от ярости лицом сказала Саваж. — Это как посмотреть, заметил Гарри, в основном потому, что Саваж славилась взрывным характером, а шума сейчас не хотелось. — За такие глупые шутки следует в Азкабан отправлять! — заявила Саваж. Несколько волшебников обернулось. Вот ведь! Спрагг оставил свою компанию и направился к ним. Гарри буквально ощутил: теперь скандала не избежать; сознание уже начинало туманиться. — В разговоре о тех, кто получил слишком мягкий приговор, — вякнул Фадж, — я вряд ли заслуживаю даже упоминания. — Все они заслуживают упоминания! — рявкнула Саваж. — Вы осуждаете преступления бывшего министра Фаджа, — сказал Спрагг, присоединяясь к их кругу, а Гарри уже чувствовал, как уплывает за его пределы, — и это когда нынешний министр готов поддержать меры, влекущие за собой больше смертей и разрушений, чем случилось при Волдеморте? — Тот самый нынешний министр стоит прямо за вами, даже его прихлебалы больше похожи на министров, чем этот идиот, — сказал Рон, указав на Фаджа. — Нынешний министр подвергает каждого уязвимого огромному риску, — заявил Фадж. — Их называют магглами! — взревела Саваж. — Нынешний министр магии желает принять немагов как наших сестёр и братьев, — раздался над всей этой суматохой гулкий спокойный голос Бруствера. — Открывшись остальному миру, став его частью, вместо того, чтобы держаться особняком, мы сможем понять наших соседей. И, возможно, в будущем предотвратим войну. — Это всё, Кингсли? — усмехнулся Фадж. — Был уже один такой, желавший открыться уязвимым. Как же его звали? — он притворился задумчивым: — Ах, да. Гриндевальд. — Не стал бы заходить так далеко, — сказал Спрагг. — Почему же? — вклинился подошедший к ним Гринграсс. — Что же ещё может получиться, если откроемся перед магглами? Мы не равны. Мы даже не одного вида. Министр обернулся и посмотрел на Гринграсса - обычная грация Кингсли и мрачное выражение его лица делали претензию Гринграсса внести в беседу немного рациональности несколько смехотворной. — То есть вашего голоса у меня нет, как я понимаю, — резюмировал Кингсли. — Сравнение с Гриндевальдом неуместно, — сказал Пиллвикль, — но это правда, мы подвергнем опасности уязвимых, как только откроем им наш мир. — Мы это уже делаем, — сказал Кингсли. — Но они подвергнутся не большему риску, чем был у них, пока мы жили в изоляции. Гринграсс попытался возразить, но Саваж завопила, взвизгнул Фадж, Спрагг двинулся вперёд, Рон попытался вмешаться, людей подходило всё больше - и люстра над их головами дёрнулась в своих древних цепях. Мерлин, она должна была упасть на них. Обрушиться и всех поубивать. Вместо этого люстра воспарила над всеми - маленькое рождественское чудо. Никто, казалось, и не заметил, что могло низвергнуться им на головы. Шок оттого, что его случайная магия едва не совершила - вернее, что он не совершил - Гарри отрезвил, вернул в собственное тело. О чём он только думал! Но теперь, оглядываясь в поисках спасителя, предотвратившего обрушение люстры, заметил в толпе Гермиону, обеспокоенно спешившую к ним с поднятой над головой и направленной на люстру палочкой. Почти не глядя, Гермиона взмахом палочки окружила люстру паутиной магии, и, пока чинила цепь, люстра словно сама поднялась и встала на место. Похоже, никто по-прежнему ничего не замечал, и Гарри это устраивало. Проскользнув Рону за спину, он выбрался из толпы… лишь для того, чтобы оказаться лицом к лицу с остальными участниками вечеринки, глазевшими на двух спорящих министров, спешившего присоединиться к министрам главного советника Гермиону Грейнджер и отчаянно старавшегося сбежать ото всех Мальчика-который-выжил. Лицо пылало, кровь, пульсируя, словно пыталась выпрыгнуть из кожи, вырваться, убежать, сбежать. Аппарировать из Академии Гарри не мог, а в дверях столпилось слишком много народа, не протолкнуться. А нужна была всего лишь минута наедине с собой, лишь минута - просто подумать, собраться, отдышаться. Просто минута без посторонних - в туалете. Зайти в туалет и хоть немного побыть одному! Лавируя в толпе, Гарри быстро добрался до мужского туалета. Там стало легче, прохладнее - плитка почему-то всегда холодная - и тише; Гарри наконец смог снять пиджак. Ослабить галстук. Расстегнуть верхние пуговицы, отдышаться. В мужском туалете было три кабинки, один писсуар и две раковины с зеркалами. Зеркала тоже выглядели прохладными, хотелось прижаться к ним лицом, но Гарри не стал. Было уже намного легче. Требовалось лишь немного подышать. Он снял очки, открыл кран, наполнил ладони водой и опустил в неё лицо. А когда снова выпрямился, вытер лицо полотенцем и снова надел очки… увидел Драко Малфоя. Тот стоял совершенно неподвижно и пристально Гарри разглядывал. Ужас скрутил желудок. Кто знает, как долго Малфой тут находился? К этому Гарри был не готов. Совсем. Кожа из горячей стала вдруг словно ледяной. От смущения за Малфоя едва не стошнило. — Тебе что-нибудь нужно? — голос у Малфоя звучал порывисто и низко. — Скажи, и я дам тебе это, всё для тебя сделаю. — Убирайся, — выдавил Гарри. Малфой тяжело вдохнул. — Да, — не выдыхая, сказал он. И, развернувшись на каблуках, покинул туалет, а Гарри ждал, затаив дыхание, как только что делал Малфой. Так просто? Однако Малфой не возвращался, и минуту спустя Гарри снова задышал свободно. Что ж, ладно, всё оказалось не так ужасно, как он боялся. Почти… легко. Может Малфой даже не преследовал его, может просто в туалет захотел. Наверное никто и не заметил, что Гарри сбежал с вечеринки - никто, кроме Гермионы и, возможно, Рона, но они уже видели его таким и знали, что делать - давали ему побыть одному. Или оставались рядом и приносили воду. Но они прислушивались к нему и делали то, что просил, а не то, что сами считали нужным. Не прикасались и не пытались говорить, мол, всё образуется. Нужно выпить немного воды. Умыться ещё разок. И вернуться в зал. Умывшись, Гарри застегнул пуговицы. Завязал галстук. Выглядел он в основном нормально. Никто бы не понял, что он потерял контроль над магией или что пришлось скрываться в туалете, чтобы побыть одному и успокоиться. Разве только Кавика. Кавика бы, наверное, поняла. У Гарри всё было в порядке. Надо лишь притвориться, что всё нормально. Притворяться не нравилось, но очень уж хотелось нормальной жизни. Вот бы самому со всем справиться! И не выходить из себя, если вокруг толпятся люди, спорят, кричат о битвах, которые хотелось прекратить навсегда. Да, вернуться и сделать вид, что всё в порядке. Гарри был не готов. Что делать, подождать, пока кто-нибудь войдёт? Если кто-то зайдёт в туалет, можно изобразить, что моешь руки, вытереть их и уйти. Но в туалет больше никто не заходил. Гарри выпил воды, поправил палочкой причёску. Осмотрел себя в зеркале, свой маггловский костюм. Джинни говорила, они ему идут. Они проще, чем мантии, в них хотя бы не кажется, что какой-нибудь чистокровный портной того и гляди начнёт придирчиво снимать с тебя мерки. Немаги могут сами мерки отправить - и получить уже готовую подходящую одежду. Великолепно! В конце концов Гарри ощутил, что остыл достаточно и надел пиджак, В туалет так никто и не заявился. Это было здорово. Чтобы развлечься, Гарри немного поиграл, гоняя палочкой светящиеся точки. Этим увлекались теперь все дети. Гарри чувствовал себя гораздо лучше. В туалете он оставался один. Это немного удивляло. Сколько прошло времени? Минут пятнадцать? Может даже около получаса. Гарри понимал, если уйдет отсюда, уже не нужно будет притворяться. Можно спокойно выйти. Возможно, даже удастся насладиться вечеринкой. Он неплохо себя чувствовал. Даже можно сказать хорошо. Его никто не трогал, помогли вода и игры волшебной палочкой… Фадж всего лишь глупец, да и Спрагг не лучше. Люди не должны так раздражаться, но так уж они устроены. Всегда такими были. Гарри уже привык и мог бы с этим справиться - это пришло как озарение. Он готов был выйти. Но как всё-таки странно, что никто сюда не зашёл! Наконец Гарри открыл дверь и огляделся, оценивая обстановку. Казалось, никого не волновало, что он куда-то пропал. Вечеринка продолжалась. И, похоже, его возвращения тоже никто не заметил. Люди на него смотрели, и взгляды словно скользили мимо. Недоумённо хмурясь, Гарри обернулся к туалету. Стало понятно, почему никто туда не зашёл: дверь туалета, всю увешанную чарами отвода глаз, разглядеть было сложно. Гарри повернулся к залу. Человек со светлыми волосами и в кремовом плаще мелькнул среди толпы и исчез. Гарри сделал пару шагов, намереваясь его догнать. — Лучше, Гарри? — подбежав с другой стороны, окликнула Гермиона. Он взглянул на неё, потом снова на толпу, уже смешавшуюся в вихре сине-зелёных и чёрных оттенков, без единого светлого проблеска. — Да, — ответил Гарри. — Пойдём, — Гермиона взяла его за руку и потянула к двери. — Рон там врезал кое-кому. — О, нет, — Гарри поборол желание оглянуться через плечо на толпу. — Это скверно. — Извини, пошутила, — Гермиону, казалось, позабавил удавшийся обман, но Гарри ничего не мог с собой поделать: всё ещё чувствовал себя немного сбитым с толку, — это я кое-кого прокляла. — Да ладно, опять ведь врёшь, — наконец сосредоточившись, сказал Гарри. — Но мы и правда хотели, — Гермиона сжала его локоть. — Уже всё хорошо? Выглядишь не очень. — Нет, я в порядке. А ты?.. — Гарри осёкся, но начал заново: — Это ты наложила Отводящие на мужской туалет? — Нет, — ответила Гермиона. — Жаль, что не подумала об этом, но, честно говоря, Гарри, я даже не заметила, как ты ушёл. Думаю, все были слишком заняты. Она не заметила, как он ушёл? Но Гермиона всегда всё замечала. Гарри сглотнул. — Спасибо, что… что люстру поймала. Ты меня спасла. — А ты спас меня, — Гермиона улыбнулась своей едва приметной улыбкой. — Этому нас в школе учили. Гарри всё же оглянулся через плечо. * Андромеда, Гарри и Тедди Рождество, как всегда, провели в Олд Вобе с Грейнджер-Уизли, потом Новый год в Норе со всеми живыми и кое с кем из мёртвых. После каникул Тедди вернулся в Хогвартс, Гермиона с Роном - на работу, а у Гарри до того, как начнутся занятия в Академии, оставалась ещё неделя и требовалось чем-то себя занять. Так он оказался в Покет Велле — небольшом коттедже в старом волшебном городке недалеко от Кембриджа. Гарри всегда думал, что ему здесь нравится, пока не задержался тут в полном одиночестве. Тебе вовсе не обязательно здесь оставаться, сказала бы Кавика, лучше подумай, где ты мог бы почувствовать себя счастливым. Действительно счастливым он станет только если думать об этом будет незачем. Нельзя разве просто знать, что именно сделает тебя счастливым? По-любому, размышлять об этом не стоило. Здесь он и должен быть счастлив. Как ни крути, тут лучше, чем на Гриммо, хотя, если честно, везде лучше, чем на Гриммо. Как же хотелось просто пойти поработать! «Работа не поможет прятать голову в песок — от себя не убежишь». Что, вообще, знала эта Кавика?! Сама-то она была сейчас в Бейруте. Со всей этой домашней хандрой, Гарри должен бы радоваться, возвращаясь в Академию. Он и радовался. Огорчала лишь холодная дождливая погода. И настроение по утрам всегда портилось. А сегодня ещё и кофе убежал, а по дороге Гарри остановили трое разных инструкторов - и один из них Спрагг. — Знаешь, мой кузен встречается с уязвимой, — вещал тот. — Только представь, какой дисбаланс сил! Хотелось бы предупредить беднягу, во что он ввязывается, но это было бы неправильно. Как удержишь другого от ошибки? Лезть в чужую жизнь неприлично. Гарри сильно жалел, что нет ещё одной чашечки кофе. — Что ж, Гарри, а как прошли твои каникулы? — Немагов рядом не было, если ты об этом, — сказал Гарри, перекладывая свитки в одну руку и беря почти пустую чашку в другую. — Ценю, что называешь их немагами вместо оскорбительных эпитетов, — продолжил Спрагг. — Да. Ты же знаешь, что я не голосовал за сохранение Статута? — сказал Гарри; голос после долгого молчания звучал немного хрипло. Спрагг выглядел удивлённым: — Ну конечно я это знаю, Гарри. Неужели, думаешь, не стал бы разговаривать с тобой? Только потому, что у нас разные взгляды? — Замечательно, — медленно произнёс Гарри. — Тогда пойду к себе в кабинет, подготовлюсь к занятиям. Раз у нас нет никаких разногласий. — Я всего лишь пытаюсь быть вежливым, — обиделся Спрагг. — А я нет, — сказал Гарри; обычно он старался обходиться со всеми приветливо, но сегодня выпил недостаточно кофе и находил, что Спрагг слишком уж напоминает Амбрижд, чтобы с ним церемониться. — Незачем так грубить! — Спраг развернулся и пошёл прочь по коридору. Что ж, всякое бывает. Глядя ему вслед, Гарри уже немного сожалел о несдержанности. Вздохнув, он отправился в свой кабинет, где нашёл на столе бумажный стаканчик с кофе: кто-то о Гарри позаботился. В этом не было ничего удивительного - кофе наличествовал, но никто не оставил на столе никаких подарков, и Гарри давно уже не беспокоился, что его могут убить. Уже год никто не пытался, и последний раз это был какой-то больной фанат, а Академию хорошо защищали. Люди Гарри любили и дарили ему подарки - либо за то, что был самим собой, либо за то, что справился с Волдемортом или просто потому, что он высокий и черноволосый - что кому больше нравилось. Как студенты, так и преподаватели постоянно заискивали друг перед другом - взять того же Спрагга в коридоре. Выложив свитки, Гарри проверил кофе. Должно быть, он от кого-то из инструкторов - от Пенелопы или Гарета, может ещё от Кларенса - другие не знали, какой он пьёт. Так что Гарри потягивал кофе, просматривая расписание на день. Первой сегодня стояла Продвинутая защита, и Гарри собирался провести урок с боггартом, как Люпин когда-то. Боггарты - элементарное упражнение для студентов. Все они были выпускниками начальных магических школ (одна из Шармбатона), и все знали, как обращаться с боггартом. Всё равно урок пойдёт им на пользу: действовать придётся быстро, а это важный навык. Став преподавателем в Академии, Гарри сначала даже начинал с боггартов. Что было ошибкой. По крайней мере три боггарта оказались самим Гарри. Он тогда так убивался, что умудрился напугать своих студентов не хуже Снейпа пугавшего Невилла. «Просто они тебя ещё не знают, приятель, — сказал Рон, когда Гарри ему доверился. — А как узнают, скорее их боггарт в тебя после Ридикулуса превратится». Кофе оказался даже лучше обычного, да и Рон прав. Теперь Гарри всегда проводил урок с боггартом в начале второго семестра и никогда не становился ничьим боггартом. Было много Волдемортов, хотя ни один из них не походил на настоящего, поскольку большинство студентов по возрасту не могли знать, как тот выглядел на самом деле, не говоря уже о том, чтобы с ним столкнуться. У Малфоя бы скопировать получилось, подумалось вдруг, пока Гарри потягивал кофе. Угадывать боггартов бесполезно - никогда не догадаешься, какие у человека тайные страхи. Но если б боггартом Малфоя был Волдеморт, тот по крайней мере выглядел бы достоверно. Вот интересно, что почувствуешь, если снова увидишь Волдеморта - вернее его копию? Допив весь кофе для бодрости, Гарри забрал свитки и отправился на урок. * Боггарт Малфоя Волдемортом не оказался. Большую часть урока Гарри Малфоя почти не замечал - может сам подсознательно игнорировал, может тот вёл себя слишком тихо. Мерлин свидетель, Малфой виртуозно владел Отводящими глаза чарами. Гарри уныло наблюдал, как Трэверс встаёт в очередь. Теперь Гарри Малфоя заметил - тот встал следующим, но потом пропустил перед собой Адебайо. Боггарт Трэверса превратился в странно одетого, но обычного человека, вероятно знакомого Трэверсу. Гарри поймал себя на том, что снова думает о малфоевом боггарте. Он влюблён в меня? Мысль внезапно ярко вспыхнула в голове. Гарри почти забыл об этом - возможно потому, что это уже не так смущало, как вначале. После проявления патронуса Малфой перестал с ним флиртовать и взялся за учёбу. За каникулы Гарри немного успокоился. Может, и Малфой тоже? Новый год - новая жизнь и всё такое. — Ридикулус! — произнёс Трэверс, и его странный человек превратился в танцующую на огромном торте фигурку. Шедшая следом Адебайо заставила своего боггарта-дракона сыграть на трубе. Затем наставала очередь Малфоя, но на его месте очутился Московец. Его боггартом была тьма, что всегда вносило некоторую сумятицу, но Ридикулус Московица наполнил темноту дружелюбными голосами, один из которых повторял: «Эй, кто это там свет выключил?» Затем, должно быть, подошёл следующий студент, потому что стало светло и по комнате засновало с дюжину крыс. Крысы не были боггартом Малфоя, их боялся оказавшийся на его месте Ван. А за ним уже стояла Беннет, начавшая упражнение со слов: — Мне что, опять, что ли? — и боггарт у неё стал её могильной плитой. Гарри, сидевший на краю стола и наблюдавший за всем со стороны - на этом уроке помогать почти никому не требовалось, - глотнул ещё кофе и сказал: — Не все прошли испытание. — Но я-то уже проходила, — напомнила Беннет. Гарри оглядел группу. Малфой, привалился к стене позади всех с таким видом, будто ему не до чего нет дела. — Не могли бы те, кто ещё не занял очередь, подойти сюда, прошу вас? — предложил Гарри. Студенты переглянулись. Малфой, по виду, вот-вот собирался начать насвистывать. — Малфой, — Гарри едва сдержался, чтобы не закатить глаза. — Что? — Твоя очередь. — О, у меня всё в порядке, спасибо, — сказал Малфой своим лёгким беспечным тоном, словно наслаждался собственной шуткой. — У тебя нет выбора, — заметил Гарри. — Я уже это делал, — заявил Малфой. — Малфой, — Гарри постарался, чтобы голос звучал ровно. — Ты намеренно вставал в конец, как только подходила твоя очередь. — О, разумеется. Ты имеешь в виду сейчас? — А когда по-твоему? — Третий курс. Люпин. Это было жутко. У Уизли паук, У тебя дементор. У Лонгботтома… — Малфой, — повторил Гарри. — Сделай упражнение. — Отметь, что меня сегодня не было. — Что? — Ноль за сегодня, — Малфой оттолкнулся от стены, пожав плечами: — Жаль, что так вышло. Исправлю, когда будем проходить Окклюменцию. Кстати, когда у нас Окклюменция? — спросил он, обращаясь к Адебайо. — Магия разума у нас на втором курсе, — ответила Адебайо. — Ой, — отреагировал Малфой. — Упс! — Которого тебе не видать, — продолжил за Адебайо Гарри, — потому что, не пройдя боггартов, окончить первый курс ты не сможешь. — Это угроза, — Малфой развернулся к студентам: — Видите? Он мне угрожает. — Вижу, — слегка ошеломлённо сказала Адебайо Малфою, видимо подобного эффекта тот и добивался. — Вот, она видела! — ткнул в неё пальцем Малфой. — Малфой, — произнёс Гарри. — Хочешь, чтобы я это сделал? Сделаю, — Малфой начал прогуливаться среди студентов. Беннет отодвинулась от боггарта - и тот стал крысами в платьишках с оборками: благодаря оперативному Ридикулусу Вана они уже попивали чай с пышками. Затем ближе всего к боггарту оказался Малфой и крысы с их чаем и пышками растворились в его боггарте. Испугавшись, что стошнит, Гарри отставил кофе. Боггарт Малфоя казался теперь таким очевидным; если подумать, ничего другого и быть не могло. Конечно же, Малфой приходил в ужас оттого, что может выдать свои чувства. — Ридикулус! — почти небрежно взмахнув палочкой и уже отворачиваясь, сказал он; даже смотреть не стал, как светящийся серебряный олень раздувается, становясь воздушным шаром на верёвочке в руках у ребёнка, который выглядел совсем как Малфой в детстве, разве что был уж чересчур милым. Шар в виде надутого оленя стал вдруг выпускать газ, сорвался с верёвочки и со свистом заметался по комнате, совсем как луна Люпина на третьем курсе. Ридикулусный ребёнок-боггарт безутешно заплакал. — Он что, боится своего патронуса? — спросил один из студентов, но Гарри его проигнорировал, отлавливая боггарта с помощью Акцио и пряча в специальный кофр, чтобы никто не заметил, насколько лицо покраснело. — Кто вообще может испугаться чьего-то патронуса? — спросил ещё кто-то. — Хорошо, — громко сказал Гарри. — Теперь поговорим о заклинаниях, считающихся небоевыми: Ридикулус, Экспеллиармус, Таранталлегра. Их можно использовать для борьбы с самыми тёмными из всех тёмных искусств, потому что противник их от вас, как правило, не ожидает. Как только Гарри начал говорить, все студенты тут же вытянулись в струнку... Все, кроме одного. — Малфой? — окликнул Гарри. Малфой, казалось, хотел было притвориться, что снова его не расслышал, но вместо этого всё же нехотя повернул к Гарри лицо, стараясь не встречаться взглядом. — Увидимся после урока, — сказал Гарри. Малфой напряг челюсть, и Гарри поспешил перевести внимание на других студентов * — Малфой, — позвал Гарри, когда студенты гуськом выходили из класса и Малфой, похоже, собирался ускользнуть вместе со всеми. — Мы поговорить собирались. Помнишь? Тень гримасы пробежала у Малфоя по лицу, но тот всё же задержался, и, когда последний студент вышел из класса, они остались одни. — Ты говорил, будешь стараться на моих уроках, — напомнил Гарри. — Всё ещё недостаточно хорош? — беззаботно откликнулся Малфой. — Какой сюрприз. Бывшему Пожирателю не удаётся произвести впечатление на чудо-мальчика волшебного мира. Как же так?! — Тебе не нужно производить на меня впечатление, — возразил Гарри. — Просто следуй моим указаниям. — Ты знаешь, почему я им не следовал, — сказал Малфой, беззаботность из его голоса исчезла. — Никто этого не знает, — возраил Гарри. Малфой лишь взглянул на него, а до Гарри сразу дошло, что значит выражение «сверкающие кинжалы»: — Нет, ты знаешь. — Малфой, — начал Гарри, но понял: сказать ему нечего. Опять затошнило. — Не приноси мне больше кофе, — словно со стороны услышал он собственный голос. — Почему? — вскинул голову Малфой. — Ты же хотел. — Я не хочу кофе от тебя, Малфой. — Тогда притворись, что он от Санты. Притворись, что от бога или от Годрика… Знаю! — он щёлкнул пальцами. — Представь, что из Шляпы его вытаскиваешь… — Кофе не достают из шляп. — …Как меч. Или кроликов. — Что? Малфой хмыкнул своим шикарным надменным носиком, словно демонстрируя равнодушие: — Хм, больше ничего не хочешь мне сказать? — Ты, — нахмурился Гарри, — в самом деле ждёшь, что начну тебя благодарить? Какое-то мгновенье Малфой выглядел искренне удивлённым, но быстро спрятал чувства за маской непринуждённости, и те отразились на лице лишь едва заметной рябью, словно на воде от брошенного в воду камня: — Я, вообще-то, о том, что, если хочешь, можешь рассказать, как я заваливаю твою дисциплину. Хотя можешь и поблагодарить. Я принимаю комплименты. Шоколадки. Цветы. Проходные баллы. Серенады на берегу озера, если ты не скряга. — Я скряга. — Не верю. Я просто шокирован! Гарри уставился на него с нездоровым любопытством: — Серенады, Малфой? Серьёзно? — Ну, не свои собственные. Найми группу. Покачав головой, Гарри отвернулся от Малфоя, махнув на него рукой: — Мне всё равно, какой у тебя боггарт. Мне плевать, какой у тебя патронус: просто не мешай мне вести занятия. Вернувшись к кофру, Гарри проверил замки. Боггарты не были существами, больше походили на феномены. Зеркала, как сказал однажды Люпин. Про некоторых людей многое можешь понять, зная, чего те боятся. — Это я могу, — отозвался Малфой. — Ты ещё здесь? — Гарри стоял к нему спиной. — Могу мешать твоим занятиям, — продолжил Малфой. — Я разрушитель. — Что странно, — оборачиваясь, заметил Гарри. — Знаю, ты способен оставить мня в покое. Почему бы не сейчас? — Ты этого не хочешь, — просто сказал Малфой. — Мне нужно, чтобы ты это сделал. Малфой на мгновенье задержал на Гарри взгляд, развернулся и вышел. Гарри уставился на кофр с боггартом. Сделаю для тебя всё, что тебе будет нужно, сказал Малфой тогда, в туалете на вечеринке, всё тебе дам? Нахмурившись, Гарри поднял кофр и понёс обратно в свой кабинет, чтобы подготовиться к следующему уроку. *