сокровище

Саша очень долго выбирал покрытие для пола в холле их общего особняка. Не доверил дизайнеру практически ничего, самостоятельно бегая по строительным магазинам, листая лёжа на массаже журналы по дизайну, и советуясь с Олегом по любому мало-мальски важному аспекту ремонта. — Мраморный или гранитный? — Ты выбираешь материал памятника для того долбоеба, что вчера на приеме тебя за задницу лапал? — голос Олега, что странно, не сочился ядом, недовольством, гневом, да даже злости в нем не было. Абсолютно будничный тон. Он преспокойно читал отчёты, сидя за рабочим столом, и поверх бумажных исписанных листов следил за лежащим на диване Сашей, который закинув ногу на ногу листал очередной журнал по дизайну. Его шумный выдох после слов брата не был признаком страха, сочувствия, даже вины. Он чувствовал раздражение на тупой черный юмор Олега. А ещё на его несерьезное отношение к ремонту их общего особняка, между прочим. Ну как общего, нотариально здание принадлежит Саше, но ведь платит за все Олег. Хоть он и говорит, что это не его деньги, а их совместные деньги. — Очень смешно, родной. Ты понял, что я имел в виду. Услышав скрип кожаного дивана, и замечая боковым зрением, что его игривый котенок крадётся мягкой поступью к нему, Олег предусмотрительно отложил бумаги, чтобы Саше было удобнее сесть к нему на колени, и обнять за шею, сразу же кусая чужой кадык. — Ответ не поменялся, — руки на тонкой талии сжимаются крепче, а губы ведут мокрую дорожку от ушка до острого подбородка, — гранит у меня ассоциируется только с памятниками. Поэтому однозначно мрамор, душа моя. Ебучий мрамор. Падать коленками на мрамор, до искр под зажмуренным веками, больно. Но возбуждение, отдающее тянущей болью в паху перекрывает незначительные неудобства от столь грубого обращения. Саша любит грубость, так же как и нежность. Но в последнее время воздать к животной природе Олега крайне трудно, он трясется над Сашей, как над фарфоровой куклой. Даже подушку под ноги подкладывает во время минета. Подушку, блять! И это безумно приятно, правда. Но вот так, падать острыми коленками на мраморный пол от несильного, но все же толчка злого Олега, пиздец как возбуждающее. Знать, что сегодня никакой нежности ждать не стоит. Понимать, что сам же и раззадорил хищника. Чувствовать на своей шее ремень от брюк Олега, который он затягивает все туже, пока не услышит хрип. Саша красив до безумия всегда, но вот такой, стоящий на коленях прямо возле входной двери, с петлей ремня на своей тонкой шейке, ловящий ртом воздух, прекрасен. — Я обещал тебе ошейник, инкрустированный сапфирами котенок, — наклоняется, и почти шепчет в любимые блядские губы, — и я сдержу обещание. Но пока нам нужна альтернатива, правда? Олег медленными движениями, чтобы прочувствовать момент, наматывает свободный конец ремня себе на ладонь, тем самым вжимая Сашу лицом в ткань собственных брюк из шерсти перуанской викуньи. Выебистое название животного, с которого состригли эту шерсть, вообще не оправдывало цену ткани из подобного волокна. И если вы спросите мнение Олега, то ему в принципе поебать на виды тканей, из которых ему шьют костюмы. Однако стоящему на своих острых коленках чуду внизу не поебать вообще-то. Олеж, костюм это самое главное в твоём внешнем виде. Ты не можешь ходить в костюме из шерсти какого-то барана! Вот теперь у Сашеньки есть прекрасная возможность своим гордым сучьим личиком, на уход за которым он уже потратил уйму денег, прочувствовать мягкость шерстяных ниток из ебучей викуньи. Потому что Олег хочет показать этой заигравшейся суке, где ее место. Саша не понимает словами, ему нужно наглядно показать, чтобы блядские синие стекляшки покрылись пеленой возбуждения, чтобы не соображал ничего, а только на член просился, и смотрел на него как на лакомство. Будто сладкоежку шоколада лишили на месяц, а теперь трясут пакетом любимых конфет перед глазами. Олег хочет, чтобы его любимая блядь умоляла позволить ему взять член в рот, чтобы мысли в вязкую кашу превратились. И у него это прекрасно получается, потому что Саша уже почти скулит, уткнувшись носом в ткань штанов на уровне паха, протягивая свои шаловливые пальчики к ширинке штанов. — Не так быстро, малыш. Сашино сознание не в силах разобрать, что говорит ему брат. Не тот тон. Не та интонация, нет приказа. — Руки за спину, котенок. Вот он, приказ. Саша умоляющие глаза на Олега поднимает, не хочет слушаться, просит своими блядскими стекляшками, умоляет буквально оставить руки свободными. Но по непоколебимому взгляду родных серых глаз понимает, не в этот раз. Поэтому приходится нехотя сцепить собственные руки в замок за спиной. Хотя понимание, что он так долго не выдержит, щекочет сознание. Нарушить приказ равно наказание. Умоляющие глаза вновь поднимаются на брата, манипулятивные щупальца неторопливо проникают через прямой зрительный контакт. Помоги мне, пожалуйста. Не разрывая линию, вглядывается в серые родные глаза, передает молчаливую просьбу, ждёт отклика. Знает, что брат поймет. И Олег понимает, всегда понимал, ведь любит свое сокровище до безумия, никогда вреда ему не желал. Даже наказывая, прежде всего думает о его комфорте. Поэтому свободной рукой резко дергает бант из кружевной ленты, повязанный на шее Саши, чтобы отпустив ремень, и обойдя его стоящего на коленях, обвязать этой лентой сложенные за спиной тонкие запястья. — Сука манипулятивная, — Олег затягивает ремень туже, буквально заставляя Сашу хрипеть, и дергать скованными руками, в инстинктивном желании освободится. — Чего мы ждём? Или ты хочешь, чтобы я тебе на блюдечке свой член преподнес? Придется немного языком поработать. Ты знаешь, что нужно делать. Приступай. Несмотря на холодный тон, таким Олег обычно отдает приказы своим подчинённым, его рука мягко опускается на Сашину макушку, перебирает прядки, гладит виски, поощряет. И да, Саша знает, чего от него ждёт брат. Поэтому без особого промедления, цепляется белоснежными винирами за язычок молнии чужих охуенно сидящих брюк, чтобы покрепче перехватив, потянуть зубами язычок вниз. Затем обхватить губами пуговицу, и помогая себе языком, и расстегнув брюки полностью, уткнуться щекой в хлопковую ткань черных боксеров. Саша глаза в блаженстве прикрывает от переизбытка чувств, которые на него одновременно накатили. Незначительная нехватка воздуха, явственное ограничение движений в виде скованных рук, ощущение петли ремня на шее, давление собственного стояка в брюках. Слишком много всего. Но как же его ведёт от мыслей о члене Олега глубоко в собственной глотке. Хочется уже насадиться, почувствовать терпкий вкус предсемени на языке. Но пока существует препятствие в виде трусов, которые все ещё скрывают любимую игрушку. Однако попытку ухватить зубами резинку боксеров, Олег пресекает достаточно грубым движением, вздергивая за ремень Сашу выше, буквально поднимая и удерживая на уровне солнечного сплетения, отрывая от пола. Натяжение на шее становится сильнее, петля ощутимо натирает кадык, но грозовой омут родных глаз топит в своих глубинах все возможное неудобство. Это похоже на чертов гипноз. Саша ощущает себя мелким травоядным перед огромным хищником, даже дёрнуться не в силах, лишь крепче сжимает руки за спиной, чтобы контролировать хоть что-то. Он сейчас в полной власти огромного льва, который способен мелкому зверьку кислород перекрыть, сильнее затянув ремень. Но страха нет, лишь покорность, отражающаяся в синих стекляшках. Саша давно готов умереть от руки Олега, безусловное смирение. Оно природное, оно появилось без особых усилий. В их мире, самое безопасное место — за спиной главного зла. Саша буквально находится 24/7 за пуленепробиваемым стеклом, поэтому осознает, что убить его способен исключительно Олег. Но пока он только целует грубо, сминая сладкие персиковые губы своими. Не может не целовать, хотел просто насадить на член до упора, чтобы задыхался и хрипел мелкий сученыш. Но увидев этот кроткий и покорный взгляд снизу, не сдержался. Ведь Олег научился читать Сашу именно по глазам, они у него говорящие, ничего не скрывающие. Покорность не мнимая, настоящая. Покорность человека признающего силу другого. Охуенно. — Олеж, пожалуйста, — умоляюще, глаза в глаза. — Что такое, киса? Чего именно ты просишь? — нежности закончились, рассудок Олега кристально холоден, несмотря на возбуждение. Киса играла на приеме, теперь его очередь. — Член... Дай мне, пожалуйста, — какая умница, не забывает про вежливое обращение. Сил на связный диалог уже давно нет, в голове белый шум, но желание наконец получить член в свою глотку горит неоново красным. — Ты уточняй, киса. Я ведь могу и Гецати позвать, такой бляди как ты должно быть поебать, чей член сосать. Как думаешь, м? — издевается натурально, мстит за недавнее представление в ресторане. — Твой... Пожалуйста, братик, — спусковой крючок был только что опущен. Сука. Саша прекрасно осведомлён о слабых местах Олега, он знает как именно на него действует это обращение, подчёркивающее порочность их связи. Падший ангел не пара королю ада, но они оба доказывают обратное. Дьявол свое сокровище рядом держит, усадив на самое безопасное место в чертовом аду — на собственные колени. Никто не способен вырвать из когтистых лап чернокрылое существо. Даже смерти не позволит ни на шаг приблизиться. Никому свою суку не отдаст. Попробуйте, отберите, ублюдки. Братик защитит, убережет, спрячет, поощрит и накажет. Олег для Саши единственный авторитет, единственный закон, единственный родной человек. Он единственный в принципе. Любовник, брат, партнёр, друг. — Что от тебя хотел Гецати? Покорность в чужом взгляде заменяется на возмущение. Олег дразнится, не даёт желаемого, тянет время тупыми вопросами. — Разве не очевидно? В постель затащить. Саша снова глаза на уровень паха опускает, щекой прикасается к накачанному бедру, задабривает. Поцелуями осыпает очертание давно возбуждённой плоти все ещё спрятанной за хлопком боксеров. Пытается снова зубами резинку оттянуть, за что оказывается вздёрнутым за ремень вверх. Нечего своевольничать, Сашенька. — Просто трахнуть в туалете? Не поверю, — вспоминать аланского мудака в такой момент явно было ошибкой, но теперь Олег не отстанет, не получив ответы на свои вопросы. Сейчас, когда разум Саши затуманен, а сам он практически обездвижен, он обязан ответить. — Мммм, не просто трахнуть, — на губах вырисовывается коварная ухмылка, — а забрать у тебя. Предложил платить мне больше, чем ты. Сказал, что разведется со своей женой, если я соглашусь уйти к нему. Зря. Зря он это сказал, зверь внутри ошейник лапами ломает, скребется о грудную клетку острыми когтями. Ярость, гнев, бешенство, жажда крови, жажда жестокости. Холл особняка окрашивается в метафорический красный. Черный затапливает серую радужку глаз. Перед Сашей стоит уже не любимый Олежа, а босс мафии Олег Олегович Шепс — страшнейшее из чудовищ современности. Остатки нежности исчезают под сносящим все на своем пути бешенством. Свободная от ремня рука оттягивает резинку боксеров, чтобы достав эрегированный член, сразу насадить до упора на него свою кису, удерживая Сашу в таком положении за свободный конец ремня. Чтобы не соскользнул, чтобы мог только принимать. Контроля он себя сам лишил своими необдуманными словами. Хотел быть выебанным? Получай, солнышко. Кайф, чистейший кайф. Чувство беспомощности, невозможность ничего решать, быть всего лишь куклой в руках умелого кукловода, непередаваемое ощущение. Смотреть на такого нуждающегося Сашу, что не смеет даже глаз отвести, смотрит синими стекляшками в самую душу, охуенно. Олег контролирует сейчас абсолютно все, он натурально способен задушить этого сученыша собственным членом. — Разве хорошие мальчики разговаривают с незнакомыми дядями без разрешения, м? — чистейшее издевательство задавать вопросы человеку, насаженному на член, и не способного ничего ответить, лишь задушено хрипеть и поскуливать на одной ноте. Саша даже руками не может обозначить свой предел, он может лишь сжимать ладони в кулаки, впиваться наманикюренными ногтями в плоть, и ждать, пока Олег ослабит натяжение ремня. Однако взгляд не отводит, как под гипнозом, выражает полнейшую покорность, вкладывает свою жизнь в руки самого родного человека, и самого опасного ублюдка преступного мира. Стоять перед ним на коленях — лучшее из существующих блаженств. Саша в далёком детстве вложил свою жизнь в эти грубые руки, омытые по локоть в крови. Олег пускал людям кровь, чтобы Сашины руки незапятнанными оставить. Хотел белые чистые крылья брата сохранить такими же чистыми, но он сам их в чёрный замарал, оседлав колени Дьявола. Ангел предал бога, вступив в союз с правителем ада. Для чего?