My inspiration

Это было так занимательно, так восхитительно, Джек воистину восхищался этим героем, всем, что было связано с ним. Впервые художник услышал о нем на улицах от людей, выходящих с таверн и баров; лишь этих описаний было достаточно, чтобы заинтересовать молодого творца; да, герой не был их союзником, но и врагом тоже. Люди говорили о нем как о низкорослом выходце из Непала, юнце, что достиг больших вершин, убивший бесчисленное количество врагов. Впервые он появился в таверне, впервые люди увидели его воочию, впервые сердце творца ёкнуло, а руки сами так и потянулись к кистям и холсту. Впервые художник запечатлел столь прекрастное создание, на листы своего тяжёлого блокнота. Это было на пристани, где проходящие люди тыкали пальцем, видя молодого солдата что не выглядел уже молодо и красиво, перешептывались о шрамах, что остались на лице, о поврежденном глазе, уводили детей подальше. И лишь человек что нес в этот мир искусство видел красоту; шрамы не были сильно заметны, они даже украшали героя, придавая его образу изюминку; его стеклянные глаза, повидавшие больше чем кто либо - в них художник видел трепет, надежду и веру. Его взор был устремлён в небо, такое же ясное и чистое, как его глаза, чем больше художник наблюдал, тем больше видел. Руки сами держали угольные карандаши, выводя линии на бумаге, герой каждое утро приходил на пристань и стоял у перил, неподвижно глядя в небо и море. Словно ожидая чего-то, а может кого-то. Впервые они заговорили тоже на пристани, прибежав на пристань ранним утром, художник не мог найти взглядом свое вдохновение, свою страсть к тому, чтобы изобразить прекрасное - Сэр, я не помешаю вам, если присяду рядом? От усталости и обречённости, художник уже подумывает сдаться и уйти, но был крайне ошеломлён голосу и тому, кому он принадлежал; такой глубокий и хриплый, но красивый, прямо как молодой творец и представлял. Впервые он заговорил с ним; впервые он увидел его так близко, позволяя сесть рядом, прибывая в тишине, вглядываясь куда-то вдаль; впервые художник увидел во взгляде героя то, чего не мог разглядеть на расстоянии. Это была тоска, боль и усталость, во взгляде было все и ничего. Он был таким глубоким, в нем было видно водоворот эмоций и чувств, но вместе с этим там была и пустота. Впервые художник не хотел отвести свой взгляд от кого-то, не ругая себя за столь грубое поведение. Этот человек вблизи был ещё лучше, художник видел в нем то, чего не видело большинство. Так было напряжение семи лун, и каждый раз как в первый, пока не перерасло в обыденность, пока художник перестал ночами рвать и метать, сжигая листы бумаги, на которых было изображение его музы, его вдохновление, его страсти. Все изменилось, когда художник впервые прервал эту тишину. - Будьте моей моделью Это не было произнесено уверенно, скорее на эмоциях, художник почти выкрикнул это, как бы он не пытался себя успокоить, как бы не собирался с духом и силами. Но в тот момент он впервые смог увидеть больше, впервые у них завязался разговор; было бы вернее сказать, что говорил художник, солдат лишь молчаливо его слушал, иногда кивая головой и отвечал лишь на некоторые вопросы. Впервые художник был счастлив и не бестновал ночью, слухи все ещё ходили, но это не было так важно. Прошло ещё тридцать лун, было готово уже три картины с натуры и ещё десять с мимолётных вдохновлений, художник был сильно вдохновлён, его страсть росла с каждым днем все сильнее, как заведённый каждое утро творец он бежал на пристань в ожидании его… пока в один день он не явился. Впервые художник кого-то так сильно ждал, с раннего утра и до конца дня, пока спина не затечет, пока кости не начнет ломить. Он приходил и ждал на протяжении ещё тридцати лун, пока не сдался, пока отчаяние и боль не на настигли художника. Он впал в глубокую печаль, каждый день смотря на небо и приходя на пристань; море мутною водой словно понимало, чувствовало печаль творца, беспокойно билось мелкими волнами обо стены, выстроенные камнями, что словно пытались достать до него, дабы утешить и забрать печаль художника, смыв волнами серые краски, что окутали его. Пошло два месяца, а и после год, художник все пытался повторить портрет его, все так же каждый день приходил на пристань. Он ждал его, надеялся и верил, что однажды, как тогда, когда впервые не смог найти героя. Его голос в то время раздался так внезапно. Художник ждал, что снова так и будет, и каждый день приходя на пристань глядел в ту самую даль, пыталась разглядеть то далёкое, что видел тот, кто здесь когда-то каждый день стоял и чего-то ждал, видя то, чего не может сейчас увидеть молодой творец.