My inspiration

Прошел ещё год, прошла война, а художник все ждал, когда тот герой придет. Он ждал, но перестал ходить на пристань, море успокоилось, и небо стало чистым. Художник не ел, не пил, не спал, в одиночестве и тоске, он все пытался вывести знакомые черты и линии, как помнил. Он все пытался повторить, да не выходило, лишь иногда, выходя на пристань память освежить, он плакал и писал письма, которые так и не были отправлены. Он писал там все: о мыслях, чувствах, не упоминая имени, пока в один момент, приняв решение собрать все письма, художник не пошел на пристань, чтобы избавится от них, от бремени своего. Художник замер, как впервые он увидел снова, впервые видя как лунный свет ложится на него. Художник замер, как и мир вокруг него. Он отмер стоило до слуха донести такой чудесный голос, художник так считал, хрип в нем стал больше, а голос тише. - Уже думал ты не придёшь. Парень отошёл от каменных перил, взор его синих уставших глаз был прикован к художнику, замечая в нем растерянность и радость. Солдату было чуждо знать, что кто-то рад его встретить, но он был рад, он также ждал встречи с ним, что и озвучил следующими словами - Я ждал тебе ещё с утра, думал ты всегда тут. Подойдя ближе, художник был счастлив слышать, что встречи ждал не лишь он. Художник забыл обо всем - и о вопросах, и даже о письмах, от которых хотел избавиться - он просто был рад тому, что снова увидел его, что снова может говорить; он его вдохновление, страсть, его любовь и доказательство любви к искусству. Он также как и раньше видит то прекрасное, чего другим понять дано не будет. - Мне стоит извинится, что так бесследно, без предупреждения пропал, но ты сам понимаешь какое было положение. В словах и тоне уже не молодого человека была сухость, холод и усталость, но художник не был расстроен. Он понимал, все понимал, что по другому его муза не могла, что у нее был долг. И вот, прямо как раньше, завязался диалог, но что-то и отличалось. Теперь художник говорил не один, и слушал не один солдат. Он многое узнал о родине, товарищах, близких и предателях, о том как на фронте было, а главное - имя. Наиб Субедар. О боже, даже имя этого героя прекрасно как и он сам, и так ему подходит. Художник хотел кричать об этом, он хотел кричать о том как рад, какие чувства и эмоции разрывали его, заполняли его душу, разливаясь приятным теплом. Казалось, что все прошло хорошо, но прошла неделя и Наиб пропал, а через пару лун пришло известие о его казни. Церковь обвинила, нечистым нарекла. Собрался на площади весь город да приезжие. Глядели как виновного ведут, и, разойдясь по сторонам, прешептыватся стали. Глядит и художник, стоя и держа в руках альбом, не отрывая взгляда. Ведут солдата, ведут героя, ведут его любовь на смертный одр. Ах, если б люди видели то, что видит сейчас творец. Как же красиво смотрелась эта белая рубаха льняная рубаха, а этот взгляд, эти эмоции… невольно поднимая свой тяжёлый альбом, художник стал творить. Он видел все, и этот обречённый взгляд, полный тоски, надежды и боли. А когда раздался крик, художник замер. Так страшно стало, он больше никогда не увидит свою свою любовь. В тот день художник вновь пришел туда, где впервые о нем услышал, где впервые его увидел. Начав картину, он пообещал там ее и закончить. Но знал ли он, что будет так больно? Каждый раз закрывая глаза, он видел все как наяву, его вдохновление, его тягу к искусству, его частичку убили. Каждый день без перерыва, он брал кисти в руки - они дрожали - слезы сами шли, но он улыбался, как тогда, глядя на все картины, что были закончены, они давали силы продолжать, они были последнею крупицей рассудка уже не молодого творца. А когда картина завершена была, боль полностью пропала, чувство пустоты и одиночества исчезло, и художник бесследно пропал. Осталась лишь картина, что была написана красками перемешанными со слезами. И море больше не волновалось, был лишь спокойный бриз и чистое небо…