Ощущение стянутости

Детство

      Я помню себя ещё в утробе своей матери. Как в её животе водил рукой справа налево, как бы показывая: «эй, привет, я тут». Время от времени меня навещали. Сейчас я не могу вспомнить, кто именно это был. Возможно, мой отец, а может и нет. Каждый раз форма и размер гостя были разными, что я вовсе не запомнил. Из-за этого сейчас я не могу понять, когда хожу с отцом в баню, он ли это был, или нет.       В трёхлетним возрасте я впервые ощутил тепло. Тогда я только начинал ходить с отцом в баню. Он мне показывал, как мыть каждое место на теле, как выбирать по плотности и величине веник для парной. Однажды мой отец, которого звали Матвей, показал мне интересный способ очищать себя в случае, когда под руками нет мыльных принадлежностей, но он предупреждал, что эта процедура проводится раз в месяц, не больше, и что её могут проводить только те, кому я могу доверять — мой отец был одним из тех, кому я доверяю и по сей день.       По его наставлениям я сел на нижнюю скамейку в бане. Я был совсем нагой, но мне не было за это стыдно. Благодаря этому я сейчас ничего не стесняюсь. После он встал на скамейку, что была выше, подошёл поближе ко мне. Потолок был невысок, поэтому он немного сгорбился, чтобы не удариться об него. Я сидел спиной к нему и резко почувствовал горячий поток. Он лился на мою голову, омывал мне лицо, стекал дальше по телу, пока не прибыл в пункт назначения — к моим пяточкам. Поток был жгучий, родной, желтоватого оттенка, с резким запахом. Я до сих пор вспоминаю те моменты с улыбкой на лице. Когда я умылся, отец слез с верхней полки и сел рядом со мной.       — Сынок, этот вид мытья в нашей семье называется «Семейное золото», — он положил свою ладонь мне на плечо и посмотрел в глаза, — его можно проводить только с очень близкими людьми, — с отцом я мылся примерно до семи лет, потом он зациклился на компьютерных играх и полностью ушёл в стриминг игры под названием «Ворлд ов фэмэли», стал пить пиво и начал лысеть.       С семи до шестнадцати лет я жил обычной жизнью. До восьмого класса играл в компьютерные игры, как мой отец, чтобы стать похожим на него. Ел чипсы луковые кольца, мог позволить себе колу «Дай семь». Я был пропитан родительской любовью, не знал бед, на меня был спрос. Но… Однажды я решил прогулять школу. Мне не нравился урок русского: учительница не хотела признавать второго альфа-самца в классе, и поэтому я часто уходил с уроков. И в один из таких дней я решил поесть шаурму через дорогу от школы. Я рванул на жёлтый сигнал светофора. Обернувшись, увидел летящую на себя фуру «Сладкая вайфу». Я не успел ничего обдумать. Я сразу же побежал от неё, но не в сторону, а перед ней… Она оказалась быстрее. Учитель физкультуры был прав: мне надо было заниматься больше с ним на дополнительных занятиях.       Очнулся я в больничной кровати. Тело болело, я посмотрел на себя.       — Фух, — выдохнув, спокойно лег. Я был полностью цел. Всего лишь сломал руку и ударился головой. Последнее помогло мне вспомнить, для чего я рос: наставления отца, моё призвание в жизни, помощь сестре познать этот путь.       Пока я лежал в больнице, я познакомился с интересным парнем. Ему было семнадцать лет, а мне на тот момент уже шестнадцать. Он рассказал, из-за чего попал сюда — насилие со стороны родителей дома. У него были сломанная левая рука и большой синяк на лице, но остальным он врал. Врал, потому что боялся родителей, и говорил, что просто подрался… Как я его понимаю… Я тоже участвовал в потасовках. Равных мне не было, но это было очень давно… Я был ещё в детском саду.       Давид, — мальчик, который лежал со мной в больнице, — был обделëн родительской любовью. Я хотел ему помочь. «Как?» — вот о чём я постоянно думал. Я вспомнил отца. Когда в больнице был объявлен отбой, я окликнул Давида:       — Эй, хочешь, покажу что-нибудь?       — Что? — сначала он не понял, но решил мне довериться. Кивок.       Я обрадовался, что он мне доверился. Откинув одеяло, я поднялся с постели и подошёл к нему, встал на его кровать. Его ноги лежали между моими, я стоял буквой «Л». Опустив штаны, я посмотрел на него.       — Ты точно… — я не успел договорить.       — Да!       Я расслабился, отдался полностью мысли о помощи другу. Почувствовал прилив сил и снова расслабился. Золотая струя из моего члена медленно, но верно лилась на него: на его лицо, на шею, грудь. Неожиданно он открыл рот, стал принимать мой дар в себя, время от времени прикрывая губы, чтобы проглотить. Когда я закончил, Давид глубоко дышал.       Стало быть, я решил натянуть обратно штаны, но он резко вскочил, встал коленями на кровать и взял мой меч себе в рот. Мне было не по себе. Испугавшись, я дал ему пощёчину. Надел штаны и лег к себе в койку.       Весь следующий день он почти не вставал, лежал лицом к стене. Я не понял, что он тогда хотел сделать. Не понял, за что он так со мной… Моя помощь заключалась в праведных вещах.       Снова отбой в больнице. Я быстро уснул, ведь я весь день прокачивал свою руку, чтобы быстрее восстановиться. Неожиданно я проснулся, что-то во мне меня разбудило. Я открыл глаза и увидел у себя на груди сидящего на ней Давида. Он был без трусов, пытался засунуть свой пенис мне в рот. Мне нужно было откинуть его от себя, но я не мог. Мои руки были связаны за спиной, мне пришлось принять его полностью в рот. Его хуй был большой, твёрдый, он рвал мне уголки губ. Давид стонал, его трясло, ему это нравилось.       Он резко остановился, посмотрел на меня, в мои глаза — в его взгляде читались обида и злость. Давид выдохнул, будто с сожалением.       — Прости, но я должен тебе объяснить, что ты поступил неправильно, — взял рукой меня за бедро и одним движением перевернул. Я лежал на животе, спиной к нему. Мои штаны спустили, трусы ушли за ними следом.       — Кхрм… — я почувствовал что-то мокрое между своими булками. «Он что, плюнул на меня?» — подумал я.       Но я не ожидал следующего. Я никогда об этом не слышал, отец был занят играми и никогда не рассказывал, что так может быть.       Давид водил своим членом около моей дырки в жопу и резко сунул свой ствол в моё очко. Мне было очень больно, я сжал в зубах подушку. Из моих глаз потекли слёзы. Я почти не помню ту ночь. Он сделал это быстро. Оставил своё семя во мне, а мою анальную девственность на себе…       Тогда я осознал, что такое секс…