боярышник переплетается с яшмовой ветвью с золотыми листьями

лавки с ужасающими товарами мелькали перед мальчиком, давка сжимала рёбра и не давала вздохнуть даже клочок воздуха, массивные ноги безжалостно давили на части тела ребёнка, прижатые к сырой грязи. ладони прижимались к ушам, а локти сходились на груди, чтобы защитить невинное тело от тяжких переломов. сердце на последнем воздыхание трепеталось под рёбрами, то и дело пропуская удары, пока со всех сторон на человеческого сына давили твари. в последнее мгновение, когда глаза так сжимались, что слезы копились на кончиках ресниц, а звёздочки перед глазами рябили в темноте, рёбра освободились от давления и глубокий вздох наполнил грудную клетку жизнью. больная дрожь не унималась в теле, холодные руки сильной хваткой подняли над землёй мальчика. напуганные, янтарные глаза сплелись зрительным контактом с острым взглядом алых глаз. густые брови были расслаблены, но всё также отягощали глаза тяжестью, острые черты лица сверкали под огнями призрачного города. светлая одежда ребёнка была перепачкана, ленты сплетённые с растрепанными волосами свисали с головы и неуклюже касались тонкой, хрупкой груди. пухлые щеки то до ужаса бледнели, то заливались краской, сливаясь с цветом одежд своего спасителя. демон лишь выше поднимал детëнка, чтобы не одна тварина не дотянулась, хотя ни одна бы и не дотянулась, не посмела бы, демоны лишь со сторон зыркали на человеческое чадо. никто не знал ни как он появился здесь, ни что делал. демон в человечьем обличье грациозно шёл не иначе как лодочкой плыл по земле, огибая существ, на которых клейма ставить негде. чёрные волосы водопадом тянулись к земле, скрывая прямую спину, незапятнанную грязью призрачного города. казалось ничего не потревожит молодого юношу, но страшно сильная хватка детский рук, заставила дрогнуть. ребёнок в руках жмурился и цеплялся за крепкие запястья рядом. тихие всхлипы с тяжёлыми вдохами через нос пробивались сквозь гам алых улиц. руки юноши опустились, ближе к груди, продолжая защищать невинного ребёнка от черноты. янтарные глаза изредка поднимались к лицу своего хранителя и снова жмурились от яркого света. прислонившись лбом к грудине дитя не слышало рябящего шума, стуки собственного сумасшедшего сердце утихали, будто под рёбрами была пустота, воздух становился чище, без отягощающих примесей. ничего кроме холодной опоры, не позволяющей ребёнку соскользнуть, не тревожило дитя. только звуки под ногами заступника сменились. постукивания чёрных сапог по протоптанной земле сменились на шум движения по чему-то звонкому, скользкому, тонкому и хрупкому. будто демон проносил ребёнка через только-только заледеневшие озеро, под которым вода до сих пор билась жизнь, а хрупкое стекло шло трещинами от шага по глади. но не хрупкость под ногами, не холод не беспокоил демона. приглашённые стенами звуки игры на музыкальных инструментах и в такт музыки позвякивание украшений девушек, лёгкие шаги их танца. янтарные глаза распахнулись и ребёнок ахнул, за плечами спасителя весь огромный город был как на ладонях, будто те страшные грымзы были лишь неудавшимися танцующими человечками и глиняными игрушками. не успело дитя налюбоваться блюдцем перед ним, как его покрепче подхватили и просторный обзор закрыла красная вуаль свисающая с крыш, на ней искусными мастерами были вышиты тигры и узоры. в самом помещении были слышны тонкие голоса кружащих демониц. за их силуэтами тянулись роскошные ткани, продлевая силуэт и позволяя играться с узорами в воздухе. демон наконец склонил голову над дитëнком, чтобы как следует рассмотреть его. киноварная точка красовалась на лбу, украшали детское лицо шелковистые волосы с бусинками на кончиках, ткань одежд была приятной, дорогой и расшита узорами. среди красной роскоши помещения светлые цвета были подобны белому цветку под кровавым дождём. приподнятые кончики тонких губ демона опустились, ребёнок совсем распереживался, когда того отстранили от груди и без стыда стали рассматривать. юные демоницы, увидев юношу с ребёнком на руках, затихли, постарше же приблизились забрать человеческое чадо с рук демона. но мальчик совершенно не поддавался уговорам сладким голосом, не торопился прижаться к мягким рукам. демон наблюдал за ребёнком, совершено не вмешиваясь, брови вздымались в удивление, как ребёнок цеплялся за его запястья. хотя тот его совершено не удерживал, а он держался за него как за соломинку. покрепче взяв ребёнка, демон решил избавить его от страданий чуждого места и пошёл прочь в глубь здания от посторонних глаз. коридор был плохо освещен факелами и в полутьме – как тебя зовут? – пронеслось над головой ребёнка, голос был хоть и юном, но совсем не ребяческим, будто познавший всю боль и унижение человек смягчил тон. – се лянь. – пролепетал детский голосок на руках. – ах, а-лянь. – закивал демон, обдумывая услышанное имя. – а.. – неуверенно обратил на себя внимание а-лянь. – как твоё имя? – сань лан. – без стеснения представился юноша. ребёнок молча кивнул. страх никак не унимался и явно сбивал сань лана с мыслей. тогда к звуку горения факелов над головой добавился уже знакомый голос. незатейливая мелодия в своём такте чем-то напоминала ранее слышанные ноты из первого помещения, но если те дарили наслаждение, эта убаюкивала. маленький ребёнок был не в силах выстоять такую колыбель и вскоре его глаза закрылись.. свет без сочувствия к детским глазам слепил, от чего детские ручки тянулись закрыть ладонями глаза, а ресницы не удовлетворенные темнотой под тенью маленьких ладошек с силой сжимались и дрожали так, что щекотали линии на руке ребёнка. ветер задувал над головой, шелестел ветвями высоких деревьев, играла с травой под уставшим телом дитя. пока чужие громкие шаги не окружили пространство, а шум природы перебивали людские голоса наполненные волнением. они подхватывали ребёнка на горячие руки, в жилах которых текла бушующая кровь живых людей, а вокруг стучали сердца, что разгоняли ту же кровь. сейчас он мог чётко это почувствовать. – ах дитя! – ох дитя! – нашёлся.. нашёлся! подхватывали и уносили в знакомые края, пока над головой солнечный свет сменялся тенью от деревьев. и всё было таким, таким будто всё что он пережил было сном, сном.. всё сном, кроме него. в существование его он не сомневался.