***
Аластор прогуливается по улицам Пентаграммы не только из соображений здоровья (хотя о каком здоровье идёт речь?), досуга и развлечений. Радио-демон любит веселье и хорошие шутки, но не когда наступает голод. Всепоглощающий. Мерзкий и пустой, как его душа. Он облизывает сухие губы и продолжает ходить в своём привычном темпе, будто с ним ничего не происходит. Его улыбка — адский оскал; широкий и страшный, как видение из кошмаров, тот самый образ ужаса и тревоги во сне. Аластор знает, что делать. Он занимается этим каждую ночь — каждый день: рыскает по улицам, как хищник в поисках жертвы. На языке крутится вкус гнили — прошлой закуски. Когда взгляд цепляется за чей-то прекрасный, неспешный силуэт, он щёлкает пальцами и растворяется в воздухе. Духи заманивают грешника в тёмный переулок, подальше от чужих глаз, чтоб потом исчезновение пропавшего было ужасающей новостью. Никто не знает, что главный палач улиц — Радио-демон. Едкий запах тлена улавливается жертвой не сразу, потому что обычно они едва соображают, где находятся. Выпивших ловить проще. Выпившие и на вкус лучше. Выпившие и за людей не считаются: алкоголь проел их мозг, прочистил внутренности до состояния чёрной дыры. Спиртное в венах бежит, как кровь. Абсолютная пустота. Ну, разве так важна жизнь этого грешника? Загробная, тем более. Шанс на земле уже потрачен, а содеянного не вернёшь. Аластор смеётся. Легко оборвать чужую нить, когда имеешь ножницы и силу её разрезать. Когда Радио погибло в бездне неосторожности, беспечности и собственной глупости — у него вырвали из рук этот инструмент. Знак от пули все ещё виден, а напоминание о собственной оленьей сущности — ежедневно преследует. Аластор ненавидит чувствовать себя слабым. Особенно не любит выходить из забвения по поводу своей смерти. Но без проблем лишает этой возможности других, оставляя на память взгляд алых красных глаз при смерти. У всех этих людей ускорялся ритм сердца; оно работало, как бешеное, когда грешники чувствовали холодное касание к себе. Когда понимали, что уже не убежать. Разум из последних сил пытался самосохраниться, отвлекался на мир вокруг. Но Аластор всё больше поглощал чужие внутренности, разрывая всё содержимое своими острыми когтями. Слышал последние крики, стоны, любые звуки от умирающего «человека», грешника. У него честно-честно есть сочувствие, но собственное положение и жажда сильнее. Голод. Плоть у грешников… вкусная, но ему не так важно, как она ощущается на языке. Всё равно одна прель. Кусает, словно запретный плод, оставляет опознавательные знаки в виде следов, но от жертвы совсем ничего не останется, кроме пустой оболочки. Как отпавшая кожа змеи, будет лежать уже по-настоящему труп. Скоро в нем появятся паразиты, чёрные и ядовитые черви. Как приятный ритуал оставить такое тело земле. Аластор делает все быстро, легко и непринуждённо. Словно сводил очаровательную леди в ресторан на свидание, он такой джентльмен! Свою форму человека держать надо, но сама человечность и гуманность погибла в нем ещё до смерти.***
Вокс с некоторой осторожностью пробирался по улицам, удивительно пустынным. Чем дальше он забирался, тем больше поломанной техники видел — он и не заметил, что у него слепое пятно в такой очевидной части города! Кто и когда это провернул? На ум приходил лишь один человек. Аластор. Признаками его присутствия был запах крови, стоявший в воздухе; из незаметного, просто ещё одной причуды Ада, он стал неприятно тяжёлым. Тут что, кости лежат?.. На обломанных останках он заметил ещё свежие куски плоти, оставленные не обглоданными. Такая неаккуратность не ассоциировалась у Вокса с Аластором, но никто другой сделать это не мог. Вокс шёл дальше, не особо думая. Ему просто хотелось унять это чувство, доказать своему глупому мозгу, что он не прав. Аластор бы никуда не делся от Вокса, никогда больше. Наконец он услышал звуки чавканья, хныканья и чего-то рвущегося. Представшая сцена поразила его. Какой-то бедолага с внутренностями наружу, вся его грудная клетка вспорота, а рёбрышки по одному сломаны и вывернуты в приглашающих объятиях, мол, «кушай да не обляпайся!». И Аластор самозабвенно ел, почти не прожёвывая, не давясь ни на секунду. Он ещё не заметил новоприбывшей компании, Вокс мысленно вздохнул с облегчением. Он мог свалить, в конце концов, Аластор никуда не убегал! Попятившись назад, Вокс нехотя отвёл глаза от Оленя, что было его первой ошибкой. С громким щелчком Радио-демон повернул свою голову к нему, не двигая телом. Зубы, обычно жёлтые, перекрасилась в бордово-красный. Вокс застыл, пытаясь вспомнить, как вести себя в ситуациях с хищниками. Притвориться мёртвым? Разве это не про медведей?! Что делать с сумасшедшим оленем? Аластор совершенно ничего не делал, но его неподвижные глаза будто отслеживали каждый неровный вздох телеведущего. Пожирали метафорически и в прямом смысле. Собираясь с силами, мужчина отодвинулся ещё дальше. Вторая ошибка. Следующее, что он понял — его сбивают с ног, вдавливая в грязный асфальт. Зубы сверкают в миллиметре от его экрана, но он успевает увернуться и дать сильный разряд электричества по Оленю. Ошеломлённо, руки разжимаются на мгновение и он перекатывается из-под Аластора, посылая молнии в хищника. Ни одна не попала, зверь снова набрасывается, отбрасывает к стене, вгрызаясь в руку. Вокс вскрикивает от боли, вслепую ударяет другой рукой и, кажется, в самое яблочко. Сдавленный визг подбадривает его, он наполняет всё своё существо энергией и позволяет Оленю впиваться в себя. А потом — треск. Крики леденят душу, но даже это не задерживает Аластора надолго в его демонической форме. Вокс рычит и из его тела вырастают новые отростки: плавники, акулий хвост, больше клыков, и сам он растёт в размерах. Достаточно, чтобы соответствовать противнику, однако не полностью. Не хватало ещё в заголовках новостей: «Радио и Теле-демоны разрушили часть города». Они сражаются грязно, цепляясь за каждую возможность сделать другому хуже. Вокс ставит подножку своим хвостом, Аластор использует свои скользкие тени. Адреналин и боль заставляют Вокса делать много ошибок, позволять Аластору отрывать от него кусочек за кусочком. Телеведущий впивается острыми зубами в плечо, хватается за тушу монстра и кидает на прогиб. Длинные рога обламываются в некоторых местах, становясь ещё одним орудием в арсенале Радио-демона. Из-за спины Вокса вырвались стальные провода, цепляясь за противника и бросая в здание. Пыль взлетает в воздух, закрывая вид на Аластора. Мужчина понял, что это хорошая возможность смыться. Но он не мог просто отдать победу ему! Олень уже встал на ноги. Вокс бросается в сторону, когда на него подобно быку несётся Аластор, но загоняет себя в ловушку — его бьют по лицу, а потом демон отводит дисплей назад, зацепляет шейные провода и тянет. Вокс захлёбывается глючными воплями, что переходят в визг ОШИБКА-ОШИБКА-ОШИБКА. С ужасом он понимает, что не может двинуть даже пальчиком. Системы сообщают: что-то не работает, что-то сломано, починить, починить! Вокс чувствует себя в ловушке в своем собственном теле, парализованный и очень напуганный. Он не может умереть вот так. Он не хочет умирать вот так! Спасите меня! Не бросайте! Голосовой модуль не работает, нихуя не работает! Невообразимая усталость охватывает Вокса, беспомощность душит. А кровожадный зверь по обыкновению тянет лыбу, слизывает кровь с нанесённых им же ран. Забирается под самую кожу, Воксу кажется, что слюна Оленя ядовитая — всё внутри горит от этой медленной пытки. Его демоническая форма — устрашающая, от прежней элегантности и изысканности не осталось следа, их место заняли налитые кровью глаза с часовыми стрелками. Отсчитывают последние минуты — секунды жизни жертвы, нет и намёка на милосердие. Повезло же Воксу оказаться там. Повезло обратить на себя внимание. Возбуждает — быть тем, на ком всё сфокусировано. Пугает в той же мере до жути и крика. Но кричать он не может от бессилия. Аластор точно также устал, но в нем разглядеть утомление и скуку невозможно. Лишь несвойственное вожделение охватывает и заставляет совершать необдуманное (вряд ли он будет жалеть). Чудовище, думает Вокс остатками разума. Его экран еле разбит, лёгкие трещины не заметны, но хрупкое эго задето. Как он был унижен. Аластор не обращает особого внимания на раны, которые оставил ему Теле-демон. Он не замечает, как вновь становится собой (этого и Вокс не видит, едва отличающий правую от левой руки). И не придаёт значения, когда враг даже не сопротивляется, что-то мычит или недовольно бурчит, но принимает ведомую роль. Прижимают к стене со всей силой, по рёбрам отдаётся с треском и разочарованием. Жертва мало соображает из-за их драки, но ощутить чужой язык в своём рте может естественно. Тошнотворный, горький, совсем не сладкий, как думалось ранее, но напористый и вожделенный. В подобной обстановке совершенно неожиданный и отдающий мерзостью личности Аластора. Выписывает узоры по острым зубам, губы почти соприкасаются с экраном Вокса, но почти! Внутренности у него — настоящие и не фальшивые, как весь образ известного шоумена, — стенки рта тёплые и нежные, разорвать бы. Пальцы сжимают плечи до кровавых отметин. Предательски лицемерно со стороны Радио говорить о плотских утехах с отвращением, а потом целоваться так зверски и страстно. Воксу все равно. На самом деле ни черта, в нормальном состоянии он бы не мог дышать от нахлынувшей злости и возмущения. Мужчина не отвечает своему врагу в той же манере, не отталкивает. Принимает с неохотой. Лица близко-близко, дыхание жаром опаляет, и Аластор переходит к другому блюду. Шея у Вокса длинная и нежная, словно у лебедя. Манящая и желанная. Радио-демон зализывает укус кровоточащий, всасывает капельки крови и ласково проводит языком, целует почти невесомо и улыбается. Ублюдокублюдокублюдок. Сдохни, прокричать бы во всю глотку. Так легко играться им, пока он в отключке. Так легко управлять и получать, что хочешь. До скрежета противно и скверно. Аластор тешится. Вокс страдает. Восхитительно прижиматься друг к другу телами, прекрасно и очаровательно гнильё во рту чувствовать, сладострастно осознавать свое положение плачевное. Пальцы, которые готовы были растерзать минутами ранее, переплетают чужие в нежном молчании. Вокс не чувствует и этого, дымка перед глазами проносится, и он медленно отключается. Рука чужая поддерживает его за затылок, перебирая торчащие (из-за драки) провода в примирительном жесте. А потом он ощущает удар по месту, где ранее проходили ласки — резкое движение вырубает Теле-демона. — Слабак. — цедит Аластор и смотрит с победой на мужчину, но отчего-то улыбка его усталая и вымученная. Трофей не приносит такого удовольствия, как думалось ранее. Зато урок Воксу точно был дан. И только ли Воксу?