The red means I love you

Ностальгия — закутываться в многочисленные слои бинтов, обрабатывать ужасные раны, следы укусов, ожоги, расползающиеся по телу в виде трещин. В бою Аластор никогда не подавал виду, что ему больно и попадание было очень точным, но в одиночестве? Он мог признать исключительную силу соперника, который щеголяет таким удивительно хрупким телом. Оборвать один проводок — он падает в твои руки безвольной куклой, оборвать другой —пропадает голосок. Аластор изучил анатомию телевизора досконально, настолько, что назвать его несведущим в технологиях было бы той ещё шуткой. Он позволяет Воксу и другим верить в этот миф, не собирается раскрывать свои преимущества. Воксу нужен ремонт, чтобы исцелиться быстрее, и Олень, убеждая себя, что это СОВЕРШЕННО ТОЧНО НИКАК не противоречит его мировоззрению, достаёт ящик инструментов из шкафа. Когда часто ломаешь технику, в конце концов учишься её чинить. И Аластор много раз ломал этот несчастный телевизор, разбирая на микроскопические детали, уча названия деталей и их назначение на практике. Картина была завораживающе гротескной: внутренности Вокса светились всеми цветами радуги, покрытые блестящей голубой кровью, к счастью не повреждённые. Аластор уже знал, честно говоря, ему не нужно было проводить вивисекцию для подтверждения. Однако сердцу не прикажешь! Хотелось вновь увидеть это — сплетение человеческого и механического, тёплой крови и холодных деталей, бегущее по каналам электричество. Оскорбление всего, за что стоит Аластор; лунное отражение его солнцу. Он проводит по органам с трепетом, нежностью, сдерживая позывы сжать, поглотить и не переставать отбирать всё больше и больше. Плоть Вокса взрыв — буквальный! — вкусов. Что-то терпкое, острое, искрящееся на языке, вызывающее зависимость. Больно, а хочется ещё. Аластор не считал себя мазохистом, но подобная боль равноценна экстазу. Наконец он закрывает грудной отсек Вокса, кожа, скорее металл, встаёт на место, закрепляясь сама собой. Быстрая регенерация, каким-то чёртом не распространяющаяся на область головы и шеи. Он переворачивает спящего на живот и принимается за работу. Через полчаса Вокс лежит на спине как новенький. Правда потрёпанный экран всё ещё присутствует, но он сам разберётся с этим. Аластор сделал достаточно. Пора бы и проверить, чем занимаются постояльцы Отеля! И особенно свежее мясо в лице Уиллоу и его подружки Юлан.

***

Вокс очнулся от неприятного сна. Тревожного и мрачного, как и события прошлой ночи. Мутная пелена предстала перед глазами, затмевая воспоминания, но кое-что он помнил отлично. Аластор — мудак. Факт общеизвестный и понятный всем, но мужчина таил в себе надежды, что все куда глубже. Он не понимал, где находится. Обстановка комнаты была ему незнакомой, но напоминала комнату Отеля. И лежал он на кровати, укутанный одеялом. Вокс чувствовал слабость и тяжесть в груди, но не желал оставаться здесь ещё хоть на секунду. Хоть на мгновение. Пиджак был любезно повешен на стул, а кровь с его экрана исчезла. Неужели у Радио-демона есть капля благородства? Очень мило с его стороны, что его жертва до сих пор жива. Пересилив себя, Вокс встал с кровати, но все резко помутнело, и он услышал помехи, звучающие прямо в динамике. Что-то было не так. Мужчина лёг снова, унизительно осознавая, что сейчас он слишком обессилен, чтоб убить одного оленя. Вокс решил проверить сообщения на телефоне. Вдруг кто-то волновался о его исчезновении, но он обнаружил, что гаджета в кармане брюк не было. Как и в пиджаке. И на тумбе. Нету. Ничегошеньки. Ах, этот ублюдок. Сволочь красная, тварь! Он опять оставил Вокса в дураках, опять воспользовался. Мало того, что воспользовался, травмировать физически и морально. ОПЯТЬ! Мужчина истерически засмеялся, но быстро прекратил, ибо ощутил ноющую боль где-то под рёбрами. — Больной чувствует себя лучше? — голос прозвучал из ниоткуда, появившись в голове громким эхом. А может Вокс просто всё остро воспринимал. Обладатель радио-эффекта очутился на кровати вместе с ним, скрестив ноги и ехидно улыбаясь. — Ты, блять, ещё спрашиваешь?! — возмущённо крикнул мужчина и зарычал, — сначала напал на меня! После всего, что было! У тебя поднялась рука это сделать. Ты чуть не сожрал меня, чёртов каннибал! — Ты хорошо защищался, Вокси, — сладко тянет Аластор, игнорируя упрёки своего врага. — Что мне оставалось делать, ублюдок! — В первую очередь, ну, как пример! Не следить за мной. — серьёзно и пугающе проговорил Аластор, щелкая по экрану Вокса, отчего тот отшатнулся. — Ты такой жалкий. Это неинтересно. — Прошу прощения? Тебе ли это говорить мне! Сволочь! — сказал мужчина на повышенных тонах. Аластор даже не шелохнулся, а лишь подвинулся ближе, в ожидании новой тирады, — Ты чудовище — самое настоящее. Ты постоянно поступаешь так, — глухо и устало продолжил Вокс, вылезая из-под одеяла. Его остановила чужая рука. Взяла за запястье и потянула на себя, чтоб Теле-демон оставался рядом. У него не было сил сопротивляться, но была злость и обида — он вырвал руку из цепкой хватки и оперся на неё. — Как? — любопытные глаза уставились на Вокса. — Думаешь, охуеть, как классно узнавать, что ты пропал на семь лет? Без весточки, без строчки, сука! В тебе не только наклонности пожирать себе подобных — ты лишился человечности и понимания здесь. — вздохнул тяжело он, закрывая глаза. — Я заебался. — Глупо надеяться на гуманность и эмпатию в Аду, знаешь ли. — отчеканил Аластор. Вокс действительно не понимал собственные мотивы и чувства. Он чертовски боялся одного монстра, но не Оленя. Не других демонов. Не того, кто был живым. Он боялся, — скользкое и мерзкое ощущение пробирается по микросхемам в поисках пищи, — опять потерять. Остаться покинутым кем-то вроде… — Ты так боишься остаться один? — прочитал мысли Радио-демон, отчего Вокса, словно ударило током. — Тебе ли мне это говорить? Тебе ли меня осуждать? Тебе ли смеяться? — с тоской в голове ответил он. — Если бы я сейчас не хотел сдохнуть от усталости, то вырвал бы твою паршивую глотку и заткнул навсегда. Аластор придвинулся ближе, слишком близко, заглядывая ему в глаза и растягивая улыбку в веселье. Он захихикал, и всё его лицо вмиг показалось Воксу таким уродливым, что он отвернулся. Но он всё ещё слышал этот смех, надрывной, будто ему рассказали самую смешную шутку в мире. — Ты так хорошо строишь из себя жертву, дорогой! — пропел Олень, протягивая к нему руки и резко поднимая в сидячее положение. Вокс зашипел от боли, пытаясь оттолкнуть психопата, — Ну-ну, не вырывайся. Навредишь себе. А теперь слушай меня внимательно. Воздух и время, казалось, застыли в страхе за свою жизнь, ровно как и Вокс. Какой-то первобытный страх от демонстрации силы Аластора. Он подавил его и дерзко встретил взгляд алых глаз. — Ты проследил за мной, не обращая внимания на явное желание убраться от посторонних глаз, прервал мою трапезу, а потом даже не дал достойного боя! — посетовал Аластор, усиливая хватку на мужчине с каждым разочарованным словом, — Я знаю, ты можешь лучше. И всё же ты сидишь в моей комнате, как новенький, и обвиняешь меня в чём-то? Вокс попытался возразить, но у него не нашлось никаких контраргументов. Он просто… поверил в то, что у Аластора есть приличия. Как будто они восстановили свои отношения, построили что-то особенное. Очевидно, он был не прав. Радио-демон цокнул и покачал головой, отпуская мужчину обратно на кровать, после чего встал и отошёл к столу. — До сих пор я позволял слежку за собой, но, боюсь, с этого момента тебе придется найти новое хобби. — просто проговорил он, усаживаясь в кресло и делая глоток горячего чая. Вокс промолчал, позволил словам осесть в голове, прежде чем его глаза расширились в страхе. — П-подожди, нет-нет-нет! — пролепетал он, в то время как Аластор закатил глаза, отворачиваясь от мужчины на кресле. — Ничего, переживёшь. — тон демона был окончательным. Прозвучал, как похоронный марш. Настоящий момент казался Воксу нескладным видео-рядом, со вставками невпопад из совершенно других воспоминаний. Стало сложно отличить, где именно он находился, в захудалой комнате Отеля или в своей квартире, когда он ещё был жив, молод и свеж. — Что ты имеешь ввиду? — спросил он, задыхаясь, даже не имея лёгких, — Т-ты… Мы расстаёмся? — всё внутри него скручивалось в уродливую спираль горя, ненависти, невыносимой муки. Аластор не обращал внимания на его истерику, может, даже не замечал её наличия. — Чтобы расстаться, мы должны были сначала встречаться. — сказал он со смешком, не давая прямого ответа. Паника в груди Вокса разгорелась ещё сильнее и жарче, захватила всякий здравый смысл. Он обхватил себя руками, ворочаясь в душащих одеялах, пальцы задрожали, прося о крови. Унять страдание, вскрыть и вывести из организма всё, что отравляет его душу. Это гребанная зараза, болезнь, засевшая в нём с, пожалуй, самого рождения. Такой нуждающийся, жалкий, эмоциональный, брошенный ребёнок. Все, блять, хотят уйти от него! ВСЕ. ПОЧЕМУ ОН ДУМАЛ ЧТО ЭТОТ РАЗ БУДЕТ ДРУГИМ? — Ты не можешь бросить меня! — прокричал он, проводя когтями по экрану, даже боль его нисколько не успокоила. Отвратительный визжащий звук заставил Аластора навостриться, наконец он повернулся лицом к Воксу с удивлением, дёргая ушами, — Не можешь! Я убью себя, если ты уйдёшь! Ты слышишь?! Он не мог плакать, поэтому захлёбывался сухими рыданиями, утопая в своём чёрно-белом мире, где все остальные отвратительные, ужасные чудовища, а он в сто раз хуже всех самых кошмарных демонов. Как иначе объяснить то, что его постоянно бросают? С ним что-то фундаментально не так. — Знаешь, ни одна уважающая себя девушка бы на такое не повелась. — пробормотал Аластор, всё ещё пребывая в шоке от выходок Вокса, но не подавая виду. Он встал с кресла и схватил его за руки, — А я уж точно не попадусь. Так что прекрати играть, хм? Грусть тебе не к лицу. Голос и прикосновение радиоведущего вывели его из странного наваждения. Он не был там. Весь его экран покрылся толстыми царапинами из-за мини-припадка, к счастью, он не добрался до «мякоти» своей головы… Эх, в любом случае придётся менять. Глубокий стыд захватил его, и он отвёл взгляд, укрываясь толстым одеялом. Оно оказывало поразительно успокаивающее воздействие на его расшатанные нервы. — Да, никакая дура на это не повелась. — горько пожаловался он, всё его гнилое нутро уже было открыто нараспашку для Оленя, так зачем следить за словами? Опозориться больше прежнего он не может уж точно, — Была одна, она мне сказала: «Если будешь прыгать, сделай сальто». — И ты прыгнул? — спросил Аластор, усмехаясь над его историей. — Нет, я порезал вены. — он сделал паузу, вспоминая далёкие события прошлого. Не первая и не последняя попытка, ничего знаменательного, — Не умер. Она вызвала скорую и те успели перед тем, как я потерял слишком много крови. Было сложно вспомнить события, произошедшие после того, как Аластор обнаружил присутствие Вокса тогда. Он только отчётливо помнил иррациональный страх смерти, даже несмотря на то, что в Аду ты умираешь постоянно. И на то, что Вокс сам накладывал на себя руки... Было сложно объяснить этот странный страх. Телеведущий желал умереть на своих собственных условиях, не так, чтобы его смерть диктовалась кем-то другим. И здесь его проблемы с контролем взяли своё, хах? Пока он размышлял, гробовая тишина опустилась на них, и он не смел её нарушить. Желал вцепиться и требовать, наконец, прямого подтверждения от Аластора, но выражение лица того останавливало. — Не самый гениальный способ решать проблемы, не думаешь? — наконец зазвучал его голос, шелестящий и спокойный. Без осуждения и едких комментариев, даже как-то непривычно, — ну-ну, всё, хватит, — ладонь дотронулась до экрана в непонятном для Вокса жесте, — так не хочется, чтоб ты сломался, милый! — пальцы щёлкнули перед глазами. Теле-демон ему ничего не ответил, размышляя над ранее сказанными словами в каком-то трансе. Странный всё же Аластор. Страшнее чувствовать к нему привязанность. — Я не такое чудовище, как ты говоришь, — ласково произносит Олень, на что получает закатывание глаз, — ах, не потерплю ничего подобного. Либо слушаешь, либо я не стану любезничать, — убедившись, что Вокс весь во внимании, он продолжил, — понимаю, как это выглядит. Но я никогда не обладал благородством или добротой! Я не буду останавливать тебя, это твоё дело. Просто подумай о том, что последует за твоими необдуманными решениями. Умереть все равно не сможешь, а рана заживать будет долго. — восторженно, на одном дыхании сказал Аластор. — Представь заголовки! Достаточно пугающе осознавать, что я имею такую информацию о великом шоумене. Но дело ещё в другом, душа моя. Он замолчал. Вокс повернулся к нему. Радио-демон довольно улыбнулся. — Я не люблю терять то, что мне нравится. То, что доставляет мне удовольствие. Как странно, что именно ты обладаешь всеми этими качествами, дорогой. — сладко протянул он. — Возможно, ты гораздо больше, чем простой аттракцион. Ты так хотел услышать подобное именно от меня, верно? Аластор — чёртов психопат, но Вокс не хочет терять этого. Они стоят друг друга. Тот пустой кусок в сердце заполнился противным и вязким чувством, но родным. Все ещё. — В твоих мечтах. — слабо возразил он, зная, что уже никак не отвертеться. И всё же его кровоточащее, выставленное напоказ сердце смущало. Он, как всегда, слишком остро отреагировал. Так глупо. А Аластор, что сейчас, что раньше, просто смеялся и никак не комментировал его чрезмерные реакции. Словно это норма. — Сигаретку? — неожиданно спросил он, в его руке уже материализовалась пачка и красивая зажигалка. Вокс качнул головой, наблюдая, как Олень открывает пачку и протягивает ему раковую палочку, безмолвно прося открыть цифровой рот. Он подчиняется. И наблюдает, как загорается оранжевое пламя: завораживающее зрелище, серый дым вьётся замысловатой речкой. Он затягивается и позволяет мышечной памяти брать своё дело — бездумно вдыхает, выдыхает. Его организм не понимает, что это за бессмысленный газ теснится в «лёгких», и просто выпускает его наружу через вентиляцию. Вокс, несмотря на то, что никотин не усваивается его мозгом, успокоился. Аластор хорошо знал, что стоит дать Теле-демону покурить, и тот перестаёт волноваться, как младенец с соской. Влияние прошлой жизни, никак иначе. Стресс — закури. Скучно — закури. Чуть не съели, а потом украли и заперли в комнате с виновником всех твоих психологических и физических травм — закури. Хоть в чём-то Аластор оказался полезен, хм. Поблагодарить бы его, задумался Вокс, мысли были какими-то путанными и глупыми. — Спасибо. Вокс не заметил когда, но и сам Аластор закурил, присев на край кровати. Ему не очень-то и нравился процесс, постоянно жаловался, что вонь невыносимая. А от самого несло гнилью. Может он просто решил составить компанию своему врагу? Улыбка по обыкновению разрезала лицо Аластора напополам, но в этот раз в ней было что-то… мягкое. Без острых углов и угрозы за каждым показавшимся клыком. Воксу хотелось запомнить её навсегда, или отвернуться с непривычки. Олень ему не позволил — начал гладить края телевизионной коробки, стирая не существующую пыль. — Сразу стал таким покладистым! — воскликнул он с удивлением, нежно перебирая пальцами антенны, будто бы пряди волос. Вокс, сам того нехотя, напрягся. Олень и раньше подбирался близко к его антеннам, как итог — одна из них навсегда осталась поломанной. Волны, конечно, принимала, только очень искажала смысл. Оправданием такого поступка было незатейливое: «Они не были симметричны! А эстетика очень важна.» — Хочешь, укушу? — спросил Вокс с рычанием, готовый наброситься на всё, что находилось в досягаемости его поврежденного тела. Аластор взглянул на его зубастую пасть и ухмыльнулся. — Не стоит. Мне хватило на оставшуюся жизнь твоих акульих меток. — он немного помедлил, делая ещё одну затяжку, стряхивая пепел в чёрную дыру в полу, и продолжил, — Ты можешь уйти утром. А сейчас, что ж, спи на этой кровати. — На твоей кровати?.. — глупо спросил он, его экран начал потихоньку нагреваться. — А ты где будешь? — На диване, конечно. Облом.