The red means I love you

Времена меняются, но не они. Вокс остаётся Воксом — не умеющим снимать маску с собственного цифрового лица, когда это нужно; но пылко чувствующим даже сквозь неё. Аластор давно это знал. И пользовался без угрызений совести вполне часто. Видеть на экране имитацию забавно, но ощущать под рёбрами удар от неё совсем не входит в его планы. Не входило сегодня, вчера и в какой-либо другой день. Появилось ажурными лентами, обернулось вокруг сердца и сжалось нещадно. Потому что испытывать нечто тёплое там — в месте, где качается кровь, жгучая и желанная, — так глупо и странно. Инстинктивная реакция организма, которую он всеми фибрами души отрицал — не желал опускаться до животных повадок, от каких открещивался, как от настоящего Дьявола. Много чести Люциферу. В нём человеческое осталось каплями, стекающими по губам от новой жертвы. Вкусить бы чужую плоть, содрать кожу и впиться когтями. Вырвать дурацкий орган к чертям и съесть, как деликатес. Вокс того и заслуживает. Не смерти, конечно. В Аду ты уже морально мёртв, смеётся мужчина, по ощущениям, даже слишком мёртв — гниешь изнутри противными ломаными линиями. Начиная от раздражающих подкастов, шоу — заканчивая несносными чувствами, которые улавливать легче, чем новую жертву. Сладкий десерт. И отрицание загнало его в тупик, он почувствовал себя неуверенно — Аластор, великий Аластор и неуверенность стояли на разных полках, были несовместимы и отторгаемы друг другом. Если чувство — любви, цедит сквозь зубы, — подобное этому способно вывести его из равновесия: шаткого в последнее время, не значит ли, что он уязвим? Слаб и открыт? Не значит ли, что контроль не в его власти? Чувство стабильности сопровождало его, как любимая женщина и дама каждый промежуток времени — покинуло, изменило ему всего дважды. Когда его застрелили. Вполне было за что, судьба-злодейка решила посмеяться над ним. У неё вышло, ибо помимо пули в затылке, он ощущал — его душа кричала отчаянно и убийственно — как чьи-то острые клыки разрывают его плоть. Тело было изуродовано, от прежней красоты и обаяния ничего не осталось, думал он и смеялся — надрывно, а трещины в голосе слышались отчётливо. Тогда он почувствовал себя неуверенно. Его звёздная карьера окончилась трагичным финалом. А потом воскресла, расцвела чарующими цветами в Аду — он попал туда, куда ему была дорога. Радио стало известно своей жестокостью и рвением к наживе. Ничего не тревожило его расстроенные нервы, он лишь радовался чужим страданиям, транслируя их по всем станциям. Улыбка и смех — главное оружие, их хватка крепка и сильна, а в сумме с таким человеком, как Аластор, они давали страшный результат. Он чувствовал себя даже хорошо. Пока не появился Вокс. Теле-демон был лишь развлечением, слишком хорошим и приятным, чтобы позволить ему продолжаться, и захватывать чужой разум. Нельзя. Потому что он выше этого — думал ранее. И то признание показалось ему точкой в их отношениях. Лишь сухой, но искренний и нежный поцелуй в костяшки пальцев смог остановить его гнев. Вокс всегда старался проявить тактильность, у него получалось превосходно. Он заложил одну руку за спину, другой притянул чужую кисть к себе, наклонился для удобства и оставил поцелуй — невесомый почти, чувствуя, что это единственный выход. Его сердце по кусочкам ломалось медленно, но верно. Аластор не считал это верхом драматизма. А потом осознал неуверенность — липкую, неприятную и знакомую до боли. Но ничего с ней не сделал, оставив все в прошлом. Вернулось бумерангом в затылок, ноющей болью и решительными действиями. Вокс этого не знал, ему это ни к чему; он разжигал в Радио-демоне вожделенный огонь похлеще любых девушек, навязывающихся к нему после первого бокала. Не отрицает собственное очарование, но постыдное ощущение принадлежит лишь одному чёрту. Играться с ним, флиртовать чутко и опасно, осознавая всю рискованность — желаннее запретного плода. В конце концов, Аластор всегда получает, что хочет. Сейчас он хотел Вокса.

***

И Вокс хотел ответно, хоть сам не подозревал о взаимности. Его слегка трясло от осознания, что он сделает. Вероятно, ему стоит подготовиться к худшему — он не был уверен, что его ждёт счастливый финал, но теплил надежду глубоко в сердце, как ребёнок. Вокс помнит слишком отчётливо тот первый раз, почти перегрызший ему глотку, но вспоминает и иное. Свои чувства — наивные до глупости, но нежные, насколько это возможно и корректно сказать в его положении. Старый Вокс мог позволить себе это. Старый Вокс был одурманен, слишком открыт и самоуверен. Новый Вокс лишь почувствовал усиление давно затихших чувств, сладкой дымкой оно вернулось к нему — Новый Вокс был скрытен и осторожен, но слишком громко кричал каждому встречному: «Я одержим!» Новый Вокс был… другим. Чувственным, раздражённым своим шатким состоянием и слабым. Так он себя ощущал. Так он себя преподносил в этих откровениях, по его же мнению, клялся закончить, но наркотик под именем «Аластор» всегда возвращал его на иглу… И он не сопротивлялся, готов был отдаться полностью и безвозвратно в его объятия. У Вокса есть мнимые принципы и идеалы, но они медленно тлели на глазах, когда он читал сообщения Радио-демона. На удивление, Олень стал более разбирающимся в сфере интернет-коммуникаций, хоть иногда слал отвратительно бесячие улыбочки — общаться с ним было приятно. Почти флирт. Но фантазии Вокса заходили далеко, это могли быть и не заигрывания. «Буду с нетерпением ждать тебя, душа моя.» Семь слов, тридцать три символа — плюс пять с пробелами, точка в конце. Он пересчитал их и улыбнулся совсем глупо, но довольно. Он хотел себе позволить одну вольность — шалость, если угодно. Обычно обращения к Аластору были оскорбительными или носили остроумный характер. Сейчас ему хотелось что-то нежное, почти воздушное и приятное. Парадокс, думает мужчина, да и чёрт с ним. Иногда нужно переступать через себя и писать буковками приятности. «и я встречи с тобой, милый <3» Почему не дорогой? Очевидно, он был ему дорог. Как соперник и враг, как лучшее приобретение на полочке с Оверлордами. Почему не сладкий? Пф, это глупо и странно, потому что сладкое в Аласторе только отсутствие этой самой сладости. Почему не детка? Слишком рано. Почему не просто имя? Слишком скучно. Он размышлял… долго, а потом обнаружил, что стоит так порядком двадцати минут, уткнувшись в экран. » :) » Пиздец. Спустя какое-то время он собрался на эту встречу…? Свидание? Так хотелось думать об их взаимодействиях, как о чем-то романтическом, хоть отдаленно. Он не был искушённым романтиком, но страдал почти также. Время пролетало незаметно, пока он размышлял. Вокс выглянул в окно — очертания отеля уже вырисовывались, и казалось, что машина поехала ещё быстрее, нисколько не успокаивая его нервы. Он, как обычно, репетировал весь разговор в своей голове, но выдуманный Аластор всегда отвечал по-разному, перебивал его или начинал говорить совсем о другом. Он буквально просто плод его воображения, почему эта выдумка не слушается?! Что ж, если задуматься, то настоящий Аластор точно такой же. И признание наверняка не пройдёт гладко. Наконец, он подъехал. Мужчина вздохнул, собираясь с духом, и поправил свой фирменный костюм, теребя красную бабочку. Направляясь к дверям Отеля, он хотел развернуться и сбежать, но пересилил себя и вошёл. Эти обшарпанные стены запомнились ему на всю жизнь, и он, сам того не желая, даже испытывал ностальгию. Что странно, ведь он находился здесь прямо сейчас. Но если Аластор не любит его в ответ, то этот раз может быть последним. И какая разница?! Ему даже не нравится тут! А все его обитатели тупые идиоты, все до единого. Кстати, насчёт обитателей… — Здравствуйте, Мистер Вокс! —пропела Чарли, как обычно, с улыбкой, — Вы к Аластору? Вокс мог бы попросить Принцессу перестать звать его Мистером, ведь они уже были знакомы некоторое время, но ему нравилось слышать как такое могущественное существо проявляет к нему вежливость. Он сверкнул улыбкой и ответил: — Приятно видеть Вас. И да, как обычно, я заскочил к Аластору. — он сделал паузу, заложив руки за спину, — Где он, кстати? — О, я уверена, он где-то рядом… — и тут она ушла, очевидно, он прервал её во время выполнения какого-то дела. Вокс пожал плечами, пробираясь к барной стойке, и усаживаясь на стуле, как будто он владел этим местом. Главное делать вид, что ты уверен, даже если это не правда. Хаск, бармен и по совместительству шестёрка Аластора, кинул на него наигранно незаинтересованный взгляд (Вокс бы знал, он заучил это всё до посинения) и спросил: — Будешь что-нибудь пить? Если нет, можешь проваливать. — проворчал он, вытирая стакан, и поглядывая на Энджел Даста, который застыл, как олень в свете фар (а где он сам?), когда Вокс сел за стойку. Телеведущий усмехнулся, пожав плечами. Он бы с радостью поиздевался над ними обоими, жалкими душонками, которые по своей воле отдались психопатам и всё ещё умудрялись жаловаться, но промолчал. Он здесь не ради скандалов. — О, я просто жду момента, когда твой работодатель наконец напудрит свой носик и спустится к нам, крестьянам. И я не откажусь от кока-колы! — сказал он, уже потеряв интерес к коту и его паучьей компании. Вокс достал телефон и начал отвечать на смски Валентино, который успел написать ему двести с чем-то сообщений. Серьёзно, телевизор даже не мог понять, что пишет мотылёк! Он не попадал по половине букв и выходила полная белиберда, и он не пользовался авто-корректором! Для кого Вокс придумывал эту функцию?! К Валентино подключилась Вельвет, строчившая ему целые полотна текста о какой-то сучке, что выбесила её. Смешной факт: её бесили абсолютно все. По крайней мере, она писала понятно и с правильной пунктуацией. Ни дня без сплошной ругани и злобы, гнилых, как у них троих душ. Забавно, что причина раздражения Валентино сидела рядом с самим Воксом, неловко скрестив длинные ноги и взглядом устремившись в свой… пустой стакан. Рассматривая его внимательно, боясь обратить внимание шоумена на себя. Хотя обычно паучок жаждал чужого одобрения и славы — сейчас он, словно мысленно подавал Хаску телепатические сигналы, мол «сделай что-то». Вокс изогнул бровь, прочитав ещё несколько бессвязных сообщений своего друга и отложив телефон снова, чувствуя медленное закипание. Где черти носят Аластора? Неужели он оставил его? Не подумайте, обычные грешники не пугали Вокса, лишь достаточно навязчивые мысли, спрятанные на подкорке его сознания. Он хотел иметь контроль над ситуацией с самого начала — приглашение, встреча и признание. Расписано в голове чётко и ясно. Вокс ненавидел непунктуальных людей (поэтому он приехал раньше, но, очевидно, не подумал, что того же не сделает Аластор), которые не могли вовремя прийти! Разве это сложно? Возможно, неприятные обстоятельства вынудили Радио-демона опоздать. Возможно, Вокс слишком волнуется. И кто бы нет? Сладостный дурман окутывал его при мыслях о том, что это взаимно. Предательски страстно раскрывал душу нараспашку, отчего он не мог дышать. Сильнее эффекта любовных зелий Вельвет, страшнее алого дыма Валентино — реакция любого организма на объект симпатии. Он хотел бы отказаться от всего человеческого в собственном теле — от чувств, в частности. Его процессор был соединён с сердцем — механическим, но чувствующим отчётливо. Запускающим противные импульсы по коже — он вздрогнул. Ещё не поздно уйти. Заткнуть кота и паука не будет проблемой. Но разве любовь — не преодоление препятствий? Правда, этих испытаний на его долю выпало слишком внушительное количество. Он смеётся звонко, пугая Энджела. Хаск поднимает глаза и хмыкает. Как будто соглашается. Да, любовь — это, до банальности, путь к цели, хождение (не варварское) по «головам», в поисках ответа. И сегодня он его получит. Горько, больно будет, он уверен. Но Вокс захотел правды, какой бы она не была. Странное желание для демона, который не может вспомнить всех заоблачных обещаний своим деловым партнёрам. Честность играла с ним в карты, а он оставался в дураках каждый раз. Тот день был обычным, ничем непримечательным, но правду о нем услышал каждый житель типичного американского городка — Вокс (тогда его так не звали) страшный человек. Звоночки присутствовали в нем ещё с поступления на должность журналиста-репортёра, но зверские повадки проявились открыто под конец. Правда больно ударила его. И жена с пощечиной. Ошпарила током, разрубила пополам — обвинила его в ложных чувствах и скрылась. Образ сыграл с ним злую шутку. Играет и сейчас, на пару с паранойей. Аластор знает его слишком хорошо, а страх ощущается всем существом. Он допивает напиток, устремляя взгляд за бармена, оценивая алкогольную коллекцию Отеля. — Будь добр, виски с колой. — прошелестел голос Вокса. Виски — отличный выбор для уверенного в себе мужчины, а кола, как дополнение. Он хотел таким казаться. В отличие от большинства столичных барменов, Хаск не обманывал посетителей и наливал все честно, не добавляя бешеное количество льда. Газировка разжигала аппетит, но Воксу всё равно. Аппетит в нём рос с того момента, как он переступил порог этого Отеля. Аластор. Аластор — причина скользкая и противная, проходящая сквозь пальцы. Оседающий дымкой в голове, назойливое пятно, вселяющее ужас и тревогу. Придурок. И сколько слов нецензурных находилось в его адрес — столько ласковых и нежных. Вокс отпил свой напиток и задумчиво опёрся на руку, ожидая своего… Радио-демона? Звучит ужасно. Своим он называл много вещей, но осмелился бы он обозначить так Аластора? Вряд ли. А хотелось. В равной степени принадлежать ему и знать, что он его. Не в собственническом смысле. Не в романтическом. Аластор нужен был ему, как Луне — Солнце. Только вот Солнцу, чтоб светить и существовать — Луна ни к чему. Он чувствовал себя в его тени часто, слишком часто для совпадения и случайности. Но бездумно желал и мечтал оказаться чуточку ближе. Солнце могло сжечь его до тла, как и Аластор. В общем-то, он не был против этой перспективы — больше хотел обладать им сам. Спустя столько времени он мог быть его. Спустя столько времени… Кого он обманывал? Отчаяние медленно захватывало его разум, отчего он выглядел более жалким, когда попросил ещё один шот. И ещё. Если б он мог рассказать миру о собственных чувствах, то общество посчитало бы его глупцом. И пускай! Аластор — его религия, а остальные просто не понимают всей прелести… чувства. Он ударяет по столу, будто ведёт с собой ожесточенную дискуссию — смеётся и хохочет. Он безвозмездно принадлежит Аластору, Аластор — никому. Через какое-то время шоумен замечает, что паук куда-то сбежал. А Хаск не смотрит на Вокса, но в его ауре читается раздражение — почти явное, но хорошо скрываемое. — Долго ждёшь, старый друг? — друг. Ласковым тоном говорит дикторский голос прямо у динамика. — С тобой уважительно обращались? — он кидает беглый взгляд на бармена. Вокс вздрагивает, внутренне ужасаясь, но и радуясь тоже. — Персонал у тебя так себе, — напускное недовольство. Аластор хмыкает и садится рядом. — Но, в целом, все… на уровне. — Рад слышать это! — сладко мурчит Олень. — Что ж, я вижу ты уже… разошёлся… — он указал на стакан, который оказался почти пуст. От Вокса пахло алкоголем, но этот запах Аластору нравился. Повелитель СМИ всегда был приятным и опрятным — пахло от него дорогими одеколонами, преимущественно тяжёлыми ароматами, а ещё всегда свежей, выстиранной одеждой. Он не курил, не злоупотреблял выпивкой, был эталоном мужской красоты (даже плоский экран не мешал быть ему великолепным), что несказанно радовало самого Аластора. — Ах, да. Не сдержался… Ждать тебя скучно. И долго… мучительно, мог бы и не опаздывать, — беззлобно проговорил Вокс, обнажая широкий ряд зубов, — Я все-таки важный гость! — Действительно, ты очень важен для меня… — Вокс уставился на него, широко раскрыв глаза, и Аластор усмехнулся, — как гость, конечно! — Вау, полный шик. — Вокс резко повернулся к бармену, щёлкая когтями и указывая на свой стакан. Хаск, ворча себе под нос, пошёл выполнять его обычный заказ. Аластор также помахал рукой, давая Хаску возможность не напутать его заказ, который он даже не произносил. Проверка памяти, можно сказать. Если выберет неправильно, что ж… — Ну, рассказывай, чем занимался в последнее время? — спросил телеведущий, поигрывая пальцами, после чего выпрямился, пытаясь принять уверенную позу. Ничего ведь не происходит, он не должен показывать свою слабость Аластору. Олень вновь окинул его взглядом, улыбаясь: — Не говори так, будто мы были разлучены на долгое время. — ответил олень, принимая полный стакан своего любимого алкоголя от Хаска. — Мы общались в последний раз, хм… Три дня назад! — Это очень много! — возразил телевизор, прижимая руку к месту, где бьётся его подобие механического сердца, — Я скучал! Он застыл и захотел тут же забрать свои слова обратно, но Аластор от души посмеялся, обняв его за плечи. Вокс начал смеяться вместе с ним, надеясь, что его экран не загорелся красным. — Ах, это так жалко, что даже мило! Ты всегда знаешь, как меня рассмешить, дорогой. «Дорогой.» Вокс чуть не отключился, преисполненный экстазом, но каким-то невообразимым образом продолжал работать. Он наклонился ещё ближе к Аластору и, как бы невзначай, положил руку ему на колено. — Рад услужить, милый. — Конечно ты рад служить, послушный мальчик! — подхватил Аластор, притягивая Вокса ещё ближе, так, что он чуть не уткнулся головой в его грудную клетку, — Ах, напоминает старые времена, не так ли? Вокс кивнул, предаваясь ностальгии. Раньше Аластор звал его мальчиком, постоянно утверждая, что он был подобен ребёнку, но мужчине это втайне нравилось. Однажды он даже назвал его «мой малыш!». Очевидно без какой-либо пошлой окраски, но Вокс просто не мог тогда молчать. Прилетело ли ему в лицо потом?.. Ответ положительный. По стаканам разливался алкоголь, пока они по-дружески общались, смех согревал их сердца. Вокс осознал, что даже если Аластор не примет его чувств, ему хватало бы таких посиделок — ему бы хватило простого присутствия Аластора и его счастья. Ему бы хватило его смеха, улыбки, глупых шуток, длинных рассказов о былых временах. Хватило бы чуткого внимания Аластора, единственного грешника в этом Богом забытом Аде, что слушал бред Вокса про акул, океан, теории заговора, и действительно интересовался! И Вокс в подробностях отвечал. Аластор расслаблено улыбался, обычный голос телеведущего, который он не выдавливал на своих шоу для зрителей, звучал для него как лучшая музыка. Такой лиричный, льющийся как терпкое вино. Вокс не знал, как он пришел к этому, но он затронул тему их расставания. Он был абсолютно разбит в тот день, зол, потерян, он хотел умереть или убить кого-то — желательно Аластора. К нему пришло какое-то сверхъестественное прозрение: это хороший момент признаться! — Я люблю тебя, — неожиданно произнес Вокс, в его голосе слышна была бесконечная тоска и боль, а внутри ныло беспощадно, — всегда любил. — прошептал мужчина. Звук, который он издавал представлял из себя статичный шум обычного телевизора. Глас — шелестящий, без капли уверенности и надежды. — Любовь слишком страшное слово, не находишь? Глупо это всё. — замолчал Теле-демон, допивая свой напиток. Его не волновал ответ собеседника в данный момент, мысли путались в голове нещадно и ждать совершенно не хотелось — пугающая перспектива. — Разве не каждый влюбленный — глуп по своей сути? — ласково ответил Аластор, аккуратно дотрагиваясь до плеча Вокса. Нежно поглаживал и относился с такой бережливостью, как ни одна дама с её ювелирным украшением. — Я — самый большой глупец. — совсем тихо продолжил Повелитель СМИ, не обращая внимания на чужое прикосновение, будто сейчас никого рядом не было, и он говорил сам с собой. — Как дурак восхищался великолепным Радио-демоном, как последний идиот вдохновлялся и желал быть наравне — я так не люблю разделять чужое внимание, что это желаньице было в новинку, — он сглотнул и начал говорить надтреснутым тоном, — быть с тобой — это все, о чём могло желать моя дурацкая душа. — Она давно у меня. — беспечным тоном сказал Аластор. — Да, давно у тебя. — подтвердил Вокс. — Ты никогда не понимал, что ты сделал для меня. И никогда не поймешь, потому что я тебе не скажу. — со смешком проговорил он. — Потому что я выше этих чувств, всегда был — они доставляют одно неудобство. Любить тебя — это больно. Ведь ненавидеть проще. Бояться и не признаваться проще. Прятаться проще. — И, когда ты покинул меня на семь лет — я ощутил, будто меня бьет током. Будто смертная казнь продолжилась после моей смерти. Знаешь, это не самая приятная вещица, — сладко тянет Вокс и принимается за еще один шот, — тебя парализует, и высокий разряд напряжения пробивает насквозь. Вот так и было, когда ты ушел. — он говорил это, как какую-то байку, не задумываясь о том, что может последовать за такими откровениями. — Я остался один. Я никогда не хотел, чтоб ты уходил. Аластор наклонился к лицу (экрану) Вокса, чтоб расслышать его несвязный и пьяный, но правдивый бред. Ересь, которая давала разгадку на многие вещи об этом грешнике. Не то, чтоб он не догадывался — слышать прямое подтверждение гораздо приятнее. — Я всегда любил тебя, Аластор. — повторил Вокс. — Я всегда любил тебя. Я видел тебя везде, ты сводил меня с ума — ты сводишь с ума до сих пор. — Я тоже люблю тебя, душа моя. — нежно произнес Радио-демон, видя в глазах своего собеседника странное смущение и смятение. Он не ожидал такого ответа — тем более от Аластора. — Ты не любишь. Ты играешься, как всегда. — прошептал Вокс. — Я слишком хорошо тебя знаю, я могу читать тебя, как книгу. Ты не любил меня, ты лишь знал, что я люблю тебя и использовал это, — горько проговорил он и вытер экран от несуществующих слез, — я для тебя — аттракцион, всегда им был. Я никогда не надеялся на взаимность. Ни-ко-гда. — Я полностью откровенен с тобой, Вокс. — абсолютно серьезно ответил Аластор. Вокс промолчал, не находя ответа. Он в принципе мало, что понимал сейчас. Слова выходили сами собой, а фильтрация речи отсутствовала совершенно. — Не обладаю я таким красноречием, как ты, старый друг. Но могу тоже что-то сказать. Если б ты был развлечением на вечер, на несколько дней — ты бы меня не интересовал больше. Знаешь, сколько таких знакомств я имел? Страшно называть цифру. Ничего бы не зашло так далеко, если б я не имел такой же… взаимный интерес к твоей персоне. — беззаботно и успокаивающе сказал Аластор. — Ничего бы не было. Совсем. Слушать твои бредни — верх удовольствия, потому что они максимально понимаемы. Он замолчал. Вокс пытался осознать сказанное, но лишь взял за руку мужчину и крепко сжал. — Потому что я такой же глупец, как и ты. — желанные слова слетели с его уст, и Теле-демона пробило на эмоции. Вновь. Он переплел чужие пальцы и внимательно сконцентрировался на голосе, насколько это было возможно. — Твое очарование лишило меня последних оков благородства, любовь моя. — и прижался к телу Вокса. — Твои глаза как чёрные дыры… Они поглощают меня… — томно произнёс Вокс, подперев экран рукой, влюбленно смотря на своего врага. — Хорошо, думаю, с тебя достаточно… — Аластор встал и обхватил Вокса за предплечья. Пьяный мужчина чуть не упал пару раз, пока они шли к номеру радиоведущего, но очень крепкая хватка не позволяла ему ударить лицом в грязь. Буквально. Вокс пытался возразить, что он может влить в себя ещё стаканов десять, но его попросту не слушали. Когда они пришли, Олень усадил его на кровать и снял с него пиджак, развязал бабочку, расстегнул пару пуговиц рубашки. Вокс просто наблюдал за ним, прищурив глаза, с глупой пьяной улыбкой. — Детка, боже, я тебе так сильно нравлюсь? — пролепетал он, пытаясь наклониться в соблазнительной манере, но в итоге просто упал на Аластора, прижимаясь к его шее. — Ты так страстно меня раздеваешь… Олень закатил глаза и уложил Теле-демона на одеяла, однако тот резко начал вырываться, а потом и вовсе полез к нему целоваться. Аластор ответил на поцелуй, рваный, жадный и одновременно нерешительный. Он вложил в него всю страсть, которой не хватало Воксу, прижимая его голову к подушкам и удерживая обе его руки своими. Агрессивно исследовал его рот языком. Грешник заворочался под ним, издавая жалобные стоны, прося большего. — Всё, пора спать, дорогой. — сказал Аластор, разрывая их контакт и игнорируя недовольные звуки телеведущего, — Я привяжу тебя к постели, если ты не ляжешь. Вокс скорчил злую мордашку, как надутый ребёнок, и прицепился к Аластору, опрокидывая его на место рядом с собой. Он рассмеялся от подобного нахальства, начал вырываться. Вокс его не отпускал, болезненно пристал, как чёртов паразит, коим он и являлся. Когда Аластор прекратил свою борьбу, этот сопляк одобрительно замурлыкал и прильнул к его груди, засыпая. Радио-демон лишь усмехнулся, гладя плечо Вокса, представляя, какая у того будет реакция завтра. То ещё зрелище!