Темные воды былых дней

Мэтта разбудила противная телефонная трель, доносившаяся из глубины дома. Он открыл глаза, устремив расфокусированный взгляд в потолок. Мэтту с трудом удавалось держать веки поднятыми, так хотелось снова погрузиться в крепкий сон, пока он еще крепко держался за сознание, а не бежать на кухню, чтобы ответить на внезапный звонок. Была глубокая ночь, в такое время все нормальные люди уже спали, а не названивают другим. И он бы с радостью проигнорировал звонок, если бы не посетившая его мысль, что могли звонить для того, чтобы сообщить плохую новость. Что что-то серьезное случилось с кем-то из его близких людей. И Мэтт, как бы ни хотел остаться в теплой постели, а все же со вздохом откинул пуховое одеяло и сел, поежившись от ночной прохлады, и начал шарить босыми ногами по ледяному полу, чтобы найти тапки. Телефон тем временем продолжал разрываться и нарушать уютную ночную тишину, заставляя Мэтта раздражаться еще сильнее. В окно спальни светила полная луна, да так ярко, что даже не требовалось включать свет, и без него было все хорошо видно, и, надев на ноги тапки, он быстрым шагом направился на кухню, интуитивно обходя все препятствия. К тому же, он искренне надеялся, что это просто ошиблись номером, и после короткого разговора он вернется обратно в постель. Включенный свет только окончательно уничтожит сонную атмосферу дома. Войдя на кухню, Мэтт тут же схватил трубку и поднес ее к уху. — Алло-о-о-о.? — Мэтт не сдержался и зевнул, широко раскрыв рот, из-за чего его «алло» оказалось сильно растянуто. — Мэтт, ты должен ко мне приехать! Сейчас же! — в трубке послышался взволнованный голос Гэвина Рида, брата отца Мэтта. — Что? О чем ты? — сон как рукой сняло и Мэттом овладело беспокойство. — Ты плохо себя чувствуешь? — Нет. Не совсем. Не задавай лишних вопросов, просто приезжай! Я уверен, что видел его, так что у меня может быть мало времени! — продолжал твердить Гэвин, явно не собираясь вдаваться в подробности. — Кого видел? К тебе в дом кто-то забрался? Мне вызвать полицию? — продолжал растерянно спрашивать Мэтт. — Какая полиция? Не надо полиции. Просто приезжай ко мне, Мэтт, сейчас! — и прежде, чем Мэтт успел еще что-то сказать, Гэвин уже бросил трубку. Мэтт еще пару секунд что-то покричал в пустоту, а затем бросил трубку на столешницу и побежал в спальню. Теперь уже не было никакой сонной атмосферы, так и тянущей обратно в кровать. Теперь уже он метался по дому, как ошпаренный, не обращая внимания ни на что иное. Скинув с себя пижамные штаны, он схватил с пола небрежно брошенные вечером джинсы и натянул их. Достал из комода первую попавшуюся кофту, но в итоге бросил ее на кровать и, пока искал носки, благополучно про нее забыл. Побежал в холл прямо в пижамной майке, схватил с вешалки пальто, сунул ноги в ботинки и кинулся обратно через весь коридор, чтобы напрямую выйти в гараж, где стояла его машина. Запрыгнул на переднее сиденье и еще минуту нетерпеливо сверлил взглядом автоматические ворота, которые открывались слишком медленно. Механизм снова заедало, а у него все никак руки не доходили починить. Смешно, он чинил чужие машины, но починить дверь в своем гараже все никак не мог. Как только дверь поднялась достаточно высоко, Мэтт рванул с места, не удостоверившись, что механизм снова не заело и дверь закрылась. Сейчас его голова была занята другим. Благо, что его дядя Гэвин жил всего в паре кварталов и долго ехать ему не пришлось. К тому же, дороги были абсолютно пусты. Естественно, ведь на часах три часа ночи, нормальные люди в это время спят. Что же случилось с Гэвином? Мэтт пытался обдумать все возможные варианты, но в голову приходило только то, что к нему в дом забрался грабитель. Иначе что могло так сильно его взволновать? А может, ему просто стало плохо? Все же, пожилой человек, со здоровьем не все хорошо. Он и раньше был немного параноиком, никогда не открывал окна полностью, запирал дверь на все замки и вдобавок на толстенную задвижку, которую прикрутил собственноручно. По сравнению с остальными домами в округе его дом казался крепостью. Всю жизнь он говорил, что опасается грабителей, и Мэтт, в общем-то, не подвергал его слова сомнениям. Гэвин сам по себе был закрытым человеком, редко кого подпускал к себе. Мэтт, похоже, был единственный, кто действительно был ему близок. Собственную семью он так и не завел, но Мэтт не мог сказать, что тот сильно из-за этого переживал. Казалось, одиночество ему по душе. Гэвин Рид в собственной семье был, как пятая нога у собаки. Неприкаянный, бунтующий, его даже родная мать не понимала и не стремилась особо общаться, когда тот в довольно юном возрасте решил отделиться от семьи. После развода с отцом Гэвина почти сразу выскочила замуж за деда Мэтта и через несколько лет родила его отца, Элайджу Камски. А со своим старшим сыном общалась просто потому, что того требовал материнский долг. И то исключительно по праздникам. Гэвин как-то обмолвился, что она его и с Днем Рождения не каждый год поздравляла. Под конец жизни она очень удивлялась тому, что Гэвин был очень холоден к ней, но все равно продолжала напоминать ему, что он свою жизнь спустил в унитаз. Семьи нет, престижной работы нет, не то, что у ее младшего сына. Элайджа образцовый гражданин, и семья у него идеальная. Так оно и было, Мэтт считал, что с семьей ему повезло. И Гэвин Рид так же был его семьей. Сам Мэтт, возможно, никогда бы и не узнал, что у его отца есть брат, если бы однажды, когда ему было лет восемь, его отцу вдруг не пришло в голову наладить отношения со своим старшим братом. И на удивление Гэвин согласился провести День благодарения с семейством Камски. Мэтт как сейчас помнил ту неловкую тишину за столом и свое стеснение перед этим угрюмым небритым мужиком. Но чуть позже они нашли общий язык, когда поняли, что они чем-то похожи, вплоть до схожих музыкальных вкусов. А главное, что они на двоих делили одну страсть к машинам. Гэвин уже давно работал автомехаником, а в Мэтте только зарождалась любовь к этому делу. Отец Мэтта никогда не был против их общения. Не нравилось это как раз бабке, которая постоянно капала на мозги своему сыну, что Гэвин плохо влияет на мальчика. Мэтт только родился, а она уже спала и видела, как ее внучок идет по стопам ее младшего сына и становится врачом или инженером, а не второсортным механиком. А то того и гляди, тоже всю жизнь проживет изгоем-одиночкой. В общем, в ее идеальной семье не было места для Гэвина Рида. Мэтта злость брала, когда он вспоминал несправедливое отношение к своему дяде. Дорога до дома Гэвина заняла совсем немного времени. Мэтт оставил машину у обочины, только захлопнув дверь, но даже не заперев ее, и бросился к входной двери. Он взбежал на крыльцо, схватился за ручку и дернул ее вниз и на себя, в полной уверенности, что дверь открыта. Дверь оказалась заперта. Мэтт еще пару раз подергал ручку, будто ее просто заклинило, и затем начал стучать в дверь и звать Гэвина, напрочь игнорируя дверной звонок. И пусть он перебудит всю улицу, черт с ними. Но долго долбиться в дверь ему не пришлось, скоро она открылась и на Мэтта посмотрел его дядя. — Наконец-то. Быстро входи! — вместо приветствия сказал Гэвин, и его взгляд заставил Мэтта торопливо протиснуться в щель, которую оставил Гэвин вместо того, чтобы полностью открыть дверь и отойти в сторону. Будто вместе с Мэттом в проем мог просочиться кто-то еще. Как только он вошел в дом, Гэвин тут же захлопнул дверь и закрыл ее на все замки. И про задвижку не забыл. Затем прошел мимо ошалевшего Мэтта в темную гостиную, подошел к окну и осторожно выглянул на улицу, высматривая что-то. А Мэтт молча стоял на пороге и смотрел на своего дядю. Гэвин выглядел плохо. Растрепанные седые волосы, двухдневная щетина, дикий взгляд и темные мешки под глазами. Одет он был в потертые старые джинсы, и не менее старую футболку с давно стертым рисунком. Это его рабочая одежда, он ее надевал, когда работал в саду или что-то чинил. Ноги были босы, несмотря на то, что полы в его доме всегда были холодными. А ведь они виделись всего два дня назад, и тогда Гэвин вел себя совершенно нормально. И созванивались только сегодня днем, разговор вышел скомканным и долго не продлился, но парень не заподозрил ничего странного в поведении дяди. — Расскажешь, что произошло? — осторожно спросил Мэтт. Гэвин посмотрел на Мэтта, как будто только что заметил мнущегося на пороге гостиной парня. Затем отошел от окна и быстрым шагом подошел к Мэтту. Не произнес и слова, просто кивнул на лестницу, ведущую на второй этаж. Дожидаться парня не стал, первый начал подниматься по скрипучим ступеням. Мэтту ничего не оставалось, как последовать следом, гадая, что же Гэвин ему скажет. Далеко им идти не пришлось, Гэвин решил остановиться в холле второго этажа. Он опустился в одно из двух кресел, давая понять, что Мэтт должен сделать то же самое. И все это молча. Мэтт сделал именно то, чего от него хотели, сел в мягкое кресло. И он тоже не спешил начинать разговор, а просто разглядывал знакомую с детства обстановку. Здесь было уютно. По обе стороны маленького круглого столика стояли два кресла. Под ногами белый коврик с высоким ворсом, уже малость истоптанный. У стены стоял книжный шкаф со стеклянными дверцами, в котором громоздились книги, при том, что Мэтт ни разу не видел, как Гэвин читал что-то кроме утренней газеты. Но зато сам Мэтт в детстве, когда гостил у своего дядюшки, любил устраиваться с чаем и печеньем в этом самом кресле и с какой-нибудь приключенческой книжкой. Однажды он в очередной раз открыл стеклянную дверцу, а она лопнула в его руках. Осколки остались в ладони и даже попали в лицо. У Мэтта до сих пор остался небольшой шрам на переносице, совсем как у его дяди. Гэвин тогда так испугался, что снял и вторую дверцу, и шкаф стоял открытый, пока Мэтт не вырос. На стене над креслами висела картина, на которой был изображен корабль, попавший в шторм. На Мэтта всегда находила жуткая безысходность, когда он смотрел на эту картину. Крепкий галеон с трудом держался на воде, но вдали уже виднелась огромная волна, которая утянет его на глубину. Мэтт часто представлял себя капитаном корабля, который до конца отдавал команды и не позволял команде паниковать, и когда волна переворачивала галеон (а в его фантазиях судно всегда было обречено на гибель), он с гордостью шел ко дну вместе с ним и командой. В детстве у него даже слезы на глаза наворачивались, когда он это представлял. А ведь Гэвин в молодости работал на каком-то корабле механиком. Но никогда не рассказывал об этом. Просто говорил, что отработал один рейс туда-обратно, на этом все. Не его это, да и вообще он воды боится. Мэтт был любознательным и даже немного навязчивым ребенком, он попробовал пристать к Гэвину с расспросами, и в конце концов тот не выдержал и впервые прикрикнул на мальчика. Тут же попросил прощения, но Мэтт все равно обиделся на дядю. И только позже понял, что не нужно к нему приставать. Наверно, произошло что-то плохое, раз это стало для него больной темой. Он надеялся, что когда-нибудь Гэвин расскажет ему об этом. Прошло много лет с тех пор, а Гэвин так и не рассказал ничего. — Так что случилось, Гэвин? — спросил Мэтт. — Я перепугался. Думал, что к тебе забрались грабители. — Я должен рассказать тебе кое-что. Это очень важно, Мэттью, — сказал Гэвин. Мэтта удивило то, что он назвал его полным именем. Его вообще редко когда звали Мэттью. — Это никак не могло подождать утра? — поинтересовался Мэтт и, не сдержавшись, зевнул. Он взглянул на старинные напольные часы, стоящие в углу (и где Гэвин только отыскал это старье?). Часы показывали 03:35. Страх за дядю прошел, и Мэтт почувствовал нарастающее недовольство, что его выдернули из сна ради… ради чего? Ради разговора по душам? — Нет, Мэтт, утром может быть поздно, — с жуткой уверенностью сказал Гэвин. — Мэтт, со мной кое-что случилось много лет назад, я хочу рассказать тебе об этом. — О чем ты? — опешил Мэтт. — Ты же знаешь, что я когда-то работал механиком на корабле? Я хочу рассказать, что тогда случилось. Кто-то должен это знать. На… на всякий случай, — Гэвин был очень напряжен. Одна его рука лежала на деревянном подлокотнике, и он не переставал барабанить по нему пальцами. --Да? Почему сейчас? Что случилось? — снова спросил Мэтт вместо того, чтобы молча слушать. Гэвину это не понравилось. — Прекрати меня перебивать и послушай! — вспылил Гэвин и шлепнул ладонью по подлокотнику. — Хорошо-хорошо. Больше не буду, — Мэтт примирительно поднял руки ладонями вперед. — Только позволь мне заварить кофе, я засыпаю на ходу. — Пфф. Валяй, — нетерпеливо махнул рукой старик. — И мне тоже завари. Мэтт спустился на первый этаж и отправился на кухню. Царящий там бардак, представший его взгляду, как только он включил свет, вовсе не удивлял его. Похоже, посуду Гэвин не мыл со вчерашнего дня, а просто складировал ее в раковине. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, периодически Гэвин устраивал дома срач, когда ленился убирать за собой. Обычно это длилось несколько дней, а потом Гэвин, злой на себя из прошлого, принимался убираться в захламленном доме. Так что пока Мэтт не считал это каким-то симптомом болезни Альцгеймера. Скорее, поганой привычкой, с которой уже поздно было бороться. Мэтт налил воду в чайник и поставил его на плиту. Достал из шкафчика пакет диетического кошачьего корма и потряс его, а затем насыпал в миску. Откуда-то тут же появился толстый рыжий котяра, который не удостоил Мэтта даже взглядом. Его целью была миска с кормом. Мэтт решил накормить его на всякий случай, хоть и видел, что миска с водой была полная. Значит, о коте Гэвин не забывал. А пока вода в чайнике закипала, он решил все же осмотреть дом. Вернулся в коридор и осмотрел входную дверь и дверь, выходящую в небольшой ухоженный дворик на попытку взлома. Никаких царапин, никаких посторонних элементов в замочной скважине не было. Осмотрел все окна, но они были закрыты изнутри, и так же никаких повреждений не было. Заглянул в кладовку и даже спустился в подвал. Злоумышленник обнаружен не был. А к концу осмотра чайник начал противно свистеть. — Ты там уснул что ли?! Чайник вскипел! — прокричал Гэвин со второго этажа. С возрастом Гэвин стал жутко ворчлив. И это при том, что он и в молодости был той еще занозой. — Да слышу я, слышу! — себе под нос ворчал Мэтт, запирая дверь в подвал и возвращаясь на кухню. На кухне Мэтт снял чайник с горячей конфорки и поставил на соседнюю. Затем взял поднос и поставил на него две кружки. Насыпал две ложки кофе в обе кружки, две ложки сахара и ложку сухого молока. Затем залил эту смесь кипятком и размешал. Но только кофе Мэтт не ограничился. По-хозяйски достал из холодильника колбасу, сыр и масло, а из хлебницы достал уже немного зачерствевший хлеб для тостов. Сделал несколько бутербродов, а так же достал печенье из шкафчика. Составил это все на поднос и только потом вернулся к Гэвину на второй этаж. Мэтт поставил поднос с их перекусом на круглый столик между двух кресел. Для этого ему пришлось подвинуть небольшое кашпо с искусственным цветком. Гэвин не любил живые цветы и растения, не желая за ними ухаживать. Исключением была лаванда. Всю жизнь у него росла лаванда в горшочке на подоконнике в спальне. Буйно цвела и пахла на весь дом, и раз в несколько лет подыхала, когда подходил конец ее жизни. Тогда Гэвин просто покупал новый цветок. Недавно очередная лаванда зачахла и отправилась к своим предшественникам, но, насколько Мэтт знал, Гэвин еще не купил ей замену. А все остальные цветы в доме были искусственными пылесборниками, которые протирались дай Бог раз в год, да и то только если Мэтт сам проявит инициативу. Сам Мэтт не сразу сел в кресло. Он проверил первый этаж, и собирался так же проверить второй. Первым делом заглянул в спальню. Щелкнул выключателем и осмотрел комнату. Постель разобрана, покрывало валялось на полу, а сверху валялась одежда. Обычный беспорядок, в его спальне точно так же. Мэтт не стал заходить и проверять окна, и так было видно, что они закрыты. Он выключил свет и плотно закрыл дверь. Затем проверил вторую спальню, которая по праву считалась его, хоть он уже много лет не ночевал в этом доме, и ванную комнату. Пусто. Только тогда он вернулся в кресло. — Ну? Закончил шастать по дому? Теперь готов меня слушать? — Гэвин сложил руки на груди. Он даже не притронулся к кофе и бутербродам. — Да-да, готов, — Мэтт, наконец, уселся в чуть продавленное кресло и взял в руки горячую кружку с кофе. Дома у Гэвина прохладно, было приятно погреть руки. Но Гэвин не спешил приступать к рассказу. Он еще долго молчал, вперившись взглядом куда-то в стену. А Мэтт не торопил его, чтобы не нарваться на очередное недовольство. Даже кофе не пил, чтобы не хлюпать, но ел печенье и уже съел один бутерброд. А Гэвин все молчал, задумавшись о чем-то своем. Пока, наконец, не принялся рассказывать.