Темные воды былых дней

С подросткового возраста Гэвин был как перекати-поле. Рано откололся от семьи и принялся колесить из одного города в другой в поисках лучшей жизни, хватался за любую тяжелую работу, благо рукастый, мог и поле вспахать, и машину починить, и мебель сколотить. Работники требовались всегда, и Гэвин без работы не сидел никогда. Но надолго нигде не задерживался, его словно что-то гнало все дальше и дальше. Утром он просыпался и понимал, что пора. Пора дорабатывать несколько дней, забирать честно заработанные деньги и ехать дальше. В двадцать шесть очередное «пора» привело его в Бостон. В Бостоне он не пробыл и дня. Рано утром сошел с поезда и сразу же направился в порт. Там уже сновали работяги, грузились корабли. Неудачно Гэвин выбрал направление, город только начал оправляться после сильного экономического кризиса. Но в порту всегда можно было найти работу. И ему повезло. На торговый клипер требовался помощник судового механика, и Гэвин был тут как тут. Предложил себя на эту должность. Собеседование прошло прямо там, на причале. У Гэвина уже был опыт, он несколько месяцев проработал механиком на пассажирском пароме, так что после нескольких часов стажировки, устроенной старшим судовым механиком, Гэвина приняли в штат. Днем они отчалили, их первым пунктом назначения были острова Пуэрто-Рико. И когда они уже были далеко от берега, Гэвин узнал, что его должность так же сочетает в себе еще несколько функций. На корабле не хватало рук, так что Гэвин подрабатывал еще и разнорабочим. Спасибо, что хоть палубу драить не заставили, этим занимались юнги-близнецы по имени Джерри и Джим. Прыткие рыжеволосые юноши лет четырнадцати бегали по кораблю и либо намывали палубы, либо внутренние помещения, или же помогали на кухне. Гэвин так и не научился их различать. Это был только второй их рейс на «Иерихоне», так что, как оказалось, еще никто не научился их различать, ибо выглядели они и совершенно одинаково. Остальные члены экипажа все как на подбор были старожилами, уже не один год бороздили моря на этой посудине. С ними у Гэвина сложились сугубо деловые отношения. И не сказать, что Гэвина это не устраивало, и что он ночами плакал в жесткую подушку от обиды. Он пришел сюда работать, а не дружбу заводить. И все же с боцманом по имени Хэнк Андерсон он нашел общий язык в первый же день. То был угрюмый мужик, который явно не знал бритвы и ножниц, и который, похоже, по вечерам прикладывался к припрятанной в укромном местечке бутылке горячительного. И конечно никогда не отказывался от своей вечерней порции грога. Гэвин смотрел на него и приходил в ужас, что когда-нибудь он может стать таким же. Одиноким стариком, у которого в жизни нет ничего, который живет чисто машинально, продолжая делать то, что делал всю свою жизнь. Ему и останется только смотреть на темную морскую гладь и думать, а может, пора? Помимо боцмана Гэвин подружился с еще одним членом экипажа. С корабельным котом. Он был черный, без единого белого пятнышка, с глазами, точно золото. Родись такой шикарный кот пару сотен лет назад, его бы выловили и убили. А хозяйку сожгли, как ведьму. Но ему повезло, моряки считали, что черный кот к счастью. И назвали кота соответствующе, Лаки. Но Гэвин звал его Мудаком. Их первая встреча состоялась, когда Гэвин спустился в трюм по делам, а эта черная скотина выскочила невесть откуда, и бросилась ему в ноги. Гэвин выронил коробку с инструментами себе на ноги. И кот действительно удачливый, раз эта коробка не превратила его в пятно на деревянном полу. Но позже кот сам подошел к нему и начал ластиться о ноги, а затем попытался вскарабкаться на него, цепляясь за одежду и царапая кожу острыми когтями. Так они и подружились. На «Иерихоне» Гэвину приходилось несладко. Его день начинался рано утром, задолго до завтрака, и заканчивался далеко за полночь. Гэвин буквально падал на жесткую койку, укрывался тонким одеялом и вырубался. А следующим утром все повторялось по новой. Но Гэвин не привык жаловаться. Более того, ему это нравилось. Нравилось упахиваться так, что думать о своей неудавшейся жизни времени просто не оставалось. Все мысли крутились вокруг парового котла, за которым нужен глаз да глаз, потому что он безнадежно устарел, но с божьей помощью еще работал. Или вокруг той бурды, которую готовит корабельный кок, и которую можно только глотать, не пытаясь расчувствовать вкус. Путь до Пуэрто-Рико прошел спокойно. Погода благоволила им, ветер подхватил паруса и гнал «Иерихон» вперед. В минуты отдыха Гэвин любил стоять на палубе, подставляя загоревшее на солнце лицо соленым брызгам и ветру. Он смотрел вдаль, на бесконечный простор, пока глаза не начинали болеть от отраженного от водной глади солнца. Может быть, он здесь и останется. Может, это именно то, что ему нужно, на этом поприще он найдет себя? Возможно. И так он думал каждый раз на новом месте. Но каждый раз он срывался с места и несся дальше. Все дальше и дальше, в поисках чего-то неведомого. В порту Сан-Хуана они пробыли трое суток. Разгрузка прошла спокойно, без каких-либо эксцессов. А вот дальше начались какие-то проблемы. То ли с документами было не все в порядке, то ли не устраивали условия перевозки. Среди прочего груза из Пуэрто-Рико они должны были вывезти музейные экспонаты или что-то в этом роде. Все возникшие трудности Гэвин связывал именно с этим. Он не слишком-то печалился из-за задержки, ему даже удалось сойти на берег и прогуляться по рынку. Попробовал разные экзотические фрукты, местную еду и даже купил браслет из нефрита. Продавщица, смуглая пуэрториканка с темно-желтыми зубами и в цветастом платье, конечно же уверяла, что нефрит настоящий. Конечно, Гэвин так и поверил. За такие копейки и нефритовую пыль-то не купишь, про настоящие камни и говорить не стоит. Женщина еще пыталась рассказать ему что-то о бессмертии, но эту чушь Гэвин и вовсе пропустил мимо ушей. Ему просто очень понравился браслет, и он решил его купить. Он еще и сам не знал, зачем именно, у него ведь нет никого, кроме себя самого, а он побрякушки эти не носил. Наверно, на будущее. Наконец, все вопросы были улажены. Началась погрузка и Гэвин уже не имел возможности покинуть корабль. Ему без разницы было, что находилось в огромных ящиках, которые они спускали в трюм с помощью лебедки. Музейные экспонаты так музейные экспонаты. Среди команды прошел слушок, что в этих ящиках были саркофаги с мумиями из Египта, которые контрабандой привезли в Пуэрто-Рико. Может и так. Может все совсем иначе. Не полезет же Гэвин в ящик, чтобы убедиться, что это правда. За погрузкой наблюдал молодой щеголеватого вида парень мулат. Он был одет в узкие черные брюки, белую рубашку и черный жилет, а сверху был накинут песочного цвета плащ. Так и хотелось спросить, какого хрена он плащ напялил, на улице даже вечером духота несусветная, а днем и вовсе солнце палит, как не в себя. Но Гэвин не решился с ним даже разговаривать. Взгляд у него внимательный, недобрый. А глаза необычные, один голубой, другой зеленый. Он как ястреб следил за тем, чтобы, не приведи Господь, кто-то как-то неаккуратно поставил или передвинул сраный ящик. А так же возле него постоянно терся Лаки, даже в ноги падал пузом к верху, требуя ласки, будто этот франт пользуется одеколоном с добавлением кошачьей мяты. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, этот котяра любил каждого, кто только ступал на борт «Иерихона», и ходил за всеми, как собачонка. Под вечер пятницы «Иерихон», наконец, отчалил от берега. Они и так припозднились, им нужно было скорее добраться до Бостона, хотя часть команды были категорически против этого. Пятница, да еще и тринадцатого числа, день несчастный, бывалые моряки все твердили, что в такое время отплывать никак нельзя. Но слово капитана — закон. Ко всему прочему в команде пошли волнения насчет погодных условий. Ожидался шторм. Гэвин не был матерым морским волком, и понятия не имел, как определять погоду по облакам, волнам и тому, как кот лижет себе яйца. Однако не спорил с остальными членами команды. Но надеялся, что это все только суеверия и никакого шторма не будет. Не хотелось бы пойти на дно со всей командой, он хоть и не в восторге от своей жизни, но расставаться с ней не имел никакого желания. Несколько дней плавания прошли спокойно. Погода была все такой же хорошей, шторма все так же не предвиделось, но все равно создавалось ощущение, что «Иерихон» преследовала невидимая грозовая туча. В обычные дни на клипере торжествовали шум и гам, но сейчас всеми овладела неясная тревога. Все были в ожидании чего-то плохого, что вот-вот должно свалиться им на головы. Даже прием пищи проходил слишком спокойно для толпы моряков. Раньше за длинными столами стоял гвалт из множества голосов. Одни жаловались, что в их ежедневной порции грога слишком мало рома и слишком много воды, другие хаяли почем зря кока, который раньше готовил только корм для свиней, но его каким-то образом приняли на борт и до сих пор не выкинули за его пределы. А ныне все спокойно жевали свою чечевичную похлебку с какими-то обрезками, больше похожими на мясо крысы, а не свинину, и переговаривались, не повышая голоса. И дело было не в гипотетическом шторме. Даже котяра вел себя как-то странно, что было подмечено членами экипажа, которые уже не раз ходили с ним в рейсы. Лаки вел себя очень тихо, мало ел и почти все свое время находился в грузовом трюме возле почему-то полюбившегося ему большого ящика. Его вечно гоняли оттуда, опасаясь, что тот начнет там метить все подряд, но он все равно постоянно умудрялся незаметно проскользнуть внутрь. Раньше его любимым местом был камбуз. Там и тепло, и иногда даже что-то вкусное перепадало, а ныне он валялся на пыльном полу возле ящика, либо терся о дерево, как о ноги любимого хозяина. Пика тревожности команда достигла на третий день плавания. Все с самого утра пошло совершенно не так. Все валилось из рук, все со всеми переругались. Особо суеверные начали винить во всем «проклятый» груз. А кто-то считал, что тот разноглазый хлыщ их сглазил. Подлая у него душа, по глазам видно. Гэвин хотел бы сказать, что он не поддавался панике и сохранял трезвость мысли. Но это было не так. Нет-нет, да и он подмечал, что в одиночестве начинал прислушиваться к звукам на корабле. Корабль никогда не молчит. Всегда что-то скрипит, что-то гудит, что-то стучит. И среди этих уже привычных звуков, которые он научился практически не воспринимать, он старался расслышать нечто другое. Нечто кораблю не принадлежавшее. Вечером Гэвин, как обычно, сдал смену. Ему пришлось пропустить ужин, потому что чертов паровой котел снова барахлил. Гэвин целый день с ним маялся. Он уже стал кем-то вроде некроманта, который раз за разом возвращал мертвеца с того света и заставлял работать. Надолго ли? Гэвин не был в этом уверен. Здесь поможет только полная замена всего оборудования на корабле. Лучше, конечно, и сам корабль заменить на что-нибудь современное. Но ясное дело, что владелец будет выжимать из этого древнего клипера все соки, пока он сам на дно не пойдет. И Гэвин надеялся, что это случится не в этот рейс. Перед тем, как пойти спать, Гэвин решил все же наведаться в камбуз и поесть. Сильно хотелось спать, но живот урчал и не давал покоя. Кок сжалился над ним и налил миску супа. Суп уже давно остыл и покрылся противной жировой пленкой. В нем плавали какие-то белесые кусочки мяса. Кок уверял, что это свинина, но Гэвин не был в этом уверен. Он, конечно, никогда не ел крыс, но почему-то был уверен, что на вкус крысы именно такие, как мясо в этом супе. Гэвин проглотил его, стараясь не чувствовать вкус. Голод он утолил, а вот чтобы избавиться от противного вкуса холодного жира он выпил причитающуюся ему порцию грога. Затем он спустился в кубрик и дошел до своей койки в небольшом закутке, который делил вместе со старшим механиком. Едва скинув с себя рабочую одежду, оставшись в майке и штанах, он завалился на жесткую койку, белье на которой пропахло потом и машинным маслом, и уснул тяжелым сном. Однако не без сновидений, к сожалению. Той ночью Гэвину снилось, что он стоял в грузовом трюме. Кругом клубилась тьма, разгоняемая только свечой в его руке, которую он прикрывал другой рукой от сквозняка. Было страшно холодно, его тело сотрясала дрожь, изо рта шел пар. А так же было тихо. Слышно только его дыхание. Но Гэвин знал, что в темноте кто-то прятался. Кто-то стоял на самой ее границе, не показываясь, но дразня напуганного человека перед собой. Свеча — его единственная защита. Пока горел огонек на фитиле, теплилась и его душа. Но огонек начал стремительно затухать и вскоре Гэвин оказался в кромешной тьме. Некто тут же шагнул к нему и Гэвин ощутил на лице чужое студеное дыхание, пахнущее холодом и кровью. Гэвин вздрогнул во сне и проснулся. Ему все еще чудились холод и запах крови, но они рассеялись, как призрачная дымка, как только сознание его прояснилось. И уже не было времени задумываться над кошмаром, ибо Гэвин осознал, что что-то было не так. Он слышал громкий топот на палубе выше, слышал крики. Такого быть не должно. Стояла глубокая ночь, в это время большая часть команды отдыхала, а значит случилось что-то серьезное. Гэвин не мог оставаться безучастным. Вдруг все же корабль ко дну идет? Гэвин бы этому не сильно удивился. Подскочив на койке, Гэвин в мгновение ока натянул стоптанные ботинки и кинулся из каморки в общий коридор. Там он столкнулся с еще несколькими людьми, которые тоже спокойно спали до того, как их разбудил непонятный шум. Экипаж корабля — единый организм, если случился кризис, все должны работать над его устранением, от самого капитана и до юнги. Поэтому они всем скопом кинулись к главной палубе, на которой царил переполох. Но вот чего Гэвин не ожидал, так это услышать какой-то непонятный грохот, от которого все внутри замерло. Только через несколько секунд Гэвин осознал, что это был выстрел. Затем грохнуло еще раз. И еще. Выстрел за выстрелом. Да что же там, черт возьми, происходит?! У Гэвина в голове крутилось столько безумных мыслей, самой вероятной из которой он посчитал бунт на корабле. Может, ему все же не стоило сломя голову нестись в самое пекло? Впрочем, и прятаться, пока наверху происходит невесть что, он не мог. На первое тело он наткнулся в коридоре под лестницей. Гэвин сразу узнал судового врача по длинным волосам, которые обычно были собраны в высокий тонкий хвост. Сейчас же они были распущены. Видимо, его тоже выдернули из постели, потому что одет он был в штаны и кофту, а обычно он носил замызганный белый халат. Этот мужик никогда не нравился Гэвину, слишком уж заносчивый. Но сейчас, смотря на безжизненное тело, под которым натекла лужа крови, Гэвину было жаль, что он постоянно с ним спорил и считал козлом. А сейчас он умер. В том, что ему уже не помочь Гэвин был уверен. Об этом говорил взгляд, устремленный в никуда, разорванное горло, за которое он все еще хватался, и большая лужа крови, которая все продолжала увеличиваться. Гэвин переступил через кровь, чтобы не запачкать ноги. Дальше он шел уже медленней. Прислушивался к звукам и ожидал нападения из-за каждого темного угла. На пути встретились еще два тела, которых Гэвин идентифицировал как матроса Нильсена и машиниста Брауна. Они так же были мертвы, а у Брауна и почему-то отсутствовала нижняя челюсть. Гэвин содрогнулся от ужасного зрелища и поспешил отвернуться. Он слышал, что кого-то позади стошнило, но он решил не оглядываться. Иначе тоже сблюет съеденным накануне супом. В последний момент он остановился. Решил не выскакивать на верхнюю палубу сломя голову, прямо под летящие в него пули. Гэвин осторожно выглянул и посмотрел, как там обстояли дела. Первого взгляда хватило, чтобы осознать, насколько все было плохо. Он даже не стал считать тела, лежащие на палубе. Но стал выискивать глазами человека с оружием, чтобы хотя бы знать, откуда ждать пулю. Но оружия в руках ни у кого из присутствующих не было. Ни у живых, ни у мертвых. И только тогда Гэвин решил выйти на палубу, а за ним, так же тихонько, строго соблюдая очередь, вышли все остальные. На палубе было темно, но все же света от уличных фонарей хватало на то, чтобы не запнуться о тела. Передвигаясь чуть ли не на цыпочках, Гэвин подошел к Хэнку, который стоял на коленях к нему спиной. Он сразу его узнал по седым волосам, доходящим ему до плеч, которые он обычно убирал в мелкий пучок. А так же у него было примечательное телосложение. Он был высоким и крупным человеком, легко узнаваемым со спины. Перед ним лежал матрос. Взгляд голубых глаз был устремлен куда-то в темное небо, будто он старался найти какое-то созвездие. Если бы не дыра в груди, из которой хлестала кровь, и которую безуспешно зажимал Хэнк, то можно было бы подумать, что он просто лежал на палубе, погруженный в свои мысли. — Хэнк?.. — Гэвин осторожно взял мужчину за плечо и потряс его. — Хэнк, ему уже не помочь. Что здесь произошло? Кто стрелял? Где капитан? Гэвин не планировал сходу забрасывать явно шокированного человека вопросами, но те сами собой вырывались из его рта. Его тоже можно было понять. Он только недавно лег спать, а проснулся и узнал, что часть команды мертва. И он понятия не имел, что произошло! — Хэнк! — уже сильнее тряхнул Гэвин Хэнка за плечо. — Приди же в себя, Хэнк! — Да что тебе нужно?! — рявкнул Хэнк, посмотрев на Гэвина бешенными глазами, как будто ничего страшного не произошло, и Гэвин просто так доставал его. — Что произошло? — уже спокойнее произнес Гэвин, присев рядом с Хэнком. Он старался не смотреть на тело и не обращать внимания на стойкий запах крови, от которого к горлу подкатывала тошнота. — Я и сам не знаю. Я нес вахту с Джеффом, все время был здесь. Когда пробили три склянки, в трюме кто-то орать начал. Мы с Джеффом пошли проверить, что там происходит. Оттуда выбежали несколько человек, а за ними… я даже понять ничего не успел! — Хэнк говорил как в трансе. Он наконец убрал руки от трупа и провел ими по лицу, даже не заметив, что запачкался в крови. — А что дальше? — после паузы нетерпеливо спросил Гэвин. — Дальше? Черт, да я не знаю! Кто-то вылетел следом из трюма и начал кидаться на всех, я даже рассмотреть не успел, кто это был. Мартина за борт толкнул, а на Дина набросился и… — Хэнк содрогнулся от воспоминаний и не дал четкого ответа, а Гэвин настаивать не решился. — Затем выскочил этот криворукий ублюдок, который зовется… звался капитаном. Этот идиот начал палить во всех. Свои, не свои — не важно. Кажется, он больше людей положил, чем тот выродок. Но потом и его тоже… — Хэнк кивнул куда-то в сторону. Гэвин перевел взгляд в указанную сторону и заметил очередное тело чуть дальше. Мертвец все еще был одет в старый темно-синий китель капитана, а в руке крепко сжимал револьвер. Взгляд Гэвина поднялся чуть выше, к голове мертвого капитана. Но наткнулся на пустоту. У него не было головы. Это стало последней каплей. Гэвин подорвался и побежал к фальшборту. Перегнулся через него и избавился от своего ужина. А так же от обеда, завтрака и небольшого количества желчи. Пока он пытался отдышаться, ему на плечо легла чужая крепкая рука. Гэвин едва не подпрыгнул от неожиданности, но голос Хэнка успокоил его. — Нам нужно разобраться с этим. Пока мы все здесь не передохли, — твердо сказал Хэнк. — Как это..? Кто это сделал?! — прохрипел Гэвин, пытаясь отплеваться от отвратительного вкуса во рту. Но Хэнк уже отошел от Гэвина, оставив его вопрос не отвеченным, и подошел к телу капитана. Гэвин снова отвернулся, не желая видеть, как тот будет разжимать руку, чтобы забрать револьвер. Очень четко он услышал сначала один щелчок, а затем и второй. — Всего четыре патрона. Проклятье! — выругался Хэнк. — Нужно дойти до каюты капитана, у него там тайник с оружием. Хватит блевать, идем! Гэвин не стал спорить. Напоследок сплюнул в воду горькую слюну, вытер грязным рукавом губы и отошел от фальшборта, намереваясь пойти за Хэнком. Среди всех них Хэнк держался лучше всех. Невольно Гэвин подметил, как Хэнк держал револьвер. Держал так, будто это обычное для него дело. Удерживал его двумя руками, убрав большие пальцы, чтобы они не помешали, но при этом чтобы в одно быстро движение возвести курок. А указательный палец правой руки был на рамке рядом со спусковым крючком. Гэвин вдруг подумал, что понятия не имел, кем был Хэнк до того, как нанялся на «Иерихон». Явно не обычным моряком. Может, служил где-то? Гэвину не хотелось оставаться безоружным и полагаться на собственные кулаки. Он схватил прислоненную к борту монтировку, которую так удачно забыли или не успели убрать. Тоже негусто, но с ней он чувствовал себя чуточку спокойнее. Из головы все никак не выходило обезглавленное тело капитана. Их враги тоже вооружены, не верилось, что такое можно сделать голыми руками. Трудность заключалась так же и в том, что им было неизвестно точно число противников. — Сейчас главное добраться до оружия, — произнес Хэнк, — эй, Бен, Сэм! Идемте с нами. Двое крепких парней, которых позвал с собой Хэнк, помогали другим выжившим, но явно шокированным происходящим морякам. Бен и Сэм (Гэвин подозревал, что они были братьями, так сильно похожи внешне и по характеру) передали заботы о них другим членам экипажа, некоторые из которых вылетели на палубу одновременно с Гэвином, и присоединились к ним с Хэнком. Разумно было собрать побольше крепких и надежных людей вокруг себя. Гэвин никогда бы не подумал, что пойдет сражаться против кого-то с монтировкой в руках. Но в жизни все когда-то бывает в первый раз. Хотя Гэвин бы предпочел, чтобы некоторых вещей вообще не происходило, ни в первый, ни уж тем более во второй раз. Маленькой группе, состоящей из трех крепких мужчин и Гэвина, не суждено было дойти каюты капитана и разжиться оружием. Из юта, с криком вырвался помощник капитана по фамилии Коллинз, имени Гэвин не знал. Он не замечал никого на своем пути, кинулся сквозь их ряды, неожиданно сильно расталкивая мужчин, словно те были тюками, набитыми сеном. Коллинз больно толкнул Гэвина в плечо и он отвлекся на него, не заметив, что из коридора Коллинз появился не один. А через секунду над ухом у него грохнул выстрел. От неожиданности Гэвин выронил монтировку из рук и прижал ладони к ушам. От появившегося звона он почти оглох. Было ощущение, будто ему на голову надели металлический котел и лупили по нему черпаком со всей дури. Его взгляд бешено метался с одного на другое, не фокусируясь ни на чем. Вокруг творился хаос, а Гэвин был всего лишь сторонним наблюдателем. Безоружный и беспомощный, он в оцепенении наблюдал, как кто-то одним за другим расправляется с его оставшимися товарищами по команде. Краем сознания Гэвин порадовался, что из-за звона он не слышал их криков и ломающихся костей. Сэм упал совсем рядом с Гэвином. Его грудная клетка тяжело вздымалась, а в животе зияла огромная рана, будто в него вплотную из ружья выстрелили, проделав сквозную дыру в теле. Сэм отчаянно старался закрыть ее руками, однако безуспешно — кровь неестественно ярко-красного цвета рекой лилась сквозь его пальцы, заливая палубу. Бэна же нигде не было видно, но Гэвину показалось, что он видел, как Бэн улетел за борт. Наверно, из них троих больше всех повезло Хэнку, он отлетел к правому фальшборту. Гэвин видел как он, оглушенный ударом, стоял на коленях и лихорадочно водил ладоням по палубе, стараясь найти револьвер, который валялся совсем рядом с ним. Гэвин перевел ошарашенный взгляд на притаившуюся в тени человеческую фигуру. Тьма, будто живая, клубилась вокруг, надежно защищая его от чужого взора. Гэвин чувствовал на себе чужой взгляд, тяжелый и голодный, точно у дикого зверя. Инстинкты вопили об опасности. Вопили так, что даже вариант спрыгнуть за борт и вплавь добираться до суши казался более безопасным вариантом, чем находиться рядом с… ним. Течение времени совершенно не ощущалось. Оно текло, точно меласса, так же медленно и тягуче. И все это время они играли в гляделки. Гэвин не моргал, опасаясь терять ублюдка из вида и на долю секунды. Глаза жгло и щипало, будто в них песка насыпали, но он смотрел и смотрел, будто если не отводить от него взгляда, оно останется на месте. Но это было не так. Гэвин убедился в этом, когда тот, наконец, двинулся в его сторону. Медленно, шаг за шагом, как-то даже нерешительно, будто не он совсем недавно перемещался так быстро, что глаз не успевал уследить. И каждый его шаг был отзеркален Гэвином, только в противоположном от него направлении. Гэвин понимал, что загнан в угол. С каждым шагом его жизнь продляется лишь на долю секунды, но рано или поздно он настигнет его, и он так же падет на палубу с пробитой грудью. Этот клипер в одночасье превратился из судна в плавающий гроб. Никто и никогда не узнает, что с ними случилось, они будут вечно скитаться по морским просторам, неприкаянные, заблудшие. «Летучему голландцу» придется подвинуться» — с оптимизмом утопленника подумал Гэвин. Вскоре действие перешло в активную фазу. Убийце надоела эта тягомотина, и он рванул вперед. Гэвину только и осталось, что быстро пятиться назад. Однако уже через три шага палуба неожиданно кончилась, и он, не найдя опоры, начал падать спиной назад, даже не пытаясь как-то остановить свое падение, схватившись за что-то. Чужая рука вытянулась вперед и попыталась схватить его за рубашку, чтобы затянуть его обратно, будто не желая упускать добычу. Но длинные бледные пальцы едва ли коснулись грубой ткани, так и не сумев схватиться за нее. Рассмотреть Гэвин успел только странные бледно-серые, почти белые, глаза. Пустые, смотрящие на Гэвина, но будто не сфокусированные на нем. Точно как у дохлой рыбы. Такие же белесые безжизненные глаза. А дальше его взору предстали мириады безучастных звезд на темном небосклоне, которые яркими вспышками взорвались болью в его затылке, и больше не было ничего.