Touching the flames tonight

На следующий день Дьюдроп проснулся в чудесном настроении. Оставались лишь самые незначительные приготовления и ожидание романтического вечера с водным гулем. Дью был рад тому, что ритуал дал ему возможность наконец-то сблизиться с Рэйном — в том самом смысле — и изнывал от предвкушения. Гуль уже воображал, как за столом, накрытым на террасе с видом на покрытое прозрачной ледяной коркой озеро, Рэйн попробует приготовленную Дью рыбу. Как покачает в своих длинных пальцах бокал с вином, в котором отразятся огоньки свечей и лунный свет. Как удивится тому, что на террасе тепло, вопреки первым зимним холодам. Как будет смотреть на Дьюдропа своими бездонными синими глазами — спокойными и таящими в себе опасность. Дью предвкушал, как его рука обнимет тонкую талию брюнета, когда они будут смотреть на расцветающее пламя фейерверка над озером, как Рэйн потянется к теплу огненного гуля и поцелует его, как пальцы Дью запутаются в темных волосах. Как он за руку уведет водного гуля к себе в комнату, где у них будет вся ночь, чтобы неторопливо исследовать тела друг друга. Дьюдроп как раз забирал посылку с фейерверком внизу, в холле, когда его окликнули. Два гуля — плотно скроенный, мускулистый гуль земли и гуль квинтэссенции с мягкими светлыми кудрями смотрели на него — их лица показались Дью знакомыми. — Хорошо, что мы тебя нашли. Мы пытались тебе написать, но ты не отвечаешь. — Простите, я очень занят сегодня, — Дьюдроп догадался, что речь идет о ритуале, и постарался не звучать резко. — Мы понимаем, — светловолосый гуль растерянно развел руками, — но нас отправляют в срочную командировку. — Другой Церкви нужна наша помощь с организацией сбора отчетности, — добавил мускулистый гуль. — Это затянется надолго. Мы отправляемся сегодня вечером и не вернемся раньше Нового года, — извиняющимся тоном сообщил гуль квинтэссенции. — Если мы будем вдвоем, это не отберет у тебя много времени. Дью разозлился. Раскаленные добела рога и клыки пробились сквозь человеческую маскировку, в которой гуль пришел за посылкой. — Я не давал своего согласия на групповой секс, — прошипел он. — Я слышал, что тебе нравится экстремальный секс, — гуль земли, видимо, считал это аргументом. — Это мое дело и дело моей стаи, — оскалился Дью. — Дьюдроп, это настоятельная просьба. Нас поставили перед фактом командировки так же, как и тебя. Давай упростим друг другу жизнь и постараемся закончить с этим как можно быстрее и по возможности с удовольствием? Огненный гуль молча боролся с собой. Ему не нравилось, что на него давят, даже если на гулей, выжидающе смотревших на него, в свою очередь давили время и приказ духовенства. Хотелось сказать «мне нужно подумать», развернуться и уйти в безопасное пространство гостиной стаи, но это значило, что если он решит согласиться, то у него будет меньше времени на восстановление. И, в конце концов, у него тоже были обязательства — просто так отказаться он не мог, а время до вечера ему было необходимо, чтобы приготовить ужин. Один голос в его голове говорил, что они правы, втроем действительно будет быстрее, и он уже к вечеру будет в состоянии прийти на свидание с Рэйном, другой — вопил от тревоги. Дью и сам не знал, почему, наконец, первый голос заглушил второй, и он со вздохом согласился и пошел с гулями в их комнату, которую они, оказывается, делили. На самом деле, хоть его и злило, что всё пошло не так, как он задумывал, ему всё-таки удалось расслабиться. Помогло и то, что, несмотря на спешку, гуль со светлыми кудрями настоял на том, чтобы потратить немного времени на обсуждение границ. Гули, смешавшие все его планы на день, похоже, были партнерами давно: им не нужны были слова, пока они раздевали Дьюдропа, осыпая его тело мимолетными поцелуями и иногда сближаясь, чтобы разделить один из них между собой. Они действовали идеально слаженно, когда гуль квинтэссенции обводил языком вены на члене Дью, а гуль земли целовал его плечи и сжимал в пальцах его проколотые соски. Дьюдроп почувствовал слабость в коленях, когда кудрявый блондин втянул головку его члена в свой рот, языком выводя по ней узоры, а второй гуль начал растягивать его пальцами. Они брали его одновременно, уложив поперек кровати: один в медленном, мучительном ритме двигался между ног Дью, второй глушил его стоны своим членом в его рту. Их руки шарили по его коже, дразня и лаская, но никогда не касаясь там, где ему было нужно. Когда они поменялись местами в первый раз, Дью выдохнул длинное «чеееерт», обнял руками бедра гуля земли и позволил ему трахать его рот, задыхаясь и чувствуя, как слюна, смешанная со смазкой, струйкой стекает по его шее, а ладони второго гуля размазывают предэякулят по его плоскому животу, игнорируя его член. Когда они поменялись местами во второй раз, Дью хотел возмутиться — разве не им было нужно быстрее освободиться? Но в его голове был туман, и он перестал понимать, сколько времени прошло, и гуль квинтэссенции тянул его за волосы, а другой входил в него под таким правильным углом, что Дью лишь застонал громче. Когда они вновь поменялись — чьи-то пальцы слишком легко прошлись по чувствительной головке его члена — Дьюдроп был почти готов умолять. Почти, потому что отчаянное желание наконец кончить отравляли ощущение уязвимости и стыд. Если бы только это была его стая, он мог бы позволить себе отпустить, он просил бы их прикоснуться к нему, а они вытирали бы его слезы и продолжали бы мучить его, пока он не сорвет голос. Но сейчас, сейчас он не мог. И ему было стыдно за то, что он хотел сдаться на милость стонущих от его жара гулей. Ему было стыдно за то, что он не мог этого сделать. Стыдно за то, что не мог заставить себя признаться, что все пошло не так, и нужно остановиться. Стыдно за то, что он не оправдал своих собственных ожиданий, стыдно перед Рэйном за обещанное ему свидание, и стыдно за то, что ему может быть так стыдно. Гуль квинтэссенции слишком потерялся в своём удовольствии, чтобы заметить, что Дьюдропа трясет. Через пару толчков его настиг оргазм, и Дью захлестнула магия. Гуль земли отпустил его голову, и она бессильно легла на край кровати. Огненный гуль поднял дрожащие руки к лицу и вцепился зубами в ладонь, чтобы не разрыдаться, когда он снова почувствовал движение чужого члена внутри себя — несколько жестких, быстрых толчков, и чертово магическое цунами, сметающее все на своем пути. Слишком много магии, слишком много эмоций, слишком разные ощущения. Слишком много для маленького тела огненного гуля. Первое, что он почувствовал, приходя в себя — вкус крови во рту. Потом была боль в руке, потом — обеспокоенный голос, звавший его. — Дьюдроп, вернись. Дьюдроп, — ладони гуля квинтэссенции легли на щеки Дью, — черт, принеси бинт, — в сторону. — Блять, прост… — Дью закашлялся, его челюсть болела, — простите меня, — еле слышно закончил он. Его грудь горела от слез, которым он не давал пролиться, сжимая зубы. Мягкая влажная ткань стерла кровь с его губ и с его прокушенной ладони, чьи-то руки осторожно накладывали повязку. — Это наша вина. Милый, мне правда очень жаль. Я должен был заметить. Мы слишком привыкли быть вдвоём и понимать друг друга. Прости, — шептал гуль квинтэссенции, стирая пот, смазку и сперму с тела Дьюдропа, по щекам которого катились непрошенные слезы. — Ты был так хорош, и нас унесло. Дай нам позаботиться о тебе, — мускулистые руки помогли Дью приподняться. К его губам поднесли стакан с водой, а затем, когда он опустошил его, второй. Он заставил себя съесть предложенный ему банан и, когда слезы перестали литься из его глаз сами собой, заверил обнимавших его гулей, что он в порядке, что они могут не беспокоиться и продолжать свои сборы в командировку, что он лучше пойдет отдыхать в своей собственной постели, тем более, что он знает из опыта с другими гулями, что недостаток магии после ритуального секса изматывает. Он позволил себе немного расслабиться, когда светловолосый гуль квинтэссенции нежно, почти робко целовал его лицо, а гуль земли накручивал прядки его волос на свои пальцы. Но как только он рухнул на свою кровать, стыд, и горечь, и тяжесть собственного тела, и гнев, и озноб, и боль в перевязанной руке снова навалились на него. Он опять всё испортил. Его стае вечно приходилось разбирать последствия его неправильных выборов. За что только они вообще его любят? Краем сознания огненный гуль понимал, что его просто закрутило в спираль негативных мыслей, но у него не хватало сил даже на то, чтобы закутаться в одеяло и согреться, не то что вырваться из этого круговорота. Так он лежал, дрожа и периодически проваливаясь в сон, не приносящий облегчения, пока не услышал деликатный стук в дверь и голос Рэйна, сразу же последовавший за ним. — Дью? Ты здесь? Можно я войду? Неужели он пролежал так долго, что уже наступил вечер? Дью стало страшно, и он ничего не ответил. Дверь открылась. Водный гуль замер на пороге на несколько секунд, глядя на свернувшегося на кровати Дьюдропа, а затем в несколько шагов оказался рядом с ним, обернув свои руки вокруг него. — Я с тобой, Дью. Всё хорошо. Всё в порядке, — шептал он. — Прости меня, — почти неслышно ответил огненный гуль и зажмурил глаза, чтобы Рэйн не мог увидеть, как они снова наполнились слезами. — Я все испортил. Лучше проведи этот вечер с Маунтом. — Как будто я оставлю тебя одного в таком состоянии, — Рэйн взял перевязанную руку Дью в свою и осторожно поднес её к своим губам, касаясь кожи рядом с повязкой. — Тебе холодно? — Знобит. — Сможешь встать на минутку? — Не уверен. Рэйн помог огненному гулю перекатиться на край кровати и завернул его в одеяло. Дью вздохнул от облегчения, чувствуя, как начинает согреваться. Водный гуль гладил его по волосам. — Расскажешь, что случилось? — Не хочу. Я идиот. — Нет, это не так. Я знаю, что ты был с двумя гулями сегодня, и что-то пошло не так, — голос Рэйна звучал спокойно. — Откуда ты знаешь? — Встретил Свисса. Он попросил меня проверить, в порядке ли ты. Не помню, когда в последний раз видел его в такой ярости. — Черт. Скажи ему, что мне жаль. Я сам виноват. Они не хотели… У меня было стоп слово, я не использовал его, — признался Дью. — Ты не виноват. Я уверен, у тебя были причины, из-за которых так вышло, и я даже не могу себе представить, какое эмоциональное напряжение ты испытываешь от всей этой ситуации с ритуалом. Я рад, что ты рассказал мне, и ещё больше я рад, что зашел к тебе. Всё будет хорошо, — повторил водный гуль и поцеловал Дью между рогов. — Я сорвал наше свидание, — всхлипнул Дью. — Мы проводим время вместе, не так ли? — улыбнулся Рэйн, — если честно, я люблю быть рядом с тобой, даже если мы просто смотрим кино вместе. — Почему ты любишь… расскажи мне, — дыхание огненного гуля, завернутого в одеяло, как начинка в блинчик, выровнялось, а голос звучал сонно. Рэйн прикрыл свои синие глаза, задумавшись. — Потому что рядом с тобой тепло и хорошо, как у камина в ненастную ночь. Потому что когда ты что-то делаешь, ты отдаёшься этому целиком. Потому что ты настоящий. Дью дремал под спокойный голос водного гуля, а затем глубокий сон принял его в свои объятия. *** Когда Рэйн мягко разбудил огненного гуля, тому казалось, что он проспал как минимум неделю, хотя последние закатные лучи ещё золотили стену напротив окна. Его тело всё ещё было тяжёлым, руку жгло, но озноб и тошнота отступили, и внутренний голос, который шептал ему, что он ничтожество, заткнулся. Дью ненавидел, когда его планы рушились, а интенсивный секс с гулями, которым он недостаточно доверял, и двойная доза чужой магии, видимо, стали последней каплей. Гуль выпутался из одеяла и с наслаждением потянулся. Рэйн сидел на краю кровати и смотрел на него. На его коленях был поднос с дымящейся едой, и Дьюдроп почувствовал, как его желудок буквально свело от голода. — Как себя чувствуешь? Лучше? — спросил Рэйн. — Даааааа, — протянул огненный гуль, — спасибо. — Пока ты спал, тебе пришла доставка с продуктами. Мы с Маунтом — вернее, он по большей части — взяли на себя смелость приготовить ужин, — водный гуль обвел рукой поднос, — надеюсь, это ок. Дью вздохнул. — Я рад, что ничего не испортится. И честно говоря, я ужасно голоден. Они улыбнулись друг другу, расчистили место на кровати для подноса и принялись за еду. В гостиной гулетты досматривали какую-то романтическую комедию, и водный и огненный гули в итоге оказались на привычном месте: на диване перед телевизором, соприкасаясь коленями и переплетя хвосты. Когда фильм закончился, гулетты пожелали Дью и Рэйну спокойной (Циррус подмигнула Дью) ночи и ушли к себе на второй этаж, а Рэйн включил вторую часть комедии — как всегда, не такую хорошую, как первую, но все еще романтическую и смешную. Дью даже почти увлекся просмотром, и рука водного гуля на его колене и его мягкие губы, касающиеся его виска, застали его врасплох. До самых финальных титров они целовались — полулежа, руки под футболками друг друга. Экран телевизора давно погас, когда Дью, покачиваясь, как пьяный, поднялся с дивана, и Рэйн, мягко держа его за руку, увел его к себе в комнату. Дью не знал, закрыть ему глаза или держать их широко открытыми, чтобы точно запомнить, как Рэйн двигался в нем, и как полосы лунного света на стенах двигались тоже, и каждый его вздох смешивался со вздохом водного гуля. Тело Дью стало жидким пламенем, вздохи стали стонами, а тонкие пальцы впились в плечи брюнета, который ответил ему собственным стоном. Дью был очарован тем, как выгнулось тело Рэйна, и напряжение и расслабление его мышц, ощущение волн его оргазма толкнули самого Дью за грань. Магия водного гуля окутала Дьюдропа, как бездонный океан. Океан, в котором можно было найти всё: дом, радость и что-то, что он когда-то давно потерял. И когда Рэйн целовал лицо уже засыпающего Дью, на его губах была соль.