Touching the flames tonight

За поздним завтраком задумчивый и рассеянный Дью сидит рядом с водным гулем и напротив Свисса. И над столом между ними — густая, осязаемая неловкость, потому что Свисс не улыбается, как обычно, и никак не комментирует ни то, что Рэйн и Дью вышли из одной комнаты, ни достигшие прежней длины волосы огненного гуля, через которые Рэйн медленно пропускает свои пальцы, и даже не смотрит на гулей. Наконец, он допивает свой кофе, встает и собирается уходить, но потом разворачивается и делает несколько шагов к огненному гулю. — Ты бы мог, пожалуйста, договариваться о встречах через чат? — медленно, будто подбирая слова. — Просто чтобы я знал, мы знали, где тебя искать, если что. Дью опешил. — Я буду договариваться с кем хочу и как хочу, — выплюнул он. — Дьюдроп. Ты просто не понимаешь, насколько твоя привлекательность и официальное право трахнуть тебя сносит крышу некоторым гулям. Тебе повезло, что твои вчерашние партнеры знают меня и написали мне. Рэйн был прав, Дью не помнил, видел ли мультигуля таким разъяренным раньше. Ярость и вчерашний стыд с новой силой разгорелись внутри огненного гуля. — Почему ты так играешь в защитника, когда речь идёт обо мне, хотя сам никому и никогда не отчитываешься, у кого ночуешь? Кто дал тебе такое право? Свисс отступил на шаг, как будто Дью мог его ударить. Его хвост виновато прижался к его ногам, когда он наконец произнес: — Ты прав. Извини меня. Я не должен был. — Что? — Огненный гуль был сбит с толку — он не ожидал, что Свисс отступит сразу, и забыл, что ещё хлесткого хотел ему сказать. — Не должен был лезть не в свои дела. Я пойду, — не дожидаясь ответа, мультигуль скрылся за дверью. Дью несколько секунд молча смотрел на дверной проем. Пальцы Рэйна всё ещё были у него в волосах. — Он просто беспокоится за тебя, — сказал водный гуль. — С какой стати? — пробурчал Дью. — Как и я. Как и вся стая. — Ты не нападаешь на меня с упреками с самого утра. Он за меня не отвечает. Что на него нашло? — Ты мог бы сам у него спросить, если бы вы по-настоящему разговаривали, а не только флиртовали и соревновались в остроумии. — Я с ним не флиртую, — выделил первое слово интонацией Дью. — А я балерина. — Ты мог бы быть. Рэйн засмеялся в ответ, а затем сказал: — Дью, мне тоже нужно с тобой поговорить. Огненный гуль поднял взгляд, чтобы посмотреть в темно-синие глаза. Он и так знал, что скажет водный гуль, но не хотел это слышать, особенно после разговора со Свиссом. Особенно сегодня утром. Хотел ещё немного побыть в иллюзии. Но Рэйн был безжалостен. — Я люблю тебя, — начал он. — Я хочу проводить с тобой время, смеяться с тобой, целовать тебя и заниматься с тобой сексом. Дью ждал, когда он скажет «Но». — Но Маунтин всегда будет особенным. Всегда будет на первом месте. И мы с тобой можем продолжать, только если ты будешь в мире с этим. Рэйн снова был прав. И Дью, он за последние дни так устал от неправильных решений, что сейчас хотел принять правильное — даже если эти слова было очень сложно вытолкнуть из пересохшего горла. — Тогда мы не можем продолжать, — он не смотрел на водного гуля. — По крайней мере, пока. Рэйн молча кивнул. Если бы Дью посмотрел ему в глаза, он бы увидел в них шторм. Они помолчали немного, а потом Рэйн осторожно коснулся руки огненного гуля. — Я бы хотел, чтобы мы вернулись к этому разговору позже, когда ты будешь готов. Очень хотел бы. — Не могу тебе этого обещать. *** Остаток воскресенья прошел спокойно. Дьюдроп отвлекался от мыслей игрой на гитаре, поболтал с Эфиром о ничего не значащей ерунде и сел играть в настолки с Авророй, пока Свисс не пришел за ней — уже как обычно улыбчивый. «Обещала побыть моделью для стрижки», объяснила гулетта. Дью пожал плечами и начал собирать карточки в коробку. Ему вдруг захотелось, чтобы Эфир был всё ещё здесь, и между ними всё было как прежде. Им никогда не было скучно вместе, даже если они ничего особенного не делали: разговаривали о чем-то серьёзном или ужасно глупом, читали каждый свою книгу, переплетясь ногами, придумывали сценарии взаимодействий на концертах. Дью скучал по близости, несексуальной близости. По тому, что было у Рэйна и Маунтина или у Циррус и Кумулюс. И когда-то было у него. В конце концов, он растянулся на диване с начатой ещё до отъезда в тур книжкой и провалялся с ней до ночи, отвлекаясь только на то, чтобы взять на кухне снеки и похвалить новую стрижку Авроры, которая вернулась в гостиную с сияющими глазами и румянцем на щеках. Она была так мила и так заразительно энергична, что Дью даже, притворно ворча, согласился помочь ей нагреть какую-то вкуснопахнущую косметическую (и возможно, съедобную) смесь до правильной температуры. Гулетта утверждала, что на плите у нее ни за что бы не получилось, и радостно щебетала, пока Дью заваривал себе чай, прежде чем вернуться в гостиную к книжке. Следующим утром в кухню зашел Копиа и объявил, что с завтрашнего дня репетиции возобновляются. Дью поймал на себе его долгий взгляд и незаметно пошевелил прокушенной рукой под столом. Она заживала и если и мешала ему играть, то только совсем немного. Очередное ритуальное соитие огненный гуль предложил первому контакту из чата — всё ещё сопротивляясь унизительной идее открыто предлагать себя при всех. Гуль воздуха, которого он раньше не видел, трахал его в свободном, расслабленном ритме, не отводя от него светлых глаз. Очарованно глядя, как его волосы разметались по кровати, как блестели кольца в его сосках, как изящные пальцы мяли простыню, как двигались мышцы на его животе. Руки гуля непринужденно гладили бедра Дью, и когда он склонился, чтобы поцеловать открытый рот огненного гуля, ускоряя движения, ладони Дью легли на его лопатки, а его стройное тело изогнулось. Язык гуля воздуха был глубоко в горячем рту Дью, когда он кончил, а потом он лежал рядом и целовал грудь и плечи огненного гуля, все быстрее двигая рукой на его члене, пока тот не излился спермой на свой живот, пьяный от магии и похоти. На следующий день на репетиции волосы Дью были завязаны в привычный пучок, и рука уже почти совсем не болела. Копиа снова смотрел на него — долгим, изучающим взглядом и гуль ощутил что-то вроде любопытства, смешанного с раздражением, когда певец мягким голосом попросил его задержаться на минутку. Дью поправлял униформу, скрывая нервозность, пока стая расходилась. Не хватало ещё какого-нибудь нового условия ритуала, который и так подчинил себе всю его жизнь. К удивлению Дьюдропа, Копиа пригласил его выпить кофе к нему в офис. Не сегодня, завтра, после обеда. Что означало, что Дью будет гонять по кругу тревожные мысли. Гуль, в постели которого Дью оказывается в этот день, говорит, что его волосы приятно пахнут, а Дью хочется принять душ, хотя он был там совсем недавно. Тем не менее, ему даже удается кончить после того, как гуль отпускает его бедра, помогает перевернуться с живота на спину и головокружительно отсасывает ему, пачкая пальцы в собственной сперме, вытекающей из ануса Дью. До самой ночи гуль сидит в гостиной и пытается смотреть в книгу, а не на то, как сплетаются пальцы Рэйна и Маунтина, которые играют в карты со Свиссом и Фантомом, и не на то, как Аврора льнет к плечу Свисса, обвивая его талию тонким хвостом. На страницах книги — темные пятна случайных искр, которые за последние пару дней стали его постоянными спутниками. *** Копиа приглашает Дью сесть в кресло напротив его стола. Сам он не садится — долго ищет кофейные чашки в шкафу, наливает воду в кофемашину и стоит рядом с ней, пока кофе готовится. Извиняется перед гулем, что у него нет сливок, и спрашивает, нужно ли положить сахар. Дью утопает в слишком мягком кресле, скользит взглядом по корешкам книг на полках и думает, что вместо кофе выпил бы чего покрепче. Наконец, Копиа садится напротив огненного гуля, размешивает сахар в своей чашке и делает глоток. Дьюдроп рассматривает изящный рисунок спелого граната, алого как кровь, на его чашке — такой же, какой и на чашке гуля. — Мой гуль, — говорит Копиа, и Дью поднимает на него взгляд. — Я очень ценю твой вклад в наше общее дело. Более того, я даже хотел бы сказать, что мне доставляет искреннее удовольствие наша совместная работа. Копиа улыбнулся огненному гулю, который вспомнил, что когда тебя угощают кофе, его следует пить. Кофе, конечно же, оказался хорошим. — Я особенно благодарен тебе за твое непосредственное участие в крайне важном ритуале — ты знаешь, о чем я — и надеюсь, что он не доставляет тебе слишком много неудобств. — Взгляд антипапы скользнул по следам на шее Дьюдропа. Дью сверкнул очаровательной улыбкой. — Спасибо за заботу, Папа. Для меня честь быть полезным тебе. Копиа вздохнул. — Милый Дьюдроп, давай оставим эти формальности для Сестры Императора. Я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь, уважительно ли к тебе относятся твои… — мужчина сделал паузу, видимо, подбирая слово, — вынужденные партнеры. В конце концов, одним из них предстоит стать и мне, и я хотел бы узнать о тебе больше и, в свою очередь, оставить о себе наилучшее впечатление. Огненный гуль, ощутив облегчение, на этот раз улыбнулся искренне и даже игриво. — Папа, то есть это свидание? Копиа засмеялся. — Если хочешь, можешь считать и так.