Touching the flames tonight

Огненный гуль сам не заметил, насколько быстро к нему вернулась привычная рутина: принять душ вместе с Эфиром, вместе приготовить кофе и преступно поздний завтрак, переходящий в обед под ленивые разговоры с Циррус и Кумулюс. Свисс с Авророй ушли гулять в город, Рэйн и Фантом до обеда прозависали в репетиционной комнате, а Маунтина Папа попросил присутствовать с ним на деловой встрече. В норме сопровождение Папы было обязанностью Дью, но он был больше не в состоянии скрывать свою внешность гуля и не мог выйти за пределы министерства. Снова играть на гитарах вдвоем, импровизировать и дурачиться, было восхитительно. Эфир, как и всегда, был полон радостной, заразительной энергии, и Дью с облегчением заметил, что просто наслаждался каждой минутой этого дня и каждым созвучием лид-гитары и ритм-гитары. Вечером Дью обнаружил себя перед зеркалом, одетым в комичный, слишком длинный плащ с капюшоном, и с тёмными очками на лице. — Ты похож на шпиона, — хихикнул Эфир, — очень подозрительно. — Или на извращенца, — засмеялся Свисс, — подожди, у меня есть кое-что для финального штриха. Мультигуль поместил широкополую шляпу прямо на капюшон, и они с Эфиром зашлись в приступе хохота. Дью возмущенно фыркнул — скорее для вида. Ему было смешно скорее не от своего нового образа, а от того, какими глупыми и смешными были попытки Эфира и Свисса замаскировать огненного гуля для похода на рождественскую ярмарку в город. Это была идея мультигуля и гулетты, которые вернулись в жилое крыло и принялись с горящими глазами уговаривать стаю выйти на совместную прогулку. Отказать Авроре и приструнить Свисса по отдельности? Возможно. Обоим сразу? Абсолютно нет. В любом случае, Циррус считала, что выходить без маскировки — плохая идея, но оставлять Дьюдропа одного, пока все веселятся — ещё хуже. Огненный гуль взял прядку своих волос и зажал её между носом и губой, изображая длинные, как у китайского мудреца, усы. Свисс схватился за Эфира, почти согнувшись от смеха. Он смеялся так сильно, что даже начал икать. Его плечи вздрагивали раз в несколько секунд, пока он мчался в кухню за водой. В конце концов Дью просто взял свободное худи Маунтина, которое скрыло хвост, обвитый вокруг талии гуля, а у гулетт нашлись темные линзы для глаз и косметика, чтобы придать его коже теплый оттенок. Под зимней одеждой внешность гуля не должна была быть заметной. Ярмарка пахла глинтвейном и сосисками, гудела музыкой и смехом. Было иронично гулять среди людей, празднующих скорую ежегодную победу над адом, будучи упырями, но Дью всегда нравилась атмосфера, голоса, разноцветные огоньки, принявшие эстафету у слишком рано севшего солнца. Он не мог перестать думать о том, что его хвост кто-то может заметить, и раз в несколько минут проверял, не подожгли ли шапку его рога, но в целом искренне наслаждался прогулкой и всеобщим весельем. Дью и Эфир отстояли очередь за глинтвейном, гулетты и Фантом фотографировались на фоне ярких украшений, а Маунтин и Рэйн не размыкали рук, и их глаза сияли ярче, чем гирлянды на елке. Свисса продолжала доставать икота, на которую не действовала даже магия квинтэссенции, и он оставил Рэйна и Маунтина, чтобы тоже купить себе горячего вина в надежде, что хоть это поможет. — Надо его напугать. Или удивить, — сочувствующе предложил Эфир. — Как? — Дью вдыхал аромат своего глинтвейна — приятная смесь вина, специй и цитрусов, от которой в груди разгорались радость и умиротворение. — Не знаю, поцелуй его, — хихикнул Эфир. Дью скептически поднял бровь. — Я, конечно, страшный и опасный, но не настолько же. Гуль квинтэссенции заулыбался шире. — Со мной бы сработало. Дью пожал плечами, повернулся к Свиссу, который только что получил свой стакан глинтвейна. — Я уже не икаю, забейте, — икнул он. Огненный гуль поднял стакан, коснулся им стакана Свисса, и они оба сделали по глотку ароматного напитка. А затем Дью, охваченный внезапным приступом ребячества, приподнялся на цыпочки, потянул мультигуля к себе за куртку и прижался губами к его рту. Он хотел просто коснуться сомкнутыми губами, но губы Свисса были приоткрыты и с первым же прикосновением мягко двинулись, заманивая Дью в настоящий поцелуй. От мультигуля пахло глинтвейном и чуть-чуть сигаретами, и Дью закрыл глаза, когда оба гуля одновременно расслабленно выдохнули друг другу в губы, целуясь, как подростки, сбежавшие из-под надзора родителей на несколько минут, держа стаканы с горячим вином на весу. «Какого…черта», думает огненный гуль и незаметно проводит языком по своей нижней губе, пока внезапно появившаяся Циррус тащит их фотографироваться. Они встают все вместе, обнявшись, чтобы сделать общую фотографию, и Эфир подставляет Дью рожки. Дью улыбается и думает, что прошел бы через смену элемента ещё раз ради своей стаи. А затем они снова рассыпаются кто куда: Рэйну и Маунтину не терпится вернуться домой раньше всех, Циррус и Кумулюс пробиваются к небольшой сцене, чтобы послушать духовой ансамбль, Фантом, Аврора и переставший икать Свисс стоят в очереди за печёной картошкой с сыром, пританцовывая под музыку, а Эфир и Дью, переходя от палатки к палатке, ищут лучший глинтвейн на ярмарке, методом проб, конечно же. *** Просыпаться рядом с Эфиром хорошо, привычно и приятно, но Дью знает, что им обоим нужны новые привычки. И всё равно целует еще спящего гуля, оставляя его в своей постели, чтобы приготовить им завтрак. Дью все еще чувствует себя неправильным, всё ещё пытается найти внутри себя искры прошедшей любви, всё ещё считает, что достойный Эфира партнер не смог бы прийти в себя после расставания всего за несколько месяцев. Новые привычки приходят в его жизнь, не спрашивая его мнения. Как только Дью включает огонь под сковородкой, пламя вспыхивает, питаясь концентрированной магией внутри Дью, опаляя ему брови и ресницы. Кумулюс находит гуля сидящим за столом на кухне, голова опущена на руки, в комнате пахнет палёным. — Гребаный ад, Люс. Из-за этого кримпая, растянутого на месяц, я не могу трахаться как мне хочется, не могу подстричься и не могу спокойно выходить наружу. Мои «вокальные способности» недавно обсуждались в чате на двадцать с лишним гулей. А теперь ещё и не могу готовить. Я заебался, — жалуется Дью. Гулетта мягко гладит его по волосам. — Осталось немного, милый. Ты справишься. Мы будем тебе готовить, — успокаивает она гуля. — Но я, блять, люблю готовить, — раздражённо разводит руками Дью. Гулетта обнимает его, а затем принимается готовить завтрак на четверых. — Решил оставить меня на десерт? , — спрашивает она, закидывая хлеб в тостер. — Я не специально, — огненный гуль послал Кумулюс воздушный поцелуй. — Не то чтобы у меня было какое-то планирование. Как насчет вечера? — Давай завтра. Сегодня Копиа ужинает с нами, помнишь? Не хочу спешить с тобой. — Хорошо. — Особые пожелания? — Кончик хвоста гулетты нарисовал в воздухе плавную петлю. — Не знаю, — с сомнением ответил Дью. Кумулюс подняла изогнутую бровь. Горьковатый запах дыма как всегда предательски выдавал огненного гуля, когда он пытался скрыть эмоции. — Я так устал от всего этого. Кумулюс кивнула, становясь серьёзной. — Как ты хочешь, чтобы я помогла тебе? — Аргх, вот опять, — гуль выдохнул облачко дыма, — я устал думать, я не хочу ни о чем думать. — Поняла тебя, — ласково улыбнулась Кумулюс, ставя перед огненным гулем тарелку с омлетом и тостами. — Думаю, ты обратился по адресу. Не могу дождаться того как смогу лично убедиться в твоих вокальных способностях. *** Репетиция начнется только через полтора часа, но Эфир и Дью уже сидят в репетиционной комнате, освещенной бледным светом из небольшого окна. Они без слов наслаждаются обществом друг друга, играя случайные песни, которые приходят в голову. В какой-то момент пальцы Дью играют первые аккорды песни ABBA, и Эфир сразу же подхватывает её, не отрываясь глядя на огненного гуля. «Knowing me, knowing you There is nothing we can do», поет Дью, надеясь, что его голос не дрогнет. «Knowing me, knowing you We just have to face it, this time we're through», отвечает ему гуль с фиолетовыми глазами. «Breaking up is never easy, I know but I have to go Knowing me, knowing you It's the best I can do», поют они в унисон, и затем Дью отводит взгляд, чтобы сыграть мелодию, едва видя свои пальцы сквозь призму слез. Когда песня заканчивается, наступает тишина, и ни один из них не может её прервать. — Как думаешь, — наконец произносит Дью, — если бы мы не жили вместе, как персонажи ситкома, было бы нам легче? — Я думал об этом, когда уезжал. Ну, знаешь, другая церковь, другие гули. — Только не говори, что ты устал от нас, — усмехнулся огненный гуль. — Может быть, только от себя самого. Просто пытался найти хоть что-то позитивное в ситуации. — Получилось? Эфир молча пожал плечами. — Из-за ритуала… Я тоже вынужден выйти из нашего круга, — Дью начал отвечать на собственный вопрос. — Я признаю, что вокруг много хороших, интересных гулей. И всё же. Я всегда возвращаюсь к своей стае. Эфир потер пальцем переносицу. — Дью… я ведь тоже так сильно любил тебя. Иногда мне кажется, что только одна вещь могла быть сильнее, чем это. Огненному гулю хотелось сжаться, лечь на его колени, свернувшись в клубок. — Возможно, мы изначально были предназначены кому-то другому. — Эф. — Дью. Дью смотрел на его прекрасного Эфира, видя, как крепко, вероятно, до боли, обернулся его хвост вокруг его запястья, и думал о том, что, раз никто из них не встал, чтобы броситься к другому, на этот раз это и правда был конец. Репетиция прошла хорошо, но огненный гуль чувствовал себя измотанным от эмоций. А ещё ритуал. До его конца оставалась неделя, и Дью планировал оставить последний день свободным, поэтому пропустить сегодняшний он никак не мог. Гуль квинтэссенции, с которым ему нужно было разделить ложе сегодня, спросил Дью, в порядке ли он, сразу же после того, как за ним закрылась дверь комнаты. Огненный гуль хотел соврать, но зачем-то честно ответил другому гулю. — Не в порядке. Извини меня, правда. — Хочешь перенести? Или поговорить? Дью покачал головой. — Некуда переносить. Я справлюсь, просто давай потихоньку. — Могу я спросить, что случилось? — Ну…да. Приехал мой бывший, и я немного запутался в чувствах, — Дью смущенно почесал между рогами. — Только в чат про это не пиши, — улыбнулся он. — Даже не думал, — откликнулся гуль с фиолетовыми глазами, но немного другого, чем у Эфира, оттенка. Он приблизился к Дью и крепко, настойчиво обнял его. Они стояли так до тех пор, пока ласковые движения ладоней гуля квинтэссенции на спине огненного гуля постепенно не превратились в дразнящие. Дью поцеловал его первым, и он же уложил его в постель, чтобы заняться неторопливым, расслабленным сексом, после которого ненадолго отключился не только гуль квинтэссенции, но и сам Дью. Он едва успел привести себя в порядок до ужина, но зато в голове стало яснее. Кумулюс и Маунтин превзошли сами себя в готовке, и Дью замечает, с каким наслаждением ужинает Копиа, сидящий рядом с ним. Огненный гуль смеется над шуткой Папы, и тот подливает ему вина. Рэйн что-то шепчет на ухо Эфиру, и Дью видит, как, как будто бы случайно, соприкасаются их руки на столе. Когда ужин заканчивается и разговоры затихают, Аврора просит Кумулюс отложить кусок пирога для Свисса, который покинул кухню первым, и уходит с Маунтином, а вслед за ними всем желают доброй ночи и Рэйн с Эфиром. Огненный гуль вспоминает свое сравнение стаи с персонажами ситкома и знает, что эту ночь он проведет один. Не то чтобы он возражал.