Весна, 1925 год
Рей Палпатин оглядела пустынный зал пригородной станции Вестбери. Молодая супружеская пара, прибывшая в поезде вместе с ней, перелистывала журналы у газетного киоска во время этой краткой вечерней остановки. Несколько других пассажиров расселись по скамейкам. Ни следа тех двух головорезов, но это лишь вопрос времени. Легче убить в тёмном уголке на захолустной станции, чем в забитом вагоне для курящих. Убедившись, что по крайней мере, временно ей ничто не угрожает, Рей протянула банкноту в окошко билетной кассы. Не слишком крупную, но, несомненно, достаточную, чтобы повлиять на провинциального продавца билетов Вестбери. И заговорила как можно спокойнее: — Слушайте, мы оба знаем, что у вас ещё остались билеты второго класса на следующий поезд в Ливерпуль. Он отходит в восемь, так что, если придется ждать управляющего с ужина, будет уже поздно. Я ведь не прошу новый билет, а просто хочу пересесть с одного поезда на другой. Молодой служащий тяжело вздохнул. — Простите, миледи, как я уже сказал, у меня нет права менять билеты. Почему бы не подождать отхода вашего поезда? В итоге один час особой погоды не сделает. Может, Вы даже уедете раньше, если быстро погрузят товары, а, не считая пары дополнительных остановок, место назначения у обоих одно и то же. Да, но на другом поезде не будет приспешников Ункара Платта с пистолетами. Впервые заметив следующих за ней мужчин, Рей попеняла на недосып, ведь с самого Парижа ей не удалось нормально отдохнуть. Пищевое отравление превратило побег ещё в пущий кошмар наяву. И как раз, когда, казалось, худшее уже позади, она заметила двух амбалов в конце вагона, смотрящих на неё в упор, сравнивая с фотокарточкой в портсигаре одного из них. Но Бог явно ещё не закончил её наказывать. Куда подевалось её везение, которое сопутствовало, пока она скиталась по Европе, как дворняжка, скрываясь от сира Платта, намеревавшегося сделать её своей супругой? Какой вздор! Человек, заменивший ей отца, возжелал Рей в жёны. От одной мысли, что ей бы пришлось делить с ним супружеское ложе, по спине пробегал холодок. Прямо сейчас Рей хотелось поцеловать твердую землю Лондона, рухнуть на перину и проспать целую неделю. А ещё неплохо бы полакомиться супом и два часа поотмокать в горячей ванне. Но если ей удастся избежать поимки — не если, она обязана спастись, то так всё и будет. Сделать что угодно, лишь бы не стать новой миссис Платт. Она вспоминала тот день, когда пришла в дом мистера Платта учить его младшего сына игре на фортепиано; тогда была ещё жива миссис Платт. Они хорошо ладили. Покойная миссис Платт часто отпускала её в город и разрешала ужинать в столовой вместе с другими домочадцами, а не с прислугой. Бедная, бедная миссис Платт! Знала бы она, что удумал её муж. Чёртов Ункар. Рей казалась возмутительной сама идея замужества с таким человеком. Служитель посмотрел на растрепавшиеся кудри Рей, торчащие из-под шляпки. — Миледи, у нас даже не хватит времени найти Ваш багаж и перенести его в другой поезд до отхода. — Просто отправите по адресу в Лондоне, который я пришлю телеграммой, — Рей неохотно положила ещё одну банкноту поверх первой. В клатче осталось лишь двадцать фунтов — не хватит даже, чтобы снять комнату в столице. Служитель покачал головой. — Миледи, я не имею права брать чаевые. Рей изменила подход и, понизив голос, склонилась над прилавком: — Умоляю Вас, сэр! Папенька намерен женить меня против воли на старом господине, который годится мне в отцы. Мой возлюбленный ждёт меня в Лондоне, откуда мы вдвоём отправимся в Новый свет, — лгала девушка, лишь бы служитель помог ей. — Умоляю Вас! Помогите не только мне, но и любви всей моей жизни. Клянусь, я назову в Вашу честь своего сына! Как Ваше имя? Служитель выпучил глаза, явно шокированный тирадой девушки. — Э-э-э, миледи…я… — Прошу Вас, сэр! — чуть ли не взвизгнула она. Мимо них быстро прошел носильщик, управляющий багажной тележкой. Рей заметила, что рядом с краем платформы стоял один из мужчин, следивших за ней в вагоне. Она почувствовала, как в груди всё сжалось. Девушка натянула на нос шляпку. — Умоляю! — Есть билет второго класса в поезде, идущем в Бирмингем. Отправка через тридцать минут. — Мне подходит! — заулыбалась Рей. Выхватив из рук служителя билет, девушка рванула прочь, минуя кассу, направляясь к четвёртой платформе, где уже скопились люди, готовящиеся к посадке. Рей пристроилась к толпе, надеясь затеряться среди них. Уже в поезде девушка отдышалась; при ней осталось немного денег, клатч и пальто. Ей бы стоило побеспокоиться, что будет дальше, но всё, о чём мечтала Рей — это выжить. Выживание всегда было приоритетом — начиная с католического приюта Святой Марии, куда она попала в возрасте десяти лет. Через пятнадцать минут Рей заняла купленное в поезде место. До Бирмингема ей предстояло делить купе с девушкой по имени Кира. Редкостной красавицей, говорящей с ирландским акцентом. — Я мечтаю стать певицей! — призналась та в первые минуты их знакомства. Рей делала вид, что слушала попутчицу, но сама не находила места, поглядывая на платформу, где становилось всё меньше людей. — Но для этого нужно накопить денег. Моя тётушка порекомендовала меня одной даме в Бирмингеме, и та предложила койко-место взамен на работу в её баре. — Какая щедрость, — буркнула Рей, накинув на плечи пальто. От нервов её сковал холод. — Изумительная! Госпожа Каната была частым гостем моей семьи. Бедная женщина потеряла троих сыновей на войне, представляете? — Кира театрально прикрыла рот ладонью. — Мой дядя тоже получил серьёзное ранение и ему пришлось продать свою башмачную лавку. Какие туфли он делал! Казалось, соседка не замолкала до самого отбытия поезда. Когда он тронулся, от сердца Рей ненадолго отлегло, и она позволила себе взять брошюру транспортного агенства, изучая график движения поездов в следующем месяце. Она уже продумывала, как ей выбраться из Бирмингема в Лондон, а оттуда — в Америку. Отличный план. Осталось заработать денег. Интересно, скольким благородным людям в Бирмингеме требуется репетитор игры на фортепиано? Стоит также позаботиться о смене документов — сколько Рей Палпатин проживает в Англии? Десятки? Сотни? Какова вероятность, что найдут нужную Рей Палпатин в Бирмингеме? Один на миллион? Жизнь Рей состояла из вечных авантюр, когда она ставила на кон всё, что имела. А имела она только одно — свою жизнь. Ближе к ночи Рей проголодалась и решила, что стоит прогуляться до вагона-ресторана и поужинать. — Вы точно не желаете составить мне компанию? — уточнила она у Киры. — Нет, благодарю. Мне нельзя много есть, иначе как я буду выступать? — хохотнула девушка. Рей скромно улыбнулась ей в ответ. — Тогда доброй ночи и… Она не успела договорить, когда её толкнули между лопаток, запихивая обратно в купе. Готовящаяся ко сну Кира завизжала от испуга. В дверном проёме стоял один из цепных псов Платта, направив блестящий револьвер в грудь Рей. Единственное, что она успела сделать — схватить нож для писем со стола. Рей отпихнула Киру в сторону так, что она скатилась между столом и койкой, и замахнулась. Прицелиться надо было получше, но она почувствовала сопротивление плоти, когда тупой нож пронзил горло бандита. Кровь фонтаном брызнула во все стороны. Мужчина завопил, как зверь, и отвёл руку в сторону, когда произошёл первый выстрел. Девушка не поняла, кто именно закричал — она или Кира. И следом раздался второй выстрел. А в следующий момент она услышала, как по вагону забегали пассажиры. Кто-то звал на помощь. Поезд медленно начинал тормозить — первая ночная остановка. Рей вытащила нож из шеи нападавшего и снова воткнула его в плоть. Незнакомец рухнул на пол, барахтаясь, как рыба, выброшенная на берег. Рей попыталась отдышаться, но никак не получалось. Её платье было залито с ног до головы кровью; волосы прилипли к лицу, а чулки сползли на щиколотки. На полу бездыханно лежали два тела. Рей решила, что время ускользает, за ней скоро придут — не Платт, так служители закона, а им она точно никогда не доверяла. Девушке было страшно, что за ней по пятам идут проблемы; она вытерла с щёк кровь и слёзы, которые скопились в уголках глаз. На это у неё не было времени! Нужно действовать хладнокровно. Вырвав из рук нападавшего револьвер, Рей сунула его в карман пальто, накинула на голову шёлковый платок, схватила с полки чемодан Киры и бросилась из купе прочь, расталкивая собравшихся на крики зевак, как пчёлы на мёд. Кто-то успел заглянуть в купе — и по вагону эхом пронёсся крик. — Врача! Позовите кто-нибудь врача! — На помощь! — Ужас! Убийца среди нас!***
Район этот был чрезвычайно опасен: института полиции как такового не существовало — а сыскное ведомство, состоящее из волонтеров и вчерашних выпускников гимназий, совершенно не справлялось с потребностями Бирмингема или же просто боялось соваться сюда. Заезжим иностранцем мог считаться каждый второй. Матросы-индийцы, китайцы, мавры, да ирландцы. Носители тюрбанов, беретов и шляп всевозможных фасонов таили под собой поползновения к бандитизму любого сорта: их прошлое могло быть непроницаемо для корусантцев, кроме того, морской флот часто служил пристанищем для разношерстного преступного сброда, имевшего всякие основания хоть на какое-то время укрыться от зорких глаз правосудия. Даже детишки, резвящиеся на улицах с утра до вечера, играющие в резиночку или глазеющие на то, как два здоровых дядьки дерутся за пинту пива, с пеленок носили в кармане перочинный нож и ругались, как матросы. Район Эддерли-стрит, казавшийся смрадной помойкой, для Рей был вовсе не таким, каким казался другим приезжим. Впервые с момента, как она покинула дом Ункара Платта, чувствовала себя свободно, затерявшись среди проституток и опасного вида мужчин. На ней было серое платье, которое лежало в чемодане покойной Киры — её образ в луже крови не покидал сознания Рей ни на секунду, пока она добиралась до Бирмингема со слепым стариком, поверившим в её историю про больного отца. Рей сама удивлялась своему актёрскому таланту. Милостивый старик даже вручил ей немного денег, чтобы она купила несуществующему отцу лекарств. На эти деньги Рей купила свежую газету, откуда узнала, что умерла вчера ночью от двух пуль незнакомца, ведь в купе нашли билет до Бирмингема на её имя. Газетчики обещали хорошую награду тому, кто знает подробности случившегося. Девушка выдохнула с облегчением, но в тот же момент осознала, что судьба предоставила ей невероятную возможность, которой она должна воспользоваться. Она отыскала среди других вещей покойной письмо от Маз Канаты, которая собиралась приютить девушку и помочь в становлении звездой эстрады. Оттуда Рей также узнала, что у Киры не было никого, кроме дяди и тёти в Дублине, а саму Маз девушка видела последний раз восемь лет назад. Вся эта история сыграла ей на руку, хоть и при печальных обстоятельствах. Она решила, что нужно действовать. Город был старым, но при этом дышал великолепной пышностью и гранитной уверенностью любой европейской гавани. Рей здесь немного нравилось. Даже когда свет окончательно сменился тьмой, в порту не перестали мелькать силуэты людей, спешащих закончить свои дела. Бакалейщик щёлкал затворами, закрывая свою лавку на ночь. Матросы на побывке бродили по гавани в поисках развлечений, на которые не жалко потратить честно заработанные деньги, а женщины в откровенных нарядах были рады помочь им потратить эти деньги побыстрее. В одном из прохожих Рей увидела собственного отца — уверенного в себе и успешного, вероятно, снова опаздывающего к ужину, потому что вечер он посвятил важной работе, а не любящей семье. На противоположной стороне пристани молодая женщина плотнее запахнула зимнее пальто и опустила голову, когда толпа моряков проходила мимо. Может, у неё и подрагивали плечи, но громкий хохот мужчин не заставил её свернуть с пути. В ней Рей узнала себя, ещё одну заблудшую душу, своенравную, идущую куда угодно, только не домой. Холодный ветер гулял по пирсу, задувая под потрёпанный подол её платья и пронизывая все швы пальто. Рей ухватилась за платок, чтобы его не унесло прочь. Плутая по Эддерли-стрит, Рей наконец нашла нужный ей дом, хозяйкой которой была Маз Каната. Каменное старое строение, на первом этаже которого располагался бар «Такодана», было неприветливым и серым. На втором и третьем этаже, где вероятно были жилые комнаты, горел свет. Рей продиралась сквозь лёгкую весеннюю морось к таверне. Джентльмен в старом пальто, едва ли не до бровей замотанный шарфом, придержал ей дверь, и девушка зашла внутрь. В помещении пахло дубовой древесиной, дровами и пивом. В камине пылал огонь, и тепло защипало онемевшие щёки Рей. Полдюжины посетителей разместились за тремя-четырьмя круглыми деревянными столами. В дальнем углу стояло фортепиано, скамья возле него пустовала. Рей отлично играла сама на нескольких музыкальных инструментах, а не только преподавала игру на фортепиано: в Париже она брала уроки скрипки, хотя получалось у неё не так хорошо, как того хотелось бы преподавателю. Всё благодаря мистеру Платт, который покровительствовал её таланту. Тогда Рей и представить не могла, что он готовил её в свои жёны. Знали бы её покойные родители, что Рей сейчас в какой-то странной таверне и собирается притвориться несчастной девушкой, которая умерла от пули, принадлежавшей их дочери. Она поспешно отбросила размышления о безграничном благоразумии, которого ей не хватает, чтобы случайно не передумать, и подошла к бармену, улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. Взглянув на девушку, он приподнял кустистую бровь, отчего у него на лбу проступили морщины. — Добрый вечер, сэр, — сказала она, подойдя к стойке. — Меня зовут Кира Мур, я родственница мадам Канаты. Она должна ожидать моего приезда. — О, — изумился мужчина, — я позову хозяйку. Можете пока присесть. — Я могу сыграть на фортепиано? — К сожалению, оно сломано. Уже как две недели, — с этими словами бармен скрылся из виду за дверью. Спрятав удивление за благодарной улыбкой, Рей устроилась за стойкой возле сломанного фортепиано. Оглядев других посетителей, она услышала в голове голос воспитательницы из приюта, что она выглядит как «легкомысленная девица», если не хуже, а пьяные дегенераты, завсегдатаи подобных мест, вот-вот набросятся на неё, как волки на заблудшую овечку. Но пьяным дегенератам не было до Рей никакого дела, да и большинство из них выглядели вполне прилично, хотя казались усталыми после долгого дня. Двое в дальнем конце зала и вовсе играли в шахматы — более чем пристойную игру. И всё же Рей было странно держать в руке пинту эля, даже хотелось обернуться и проверить, не выскочит откуда-то, как чёрт из табакерки, Ункар Платт, размахивая тростью. Рей взглянула на собственное отражение в окне. Вместо аккуратных кудрей на голове был небрежный пучок, который казался бы слишком строгим, если бы несколько волнистых прядей не выбилось из него на ветру и не спустилось на шею. Сбежавшая из плена Платта девушка осталась в прошлом, и теперь на её месте оказалась эта незнакомая женщина — Кира Мур. Рей надеялась подружиться с ней. Оторвавшись от собственного отражения, Рей взглянула на усиливающийся дождь за окном. Пригубив горький эль в ожидании Маз Канаты, она почувствовала, что кто-то стоит у неё за спиной. Девушка медленно повернулась и чуть не разлила свой напиток. Пожалуй, больше всего её поразили его глаза: огромные, напряженные, пытливые. Глаза и тот факт, что он стоял в каком-то полушаге от еë стула, чуть подавшись вперед, из-за чего они едва не стукнулись носами, когда Рей обернулась. Его чёрные или тёмно-каштановые волосы были в полном беспорядке: им хватило приличия лишь лечь зачесанной назад спутанной гривой, из которой выбилось несколько прядей, падающих на виски. У него были острые скулы и темные круги под пасмурно-серыми глазами. Казалось, эти глаза прожили уже сотню жизней, но в остальном он выглядел молодым и полным сил. Рей чуть отстранилась, чтобы внимательнее разглядеть незнакомца. Он был высоким и угловатым. Его толстое коричневое пальто, весившее, должно быть, не меньше его самого, спускалось ниже колен, обвиснув под тяжестью переполненных карманов. Лацканы пальто были не видны за длинным шерстяным шарфом, доходившим едва ли не до колен. — Здравствуйте! — выдавила Рей, восстановив равновесие. — Чем могу помочь? — Вы новая пианистка Маз? — спросил он неожиданно. — Нет-нет. Меня зовут Кира. Мы родственники с мадам Канатой. Склонив голову набок, он продолжал смотреть на Рей, словно заподозрил ложь, но не прямо в глаза, а куда-то в сторону. — Кира! Девочка моя! — донёсся до Рей крик. Она не сразу сообразила, что зовут именно её. Нужно привыкнуть, что теперь она носит новое имя. — Как ты выросла! Дай обниму тебя. — Тётушка, — обратилась к женщине Рей, как обращалась к ней в письмах покойная Кира. Женщина по-матерински крепко обняла её, легко похлопав по плечу. Маз Каната была невысокой пожилой женщиной с роскошной тёмной шевелюрой. В её ушах сверкали синие топазы, а на шее — длинная цепочка жемчуга. Она держала спину прямо, словно была на приеме у короля. Когда Маз улыбалась, в уголках её глаз собирались морщинки. На Рей она произвела хорошее первое впечатление, главное, в ответ произвести точно такое же. — Я ожидала тебя вчера и думала уже посылать письмо Роберту о твоём здравии. — Спасибо за беспокойство, тётушка. Произошла какая-то неприятная ситуация в Ливерпуле, и поезд отбыл позже, чем планировалось, — сказала Рей. — Но я рада, что добралась наконец-то. — А как я рада! Маз снова обняла её, а потом переключила внимание на незнакомца, который всё это время стоял рядом и слушал их разговор. — Что ты тут делаешь, мальчишка? — огрызнулась Маз. — Ты, как всегда, резка, старуха, — хохотнул он. — Не забывай, под чьей защитой твоя забегаловка. Эй, По, подлей нам ещё эля! По, вероятно, так звали бармена, покорно кивнул и принялся разливать по бокалам алкоголь, ловко передавая их молоденькой официантке в белом фартуке. Рей поняла, что совсем скоро ей придётся облачиться в такой же наряд и также обслуживать посетителей пивной таверны. Мужчина одарил Маз Канату снисходительным взглядом. — Приятно было познакомиться, Кира. Прошу меня простить, Маз. Мистер Рен не любит ждать. Женщина всем своим видом показывала, как ей неприятен разговор с данным мужчиной, не хватало для вида закатить глаза или щёлкнуть языком. Рей она даже нравилась. — Будь аккуратнее, Кира, — предупредила её женщина, осторожно потянув за локоть, — с мужчинами вроде этих. Если кто-то из них будет приставать к тебе, скажи мне сразу. Я отрежу им пальцы! Рей удивлённо покосилась на мужчин, играющих в шахматы. Они выглядели весьма невинно. — Почему? — решила уточнить девушка. Маз заговорщицки подмигнула ей: — Не забивай свою красивую головушку. Просто будь аккуратна. Пойдем, я покажу тебе комнату, Кира, ты наверняка устала с дороги.***
К следующему утру Рей удалось вытеснить мистера Платта из своих мыслей, а вот Киру — нет. Девушка словно ощущала присутствие призрака рядом с собой. Постель в её маленькой комнатке оказалась теплой и удобной. Рей пыталась свыкнуться с мыслью, что теперь это её новый дом. Она распахнула шторы и впустила в комнату утренний свет. Чтобы продолжить свои смелые приключения, не опускаясь при этом до жизни под мостом и еды из мусорных баков — или, ещё хуже, письма Ункару Платту со словами раскаяния, — ей нужно работать. Рей положила чемодан на кровать и щелкнула замками. Одежда внутри сгрудилась у стенок в две кучки, которые словно не желали находиться в обществе друг друга. С одной стороны лежали тонкие платья с изящными вышитыми подолами, кружево которых тотчас вздохнуло и всколыхнулось: смятая ткань вернулась к жизни. Между двумя стопками особняком держались нижнее белье и носовые платки. Осмотрев свои новые пожитки, Рей вздохнула. Вытащив из чемодана простую нижнюю рубашку и панталоны, Рей захлопнула крышку, несмотря на приглушенные протесты красивых платьев — она всё-таки принадлежали не ей, а настоящей Кире. На столбике кровати висело серое дорожное платье, в котором Рей приехала накануне. Она поднесла его к свету: подол обносился и до сих пор не просох после дождя, кое-где на нём уже появилась бахрома. Но Рей всё равно надела это платье и спустилась вниз. В свете дня Бирмингем выглядел вполне многообещающе. На улице было всё так же морозно, но холод уже не казался таким пронизывающим, как накануне вечером. В приподнятом настроении Рей спустилась на первый этаж. — Доброе утро! Бренди? — поприветствовал её По. — Как-то рано для алкоголя, — удивилась девушка. — Моя бабушка всегда пила бренди до двенадцати утра. — Неужели? — Ага. Впрочем, она и после обеда любила закладывать за ворот, — хохотнул парень. — Как спалось на новом месте? — Хорошо, — пожала плечами девушка, залазив на высокий стул. — Тебя ведь зовут По, верно? — Да, По Дэмерон — повелитель хмеля, — расхохотался собственной шутке бармен. — Давно тут работаешь? — Ты любопытная, mia bella. — Парень начал накручивать на палец ус. — Есть одна пословица… — Дэмерон! У нас закончился виски! Нужно занести из погреба новый ящик! — Из служебного помещения появилась крепкая девица, бросив на пол тяжелый мешок. — Доброе утро. Ты Кира, да? Я — Роуз. — Приятно познакомиться, — Рей вежливо кивнула. — Про меня уже все знают, что ли? — Ага. Ты местная достопримечательность теперь. Бирмингем, а особенно Эддерли-стрит — сборище сплетников. Маз все уши прожужжала, что из Ирландии едет её родственница. — Ясно, — поджала губы девушка. Этого ей и не хватало. — А где тётушка сама? Она обещала мне всё показать с утра. — Ушла на рынок. Привезли свежее мясо, поэтому всё тебе покажу я, — Роуз сняла передник и бросила его на барную стойку. — По, не забудь принести из погреба ящик и принять поставку алкоголя, и проследи, чтобы Армитаж забрал мешок со своими шмотками! Только место занимает. Рей хвостиком пошла за Роуз. Миниатюрная, но бойкая, она, видимо, держала в ежёвых рукавицах весь паб, когда мадам Каната была занята другими делами. Сама по себе «Такодана» не отличалась от других питейных заведений; погреб, несколько служебных помещений, маленькая кухня, удобства — на улице. За таверной скрывался хозяйственный двор, через который был выход к докам. — У нас только два правила: не воровать из кассы и не приводить мужчин. Хотя, в дружках нет ничего плохого, они иногда оставляют хорошие чаевые. Просто не попадайся на глаза Маз. В прошлом месяце Зори принесла в подоле, а потом вообще сбежала со своим хахалем куда-то, — сокрушалась Роуз, — пришлось мне и Кайдел работать за двоих. Маз была в ярости! Столько проклятий ни один матрос в жизни не произносил! Роуз достала из кармана портсигар: — Будешь? Девушка чиркнула спичкой о подошву ботинка. Пока они шли через двор к докам, им не встретился никто из обитателей дома. Роуз объяснила, что Маз Каната сдаёт комнаты в основном людям с ночной работой. И добавила: «Если ты понимаешь, о чём я». Они прошли между двумя косыми деревяшками и прошмыгнули к заброшенным докам; в холодном воздухе роились сигаретные огоньки, оттуда доносились крики и свист. Внезапно раздался крик: «Всем свободу!», и вдоль пристани бросились бежать беспризорные мальчишки, перекидывая друг другу мяч. Кого только не было здесь, продолжала изумляться Рей, пока Роуз вела экскурсию. — Дальше мы не ходим, — предупредила девушка. — Там территория «Ордена». Постоянно парни устраивают с ними стычки. — Что такое «Орден»? — От Эддерли-стрит и до верфи Куата — всё находится под контролем Рыцарей Рен. Мы платим им — они защищают нас. Дальше начинается чужая территория, принадлежащая Ордену, от верфи и до вокзала, мы туда не суёмся. — Так тётушка работает на гангстеров? — Скажешь тоже, гангстеры! Гангстеры в Нью-Йорке, а они — мелкие хулиганы, игроки в азартные игры и драчуны. Хотя, стоит признаться, сфера влияния Рыцарей разрастается. Они начали толкать алкоголь в местные таверны по сниженной цене. Рей удивлённо вскинула брови вверх. — Мне хватало драчунов в Дублине, не думала встретить их здесь, — изрекла Рей и кинула окурок в лужу. — Здесь каждый второй носит либо пушку, либо заточку. Будь осторожнее. — То же самое вчера мне сказала тётушка, — буркнула Рей, словно её считали недотёпой, точнее, не её, а Киру. — Конечно! Ты же не росла в большом городе! Тебя, раз плюнуть, обмануть. Особенно берегись музыкантов. — Знала я одного саксофониста, — буркнула Рей, — он был славным парнем. — И где вы познакомились? — недоверчиво спросила девушка. — В Дублине, конечно, — соврала она. Видимо, Роуз поверила ей, потому что перестала задавать вопросы. Девушка решила переключить тему разговора: — А ты родилась в Бирмингеме? Или приезжая? Она не хотела показаться грубой, намекая на восточные корни девушки, судя по её раскосым глазам и жёлтому цвету кожи. В Лондоне её бы наверняка не приняли даже на работу в третьесортный бар, а здесь Роуз чувствовала себя «своей». — Мать англичанка, а папаша был торговцем с Востока. Закрутил с ней роман, обрюхатил — дважды, между прочим! — и слинял домой, как война началась. На пути в таверну девушки больше не разговаривали. Рей не повернула головы, но внутри у неё что-то дрогнуло. Она насторожилась. Перед «Такоданой» было невероятно шумно. Заскочив в паб, Роуз первым делом громко крикнула бармену, который занимался приёмкой товара: — Что случилось? По переглянулся с одним из грузчиков. — Констебль ищет убийцу со станции Вестбери. Прислал отряд обыскать Эддерли-стрит.