Тебе, друг мой, Совсем нечего бояться, друг мой. Тебе нечего бояться, мой друг, Кроме любви
. Несмотря на тепло в гостиной, Рей чувствовала, как дрожит от холода, исходящего изнутри, и Рен прекрасно понимал, что причина этого в нем, но не обращал внимания, прижимая девушку крепче к груди.Но что же там есть ещё, кроме темноты ночи?
Они медленно кружились по комнате, совершенно не попадая в такт ритмичной музыке. Будто бы попали на вечер вальса в какой-нибудь вычурный дворец в центре Парижа или Лиссабона, и танцевали там по своим собственным правилам. Наверное, получилось Рей, у них гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Одиночки. Лжецы. Убийцы. Её руки в крови, чего вертеть носом. Рей, хотя и пыталась засунуть эту правду глубоко-глубоко, она была не непроходимой дурой, чтобы врать самой себе.Любить — значит притворяться.
Подняв голову с груди мистера Рена, к которой она прильнула, слушая спокойное биение сердца, Рей увидела задумчивость в его глазах. Она упустила тот момент, когда он наклонился непозволительно близко к её лицу, когда она почувствовала его дыхание на своих губах. В этот момент Рей уже не слышала завывающего где-то на дне здравого смысла. Кайло пах дорогим табаком, машинным маслом, а на вкус был, как красное полусухое, которое они пили. Поцелуй был долгий, но весьма невинный, словно он боялся переступить черту. Когда его рука опустилась ниже, на линую молнии юбки Рей, дурман сошёл на «нет». — Нет, — уверено сказала она. — Вы не купите меня. — Я и не планировал, Кира. Она поджала губы. — Я думал, вы не просто так спрашивали о моей личной жизни, и… Возможно, если бы Кайло назвал её по настоящему имени, попросил бы остаться Рей Палпатин в своих объятиях, а не покойную Киру Мун, она бы сдалась. Послала всё к черту. Утонула бы в этом омуте, сплясала с чертами. И будь, что будет! Без сожалений. На ночь они бы стали любовниками, а потом — идеальными незнакомцами. Но Рей не хотела так. Не хотела. И точка. У неё почти не было сил сопротивляться дьявольской ауре мистера Рена, но, соскребя остатки здравого смысла и прочистив горло, девушка сказала: — Простите. Мне жаль, что так вышло. Рей видела, как меняется выражение лица мужчины. Он хотел что-то сказать, но на пороге дома раздался грохот. Хозяин пошёл отворить дверь гостям — на пороге стоял Хакс, По Дэмерон, Кайдел и Роуз. Рей выдохнула и попыталась унять дрожь в руках. Благо, в доме было темно и гости не могли разглядеть её румянец на щеках.***
Начиная с 1922 года о Кайло Рене слагали легенды. Можно было услышать ту или иную историю о нём в каком-нибудь баре. Не было, казалось, ни одной старухи, ни одной проститутки, ни одного старьёвщика, ни одного ветерана войны, кто бы не знал этого имени. Кайло Рен. Человек, появившийся на Эддерли-стрит одним промозглым днём и решивший пустить здесь корни. Такое было в порядке вещей — многие солдаты превращались в бандитов, утратив часть души, отвечающую за порядочность и честь. Юнец выглядел, как потерявшийся ребёнок. Кругом суета Бирмингема, в разные стороны носились попрошайки, лавочники, да прочее отродье. Воздух был наполнен шумом: крики мужчин, смешанные с визгом чаек, детские голоса и брань торговок. И лишь силуэт незнакомца в военной форме. Только приехав в Бирмингем, Кайло заложил свою медаль, полученную за битву при Вердене. Лавочник Эрсо потом рассказывал, что сразу заметил в нём что-то нехорошее. Как и все мужчины Бирмингема, Кайло Рен был помешан на боксе, что и привело его к Сноуку, развернувшему в двадцатые годы крупнейший бизнес, основанный на азартных играх и ставках, в городе. Рен никогда не занимался этим спортом, но обожал боксёрские клубы, которые здесь были повсюду. Спустя всего несколько лет по непонятной никому причине Кайло ушёл из «Ордена», так местные прозвали группировку Сноука, к концу двадцать третьего года. Истинная причина их конфронтации оставалась неизвестной. Как-то по пьяне Армитаж Хакс сболтнул своей очередной подружке, что Сноук застукал Рена в одной постели со своей внучкой. Кайло никак не подтверждал и никак не опровергал данную сплетню, обрастающую новыми подробностями. Всё-таки, сплетни играли Кайло Рену на руку. Весь Бирмингем был к его услугам. Город стал полем его личного боя. Его больше никто не контролировал. Ни деньги, ни бизнес не смог загнать его в жестокие рамки «настоящей жизни», которую он только познавал в свои тридцать два года. — Привет, парни, — нарочито весёлым голосом спросил Рен у мужчин, сидящих в машине рядом с его домом. — Как дела? Как жизнь? Может, хотите бренди? Сегодня отличное утро, чтобы пропустить по бокальчику-другому за обедом? — Отвали, Рен, — огрызнулся один из полицейских. — Я отвалю, обязательно, не буду вас отвлекать, вы же караулите всяких говнюков, насильников, так? — Кайло проделывал это каждое утро. Шутки позволяли ему расслабиться. Да и кто, если не он, может смеяться служителям закона в лицо? Констебль подсылал к его дому всё новых и новых щенков. Интересно, когда ему надоест. — Не кисните, парни. Передавайте боссу — двери моего дома всегда открыты. Хорошего дня! С этими словами он похлопал по чёрной лакированной двери полицейского автомобиля и прогулочным шагом направился к «Фиату». Встречающиеся ему на пути пешеходы мило улыбались. Он перекинулся парой слов о погоде с пекарем, жившим с ним на одной улице. Спросил, как здоровье у внучки медсестры городского госпиталя. «Фиат» стоял, не заглушив двигатель, рядом с кривым забором. За рулём сидел Стайлз, один из его «рыцарей». Смышлёный малец, но вечно у него чешутся руки надрать кому-нибудь задницу. Что и требовалось доказать — как только они свернули с Гас-Стрит-Бэйсин, за ними плавно двинулись люди констебля, соблюдая безопасную дистанцию от «Фиата». Кайло курил в спущенное окно, изредка бросая взгляд в стекло заднего вида. По отработанной схеме Стайлз остановил машину недалеко от верфи «Куата», находящейся во владениях Кайло Рена. Мужчины зашагали вдоль пристани, петляя между заброшенных контейнеров — там был лаз, скрытый от посторонних глаз, за листами металла. Кайло слышал, как заскрипели шины полицейского автомобиля. Он активнее зашагал; Стайлз почти не поспевал за начальником — ноги у того были длиннющие. — Дурная ночь, — сказал Стайлз, когда они спустились вниз по лестнице у пристани, где их ждала баржа. — Луны не было. Я видел. — Заткнись, — шикнул на подчиненного Кайло, зная, если он не умолкнет сейчас, после его словесный понос будет не остановить. — Приспешники Фараона ещё рядом… Баржа плавно двинулась по узкому каналу Бирмингема. Эрл, их пособник, насвистывал что-то под нос. — Эрл, хватит. Иначе пересчитаю тебе рёбра! Дважды повторять не было нужды. Баржу с двух сторон укрыл густой туман, только твидовые кепки мужчин, да тлеющие бычки проглядывали сквозь белое облако. Громкий свисток одного из полицейских разрезал тишину пристани — они остались там, на берегу. Видимо, очередной провал в их сверхважной миссии по поимке Кайло. В какой-то степени Рена веселила собственная непобедимость. «Ни дать, ни взять — Бирмингемский божок», — думал он про себя. Кайло встал на нос баржи, напряженно морща лоб. Он лучше, чем кто-либо, знал: те, кого коронует народ, заканчивают в грязи. Так было и с его папашей, королём, мать его, чёртовых цыган. Наконец баржа пришвартовалась. Мужчины поднялись на землю рядом с доками, где они хранили контрафакт — чай, табак, алкоголь. В шутку Хакс прозвал это местечко «табачной пристанью». — Получил послание, — сказал он своим людям, выбрасывая окурок в сточную канаву. — Что там? Где Энрик? — Внутри, — ответил Малыш Ли. — Хакс с ним беседует. Света в доках не было. Кайло Рен постучался в дверь, которую почти сразу открыл лысый здоровяк — Бенни по прозвищу «золотые пятки». Он молча провёл прибывших внутрь. Чем дольше они шли, тем отчётливее Кайло слышал отборную ирландскую брань. Армитаж был не в духе. Из его речи он понял что-то про «задницу» и «мать твою я…». Хакс стоял рядом со стулом, к которому был привязан Энрик Прайд. Ботинки сверкали, как два куска черного янтаря. Увидев Рена, он отошёл, чтобы обменяться рукопожатием. — Прости, у меня руки в крови. Сначала Кайло взглянул на руку товарища, а затем на размозженное, как от встречи с асфальтом, лицо Энрика. — У меня тоже, — хмыкнул он. — Что тут? Есть подвижки? — Нет. Не хочет разговаривать ни с кем, кроме тебя. — Ясно. Кайло со скрипом пододвинул к Энрику второй стул и присел на него: — Здравствуй, Энрик. Как ты? — Твоими молитвами, — сплюнул себе под ноги Прайд, — твоими молитвами, засранец! — Рад, что ты в порядке. Смотрю, тебе неплохо досталось. Поскользнулся и упал? — Да ты сама вежливость! — Манеры, вот что красит мужчину, — Кайло медленно надел кожаные перчатки. — А ты, полагаю, в погоне за шлюхами, забыл про это. Сначала нападение на мой бар, потом — поджог. Ты думал, я спущу это с рук? Энрик рассмеялся: — Считай, Сноук вернул должок за украденное оружие. Знал бы ты, что итальяшки сотворили. — Ах, так это оружие вы тоже украли? Интересно, — задумчиво произнес он, — что будет, если я верну краденое в лоно? Что сделают благочестивые доны и сеньоры Сицилии с твоим хозяином? Прайд нахмурился. Это уже не мелочи. Если Кайло сделает то, о чём сказал, начнётся резня. — Кишка тонка. Кайло откинулся на спинку, сочтя слова Энрика оскорбительным. — Не забывай, что Сноук уже ворочал делами, пока ты был у мамкиной груди. Кайло Рен видел, как Энрик начинает брызгать слюной, но сегодня ему не хотелось бестолковых потасовок. Повадки у этого человека — как у бультерьера. Если не давать ему упражнять челюсти, начнет грызть мебель. — Не забывай, Энрик, с кем говоришь, — предупредил Рен. — Я больше не мальчишка, которого Сноук пригрел на груди. — Ага, как же, золотая ложка всё ещё торчит из твоей плоской задницы. Твои парни знают, что твоя мамаша из высшего класса? Или неприлично говорить о таком? А, я понял, не говорил, потому что твоя мамаша обычная шлюха, родившая тебя, щенка, от цыганского короля… И тут Кайло передумал. Он ударил Энрика по лицу быстрее, чем тот успел договорить. — Кайло Рен, один на один с проклятым миром, так? Ещё один удар. Теперь он не жалел сил. Энрик Прайд закашлял кровью. Густая кровь потекла по подбородку, собираясь на воротничке рубашки. Глаза стали красными. — Послушай сюда, подонок, — сквозь зубы процедил Кайло. — Если Сноук тронет моих женщин — то я перережу глотку его женщинам. Если Сноук подожжет мой бар — я спалю дотла все его бары. Уяснил? Удар. Ещё один. Удар. Удар. Энрик уже не мог дышать. — Молодец, — Рен похлопал мужчины по затылку, сжимая в кулаке волосы так, чтобы он смотрел ему прямо в глаза. — А теперь Хакс, он сегодня на взводе, сделает тебе очень больно. Видишь, у него в руках пила. Что тебе не жалко: ухо, язык, нос или член? Энрик Прайд завыл. — Ясно. Хакс, — он обратился к товарищу, — на твое усмотрение. Он оставил их наедине. Выходы из доков он услышал, как воет от боли Энрик Прайд. Распорядившись, чтобы Стайлз доставил часть Прайда Сноуку, пошёл к барже. Кайло посмотрел на часы в кармане. Английские манеры, мать их. Пора пить чай.***
Осень, 1925 год
— Кира! Услышав ложное имя, девушка встрепенулась. Она каждый раз реагировала так, словно оно принадлежало ей, а не покойной мисс Мур. Рей обернулась, чтобы убедиться, её ли зовут? Пришлось прищуриться. — О, Роуз! — воскликнула она, просияв при виде подруги, проталкивающейся к ней через толпу провожающих на железнодорожной станции Бирмингема. — Наконец ты вернулась! Девушки крепко обнялись. Роуз вернулась из Лондона, где провела три недели в гостях у подруги детства; та совсем недавно вышла замуж и девушка навещала подругу. Роуз успела к открытию «Такоданы» после пожара. Несколько раз они получали угрозы — гневную записку, приколоченную к двери; голову свиньи — у служебного помещения. Дэмерона дважды избивали и, казалось, синяк на его скуле не проходил. В газете Рей вычитала, что тело Энрика Прайда нашли сброшенным в канаву, а его интимный орган отправили по почте в офис мистера Сноука. Она подумала, что хоть это было и беспринципное деяние, мистер Рен держал слово. На улицу стало опасно выходить. Рей старалась не высовываться из комнаты, которую делила с Кайдел, пока в доходном доме делался ремонт. Маз Каната не потратили ни пенни. Всё было на деньги мистера Рена. — Джентльмены! — кричал один из агрессивно настроенных мужчин, взобравшись на мусорный бак, зеваки из фабричных рабочих, строителей, моряков и бывших солдат время от времени останавливались, чтобы прислушаться к нему. — Где мы живём? В утопии? Мы бы хотели жить в идеальном мире, только мы там не живём, в отличии от лондонских богатеев! А живем мы в реальном мире, где вынуждены выживать на гроши. Мы должны сплотиться против настоящего врага… Девушки проскользнули мимо яростно протестующей толпы. Предвыборная лихорадка добралась и до Бирмингема. Местное отделение профсоюза рабочих Британии всё активнее выходило на улицы, и не боялось столкновений с полицией. Гнева у них было столько, что казалось, тот никогда не иссякнет. И гнев этот, не покидал их ни днём ни ночью. — Всё это прекрасно, — бубнила Роуз, — но нам нужно поймать такси… Эй, придурок, отойди. Девушка толкнула какого-то мужчину, прижала к груди чемодан, и проскользнула из зала ожидания на свежий воздух. Рей нырнула за ней. — Такси! — Они ведь правы. Бедность разрушает семьи. И как бы далеко мы от неё не бежали, она сумеет догнать, — возразила Рей. — Ты сама это прекрасно знаешь. — Бла-бла-бла, свободы, бла-бла-бла, правды. Чем эти придурки отличаются от тех, что сидят в Палате? Ничем! Как только у них появится власть, они забудут про обычных работяг, вроде нас, — фыркнула девушка. — Но если не пытаться, думая, что все одинаковые, то какой толк? Смириться и ждать? — заметила Рей. В последнее время она слишком много думала. Причиной всему был, как ни странно, мистер Рен. Преступный мир и война, которые затянули его, изменив, по его же словам, до неузнаваемости, могли изменить и других. Рей думала, что стала слишком мягкотелой, вжившись в роль Киры Мур, ведь изначально она планировала бежать в Штаты, а как только настал штиль — забыла обо всём, привязавшись к Маз Канате, сеньору Дэмерону, Роуз и Кайдел. — Я уверена, что у этих джентльменов всё получится, — сказала Рей. — Это потому, что ты ирландка. У вас в крови бунт. Вечно чего-то требуете от Короны, а мне — всё равно. Ни одни, так другие. Главное, мне есть где жить и что есть, остальное ведь неважно… О, такси! Пойдём же. Такси остановилось прямо посреди дороги, перекрывая путь идущим людям и другим машинам. Снова тот человек. Рей была уверена, что в этот раз ей не показалось. Отложив чтение «Бирмингем-пост», человек оплатил заказ в привокзальном кафе. Поправив чёрный котелок, он прогулочным шагом направился в их сторону — Рей решила, что мешкать нельзя. — Девочка моя! Ты вовремя! — Маз, надев своё лучшее зеленое платье, встретила их в холле бара. С самого утра она была, как на иголках. — Ещё одной пары рук у нас и не хватало! — Я тоже рада вернуться! Меня уже тошнит от чопорного Лондона, — хохотнула Роуз, обмениваясь с обителями «Такоданы» объятиями. — У меня есть для всех подарки, хоть и не Рождество. Роуз поставила на стол чемодан и принялась извлекать оттуда презенты. — Кира, тебе нравится? — испуганно спросила она. Только сейчас Рей поняла, что не проронила и слова. Она всё ещё не могла решить, кого видела на вокзале. Но тот человек, определенно, знал её. — Конечно, — сказала Рей спокойным холодным тоном. — Это самое симпатичное платье, которое я когда-либо видела. — Может быть, вы все сегодня будете вечером в новых платьях? — предложила Маз. — С удовольствием, мадам Каната, — сказала Кайдел. Рей охватило странное чувство, словно она одержала победу, которая не принесла ей радости. Она ничего не ответила. В комнате она ударила по туалетному столику — с такой силой, с какой мужчины бьются на улицах. Надев платье из розового сатина с кружевом, Рей вытащила из-под матраса револьвер. Это был двуствольный «Дерринджер», он поместится в карман её передника. Оставшиеся часы до торжественного открытия «Такоданы» промелькнули незаметно. Рей начала сомневаться в правильности своих выводов через несколько минут, как только спустилась вниз. Там было уже полно людей. Завсегдатаи Эддерли-стрит радовались, что бар вновь открыл свои двери для них. Было так людно, что яблоку негде упасть. Маз подошла с душой к реконструкции паба. Многие из рабочих, нанятых мистером Реном, были частыми гостями в старой «Такодане» и уважали Канату. Тётушка отказалась от витражных окон таверны, поменяла полностью расстановку, а также барный островок Дэмерона; теперь в «Такодане» была приятная комната, где могли уединяться посетители для игры в карты. Рей поймала себя на мысли, что «Такодана» стала неуютной и безликой. Теперь это не просто паб с отменной выпивкой, а салун, как и множество других в Бирмингеме. Алкоголь лился рекой. Кто-то из посетителей умудрился разбить бокал и остальные собравшиеся загоготали: «На счастье!». Ближе к восьми часам, когда гости изрядно опьянели, в «Такодану» пришел мистер Рен со своими рыцарями. Заметив их, Рей попыталась улизнуть, но Кайдел и Роуз были заняты. — Нужно подумать о расширении штата, — мечтательно сказала Маз. — Обслужи Рена, я скоро подойду поздороваться. Мужчины заняли своё привычное место в дальнем углу залы. Рей знала их всех в лицо, кроме одной женщины — она, определенно, была здесь впервые. Это была сногсшибательная рыжеволосая девушка в шёлковом зелёном платье и короткой шубе. Она сидела между мистером Реном и Армитажем. — Вы вернулись из Америки? — как бы невзначай бросила Рей, поднося мужчинам выпивку. Дорогой шотландский виски по случаю торжества, который Маз Каната принесла из погреба. — Да, несколько дней назад. Надеюсь, мисс Мур, вы присматривали за городом в наше отсутсвие? — шутливо спросил Хакс. — Конечно. Ни одной юбки не пропустила, — в тон ему ответила Рей, чем вызвала гогот мужчин. — Хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для тётушки Маз, — обратилась она к Кайло. — Это благородный поступок. — Значит, я больше не монстр? — усмехнулся он. Рей хлопала ресницами, не зная, что ответить. — Он шутит, мисс Мур, сделайте лицо попроще, — сказал мистер Хакс. — Кстати, как вам подарок? — О чём вы? — уточнила Рей. — О пианино, конечно. Вы успели его опробовать? — Нет ещё, но, думаю, сегодня сыграю для вас. Девушка улыбнулась им и, рассыпавшись в благодарностях, ушла вглубь зала к другим посетителям, но продолжала поглядывать в сторону Кайло Рена. И он, чувствуя её взгляд, смотрел на Рей — прямо и настойчиво, словно требовал каких-то объяснений. Под этим пристальным взглядом девушка зарделась и отвернулась. Её не было видно в толпе. Никто Рей не замечал. Она стояла молча, прикрытая деревянной колонной и пышными букетами азалий, которые принесла Кайдел к открытию бара. И лишь один-единственный человек смотрел в сторону девушки. Рей была не уверена, почудился ли человек в «Такодане». Но проверять она не хотела. Все её ощущения были обострены — зрение, слух, обоняние; флёр дурмана от переглядок с мистером Реном испарился. Рей не ощущала земли под ногами. Конечно, этот момент должен был настать рано или поздно. Но она воспринимала эту встречу как нечто сюрреалистичное, похожее на дурной сон, который должен закончиться с первыми лучами солнца. Теперь Рей убедилась, что всем воздастся — грешники будут наказаны божьим мечом. Человек, вальяжно оперевшись на барную стойку, смотрел на девушку несколько долгих мгновений, а затем игриво подмигнул. На его плоском лице расползлась кровожадная улыбка. Рей могла поклясться, что увидела кобуру с пистолетом под его пиджаком. Расталкивая толпу, Рей ринулась к запасному выходу из бара. Ей что-то в след крикнула Роуз, но голос её утонул в какофонии голосов — подвыпившие посетители начала горланить песню и просить Рей спеть с ними вместе. Она пошла вперёд по направлению хоздвор, проходя мимо пьяных мужчин; на улице было прохладно, косые крыши Эддерли-стрит поблёскивали на закатном солнце: небо, серое ещё минуту назад, каким Рей видела его в окне обычным своим взглядом, теперь стало мрачным и бездонным. Теперь все звуки исчезли. Исчезли и домишки, стоявшие вдоль пирса, не видно было кораблей в порту. Туман и пар из труб, как спрут щупальцами, охватил Бирмингем. Рей глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и холодный воздух наполнил её лёгкие. Должно быть, она простояла так очень долго, потому что не сразу услышала шаги постороннего. Она инстинктивно подалась назад, поскольку мужчина двигался за ней по пятам в темноту. Тут она впервые испытала не только возбуждение, но и страх. Рей показалось, что он видит её насквозь, она отчётливо прочитала в его глубоко посаженных глазах опасность. И инстинкт самосохранения Рей, этот дряхлый старик, вдруг встрепенулся. Бежать. И она рванула вперед, к пристани, через дыру в заборе, а человек кинулся за ней. Рей бежала между косых домов, петляя из стороны в сторону в надежде, что человек прекратит своё преследование. Темнота, накрывшая верфь и доки, не позволяла разглядеть пространство перед собой. Она шагнула за угол одного из хлевов, где время от времени спали пьяницы. — Отпустите! — закричала Рей, но голос утонул в вошканье человека. Скрытая тенью верфь была отличным местом, чтобы убить её и не привлечь внимания. Рука мужчины вцепилась ей в горло, не позволяя вдохнуть воздуха больше, чем он позволит. Рей схватилась руками за балку, пытаясь устоять, но незнакомец был гораздо сильнее и мощнее её. — Мелкая дрянь, вот ты и попалась. Думала, грохнула Отто и тебе удастся здесь скрыться? Платт всё помнит, — сказал мужчина. Рей услышала, как что-то щёлкнуло. Это была бляшка его ремня. — Я так долго тебя искал, певчая птичка, что изрядно вымотался. Мне полагается награда, не так ли? Глаза застилала пелена слёз. У Рей не было сомнений, что он намеревался сделать. Его огромная ручища проскользнула под юбку. Интересно, кто-нибудь будет её искать? Рей что есть сил подалась вперед и укусила за руку мужчину. Он заорал, а затем замахнулся и отвесил Рей пощечину. Не устояв на ватных ногах, Рей упала в грязь. Минутное помутнение сознания — и вот девушка вытащила из кармана револьвер и дважды выстрелила. Прошло, наверное, минут десять, не меньше, прежде чем рвота прекратилась. Рей присела на груду дров рядом с трупом. Она сидела и ждала, когда ей будет лучше. Самым неприятным было головокружение — она не решалась встать, поджав колени к груди. Ей нужно будет понять, что делать дальше: купить билет на поезд, добраться до вокзала и потом на паром до Нью-Йорка или Бостона. Она засиделась в Бирмингеме. Больше ждать нельзя, больше нельзя играть в Киру Мур. Но это потом. Сейчас у неё не было никаких сил. Грязные туфли, разодранное и мокрое от пота и грязи платье — всё это говорило о неприятном ночном рандеву. Наконец, когда головокружение и тошнота прошли, Рей осторожно поднялась на ноги и, выбросив револьвер в канаву, побрела на свет фонаря в конце верфи. Вид у неё был более менее нормальный — так, чуть-чуть потрёпанный. Над ней чуть не надругался один из прихвостней генерала Платта. Возможно, он бы зарезал её. Но, что хуже, он бы преподнёс Ункару Платту её, как трофей. — Эй, там! — услышала Рей чей-то голос позади. Она обернулась. Недалеко от хлева стояло двое полицейских. — Девица! Стой! Рей почувствовала, как внутри всё холодеет. — Стой, кому говорят! Но Рей не была дурой и потому побежала вперёд. Она снова убегала. Вслед ей прозвучал свисток, словно эта угроза может сработать. Она выскочила на дорогу, где кипела жизнь. Люди брели по своим делам и никому не было да неё дела. Рей огляделась, думая, куда ей идти дальше, когда заметила рыцарей. Кайло шёл вместе с другими мужчинами вдоль улицы. Видимо, их вечерний променад подошёл к концу. Рей бросилась по дороге, чуть не попав под лошадь и колёса поверки; наездник назвал её то ли дурой, то ли самоубийцей. — Мистер Рен! — как можно громче крикнула Рей, когда мужчина залазил на пассажирское кресло «Фиата». Он обернулся. — Прошу вас, мистер Рен, постойте! — Мне некогда, Кира. Если вам скучно, то советую обратиться к кому-нибудь другому, — огрызнулся он, и лишь когда Рей подошла ближе, заметил, что она в непотребном виде. — Иисусе, что с вами произошло? — Всё серьёзно! Прошу вас, мне нужна помощь! — кричала она и её голос эхом разносился по верфи. — Мисс Мур… — Меня зовут не Кира Мур, — выпалила Рей, глотая слёзы. — Моё имя Рей Палпатин.