Вишневый вкус

      Солнечные лучи только выглянули, а щебетание птиц говорило о том, что до рассвета недалеко. Между тем, двое на кровати только просыпались в объятиях друг друга. Кое-как открыв глаза, Сонмин увидел рядом с собой Донпе, причмокивающего сладкими губами. Сонмин не удержался и поцеловал дворянина в его алые от поцелуев губы. Тот зажмурился и сщурил нос от утренних лучей, ворвавшихся в его покои. — Уже утро, могут зайти, — протянул лениво Сонмин, уронив голову на плечо Донпе, хоть он и сказал, что могут зайти, все равно вставать не собирался.       Донпе пробурчал, что не станет просыпаться, оставляя Сонмина наедине со своим обнаженным телом, а все одеяло смято и запихано между ними из-за жары, стоявшей даже ночью. Вчера Донпе дулся из-за ревности, когда узнал, что его любовник купался голышом со своим слугой, поэтому Сонмин извинялся всю ночь напролет. Сонмину нужно разбудить Донпе, и ничего лучше, чем сделать это поцелуями он не придумал. Сонмин просто не устоял перед хрупким обнаженным телом, следы на котором до сих пор не исчезли, но заметно побледнели. Сонмин целовал чужую гладкую грудь и медленно спускался губами вниз, щекоча любовника. Омега остановился у зоны пупка и оставил легкий поцелуй, продолжая спускаться поцелуями вниз, пока не остановился напротив паха. Донпе лишь простонал и открыл глаза от странного чувства в низу живота. Подняв веки, омега своими глазами увидел, как его любовник языком медленно водил по всему вставшему члену. — Проснулся? — Сонмин поднялся к губами омеги и оставил легкий поцелуй. — Нельзя так будить человека, — игриво бросил Донпе и притянул молодого человека к себе выпрашивая таким способом поцелуй. — Прости, как мне загладить вину перед дорогим гостем? — прошептал в пухлые влажные губы Сонмин уже зная ответ.       Аристократ аккуратно целовал юношеские губы, совершенно позабыв о том, что прислуга, вероятно, тоже пробудилась, поэтому омеги не теряли ни минуты, придаваясь любовным утехам без всякого стыда. ***       Хенджун, как и каждое утро, одевает господина. Многим слугам не нравится одевать господ, а Джун оставался в восторге, трогая дорогую ткань, которую никогда в жизни не сможет себе позволить. Сегодня господин выглядел сонным и уставшим, хотя обычно с первыми лучами бодрствовал, а от его тела исходил точно такой же запах, как от господина Донпе. Аромат свежести и травы заглушался терпким ароматом чего-то горького, что морщило нос слуге. Прикасаясь подушечками пальцев к шелковой коже, Хенджун боялся, что тот распадется, будто молочная пенка. — Вишня, — сказал внезапно Сонмин, чем отвлек слугу. — Что, господин? — переспросил Хенджун, затягивая шелковое пальто. — Пахнет вишней, так сладко, — сказал омега, и Хенджун сделал шаг назад. — Простите, господин, — извинение вызвало недоумение на лице Сонмина, — я совсем запамятовал и совсем забыл о течке, — уронив голову ответил Хенджун и попросил прощения. — Все в порядке, не извиняйся, — сказал с улыбкой Сонмин и приблизился к слуге, преодолев ничтожное расстояние, — но ты так сладко пахнешь, нельзя, чтобы альфы почуяли твой запах, — Хенджуну становилось стыдно от того, что он не позаботился об этом и доставил неудобства господину.       Омега достал из небольшой украшенной шкатулки какой-то пузырек с маслом и дал слуге, тот поднял большие глаза на господина. Сонмин на немой вопрос ответил, что это масло для перекрытия запахов, чтобы альфы не реагировали на течный запах. Хенджун хотел отказаться, но господин настоял. Хенджуну было неудобно отказывать, поэтому принял масло. Юноша часто видел подобные масла у дворянских омег, простые омеги не могли позволить себе масла для прикрытия запахов, а аристократы такими располагали. Часто глаза Хенджуна падали на подобные зелья на рынке, но денег никогда не хватало, поэтому приходилось во время течки быть осторожным настолько, насколько это возможно. В такой период омеги становятся чувствительнее, все чувства обостряются во много раз, именно поэтому любые запахи Хенджун ощущал лучше, чем обычно. Хенджун никогда не замечал чужого аромата на теле господина, но на этот раз запах сладких персиков заглушал собой запах свежести и травы после дождя. Сонмин позвал служанку и приказал приготовить специальный отвар, та поклонилась и удалилась. — Господин, у вас тоже течка? — поинтересовался слуга. — Нет, это для тебя, — улыбка появилась на миловидном личике Сонмина.       Хенджун уронил глаза в пол и начал отказываться говоря, что не достоин такой заботы. Сонмин махнул рукой с улыбкой. Служанка принесла отвар, и Сонмин приказал Хенджуну пить. Тот поморщился от неприятного запаха травы и чего-то горького, прислонился и сделал глоток. Горький вкус какой-то грязи практически разъедал горло, и Хенджун закашлял, чувствуя вязание рта. Господин прикрыв рот рукавом посмеялся над реакцией молодого человека и сказал пить до конца, чтобы спазмов не было. Хенджун еле как ил все до последней капли думая о том, что господин Ан самолично приказал приготовить для него этот отвар, и каждый глоток Хенджун пил с большой благодарностью и поклонился, высказывая благодарности. Омега вернулся к обязанностям и принес чай для молодого господина. Пока тот в тишине пил чай посматривая в окно, Хенджун стоял в ожидании приказаний. В покоях господина царила тишина, и только изредка во дворе доносились голоса, и пролетали птицы, иногда ветер пробегался шелестя травой.       Хенджуну нравилось наблюдать за Сонмином. Он стоял позади него, словно мебель, чтобы не попадаться ему на глаза, но при необходимости всегда быть рядом. Хенджун старался быть ниже травы и тише воды, чтобы господин не обращал на него внимания. Ему даже нравилось наблюдать за Сонмином, за своим господином, который занимался своими делами, совершенно не замечая слугу. Наверное, господин привык к постоянному присутствию прислуги и совершенно не обращал внимание на них, но, как и все дворяне, сильно страдал от их отсутствия, ведь он не в состоянии и чашки чая приготовить. Хенджун стоял позади и наблюдал за каждым движением своего господина. Его прямая спина, не знающая груза. Его плечи, никогда не несшие на себе ничего тяжелее шали или накидки. Его тонкая длинная шея, знающая лишь поцелуи. Все, что видел Хенджун. Он ему завидовал и одновременно сожалел. Не один год омега проработал в этих стенах и слышал, что аристократы никогда не выбирают кого любить, и часто этот выбор сделан вместо них, но смотря на то, как Ку Чонмо приносит подарки Сонмину, Хенджун про себя уговаривал его согласиться на брак с ним. Крестьянским омегам никто подарков не несет, да и был бы выбор, за кого выходить. Под боком только стражник Сэрим, и то тот бы и не предложил Хенджуну выйти за него, Хенджун бы и не согласился. Все, что их связывает — одна постель. Хенджуну нравилось смотреть на своего господина, такого красивого и свободного в какой-то степени, но и прикованного к своим обязанностям и долгам перед родителями.       Внезапно двери открылись, и в покои вошел господин Сон Донпе. Как только тот вошел, господин сразу же поднялся с места. Хенджун принес чашку и налил чай господину Донпе. Как только тот налил чашку чая, Сонмин с улыбкой попросил слугу выйти, и тот послушно удалился к себе. Парень достал из кармана пузырек и решил воспользоваться им, намазав на кисти и на шею, чтобы аромат его феромонов не касался альф. Ему всегда было любопытно, что же такого делали Сонмин и Донпе за закрытыми дверьми, что господин часто просил его выйти из покоев. Ему хотелось хоть бы раз превратиться в птицу и войти через окно, чтобы посмотреть или послушать краем уха их тихие разговоры. *** — А я говорю, что они ближе, чем просто друзья! — Вонджин стоял на своем, намыливая медную посуду. — Не может быть такого, Вонджин, — сказал Хенджун, смывая пену с поверхности посуды. — Точно-точно, Хенджун, ты просто мне верить не хочешь, — цокнул Вонджин, — служанка сказала мне, что видела как господин Ан Сонмин выходил из покоев господина Сона Донпе этим утром, а ночью он входил в эти покои, — омега перешел на шепот. — Братец Убин сказал, что младший господин плохо спит по ночам, поэтому часто просит остаться на ночь господина Сон Донпе, — Хенджун не верил в те бредни, что нес Вонджин.       Хенджун понимал, что многие слуги здесь только и ждут интриг, будто бы дел других нет. Но пока эти глупые слуги не трогали господина, Хенджуна это мало волновало. Прислуга ведет себя так, будто даже аристократы не могут быть друзьями и делать все то, что могут делать друзья. Господину нравилось проводить время с Донпе, и Хенджун не вмешивался, выполняя приказы молодого аристократа. Скоро должен был прибыть старший брат господина, и слуги активно готовились к его приезду, наводя порядок в его покоях, а хозяева распорядились приготовить праздничный ужин, чтобы их сын остался потом довольным. По двору бродили слухи о том, что старший Кан изменил своему супругу и поэтому решил возвратиться, дабы не попасться под горячую руку омеги. Самым большим сплетником здесь был Вонджин, чей рот не закрывался ни на минуту, а сплетни, словно пение соловья, разносились по всей округе. Останавливать его слухи было бессмысленно, да и ничего, за что можно было высечь, Вонджин не рассказывал, а лишь болтал без остановки. Хенджун не один раз говорил, что юноше однажды попадет из-за его длинного языка, но тот лишь отмахивался и продолжал болтать. Как только дела на день были сделаны, Хенджун отправился к себе в комнату отдохнуть. Течка отнимала много сил, и омега быстрее уставал.       Хенджун прилег на пару мгновений и тут же услышал глухие звуки из покоев господина. Юноша вскочила на ноги и ворвался в покои, боясь что с его господином что-то случилось, но застал только пролитые чернила из-за опрокинутого мраморного сосуда, который покрылся трещинами от падения с небольшой высоты. Чернила медленно растекались по полу, на лице господина также застыли капли густой черноты. Хенджун вздохнул облегченно и ринулся к своему господину. Тот сказал, что хотел написать письмо и случайно опрокинул чернила. Хенджун поднял сосуд с пола и сказал, что немедленно все соберет. Чернила — дорогое удовольствие, которое нужно беречь. Даже семья такого положения, как семья Ан, не могла себе позволить разбрасываться настолько драгоценным материалом. Хенджун начал аккуратно собирать чернила в ткань и перенес все пролитое в кувшин. Хенджун вытер пол и только после уборки обратил внимание на испачканное лицо Сонмина. Тот, похоже, даже не догадывался о чернильных каплях на своем белом лице, и даже у губ оказалась капля чернил. — Господин, — позвал слуга дворянина, — у вас на лице остались капли, — Хенджун налил в медный таз воды, обмакнул полотенце и начал вытирать с мягкого лица юноши капли чернила.       Его кожа была такой мягкой, что Хенджуну порой казалось, что он вовсе не дотрагивался до лица господина. Слуга бережно стирал с фарфоровой кожи чернила, стараясь не оставлять на его лице синяков. Хенджун обратил внимание на пухлые розовые губы, напоминавшие тток, он старался не касаться грязным полотенцем эти красивые губы, тихо завидуя альфе, которому повезет коснуться их своими. — Вблизи ты еще милее, — внезапно сказал Сонмин, от чего щеки Хенджуна немедленно вспыхнули ярким заметным румянцем. — Господин, что вы такое говорите? — Хенджун смутился и уронил глаза в пол. — Я не могу сказать, что ты очаровательный? — Сонмин пальцем коснулся щеки Хенджуна, чувствуя мягкость этих щек. — Напоминает хлеб, — сделал выводы господин и потянул Хенджуна за щечку, оставляя на ней красный след от пальцев. — Чего это вы про хлеб заговорили? Может, есть хотите? — поинтересовался Хенджун. Тот посмеялся, закрывая лицо рукавом и попросил для него растереть тушь, так как письмо нужно было написать срочно. — Я не умею растирать тушь, извините, господин, — Хенджуну внезапно стало стыдно за свою неграмотность.       Послышался робкий смешок, и Сонмин вновь прикрыл личико рукавом, как и подобает дворянским омегам. — Ничего страшного, я тебя научу, Джун-и, — сказал Сонмин и приказал принести кисти, тушь, тушечницу и бумагу.       Хенджун послушно принес все необходимое к письменному столу. Хенджун знал, как приготовить письменный стол для господина, но он совсем не умел растирать тушь, да и никогда его не просили делать это, так как в доступе семьи всегда были чернила, не требовавшие растирания. Хенджун взял в руку прямоугольную тушечницу, выполненную из дерева, на крышке которой было что-то написано, но как простой плебей, Хенджун не умел читать. Омега осторожно открыл ее и увидел внутри деревянной коробочки каменный прямоугольник с небольшим плавным углублением. На вид коробочка казалась такой дорогой, что было страшно держать в руках. Хенджун сел за столик поменьше рядом с письменным столом, и Сонмин капнул обмокнутой в воду кистью на тушечницу. Господин устроился позади слуги, накрыл своей рукой чужую и начал водить небольшим куском брикета с иероглифами на лицевой части в руках Хенджуна по мокрому месту, постепенно черная краска начала показываться на тушечнице. Сонмин делал круговые движения руками Хенджуна, поставив подбородок на плечо омеги и шепча, чтобы тот не торопился и был аккуратен. Юноша покраснел от такого близкого контакта, но внимательно следил за тем как господин растирал тушь, держа его за руку. — Теперь все понятно? — спросил господин, опаляя ушко юноши горячим дыханием, и тот кивнул. — Растирай тушь и не дай ей засохнуть, не то письмо не получится.       Пока Хенджун выполнял указания Сонмина, тот обмакивал кисть в тушечницу и что-то писал на рисовой бумаге. Хенджуну было любопытно, что же его господин так старательно писал, но не мог прочитать ни одного иероглифа. — Умеешь читать? — поинтересовался Сонмин. — Что вы, господин? Я толком даже тушь растирать не умею, а вы говорите читать, — помотал головой омега и от стыда опустил голову. — Тогда ты не знаешь, что я пишу? — Хенджун лишь коротко ответил «нет», и вновь улыбка появилась на лице Сонмина. — Это любовное письмо, — и снова уши загорелись ярким красным.       Теперь в голову лезли непристойные странные мысли о том, кому же господин писал любовное письмо? Неужели инспектору Ку Чонмо? Или может у господина есть еще альфа? Хенджун подумал, что Вонджин бы наверняка отдал последнее, чтобы оказаться на его месте и выведать эту сплетню, а потом разнести по всей резиденции, но Хенджун был не таким и просто промолчал. — Даже не спросишь «кому»? — удивился господин, считая, что достаточно подразнил омегу, но тот молчал. — Какой верный у меня слуга, — посмеялся Ан и продолжил писать.       Как только письмо было написано, Сонмин вздохнул с облегчением и попросил Хенджуна все убрать и дать письму высохнуть прежде, чем отправить его. Тот послушно прибрался и убрал письменный столик в сторону, а сам пошел за ужином для господина.       Господин поел совсем немного, даже отказывался от любимого ттока, говоря, что совсем наелся риса и фасоли. Хенджуну даже стало жаль, что вся еда с его стола пропадет, особенно рыба, которую слугам подавали лишь по большим праздникам. Господин вручил палочки Хенджуну и предложил поужинать с ним, а когда тот начал отказываться, то просьба превратилась в приказ, и омега поедал все, что ему давал Сонмин. Хенджуну было даже немного стыдно есть с дворянского стола и разделять с ним одну рыбу. — Ты испачкался, иди сюда, — позвал Сонмин, и тот послушно приблизился к молодому человеку. На уголке губ Хенджуна остался соус, что заметил Сонмин.       Сонмин взял аккуратно Джуна за подбородок, ухмыльнулся и неожиданно для слуги слизал каплю соуса с уголка губ языком, от чего по всему телу омеги прошлась дрожь, словно что-то изнутри оборвалось. Стайки мурашек моментально пробежались по спине омеги, а глаза стали больше блюдец, стоявших на столе. — Хочу открыть тебе секрет, — Сонмин приближался к лицу своего слуги с ухмылкой, — с наступлением ночи, как только луна становится высоко-высоко над звездами, и деревья начинают откидывать тени как под солнцем, в меня вселяется демон, — шикнул последнее слово господин, чем напугал слугу, — только никому не говори, это большой-большой секрет, — Сонмин поднес указательный палец к губам, что означало молчать. — Что за демон, господин? — поинтересовался Хенджун, притаившись и дрожа от страха. Неужто демон правда вселился в господина? Как он посмел позариться на его чистую непорочную душу? Видно, душа господина светила так ярко, что привлекла нечисть. — Страшный демон, — Сонмину нравилось видеть неподдельный страх в глазах простолюдина, который верил ему, — если его голод не утолить, то он разорвет меня и съест всех людей в округе, даже детишек, — Сонмин приблизился к лицу молодого человека и взял его маленький подбородок в руку. — Во мне живет демон-альфа, его голод утоляют только тела омег, — сказал господин, — но я тебя не съем, мы можем пойти совсем другим путем. — Я все сделаю, господин, скажите только как! — Хенджун не на шутку перепугался и даже побледнел, смотря на Сонмина.       Сонмин усмехнулся и провел рукой по лицу молодого человека. Господин смотрел сначала в глаза Хенджуна, и тот даже подумал, что демон уже явился. Хенджун смотрел на него, дрожа. Сонмин положил руки на талию омеги и коснулся его губ своими, даря нежный поцелуй, от которого по телу слуги пробежались мурашки. Сонмин лишь поцеловал его в губы на мгновение. — Джун-и, ты раньше целовался с кем-нибудь? — поинтересовался господин. — Господин, вы смущаете меня, — Хенджун не хотел, чтобы Сонмин знал о том, насколько он был грязным и уже потерял невинность с альфой, но среди простолюдин это не было зазорным, — вы можете посчитать меня грязным, — сказал Хенджун смущенно. По его ответу Сонмин понял, что Хенджун зашел намного дальше поцелуев.       Хенджун сильно покраснел и отвернулся от Сонмина, чтобы не видеть его. Омега не хотел вдыхать аромат чужих феромонов, но невольно чужие феромоны окутывали его, заставляя его выбрасывать свои феромоны в ответ. Хенджун вдыхал свежий запах, чистый аромат, который бил его в нос. Сонмин не стеснялся выпускать их, чтобы соблазнить своего слугу, который, как бы сильно не сопротивлялся, все же вдыхал эти феромоны. — Ты ведь не позволишь демону съесть меня? — поинтересовался Сонмин, залезая руками по рубаху слуги. Тот мотнул головой, он был лишь плебеем, который не мог сопротивляться господину и должен был ему подчиняться.       Сонмин видел, что тот не сопротивлялся и лежал смирно, хлопая глазами. Юноша вновь вернулся к губам своего слуги, и Хенджун позволил его язычку юркнуть в его ротик. Язычок господина был мягким и упругим, его даже хотелось укусить, как какой-то тток*. Сонмин был нежнее Серима, который целовал Хенджуна грубо и хаотично, словно старался его укротить как дикаря какого-то, но Сонмин был нежным и неторопливым, сплетаясь с языком Хенджуна, пока его нежные руки забирались под его рубаху. Хенджун не мог сопротивляться ему, но в то же время понимал, что это все было неправильно. Он не считал, что имел право касаться священного господина.       Сонмин снял с худого тела прислуги рубаху, и холод обдувал тело омеги. Сонмин обратил внимание на худобу своего слуги, видя его выпирающие ребра и впалый живот. Обычно господские омеги не были такими худыми, но плебеи , видимо, плохо питались и много работали. Сонмину казалось, что кожа слуги была настолько тонкой, что он мог видеть, как органы смещались. Омега с большим интересом рассматривал хенджуновское тело, пока тот лежал под ним хныкая.