Набережная

Юка Южно-Сахалинск — до невозможности энергичная. Вера вздыхает громко, вновь позволяя взять себя за руку и потянуть, потянуть дальше, куда-то навстречу приключениям (или неприятностям, кто знает). В лапшичной тепло и пахнет специями. Вера слегка улыбается, когда Юка загорается глазами-звëздочками и резко руками взмахивает. — Ну, я тогда ещë чай покупала, тот, с ягодами, который тебе ещë понравился... — И она касается незатейливо ладони Благовещенска своими пальцами. Сжимает слегка, опуская их руки на стол. Когда Юка вмещает в прикосновения все свои непоколебимые и глубокие чувства, невесомо проходясь по костяшкам, Вере всегда становится тепло и уютно на душе. Хочется забыть все проблемы области, откинуть личные тревоги и раствориться в моменте беспредельной нежности. Вера их пальцы аккуратно переплетает и смотрит прямо в светлые глаза, наполненные лаской. Южно-Сахалинск чуткая, ко всему относится причудливо трепетно. Она бровки слегка хмурит (сама ж говорила так не делать, «а то морщины останутся на всю жизнь!»), предлагая прогуляться по улицам города. И Вера, конечно, соглашается, готовая истоптать ноги до невозможности стоять. Шагая по набережной, глядя на Хэйхэ и предаваясь своим мыслям, она просто глупо рада взаимности своей не влюблëнности, любви. Юка... Она же до сказочного восхитительна. Своими обычными жестами, выразительной мимикой, чертами лица, мягкими волосами, плавно спускающимися ниже. Чувством юмора, характером — всем-всем-всем, что только можно и нельзя назвать. И силиться не хочется всë перечислять. И так ясно, что любовь к ней у Веры самая что ни на есть настоящая. С Юкой хорошо — хорошо до трепетно-хрупких ощущений в районе живота, до липкой массы мыслей в голове, не желающих объединяться в что-то логичное и разумное. И Вера раньше чувствовала себя не многолетним городом, казалась самой себе простым подростком с закушенной нижней губой и отведëнным в сторону смущëнным взглядом. Но то была влюблëнность, дикая, страстная, заставляющая сердце стучать громче и чаще, задыхаться от переизбытка эмоций. Сейчас она перетекла в спокойное русло, из буйной горной реки, идущей напролом, преобразилась в равнинную — размеренно живущую и не бегущую в бешеном ритме. — А ты знаешь анекдот про туристов? — спрашивает Юка, болтая ногами в аккуратных туфлях пастельного цвета. Смотрит куда-то на реку, пока ветер играется с кончиками еë хвостиков. Волосы глупо лезут в лицо, и она морщится, пытаясь от них отгородиться. — Да, Иска рассказывала, — улыбается Вера, сидя рядом на скамье. Мимо проходят люди, смеются, бегут куда-то, кивают, выслушивая собеседников, и Вера таки чувствует жизнь. Чувствует свой город. — Вот блин! Когда ж успела!.. Юка притворно надувает щëки, и от такого незамысловатого действия Благовещенск смеëтся, глядя прямо на еë профиль. Сусуя поворачивает голову, услышав тихий спокойный звук, и, кажется, смотрит прямо в душу. Но у Веры уже не бьëтся предательски сердце, как в первое время, не переворачивается ничего внутри вверх дном. Она уже приняла свои чувства, разливающиеся теперь приятной истомой по телу. Еë любовь органично дополняет момент, и Благовещенск знает наверняка, уверена, что Юка чувствует то же самое. — Я люблю тебя, — говорит как само собой разумеющееся, потому что это и есть таковое. Юка в ответ солнечно приободряется, выдыхает тихо воздух и целует еë в щëку ласковым касанием. Оно говорит громче любых слов, показывает еë искренность лучше всех возможных поцелуев в губы (а это Вера может сказать по опыту). Это касание, оставляющее тлеющий след тëплых губ на горячей коже, растворяется в воздухе, оставляя за собой грунт для воспоминаний. Вера присаживается чуть ближе, приобнимая Южно-Сахалинск, вдыхая аромат лëгкого японского парфюма. Когда Юка — абсолютно комфортная и потрясающая — так рядом, совсем не хочется думать о будущем своëм, страны и мира. Хочется целовать еë лицо и говорить тëплые слова, согревающие и в самые холодные морозы самых холодных городов Дальнего Востока.