A Mockingbird In The Crows Nest

— Нет... — Уилбур замолкает, в ужасе глядя на обломки здания. Томми не видно. Из-под обломков не торчит голова с золотыми кудрями. Ни проблеска красных крыльев, парящих в воздухе. Ничего. Ни единого признака жизни в оседающей пыли обломков. Это означает, что он где-то там в ловушке. Он отказывается думать о другом варианте. — Нет, нет! — Он вырывается из отцовской хватки в тот момент, когда они падают на тротуар, бросаясь к обломкам. Его рука взлетает к уху, чтобы включить радио, надеясь, что это сработает и они смогут быстро его найти. — Пересмешник? Пересмешник, ты меня слышишь? Тишина - это все, что его встречает, и слезы горят в его глазах под маской-черепом. Затем рука Фила ложится ему на плечо и его оттаскивают от того места, где он роется в обломках. Он тут же пытается отстраниться, потому что разве он не понимает? Томми где-то там, внизу. И ему нужна помощь, а Уилбур просто, блядь, стоит там, но Фил заключает его в крепкие объятия. Чья-то рука ложится ему на затылок, крылья обвиваются вокруг спины, и Уилбур съеживается. Он прижимается лбом к своей маске на плече Фила, его плечи трясутся, когда слезы стекают по его щекам, собираясь на краю маски. — Я знаю, Уил... — Фил шепчет ему на ухо, прижимая его ближе. — Все будет хорошо.. С ним все в порядке. — Ты этого не знаешь... — бормочет Уилбур, шмыгая носом и поднимая голову ровно настолько, чтобы заглянуть отцу через плечо. — Ты его там не видел. Так и было... Он выглядел отчаявшимся. Как будто пытался все исправить сразу - как будто это была его вина, что здание подверглось нападению. — У него перехватило дыхание, когда к горлу подступила новая волна слез. — Он такой хороший парень... Он- он буквально оттолкнул меня с опасного пути. Даже если это стоило ему его... — Уилбур обрывает себя, снова разражаясь рыданиями и крепче прижимая к себе отца. Фил издает страдальческую трель и прижимает его к себе невероятно крепко. — Я уверен, что с ним все в порядке... К нам направляется поисковая группа. Он там, внизу, жив. Я знаю это. — Как? — Потребовал ответа он, отстраняясь ровно настолько, чтобы одарить своего отца слегка сердитым взглядом, но они оба знают, что за этим нет настоящего жара. Фил только улыбнулся и посмотрел поверх обломков, крепко обнимая Уилбура за плечи своим крылом. — Если я что-то и узнал об этом парне, так это то, что он упрямый. Когда мальчик начинает возвращаться в мир, ему требуется мгновение, чтобы вспомнить, что происходит. Ему больно, это его первое осознание. Ему больно, это его второе ощущение. Ощущение, что по его голове ударили молотком, позвоночник словно оторвали от спины, а кожу словно заживо закопали в раскаленные угли, особенно руки. Со страдальческим стоном, золотоволосый мальчик поднимает свои вялые крылья, пытаясь найти себе хоть какое-то утешение, но скулит, когда от этого боль только усиливается. Сам того не желая, тихий и хриплый звук срывается с его губ и разносится рикошетом вокруг... В чем бы он ни был. У него начинает болеть голова, и он снова скулит. Он хочет, чтобы кто-нибудь помог ему. Он действительно не знает почему, но шум успокаивает какую-то часть его мозга. Помогает ему чувствовать себя более непринужденно из-за того, что кто-то услышит и придет его искать. Это то, что должно было произойти, верно? Он издавал этот звук, и кто-то должен был прийти и найти его? В любом случае, именно это говорила ему его грудь. Да. Кто-нибудь услышал бы его и пришел бы спасти. Это помогло бы ему почувствовать себя лучше. Кто-то скулит от боли в боку, и внезапно его мир возвращается к нему, когда он распахивает глаза. Ему требуется слишком много времени, чтобы вспомнить, что его зовут Томми. И ему требуется еще больше времени, чтобы вспомнить, что он... злодей, верно? Да, звучит верно. Он злодей, но работает под прикрытием как герой. Но на самом деле у него нет времени слишком сильно думать об этом. Он резко садится, затем шипит от боли из-за жара своей силы, оставшейся в его руках, но это мгновенно забывается в пользу попыток выяснить, что, черт возьми, произошло. Он помнит... Падение. И здание, много огня. Но было что-то еще, не так ли? Что-то важное.. Еще один болезненный стон, и Томми вспоминает ее. Гражданское лицо, которое он пытался защитить. Тот, кто был ранен. Сильно. — О черт... — пробормотал он, шаркая ногами, чтобы присесть рядом с ней, даже не потрудившись посмотреть, где они были и как, черт возьми, они выжили, упав с высоты почти тридцати этажей, когда вокруг них летали обломки. Он снял со спины свой посох и разломал его на две части, чтобы приблизить тусклый красный свет и разглядеть ее лицо. — М-мисс? Мисс, вы меня слышите? В ответ ему раздается еще один стон боли и прерывистый вдох - но она жива . И это то, за что он цепляется — С вами все будет в порядке. Меня... Меня зовут... — Он замолкает на секунду, рисуя пробел. Он... Не должен использовать свое настоящее имя в поле, верно? Но он не думает, что Вексу было бы очень приятно это услышать. Разве у него не было другого имени? То, которое он должен был использовать как герой? Но какое же это было... — Пересмешник. — Сказал он после слишком долгого раздумья. — Я герой. Ну, технически я ученик, но я собираюсь помочь тебе, хорошо? — Роясь в карманах своих брюк-карго, он хватает все, что может найти на случай непредвиденных обстоятельств. Он знает, что в одном из них у него есть небольшое целебное зелье, которое дал ему Эребус, но где.. С победоносным шумом вытаскивая бутылку, он откупоривает пробку и шаркающей походкой приближается к ней. Дрожащей рукой он убирает несколько густых локонов с ее лица и пытается нежно потрясти ее за плечо. — Мэм, мне нужно, чтобы вы выпили это... Это целебное зелье - оно поможет. Она снова стонет, но приоткрывает глаза достаточно надолго, чтобы приоткрыть губы, и Томми осторожно заставляет ее выпить небольшое количество зелья в мерзком. Она проглатывает это, а затем вздыхает, когда магия начинает действовать в ее организме. Ее лоб слегка разглаживается, и цвет возвращается к ее ранее пепельной коже, поскольку рана на голове заживает. Ее глаза распахиваются, теперь она более осознанна, и ее океанские сине-зеленые глаза медленно моргают, когда она оглядывается. Затем ее брови снова хмурятся, но на этот раз в замешательстве. — Где... — Её голос звучит хрипло, когда она говорит, и Томми шарит по карманам в поисках воды, которая у него может быть. — Где мы? Что случилось? — Мы... эм... — Он немного пожевал губу, вытаскивая мешочек с водой из другого кармана. Он не действительно хотел объяснять, что произошло, на случай, если она запаникует или впадет в шок, но он также не мог просто... не сказать ей. Она бы наверняка разобралась, если бы уже не собирала кусочки воедино. Кроме того, ему нужно было не давать ей заснуть и разговаривать, пока их не найдут, чтобы она могла обратиться за помощью. И, согласно его обучению, разговоры были одним из лучших способов не дать кому-либо уснуть. — На вас напал злодей. — Сказал он, слегка поморщившись от чувства вины, ударившего его в грудь. — И, гм... Здание рухнуло. Ее глаза немного расширились, а смуглая кожа приобрела пепельный оттенок, когда кровь отхлынула от лица. — .. А. — Она замолкает, оглядываясь по сторонам еще немного со страхом, сковывающим ее конечности. Она начинает садиться, но шипит от боли и ложится обратно. Томми мгновенно ищет источник этой боли. Он дал ей целебное зелье - чего в нем не хватало? Он знал, что его было немного, но не помнил, чтобы там было... Затем он замечает это, и его собственная нога начинает болеть при виде этого. Это серьезно сломано. До такой степени, что Томми был бы удивлен, если бы смогла когда-нибудь снова ходить на этой ноге. Но хуже всего было то, что, похоже, её нога была сломана в нескольких местах. Что означало, что её нужно будет починить в нескольких местах. И Томми не был доктором. Он не был целителем или медиком ни в каком смысле этого слова. Но он хотел помочь. Ему нужна была помощь. В конце концов, это была его вина, так что меньшее, что он мог сделать, это вылечить ей ногу. Он видел, как врачи в фильмах вправляли сломанные ноги раньше так что, конечно, это не может быть слишком сложно, верно? Кроме того, Томми владеет телекинезом! Он мог бы использовать свои способности, чтобы помочь правильно срастить кости. Ему просто нужно вернуть их в нужное положение, пока они не будут найдены и целитель не сможет взглянуть. Если. Томми задумывается, его мысли прерываются. Если их найдут. Изо всех сил стараясь подавить укол страха быть похороненным здесь заживо, Томми придвигается к ней поближе. — Как эм... как вас зовут? — Салли. — Слабо произнесла она, ее лицо исказилось от боли. — Салли Акамаи. — Какой была... э-э... является ваша работа в Новостной башне? — Он продолжает, оглядывая их ближайшее окружение, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь, что он мог бы использовать, чтобы привязать к ее ноге в качестве импровизированного гипса после того, как наложит его. — Я журналист. — Она делает глубокий вдох. — Обычно... Обычно я просто редактирую, но я написала пару статей о героях... — Она слабо рассмеялась. — Вообще-то у меня через несколько дней было назначено собеседование с двумя учениками. — Она наклонила голову, чтобы посмотреть на Томми. — Я не знала, что в башне есть другие ученики. Я бы тоже договорилась с тобой об интервью. — О, я... Я новенький. — Сказал он, нахмурив брови, когда увидел, что их окружает. Это... выглядит как мусор. Там есть кирпичи, куски стекла, обломки бетонных столбов и металл. Но в это... Странно. Он предположил, что им просто невероятно повезло и они укрылись в щели под обломками. Но это... было не так. Это выглядело почти как купол. Материалы, из которых состояла гладкая поверхность, были согнуты и деформированы, как будто их сваривали по форме. Что было... по меньшей мере странно. Это не могло быть его способностями. Они не могли этого сделать. Он мог просто двигать предметы - не деформировать и.. Разбивать их вместе, чтобы получались разные формы, вроде этой. Да, он мог придавать предметам другую форму, но эти не были согнуты. Они выглядят так, словно их растянули и сплавили вместе, чтобы получился купол, защищающий его и женщину от обломков. Это было... очень странно. Что еще более важно, он не видел ничего, что можно было бы использовать, чтобы вправить ей ногу, пока они не были найдены. Черт. — Это мило... — Салли продолжила, напевая. — Кто твой наставник? Он сделал паузу, затем нахмурился, увидев, что она закрыла глаза. — Мой... Наставник? — Да. — Сказала она, приоткрыв глаза. — Призрак сказал, что Мираж - его наставник. И я думаю, Спитфайр сказал, что у него был Страж. Кто твой? — О, я не... — Он нахмурился. — У меня нет наставника в Башне Героев... Я все еще новичок, мне его не дали. Салли издает печальный звук, когда хмурится, в ее глазах читается почти сочувствие. — Конечно, у тебя должен быть наставник... Они не позволяют ученикам слишком долго обходиться без него. — Они просто... Мне еще ни одного не дали. — Бормочет он, и в его груди разгорается странная боль. Но... это было глупо. Он даже не герой, так почему же он был расстроен тем, что враги не дали ему наставника? Но все же... Он не может не задаться вопросом, почему. Почему ему не дали наставника? Он не обязательно хочет, чтобы герои дали ему наставника - потому что он у него уже есть. Раптор - его наставник, но герои этого не знали. Так почему же они не дали ему наставника? Таббо и Ранбу никогда раньше не упоминали наставников - они просто предполагали, что у него они есть? Его действительно исключили из чего-то, что кажется абсолютным минимумом? Боль снова разгорается в его груди. — Я уверена, ты скоро его получишь. — Салли успокаивает, как будто может прочитать его мысли, протягивая руку и кладя ее поверх его ладони. Томми прочищает горло, отчаянно пытаясь вернуться в нужное русло. Ему нужно было залечить ногу. Ему нужно было сосредоточиться. — В любом случае, эм... Вы сказали, что вы журналист? — Она промурлыкала в знак подтверждения, и Томми передвинулся на коленях поближе к ее сломанной ноге. — О каких вещах ты пишешь? — Все, что мне скажут. — Она слабо рассмеялась. — Но я стараюсь писать о героях, когда могу. Мой сын любит о них читать и ему нравится слушать о них после того, как я вернусь домой. Ему почему-то никогда не приходило в голову, что у людей, запертых в башне, могут быть семьи. В то время Томми цеплялся только за них и ни за что больше. Но осознание - нет, подтверждение того, что у этих людей были дома? Их ждали семьи? У него мурашки бегут по коже от чувства вины при мысли, что маленький мальчик мог проснуться и узнать о смерти своей матери. Томми чувствует себя плохо. — Сколько ему лет? — Томми спрашивает, подавляя бурление в животе. — Ему скоро исполнится восемь. — И черт, ладно, это не помогло. — Мы планировали отвести его в Башню Героев на день рождения. — Её голос дрожит, и Томми резко оборачивается, чтобы увидеть слезы, катящиеся по ее щекам, когда она рассеянно смотрит в изогнутый потолок. — Я ... я-я не знаю, возможен ли такой вариант сейчас... Что-то в ее голосе заставляет силы Томми бушевать под кожей Берта - жаждущего помочь ей. — Мы собираемся выбраться отсюда. — Он ругается, протягивает руку и хватает ее за руку. Его руки протестуют, но ему все равно. Ему нужно убедиться, что она понимает. Ему нужно, чтобы она знала, как он сожалеет и что он все исправит. Она смотрит на него, в ее ярких глазах, полных слез, которые отражаются в тусклом свете, исходящем от его посоха. Он крепче сжимает ее руку. — Клянусь своей Проклятой жизнью в расцвете сил, ты выберешься отсюда. И у твоего сына будет самый лучший гребаный день рождения в его жизни. По её лицу текут слезы, и она прерывисто дышит, но она кивает. Она доверяет Томми. Салли верит, что он вытащит её живой из этой передряги. Немного иронично, учитывая, что именно Томми втянул её в эту историю в первую очередь. Он этого не озвучивит. Поколебавшись, он отпускает её руку и шаркает обратно к её ноге. — Я собираюсь... — Он прочистил горло. — Я попробую вправить твою ногу на место, хорошо? Это... это будет больно. Похоже, действительно чертовски больно. Но мне нужно попытаться вернуть все на место, пока что-нибудь не начало располагаться не так, как надо. Она кивнула и закрыла глаза, решительно сжав челюсти. — Просто... Быстрее с этим. Со мной все будет в порядке. Томми кивает и кладет руки ей на ногу, но останавливается. Он помнит, когда сломался в первый раз, много-много лет назад. И когда Флэтлайн вернула все на место, ему дали тряпку, чтобы он прикусил это, пока его наставник работал. Это, вероятно, было важно. Тем более что у него не было никаких обезболивающих для нее. Итак, он снял шарф с шеи и оторвал кусок, чтобы сложить его, затем он передал его ей. Она бросила на него смущенный взгляд, и Томми одарил ее болезненной улыбкой. — Чтобы ты не прикусила язык или щеку... — В её глазах вспыхнуло понимание, и она приняла это без слов. Она прикусила шарф, когда Томми снова переключил свое внимание на её ногу. Кровь запеклась у нее на ноге ниже колена, и Томми снова почувствовал тошноту, когда увидел белый отблеск, торчащий примерно посередине ее икры. Но он подавил это чувство. Ему нужно было это сделать. У него был телекинез, он мог это исправить. Надеюсь. Он глубоко вздохнул и призвал все свои силы в свои руки. Его кожу покалывало в знак протеста, но ему было все равно. По крайней мере, его силы, казалось, стремились помочь, так что это был хороший знак. Без особых подсказок они ощупывают ее икру, пока Томми пытается мысленно сравнить её сломанную ногу с целой. Он может сказать, что по крайней мере одна кость сломана, отсюда и небольшой выступающий кусочек, который он видит на её коже, но он не может точно сказать, что еще происходит. Он действительно не может понять, как это исправить, когда не может точно сказать, где находится поломка или насколько она серьезна. Как будто одна мысль привела его в движение, он почувствовал, что его силы изменились... Жар разлился по его рукам, и его сила просочилась в её кожу. Они пульсировали в её венах и растекались по мышцам, пока не ударились о кость. Салли рядом с ним резко зашипела сквозь ткань, почувствовав боль, но Томми был слишком сосредоточен на попытках понять, что, черт возьми, делают его силы. Он нахмурился и пошевелил пальцем в качестве проверки. Конечно же, его силы отреагировали. Они, конечно, ничего не сделали, но это, несомненно, были его силы. Они все еще слушали его и реагировали на него, но что-то было... по-другому. Он никогда не мог буквально почувствовать чьи-то кости под своими пальцами, не выставляя их напоказ. И конечно, технически её кость обнажена. Но он никогда не мог проследить за этим под кожей и все еще быть в состоянии зацепиться за это. Его способности просто... Так не работают. Но он не может думать о том, как менялись его силы. Ему нужно сосредоточиться на исправлении этого. Как только его силы действительно доходят до костей, Томми на самом деле не думает, что это так уж плохо. Он думал, что в переломе было несколько моментов, но это только один. Конечно, он огромен и определенно не хорош, но в нем нет нескольких частей, которые нужно собрать обратно, так что это большой плюс. Сделав глубокий вдох, Томми закрыл глаза, положил руки ей на ногу и пустил в ход свои силы. Сосредоточившись сначала на самой кости, его силы зацепились за истертые концы и устремились вниз, заставляя Салли хныкать от боли. Томми вздрогнул от звука и попытался двигаться немного быстрее, чтобы было не так больно. Он понимал, что его способности причинят ей боль и тот факт, что он причиняет кому-то боль, пытаясь им помочь, не заставляет его чувствовать себя прекрасно. Как только он крепко ухватился за кость своими силами, он перешел к мышцам. Было странно цепляться за живые, дышащие мышцы своими силами, и он поморщился от ощущения, что мышцы практически дышат под его пальцами. Черт возьми, как врачи так работают? И было особенно странно чувствовать, как разорванные связки и проколотые вены пробиваются сквозь ткани. Но он отбросил все это в сторону. Ему нужно было это сделать. Он глубоко вздохнул и начал обратный отсчет в уме. три... два... один... хруст. Томми отшатнулся и отпустил её мышцы, когда Салли вскрикнула от боли, когда её нога вернулась на место, но он позволил своим силам задержаться на кости. Они промчались вдоль всего этого, пытаясь убедиться, что все идеально, в то время как Томми вернулся к её голове, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. — Все... все в порядке, все в порядке. — Начал он, стараясь говорить ровным голосом, чтобы успокоить её. — Ты в порядке. Я вернул все на место, с тобой все будет в порядке. Дыши со мной. Дыши. Он убрал шарф дрожащими руками и крепко держал её за руку, делая учащенные вдохи. Её лицо исказилось от сильной боли, по щекам текли слезы, но она изо всех сил старалась следить за учащенным дыханием Томми. Его руки болели от того, что она вцепилась в него, но ему было все равно. Он почти рассмеялся от облегчения, что она все еще реагировала, даже несмотря на боль. И он знал по опыту, что это должно было быть очень больно. — Вот и все... — Пробормотал он, снова дыша, чтобы она последовала за ним. — С тобой все будет в порядке... я обещал, не так ли? Просто дыши, у тебя все отлично получается. Как только он думает, что она начинает приходить в себя от боли, она резко вскрикивает и выгибает спину, впиваясь ногтями в его кожу и Томми впадает в панику. Резко посмотрев вниз на ее ногу, чтобы попытаться лишить его силы, потому что они причиняли ей боль. Почему они причиняют ей боль? Что он сделал? Но он остановился, когда почувствовал, что его силы делают что-то еще. Они что-то делали со всем. Стены сдвинулись, и он увидел, как что-то маленькое метнулось от металлических стен к её ноге, но они ничего не предпринимали? Казалось, что они исчезают в тот момент, когда касаются её кожи. У него были галлюцинации? Он был здесь так долго, что сошел с ума? Что происходило?? Он потянулся к своим силам, пытаясь убрать их и заставить перестать причинять ей боль, но замер, когда почувствовал, что они на самом деле делают. Там был металл. Его ... Его силы прижимали металл к кости, чтобы удержать ее на месте. И это работало. Вроде того. Он чувствовал это кончиками пальцев то, как его сила растягивала металл и прикрепляла его к кости, чтобы сварить их вместе. Он чувствовал, как его сила заставляет мышцы её икр расслабляться, чтобы их можно было растянуть и заставить снова срастись. Со странным замиранием в животе Томми наблюдал, как его силы фактически пытались восстановить её ногу. Это сработало не полностью, но это было намного лучше, чем просто вправлять кость. В тусклом свете её кожа выглядела деформированной и растянутой, и когда его силы, наконец, отпустили ее ногу, он почувствовал, как растянутые мышцы напрягаются сами по себе, чтобы удержаться вместе. У него не было целительных способностей, так что это было не очень здорово. Но это было гораздо больше, чем просто телекинез. Томми и Салли долго-долго сидят в тишине после того, как красное свечение его силы исчезло с кончиков пальцев. Постепенно дыхание Салли выровнялось, и ей удалось хотя бы частично приподняться на локтях. И она уставилась на свою ногу, как будто у нее вырос шестой палец. Не так сильно, как Томми, но чертовски близко к этому. — У тебя есть целительные способности? — Спрашивает она тихим голосом, как будто боится сломать что-то хрупкое, висящее в воздухе. Томми медленно качает головой. — Нет. У меня есть телекинез. Салли поджала губы и посмотрела на него. — Ты уверен, что это все? Он нахмурился и взглянул на нее. — Что ты имеешь в виду? Она сделала паузу, неуверенно прикусив губу, прежде чем продолжить. — Помнишь, я сказала, что я журналистка? — Томми кивает, и она продолжает. — Ну, моя дебютная статья была о герое в другой стране... Один из тех, кто манипулирует материей. Томми бросил на нее еще один озадаченный взгляд. — Манипулирование материей? Салли кивнула. — В моем интервью с ней она сказала, что долгое время считала, что владеет телекинезом. Потом, когда она стала героем и начала выполнять более важную работу... Это превратилось во что-то большее. Томми моргнул, когда до него дошел смысл того, что она говорила. Что, нет конечно, это не может быть правдой. Он был просто Томми. Какой-то злодей среднего уровня на задании. Он не мог этого сделать. Он этого не делает. — Может быть, тебе стоит разобраться, — беспечно предложила она, как будто они обсуждали погоду. Затем она прислонилась спиной к стене маленького купола и вау, за этим вдруг появилось гораздо больше смысла. — Просто на всякий случай. Томми молча кивнул и устроился рядом с ней у стены, ожидая их спасения. Томми не уверен, сколько проходит времени, но кажется, что очень много. И когда ты заперт в куполе из щебня, тебе нечем заняться, кроме другого человека, ты разговариваешь. Говорит в основном Салли, а Томми довольствуется тем, что просто задает вопросы и мычит в знак согласия, чтобы она знала, что он все еще в сознании. Он спрашивает о ее жизни, о ее сыне, о ее работе, о ее любимых книгах, шоу, фильмах - обо всем, что приходит ему в голову, чтобы звук оседающих камней за пределами их маленького домика не сводил его с ума. И, в конце концов, проходит достаточно времени, чтобы Томми проголодался. Его энергия полностью истощена из-за здания и того, что, черт возьми, он сделал, чтобы вылечить ногу Салли и его голова кружится от новой информации. И эти две вещи в сочетании, по-видимому, заставляют его проголодаться. Вместо еды он передает Салли свои протеиновые батончики на скорую руку. Она забирает их после недолгих уговоров, а он вместо этого принимает энергетическую добавку. Это ложится, как мокрый цемент, но этого достаточно, чтобы не дать ему уснуть. Достаточно, чтобы держать его в сознании и сдерживать чувство голода. Наверняка кто-нибудь уже ищет их, не так ли? Кажется, что прошло несколько часов - но, может быть, прошел только один? Он не знает. Он не видит солнца, у него нет телефона, нет часов, а его наушник пропал во время хаоса и последующего падения сквозь здание. Они просто..Застряли. Застрявшие, беспомощные и пойманные в ловушку, пока кто-нибудь не разберется в обломках и не найдет их. Что... Он надеется, что герои делают именно это. Они ему ни капельки не нравятся, но он не хочет умирать здесь. Отстраненно он думает, что прямо сейчас ему следует паниковать. Для него это почти кошмарный сценарий, так почему же он не запаниковал? Он оказался в ловушке под бог знает каким количеством обломков. Не может летать, использовать свои силы, чтобы выбраться, и не может позвать на помощь. Но сейчас ему нельзя паниковать. Он пообещал Салли, что она вернется домой к своему сыну. И для этого ему нужно быть спокойным. Ему нужно сохранять голову, когда он ей понадобится. И каждые несколько минут он берет её за руку, чтобы успокоить, когда ее слова начинают запинаться сами собой. Она всегда сжимает его руку в ответ, и что-то в его груди успокаивается от осознания того, что он помогает. Даже если он причина, по которой она пострадала в первую очередь. Даже если именно его действия причинили ей боль. Даже если его выбор привел к тому, что ее сын проснулся этим утром и обнаружил, что его мать погребена под обломками здания. Как раз в тот момент, когда он начинает подумывать о том, чтобы открыть металлический купол и вытащить ее наружу - потому что воздух начинает причинять боль его легким, - он слышит это. — ...ингберд? Мо.....услышь меня? О , спасибо черт . — Сюда! — Он кричит, заставляя Салли вскочить с места рядом с ним. Он поднимается на колени и подползает ближе к тому месту, откуда услышал голос. — Мы здесь! Пожалуйста, мы живы! — Он снова кричит. — Пересмешник?! —Голос теперь ближе, и Томми хочется плакать. — Мы здесь!! Мы- со мной гражданское лицо! Мы живы, но ей нужна медицинская помощь! — Я нашел их! — Голос кричит, и обломки сдвигаются. — Мы идем, Пересмешник! Держись! Томми смеется и проводит рукой по лицу. Его рука снова становится влажной, но ему все равно. Они собираются выбираться отсюда. Возвращаясь к Салли, он помогает ей встать на колени, чтобы её можно было сначала вытащить из-под обломков. Она скулит от боли в ноге, но они перебираются поближе к тому месту, откуда слышны крики людей и движение обломков. Томми продолжает кричать, пытаясь направить людей туда, где он находится, по мере того, как курс рубля растет. Затем что-то большое сдвигается, и его купол стонет, прежде чем что-то большое громко ударяется снаружи, и внезапно раздаются испуганные голоса. — Пересмешник? Ты меня слышишь? — Мы в порядке! — Он быстро успокаивает. — Мои силы создали купол! Мы защищены! — Купол?? Что ты... — Обломки снова сдвигаются, и Томми кажется, что он чувствует, как с внешней стороны снимается тяжесть. — ... О. — Пожалуйста, просто, если сможешь, убери часть обломков. Я не могу открыть это, не рискуя, что все обрушится. Голосов становится больше, затем тот, кто нашел его, спрашивает — Кому-нибудь из вас нужна немедленная медицинская помощь? — Салли нужна. — Он отчитывается в ответ, подтягивая ее поближе к источнику голоса. — Ей не грозит смерть, но она потеряла много крови. Я дал ей свое целебное зелье, и оно помогло, но ей все равно нужно обратиться к целителю. Человек ругается. — Хорошо, просто держись там, хорошо? Мы придем за тобой. Им требуется около десяти минут, чтобы убрать достаточно обломков, чтобы Томми был уверен, что их не раздавит, когда он их уберет. Он неуверенно поднимает руку и использует свои силы, чтобы расколоть металл, как яйцо. Он отслаивается и сворачивается, чтобы никого не порезать краями, и свет льется в их маленький пузырь. Они оба мгновенно вздрагивают, и Томми прикрывает глаза свободной рукой, когда снаружи раздаются шаркающие шаги. На него падает тень, и он прищуривается достаточно, чтобы увидеть, как кто-то с широкими плечами наклоняется. Мгновенно он передает Салли первой. — Осторожнее с её ногой. — Говорит он, кашляя от внезапного порыва пыльного свежего воздуха. — Она сломала ногу. Я- Я пытался починить, но все ещё довольно плохо. Салли поднимают из купола, и мгновение спустя те же руки тянутся к нему. И на краткий миг Томми чувствует себя немного удивленным тем, что кто-то предлагает ему помочь выбраться из-под обломков. Но прежде чем он успевает что то сделать, Томми тянется вперед и хватает их за руки. Теплые - почти горячие - руки обхватывают его предплечья, и его поднимают из маленького купола. Его конечности болят и протестующе поскрипывают, а руки слегка горят, но он быстро оказывается в холодных объятиях, когда кто-то крепко обнимает его. — Ты жив... — Парень бормочет, обнимая его крепче, и Томми пытается осознать происходящее. — Ты, блядь... — Он задыхаясь рассмеялся и обнял его крепче. — У тебя столько неприятностей. Томми напрягается, когда голос звучит в его голове. И действительно, мужчина отстраняется, холодные руки обхватывают его лицо - и Томми смотрит в скрытые маской глаза Эребуса. Герой, которого он вышвырнул из горящего здания в объятия Харона. Что ж, по крайней мере, он знает, что не убил его этим движением. Судя по тому, что он видит за маской в виде птичьего черепа, глаза героя выглядят опухшими и с красными ободками, как будто он плакал. Но с чего бы ему плакать? Чувствовал ли он себя виноватым в том, что не смог остановить падение башни? На самом деле это была не его вина - это была вина Томми. Он должен был поддерживать ее достаточно стабильной, чтобы все могли благополучно выбраться. Его способности просто... Расставили приоритеты в отношении человека. Он действительно надеется, что у него не будет из-за этого неприятностей. — О чем ты думал? — Он почти кричит, и Томми морщится, когда герой заглядывает ему в глаза, словно в них скрывается ответ. — Ты хоть представляешь, насколько это было глупо?! Ты мог умереть! Ты мог бы... — Эребус. — Говорит другой голос, и внезапно Пелей оказывается рядом с Томми и отряхивает его руки. Черт, неужели это Пелей помог ему выбрался из-под купола? Это объяснило бы сильный жар того, кто его схватил. Но прямо сейчас его маска в виде черепа стервятника была направлена на Эребуса. — Сейчас не время. — Сейчас самое подходящее время! — Эребус огрызнулся в ответ, заставив Томми снова вздрогнуть. — Он не может просто броситься прямо в ...— Тирада Эребуса резко обрывается, и он заметно бледнеет, когда его взгляд метается ниже и позади Томми. Он на мгновение замолкает, прежде чем с трудом сглотнуть. — Пересмешник? Можешь... ты поднять свои крылья? ..Его крылья? Его крылья были в порядке, почему Эребуса волновало, сможет ли он их поднять? Но, эй, нет необходимости ужесточать то наказание, которое ему назначат, верно? Эребус сказал, что у него неприятности и ему еще предстоит увидеть, какие наказания назначают герои. И это после того буквального ада, через который он только что прошел? На самом деле ему не хочется тыкать медведя. Итак, Томми расправил свои крылья. По крайней мере, он пытался это сделать. Когда он попытался пошевелить ими, боль пронзила его позвоночник и распространилась по плечам. Он поморщился и повернул голову, пытаясь разглядеть, что происходит. Он замер. Его крылья безвольно и тяжело лежали у его ног, они выглядели почти безжизненными. Желчь подступает к его горлу, но он ничего не может поделать, кроме как тупо моргать, глядя на свои ярко-красные крылья. Откуда-то сбоку Эребус зовет целителя. Рядом с ним появляется мед.брат, и мужчина начинает нервно ощупывать его крылья. Томми чувствует... Странное оцепенение, наблюдая за его работой. Они нет... Выглядят обиженными? Перья выглядят нормально, и он не видит крови..Так почему же он не мог ими пошевелить? Черт, почему он не мог их почувствовать? Как долго они были вялыми и не реагировали, а он просто не замечал? Почему он не заметил? — Пересмешник, мы с тобой разберемся, хорошо? — Говорит Эребус, вытаскивая Томми из-под обломков и направляясь к шеренге ожидающих машин скорой помощи. Машины скорой помощи, полиция и камеры новостей. Много камер. Черт. К счастью, несколько камер были направлены на Салли, которую смотривал фельдшер на заднем сиденье их машины скорой помощи. Но все еще было достаточно камер, направленных в сторону обломков, чтобы люди начали радоваться, когда увидели, как Эребус вытаскивает его из-под обломков. От радостных возгласов у Томми звенит в ушах, и Эребус делает все возможное, чтобы держать Томми поближе к камерам и подальше от них. — Мы отвезем тебя обратно в Башню, и Лотос осмотрит твои крылья. С тобой все будет в порядке. Томми молча следует за ним. Он не думает, что у него хватит сил остановиться теперь, когда кто-то направляет его. Ранее упомянутый мед.брат придерживает его вялые крылья, чтобы они не волочились по земле, и это очень мило с его стороны. Но Томми ничего не чувствует... Ничего. Он даже не чувствует знакомого покалывания своих сил в затылке, что, вероятно, должно вызывать беспокойство. Все, что он действительно знал наверняка, это звон в ушах, и он становился все громче. Пелей был с другой стороны от него, пытаясь заслонить его от фотографов, пока его вели к машине скорой помощи. Сирены становились громче по мере их приближения, и Томми почувствовал биение своего сердца кончиками пальцев, когда Эребус заговорил с одним из врачей скорой помощи. Затем кто-то осторожно усадил его и заговорил с ним. Ему кажется, что они задают вопросы, но он не может сказать наверняка. Звон в голове, это все, что он слышит, и биение собственного сердца в кончиках пальцев - это все, что он может чувствовать сейчас. Когда он не отвечает, человек перед ним слегка морщится. Затем они поворачиваются и разговаривают с Эребусом и Пелеем, и врач закрывает двери машины скорой помощи, а Томми сидит внутри на койке. Затем они снова подходят к нему с нежным выражением лица и снова начинают разговаривать. Они указывают на его крылья и начинают обматывать бинтами его руки. Но Томми не может заставить себя отвести взгляд от дверей через их плечо. Он боится, что если пошевелится, то увидит, что его крылья обмякли у него за спиной. Или еще хуже он посмотрит, и у него пропадут крылья. В конце концов, он их не чувствует. Так кто же сказал, что они все еще прикреплены к его спине? Парамедик снова слегка морщится, когда он не отвечает, и они встают, когда машина скорой помощи трогается с места. Они роются в шкафах и в сумке рядом с его кроваткой, а мгновение спустя в поле его зрения появляется что-то новое. Прежде чем он успевает даже попытаться подумать о том, что бы это могло быть, оно попадает к нему в руки. Томми медленно опускает взгляд на плюшевую коровку в своих руках. По какой-то причине... Корова помогает звону в ушах утихнуть - совсем немного. Он чувствует мягкую шерстку между забинтованными пальцами, и глаза щиплет от сдерживаемых слез. Почему он плачет? Он действительно не знает, но не может остановиться. Что-то внутри него ломается, когда он держит изящную мягкую игрушку, и он наклоняется, чтобы уткнуться лицом в плюш, его плечи трясутся. Ему кажется, что на его плече лежит рука, пытающаяся утешить и, возможно, над его головой звучит голос, когда кто-то разговаривает с ним, но он не может точно сказать. Все, что он на самом деле знает, это то, что у него в руках мягкая игрушка и он устал. Смертельно устал. Такое чувство, что этот маленький плюшевый человечек только что высосал всю оставшуюся у него энергию и оставил его пустой оболочкой человека - если он вообще мог называть себя человеком. Между одним миганием и следующим машина скорой помощи останавливается, и снаружи раздаются крики. Двери открываются, и кто-то ведет его лечь на раскладушку. Томми в отчаянии запускает пальцы в мягкую шерсть плюшевой коровы, беспокоится, что кто-нибудь может попытаться ее отобрать. Но, к счастью, никто этого не делает. Когда его куда-то увозят под крики людей у него над головой, Томми проводит пальцами по спине коровы, и мир погружается во тьму.