A Mockingbird In The Crows Nest

Он чувствует запах пороха в воздухе. Или это была сажа от костров? Он больше не мог сказать, и он был слишком напуган, чтобы проверить. Слишком напуган, чтобы выглянуть из-за угла здания и посмотреть на происходящее. В любом случае, это заставило его почувствовать себя больным. Его могло бы стошнить, если бы в его желудке было бы что терять. Раздается несколько выстрелов, и Томми прижимает к себе свои маленькие крылышки, прикрывая голову и шею, пытаясь защититься от пуль. Семилетний малыш слабо хнычет в своем укрытии рядом с мусорным контейнером, отчаянно желая, чтобы полиция и плохие парни убрались восвояси. Он слышит крики. Слышит, как орут плохие парни и как ругаются полицейские во время драки, и Томми подавляет крик, когда раздаются новые выстрелы. Он просто хочет домой. Он хочет вернуться к своему маленькому свертку с одеялами, надежно спрятанному в углу его маленького домика на дереве в парке. Ему следовало остаться дома с Бупом. Буп был милым. Он сидел на пальце Томми и потягивал нектар из цветов, которые тот собирал, и он даже не ужалил его! Буп был самой милой пчелой. На самом деле, единственной пчелой на свете. Раздается еще один взрыв, Томми вскрикивает и прикрывает голову крыльями. Они слишком малы, чтобы полностью прикрыть его, но ему все равно. Ему просто нужна какая-то защита от драки, происходящей за углом. Затем он слышит шаги. Шаги, бегущие в его сторону, и... И... Томми резко просыпается в постели, хватая ртом воздух и впиваясь ногтями в Генри - плюшевую корову, которую ему подарили, он трясется. На мгновение он застывает в своей постели. Взгляд уставился в потолок, пока сердцебиение грохочет у него в голове и заглушает все остальное. Он пытается разжать пальцы, на самом деле не желая навредить плюшу, который он практически сминает в своих пальцах, но они даже не дергаются. Его сердце набирает еще большую скорость, он обводит взглядом окрестности и слабо втягивает воздух. Но он... он не может. По какой-то причине он не может на самом деле вдохнуть так, как ему хочется. Как будто... Ему кажется, что он тонет. Как... как гребаная рыба, которую вытащили из реки и прижали к камню, чтобы она задохнулась. Он не может двигаться. Он не может дышать. Слезы наворачиваются на глаза, когда он немигающим взглядом смотрит в потолок. Ему нужно двигаться. Ему нужно встать и что-нибудь сделать. Ему нужно дышать. Но он не может! Он не может. Из-за двери доносится лай, и внезапно холодный мокрый нос утыкается ему в лицо. Язык проводит по его щеке, а на груди - лапа, и внезапно то, что засоряло его грудь, проходит. Он отчаянно втягивает воздух и кашляет, безвольно сворачиваясь калачиком, пытаясь восстановить дыхание. Как только он понимает, что не потеряет сознание, он открывает глаза и принимает сидячее положение на своей кровати, вытирая слезы со щек. Он не помнит, когда начал плакать, но просто отмахивается от этого и вместо этого обращает свое внимание на собаку, которая в данный момент сидит у него на коленях. Пятно тяжело дышит на нём, яростно виляет хвостом, скулит, лижет ему лицо и пару раз кусает за руку. Он немного морщится от этого ощущения, но не протестует. Потому что, честно говоря... Укусы странным образом помогают. Это дает его мозгу сосредоточиться на чем-то другом, помимо того, что, черт возьми, с ним только что произошло. Томми делает еще несколько глубоких вдохов и медленно протягивает руку; осторожно проводит пальцами по шерсти Пятнышка. — Привет, щенок... — Он что-то бормочет, его горло странно сжато. Он немного кашляет, пытаясь прочистить горло. — Что случилось, приятель? С Таббо все в порядке? — Он поднимает взгляд, чтобы попытаться понять, в чем была проблема, только для того, чтобы понять, что дверь его спальни приоткрыта. Он мог бы поклясться, что закрыл её прошлой ночью, когда вернулся из больничного крыла... Как только он об этом думает, Таббо просовывает голову в дверной проем. Его обесцвеченные волосы растрепаны больше, чем обычно, и падают на оба глаза, а не только на один. Но он устало улыбается Томми, держа в руках две чашки - одну дымящуюся, другую нет. Он маячит прямо за дверным косяком, но не делает никаких движений, чтобы войти в свою комнату; что Томми ценит. — Привет, Томми... — Тихо зовет Таббо. — Могу я войти? — О, эм... конечно. — Томми бормочет, жестом приглашая козлиного гибрида внутрь. Он внимательно наблюдает, как Таббо пересекает комнату, и Томми подвигается, чтобы он сел на кровать. Затем он предлагает ему чашку, от которой не идет пар. — Хочешь воды? Томми слегка улыбается и берет ее. — Спасибо... — Он с благодарностью делает глоток. Несколько минут они сидят вместе в тишине, потягивая каждый свой напиток, в то время как Пятно виляет хвостом и принюхивается к ним двоим. Томми несколько раз чешет под подбородком, но Таббо продолжает ритмичными движениями проводить рукой по шерсти у него на спине. В конце концов, молчание нарушает именно Томми. — Ты в порядке? Таббо делает глубокий вдох и кивает. — Я в порядке. Я просто... Не смог снова заснуть. — Он взглянул на Томми, и в его видимом глазу мелькнуло понимание. — Похоже, мы в одной лодке, а? Томми морщится и отворачивает голову, чувствуя себя слегка виноватым. Потому что, конечно, он не смог бы снова заснуть после этого... Что бы, черт возьми, только что ни произошло. Но это не было чем-то серьезным. Не такой, какой, должно быть, был у Таббо. Чтобы он и Пятно были в сознании, у него, должно быть, был довольно сильный приступ. Он испытывает еще один укол вины от осознания того, что проспал все это. — Это был просто кошмар... — Он бормочет. — Это было не так уж плохо. Таббо слегка вздохнул и отхлебнул кофе. — Я не буду заставлять тебя говорить об этом, если ты не хочешь, но ты же знаешь, что мы с Ранбу всегда рядом, если тебе что-нибудь понадобится, верно? — Он немного наклонил голову, пытаясь встретиться взглядом с Томми. Вкратце, его волосы спадают ровно настолько, что Томми может больше видеть деформированную кожу, паутиной покрывающую его правую щеку и соединяющуюся с уголком того, что, должно быть, является другим глазом, но он скрыт тенью. Внутренне Томми морщится от этого зрелища, ему больно от одной только мысли, что его сосед по комнате прошел через что-то настолько травмирующее, что оставил после себя такой шрам. — Да... Я знаю. — бормочет Томми, снова переводя взгляд на лед в своем стакане. Таббо тихо напевает рядом с ним, и Томми наблюдает, как Пятно лижет руку Таббо, положив голову ему на колени. Таббо слегка улыбается и гладит щенка по голове. Томми делает еще один глоток воды. — Я собирался сходить в спортзал на несколько часов. — Говорит Таббо после еще одной или двух минут молчания. — Хочешь пойти со мной? Томми слегка улыбается про себя. Это глупо, на самом деле. Чувствовать тепло от мысли, что его сосед по комнате пытается вовлечь его во что-то - особенно после того, как у этого соседа по комнате случился настолько серьезный эпизод, что его служебная собака все еще рядом с ним. На самом деле, Томми готов был поспорить, что Таббо, вероятно, прямо сейчас хочет побыть один. В конце концов, уже почти три часа ночи. В спортзале сейчас никого нет, вероятно, именно поэтому он и захотел пойти. И все же... Вот его сосед по комнате. Приглашает его заняться с ним чем-нибудь после того, как ему приснился кошмар. И он действительно ценит это. Потому что, честно говоря, Томми не хочет сейчас оставаться один, каким бы эгоистичным это ни было. Он не знает, что бы он делал, если бы прямо сейчас остался наедине со своими мыслями. — Конечно. — Он улыбнулся. Они с Таббо часами занимаются в тренажерном зале. Они делают пару перерывов ради Таббо, а Томми принимает несколько энергетических добавок, чтобы не заснуть. Когда Таббо выпивает четвертую порцию, он покупает 'Redbull', и это помогает ему не заснуть. После двух часов в спортзале Томми устал. Но он не готов снова ложиться спать. Он боится, что если он это сделает, ему просто приснится еще один кошмар. Вместо этого они с Таббо немного побегали на беговых дорожках, затем Таббо показал ему, где находятся боксерские груши. Они провели добрых три часа на площадке с боксерскими грушами, пока Таббо не сказал, что у него болят руки и он готов идти. Он спросил Томми, не хочет ли тот позавтракать с ним, прежде чем они вернутся в свою квартиру, но Томми только покачал головой и снова обмотал ноющие руки, чтобы продолжить тренировку. Таббо, казалось, немного колебался, оставлять ли его в спортзале, он не очень хотел, но сделал как Томми заверил его, что надолго не задержится. Он оставил ему протеиновый батончик и немного воды, затем покинул спортзал, и звон лифта стал сигналом к его уходу. Только после того, как он ушел, он отпил воды и отправил в рот протеиновый батончик. Это было вкусно. В батончике были маленькие кусочки сушеной клубники. Закончив с этим, он выбросил обертку и продолжил наносить удары по манекену. Манекен раскачивался и трясся с каждым ударом, который Томми наносил по нему, и жжение в руках Томми становилось все сильнее, чем дольше он шел. Но он не остановился. Он был просто... Он был зол, и он действительно не понимает почему. Его кошмар был даже не особенно ужасным. Это было просто старое воспоминание. Но... Почему это воспоминание всплыло ни с того ни с сего? Не похоже, чтобы вчера произошло что-то серьезное, что могло бы вызвать это. Единственное, что произошло недавно, это Башня новостей на прошлой неделе, и его крылья, наконец, были развязаны несколько дней назад. Но ни одна из этих вещей на самом деле не имела никакого отношения к тому воспоминанию. Так почему же... — Томми? Он подпрыгивает почти на фут в воздух и хлопает крыльями от удивления. Его взгляд останавливается на Эребусе, стоящем в дверном проеме со слегка поднятыми руками и застенчивой улыбкой на лице. — Черт, прости. Я не хотел тебя напугать. Томми слегка фыркнул и аккуратно расчесал нижнюю сторону крыльев, чтобы привести в порядок перья. — Ты не напугал меня... Ты просто... Удивил меня. — Пробормотал он, хотя его попытка съязвить была нерешительной. — Тогда прости, что застал тебя врасплох. — Эребус легко исправился, поправляя рубашку и поглядывая на сумку за его спиной. — Веселишься? — Я... Скорее всего? — Томми нахмурился, затем пожал плечами. — Я не знаю... Я просто тренируюсь. Пытаюсь высвободить немного энергии, понимаешь? Эребус немного прикусил губу, как будто сомневался. — Таббо сказал, что ты здесь уже некоторое время. С трёх часов верно? Уже почти девять. Я подумал, что стоит подняться и дать тебе передохнуть. — Он сунул руку в карман, а другой махнул рукой. — Я как раз собирался уходить. Может быть, сходим в парк и пообедаем через несколько часов? Томми нахмурился еще сильнее. Технически, он был в отпуске. Ну, технически Эребус тоже был в отпуске, но последние несколько дней этот человек ходил в патрулирование, и никто ничего не сказал. Но Лотос запретил Томми совершать любые патрулирования по крайней мере еще на неделю. Они сказали, что это для того, чтобы проверить его крылья и убедиться, что заживление полностью восстановилось. Что он, на самом деле, очень ценил. На самом деле он не хотел, чтобы исцеление обратилось вспять, пока он был в центре патрулирования. Это было бы верным путем к катастрофе. И, честно говоря, если бы Эребус спросил вчера, Томми без колебаний согласился бы. Он застрял в этой проклятой богами башне почти на две недели, и ему кажется, что он сходит с ума, сидя здесь взаперти. Но сегодня? Он не думает, что сегодня сможет что-то сделать, не говоря уже о патрулировании. Не только потому, что, увидев парк сверху, можно что-то раскопать благодаря небольшому взрыву из прошлого, но и потому, что он просто устал. Такая усталость, которая проникает в ваши кости и не отпускает до тех пор, пока вы не выпьете двадцать энергетических напитков, а затем быстро отключитесь на сорок восемь часов. Чего он делать не собирается. Его крылья немного опускаются, и Томми трет себе глаз тыльной стороной ладони. — Мне действительно не хочется идти в патруль, Эребус... Герой моргнул, на мгновение на его лице промелькнуло замешательство. Томми мгновенно мысленно приготовился к какой-нибудь лекции на тему ‘Мне все равно, нравится тебе это или нет, это наша работа’. Но потом Эребус немного рассмеялся и сказал — О! Нет, нет, я не имею в виду патруль. Я имею в виду в качестве гражданских. Томми становится очень, очень неподвижным. — Что? — Он хрипит, уставившись на героя снизу вверх, как будто у него только что выросла вторая голова, потому что какого хрена? Эребус просто криво улыбается ему и пожимает плечами, как будто это не имело большого значения. — Да. Мне не хочется, чтобы вокруг меня толпились в патрулировании и я готов поспорить, что это последнее, чего ты сейчас хочешь, так что я просто собирался спуститься в парк в своей гражданской одежде. И поскольку тебе нужен перерыв... — Он замолчал с выжидающим видом. — И... Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? —Спросил он, указывая на себя, чтобы подчеркнуть свою мысль. Потому что, конечно... Конечно, Эребус подразумевает не то, что он подразумевает, верно? Потому что для него это звучит так, как будто Эребус подразумевает, что он собирается просто небрежно раскрыть ему свою гребаную личность. — Да, — сказал Эреб почти непринужденно. — Я понимаю, если ты не хочешь и предпочитаешь просто оставаться в башне, но я начинаю сходить с ума. — Он усмехнулся, как будто его слова не загоняли Томми еще глубже в тупик. — И с тех пор, как тебя наняли, ты не покидал башню, кроме как для патрулирования. Разве ты не хочешь ненадолго выйти? Я заплачу за обед. И Томми.. Что он делает? Потому что, с одной стороны, это буквально именно то, для чего его послали сюда. Его послали сюда, чтобы он как можно сильнее саботировал действия героев, выяснил личности всех, кого только мог, немедленно сообщил Лиге и убрался до того, как они нападут. И Эребус делает за него самую трудную часть его работы. Он буквально преподносит Томми свою личность на золотом блюде. Но, с другой стороны, что-то кажется... Не так. С тех пор, как он попал в Новостную башню, у него такое чувство, будто что-то сдвинулось с мертвой точки. Как будто группа птиц улетела на юг на зимовку, но их сбил с пути резкий порыв ветра, и теперь они летят на юго-восток, а не прямо на юг. Но он знает, что не может отказаться от этого. Эта возможность увидеть, кто такой Эребус под маской, без фальшивого лица героя... Это шанс. Шанс доказать Лиге, что он действительно работает. И это доказательство того, что его поступок работает. Что герои купились на это. Итак, Томми обнаруживает, что кивает. И Эребус светится. — Круто. Тогда давай отправимся, да? Он снова кивает и следует за Эребусом, одновременно разжимая руки. Они болят от избиения того, что по сути является кожаным мешком с песком, и он сжимает пальцы, пытаясь сосредоточиться на боли, а не на стуке мыслей в голове. Потому что на самом деле, он должен быть счастлив! Он должен был быть на седьмом небе от радости, что это сработало. Что он каким-то образом завоевал доверие героя, и притом харизматичного, чтобы узнать их тайную личность. Он знает, что Лига будет в восторге от такого развития событий. Но что-то просто... Кажется неправильным. Когда он входит в лифт вместе с мужчиной и смотрит, как тот нажимает кнопку четвертого этажа, что-то сжимается у него в груди. На мгновение он почти думает, что это могло быть чувство вины, давящее на его сердце. Но, конечно, это неправильно? Он не может чувствовать себя виноватым - это буквально его работа! Он должен быть счастлив... Он слегка трясет головой и слегка расправляет крылья, пытаясь прогнать эти мысли. Ему нужно сосредоточиться. Он, вероятно, просто нервничает. Нервничает, видя истинное лицо героя. Нервничает, видя мерзкую личность, скрытую за личиной героя. Эти чувства пройдут, как только он узнает, каков герой на самом деле, когда угроза того, что его увидит публика, перестанет дышать ему в затылок. По крайней мере, так он говорит себе. В конце концов, они выходят из лифта, и Эребус жестом приглашает его следовать за собой. Они идут к туалетам, и он ждет снаружи, пока Эребус войдет. Томми теребит завязки своей толстовки, разглядывая проходящих мимо людей, которые занимаются своими делами. Герой не торопится в ванной, и нервы Томми растут с каждой минутой. На мгновение он рассматривает возможность того, что Эребус солгал ему. Что он оставил Томми стоять рядом у ванной, а сам ушел сквозь свои тени, чтобы оставить его позади. Что... Да, это справедливо. Затем открывается дверь, и кто-то выходит. Томми быстро оглядывается, предполагая, что это бизнесмен, который вошел минуту или две назад. Но затем его глаза встречаются со знакомыми, теплыми карими, и Томми замирает. Эребус стоит перед ним в повседневном мягком желтом свитере с белым воротничком рубашки, торчащим сверху и выглядывающим снизу. На нем темно-коричневые брюки, а на переносице у него что-то похожее на фальшивые очки. Темные кудри ниспадают на бледное лицо героя без маски. Он улыбнулся, когда они с Томми встретились взглядами, и протянул руку. — Я Уилбур. Приятно официально познакомиться с тобой, Томми. Очень медленно Томми берет его за руку и пожимает ее, потому что... Это вежливый поступок, не так ли? По крайней мере, он может быть вежливым с героем, которого собирается предать, как только они вернутся в башню. Он делает все возможное, чтобы запечатлеть лицо героя в своей памяти, но ему приходится отвести взгляд, когда герой продолжает смотреть на него с легкой усмешкой. — Эребус... Уилбур? Эх, нет. Это странно — кивает в сторону лифта, и они спускаются на первый этаж. Никто не обращает на них внимания, когда они покидают башню и выходят на тротуар, и Томми чувствует, что он сходит с ума. Он и Эребус только что... Блядь, вышли из башни. Без каких-либо проблем. На них не набросились безумные фанаты Эребуса. Никто даже не взглянул на них больше, чем мимолетным взглядом, что означало бы, что никто их не узнает. Что, да, ладно, справедливо. Никто не знает, кто такой Томми за пределами башни, и буквально никто не знает тайную личность Эребуса. Или... Ну нет, это не совсем правда. Потому что наверняка его товарищи по команде знают. Харон и Пелей, вероятно, знают его личность, так же, как Эребус, вероятно, знает их. А теперь и Томми тоже. И скоро Лига тоже узнает об этом. Почему при мысли об этом его подташнивает? — Хочешь что-нибудь захватить, прежде чем мы доберемся туда? — Спросил Эребус, и Томми подпрыгнул, задрав голову, чтобы посмотреть на мужчину снизу вверх. Он снова поражен, увидев героя без маски, но старается не показывать этого. Эребус указывает на несколько грузовиков с едой, выстроившихся вдоль дороги. — Поскольку ты не завтракал? — О, эм... я имею в виду, только если ты чего-нибудь хочешь? — Он поморщился от того, как неуверенно прозвучал его голос. Но, эй, в конце концов, он платил. К счастью, Эребус не заметил или не стал подвергать сомнению его очевидную неуверенность и они остановились в очереди к грузовику, торгующему выпечкой и напитками. И если Томми правильно помнил, это был тот самый фургон с едой, который нравился Ранбу. Тот, с молочными коктейлями. Блин, он действительно мог бы пойти выпить молочного коктейля прямо сейчас. — Привет! Что я могу предложить для вас сегодня? — Бодро спросила женщина за окном, когда они подошли. Эребус улыбнулся женщине, и это показалось искренним. — Здравствуйте. Мне средний мятно-шоколадный коктейль среднего размера с собой, пожалуйста. — Затем он ободряюще подтолкнул Томми локтем. — Томми? — Эм... Можно мне маленький коктейль из печенья и сливок? Пожалуйста — Пробормотал он. — Могу я узнать имя заказывающего? —Спросила женщина, записывая их напитки на листке бумаги. — Уилбур, — Говорит Эребус, и Томми слегка морщится. Он просто... Небрежно называл свое имя любому, кто спрашивал? Ему не надо придумывать вымышленное имя, чтобы называть его людям? Что было с этим парнем? Он не боялся, что его вычислят? Что, если кто-нибудь узнает его голос или что-то в этом роде? Если только Уилбур не было вымышленным именем. Теперь, когда он подумал об этом, это определенно звучало как вымышленное имя. Серьезно, кто в наши дни называет своего ребенка - Уилбур? Но если Уилбур был его вымышленным именем, то это означает, что он не доверяет Томми с его настоящим именем. Что... Да, справедливо. Он не должен был этого делать. В конце концов, Томми - злодей под прикрытием. Не то чтобы Эребус знал об этом. Герой помог Томми отойти в сторону, и они молча ждали заказы, пока Эребус достал свой телефон. Томми оглядел улицу, лениво пиная камешки под ботинками, изучая лица проходящих мимо с едва заметным вниманием. Никто ничего не делал. Никто не смотрел на них как-то странно. Никто не щурился, как будто пытался их разглядеть. Казалось, никто даже не осознавал, что они там были. Что... Опять же, имело смысл. Никто не должен знать, кто они как гражданские лица, особенно Эребуса. Личность героя номер три была тщательно охраняемой тайной. По крайней мере, так было до тех пор, пока Томми не заполучил её в свои руки. Но все же... Кажется неправильным иметь возможность ходить по городу без маски и никто тебя не узнает. Особенно, когда из всех людей он с Эребусом. Он бросает взгляд в сторону героя, но тот беззаботно листает свой телефон. Томми немного хмурится и возвращается к осмотру улиц. Даже если бы они сейчас были мирными жителями... Ему, вероятно, следовало оставаться начеку. Это то, что он делал в роли Векса, когда был в Логстедшире без маски. Если вас застали там, когда вы не были настороже, именно так вы потеряли свой кошелек, или что похуже. Кроме того, для них обоих, вероятно, было бы нехорошо, если бы что-то случилось, пока их не было дома. Черт, Томми надеется, что злодеи не решили напасть на что-то прямо сейчас. Это был бы отстой. В конце концов они получили свои молочные коктейли, и Эребус направляется к ближайшему парку. Пока они шли, Томми выпивал свой молочный коктейль, оглядывая улицу по пути вниз по тротуару. К счастью, они добрались до парка без происшествий, что, честно говоря, было немного удивительно из-за беспокойства Томми. Они ненадолго остановились у входа, чтобы купить пакет орехов в ларьке, затем Эребус повел его в другой конец парка, туда, где деревья были гуще и было более уединенно. Его нервы немного напряглись при мысли о том, что он останется наедине с разоблаченным героем, но он не протестовал и последовал за мужчиной прочь. Они остановились на небольшой поляне недалеко от пруда, и Эребус с довольным вздохом сел в траву. Томми нервно переминался с ноги на ногу, не совсем уверенный, что делать, и постукивал пальцами по наполовину полному стакану для молочного коктейля. Потому что, конечно, технически сейчас они были обычными людьми. И технически они были... вроде как равны? Может быть? Нет, дело не в этом. Но какими бы они ни были, это все равно ощущалось... Неправильно просто небрежно сидеть рядом с героем номер три в городе. Было неправильно сидеть рядом с человеком, которого он предаст, когда они вернутся. Эреб взглянул на него и слегка нахмурился, ставя свой молочный коктейль на траву. — Все в порядке? — Да. — Сказал он, все еще не делая попыток сесть. Эребус нахмурился еще сильнее, и Томми сделал большой глоток своего молочного коктейля, опустив взгляд в сторону в попытке выглядеть непринужденно. Герой немного прикусил губу, затем, казалось, ему в голову пришла идея. Он полез в пакет с орехами, сказал. — Смотри. — И быстро бросил орехи в траву. Почти мгновенно около дюжины птиц слетели с деревьев и приземлились в траве, чтобы полакомиться упавшим кормом. Томми наблюдал, как группа птиц, в основном голубей, поглощает это маленькое угощение, а Эребус наблюдал за происходящим с почти нежным видом. Томми на мгновение расслабился, позволив своим перьям снова упасть с того места, где они были распушены, но он по-прежнему не двигается, чтобы сесть. Затем герой взял небольшую горсть орехов и протянул птицам. Томми подкрался на полшага вперед и большими глазами наблюдал, как несколько птиц приблизились и начали есть прямо у него из рук. Томми наблюдал за происходящим с некоторым благоговением, придвинувшись поближе, чтобы увидеть, как птицы едят прямо из рук героя, как будто он был какой-нибудь диснеевской принцессой или еще каким-нибудь дерьмом. — Хочешь попробовать? — Внезапно спросил Эребус, отвлекая Томми от его мыслей настолько, что он понял, что теперь стоит рядом с мужчиной и наклоняется, чтобы разглядеть птицу в его руках. Он упер локти в бока, вертя в руках коктейль. Это глупо и по-детски, но он хотел попробовать. Раньше ему никогда не удавалось держать дикую птицу. Он бы с удовольствием попробовал поймать птицу пока она ест из его рук. — Конечно. — Он сел на траву, поставив стакан рядом с собой, чтобы устроиться поудобнее. Эребус направляет его руку ладонью вверх и высыпает ему в ладонь несколько орехов. — Просто будт спокоен и положи руку плашмя на траву. — Он инструктирует, и Томми повинуется. — Позволь птицам подлететь к тебе. Томми кивает. Он может это сделать. Томми будет неподвижен, как статуя, если это заставит птиц есть из его рук. Эреб немного смеется, но это не жестоко и не насмешливо. Он толкает его локтем, и Томми сердито смотрит на него. — Расслабься, Томс. Если ты нервничаешь, птицы не прилетят. Он снова кивает, пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы заставить себя расслабиться. Но затем его мысли обрываются, когда он осознает, как Эреб только что назвал его. Томс. Он... Герой назвал его по прозвищу. Таким, которое звучано нежно. Как будто прозвище родилось из восторга от долгого знакомства с человеком. И Эребус просто... Сказал это. Как будто это было легко. Как будто называть его нежным прозвищем было так же легко, как дышать. Внезапно ему становится плохо. — Томми? Он вскидывает голову, чтобы посмотреть на Эреба, чей озабоченный взгляд сменяется беспокойством, когда их взгляды встречаются. — Что случилось? — Герой хмурится, и что-то в Томми меняется, совсем чуть-чуть. — Почему ты... — Он прикусил язык, чтобы не сорвался вопрос. Он не мог просто... Прямо спросить кого-нибудь, почему они были такими милыми. Это вызвало бы слишком много вопросов. Вопросы, на которые Томми не может и не хочет отвечать. Но Эребус смотрит на него с протянутой к нему рукой, как будто он может сломаться; поэтому он немного фыркает и проводит свободной рукой по волосам. — Как мне тебя называть? Эребус удивленно моргнул. — Что ты имеешь в виду? — Как мне называть тебя, пока мы здесь?... Ты знаешь. — Он обвел их жестом. — Я не могу просто называть тебя по имени твоей личности...? Он поднял брови. — О! Томми, ты можешь называть меня просто Уилбур. Все в порядке. — Но... — Он нахмурился. — Это странно, не так ли? Для кого-то ниже тебя называть тебя твоим настоящим именем? Выражение лица Эребуса омрачилось, а Томми принялся вертеть орехи в руке, как будто они были самой интересной вещью в мире. — Кто тебе это сказал? Томми поморщился от его тона. — А? — Кто тебе сказал, что ты ниже меня? Это был Мираж? Клянусь Богами, если он вернулся к этому дерьму... — Нет, нет! — Томми рассмеялся, честно говоря, немного нервничая из-за количества гнева, исходящего от этого человека, и махнул свободной рукой, чтобы прекратить подобные размышления. — Никто мне этого не говорил. Это просто... — Он огляделся по сторонам, затем понизил голос. — Ты герой, понимаешь? Как бы... Полноценный герой. Я просто ученик с которым ты решил потусоваться. — Ты... Томми, ты не просто ‘какой-то ученик'. — Эреб хмурится. — Я знаю, что ты официально еще не часть команды, но Харон буквально твой наставник. Если уж на то пошло, ты превосходишь почти всех остальных в башне только по этому факту. Томми замирает, очень медленно осознавая это предложение. Харон - его наставник.... Харон - наставник. Срань господня. Как, когда это произошло? Почему никто ему не сказал? Почему Харон ему не сказал? У них буквально состоялся разговор по душам или что-то в этом роде после фиаско на крыше. Почему он ничего не сказал? Может быть, это потому, что Харон смущен, шепчет какая-то часть его сознания, и Томми впивается ногтями в ладонь. Стыдно быть наставником птицы, которая не умеет летать. Это бы объяснило, почему ему никто ничего не сказал. И если это правда, то он может прямо убираться восвояси. Ему не нужен наставник в башне героев, у него уже есть один, большое вам спасибо. Ему не нужен гребаный герой, которому стыдно находиться рядом с ним и пытаться указывать ему, что делать. — Разве никто не уведомил тебя? — Спросил Эребус, возвращая Томми в настоящее. Томми покачал головой, немного замкнувшись в себе. Его горсть орехов забыта в траве, и он проводит рукой по волосам. — Нет... Я даже не знал, что у учеников вообще есть наставники, примерно неделю назад. Таббо и Ранбу никогда ничего не упоминали об этом. Эребус разочарованно вздохнул. — Он должен был сказать тебе во время твоего первого патрулирования. Но Харону пришлось перенести его. Сказал, что на крыше что-то произошло. Томми моргает. — Он... Не рассказал тебе, что произошло? — Он в замешательстве посмотрел на Эребуса. Герой покачал головой. — Нет. Он сказал, что ты скажешь нам, когда будешь готов. — Он сделал паузу, затем добавил — Если ты будешь готов. Ладно, это хорошо... Хорошо? Может быть? Тот факт, что Харон не рассказал своим товарищам по команде о крыльях Томми, был хорошим поступком, не так ли? Это означало, что он хранил его тайну. Уважая его границы или что-то в этом роде. Но зачем ему это делать? У него нет причин хранить его тайну, если только он не планировал держать ее у него над головой в качестве шантажа. Что, блядь возможно, так оно и есть. И все же... Наверное, ему следует все объяснить, верно? Объяснив, он, по крайней мере, получил бы ответы на некоторые вопросы. Или, может быть, если он расскажет ему об этом, Эребус поймет, насколько он никчемен на самом деле. Может быть, если он скажет, что его крылья бесполезны, Совет назначит ему нового наставника. Тогда, возможно, Томми действительно смог бы добиться прогресса в своей миссии без того, чтобы его очевидный так называемый “наставник” стыдился находиться рядом с ним. Потому что на самом деле, нет другого объяснения, почему ему не сказали о том, что Харон был его наставником. Он покачал головой и подтянул колени к груди, проводя рукой по своим перьям, чтобы успокоить их. — Я не знаю... Я не знаю. — Он останавливается. — Это отчасти личное. Эребус замолчал на долгое-долгое мгновение, наблюдая, как рука Томми перебирает его перья, чтобы убедиться, что все они на месте. Технически он не прихорашивался прямо сейчас, но это было достаточно близко к тому, чтобы успокоить часть его мозга. Затем он глубоко вздохнул и придвинулся немного ближе. — Ты знаешь, к какому типу Призрачных гибридов я отношусь? Это неуклюжая смена темы, но Томми немного расслабляется, пожимая плечами. — Ага. Ты из тех, у кого нет крыльев. Это... — Он задумчиво нахмурил брови. — Черт, как же они называются... — Класс Сумерек? — Предложил Эребус, слегка наклонив голову с улыбкой. Томми щелкнул пальцами и указал. — Вот эта сучка — Он усмехнулся. Герой тоже немного посмеялся, затем осторожно огляделся, прежде чем наклонился ближе и понизил голос. — Ты знал, что я на самом деле числюсь в 'Полуночном классе'? Томми моргнул. — Ты... М? — Он рассмеялся. — Нет, ты же не такой? У них есть крылья и тому подобное... Светящиеся веснушки или что-то в этом роде, если я правильно помню. Эребус снова рассмеялся, бросив в траву еще несколько орехов. — На самом деле это узоры, а не веснушки, но ты прав. У нас действительно есть крылья и узоры, которые светятся черным светом. Хочешь посмотреть? Он порылся в кармане и вытащил громоздкую на вид ручку. И Томми признал бы... Ему немного любопытно это увидеть. Не то чтобы он ему поверил, конечно, он не настолько глуп, чтобы клюнуть на это. Но все же. Он признает, что ему любопытно посмотреть, как далеко зайдет Эребус, прежде чем рассмеется и признается во всем. Поэтому он кивает и наклоняется, когда Эребус нажимает кнопку на своей ручке, но хмурится и поднимает взгляд, когда, кажется, ничего не происходит. — Не мог бы ты открыть крыло? Просто затемнить пространство, чтобы у нас было немного тени, чтобы лучше видеть. Не говоря ни слова, Томми раскрывает крыло, которое нависает им над ними, когда Эребус наклоняется ближе. Немного странно чувствовать Эребуса под своим крылом, как будто Томми защищает его. Чего он, конечно не делает Томми - злодей. А Эребус - герой. Но даже с учетом этих фактов что-то в глубине его сознания радостно вскипает при мысли о том, что этот человек так близко. Он не слишком много думает об этом. Эребус протягивает руку ладонью вниз, к Томми и нажимает кнопку на ручке. Томми мгновенно замечает слабое свечение отметин, похожих на кости, на тыльной стороне его ладони, это указывает на то, что он принадлежит к Полуночному классу. — Это... не меняет смысла. Эребус рассмеялся, и Томми поморщился. Он не хотел говорить это вслух. Герой смотрит на него с веселой улыбкой, убирая руку в карман. Томми отводит крыло назад и быстро нащупывает объяснение. — Просто все думают, что ты из Сумеречного класса. У тебя нет крыльев, но у тебя заостренные уши... — Кто сказал, что у меня нет крыльев? Он замирает. — Я имею в виду, да, они не работают, но они есть. — Эребус продолжил со смешком. — Как типа они все еще прикреплены к моему телу. Просто потому, что я не могу ими пользоваться, это не значит, что у меня их до сих пор нет. — Ты... ха? — Томми взвизгнул. — Поэтому я все время ношу свитера. — Он непринужденно ухмыльнулся. — Мне легче держать их свободными, когда я не в своем костюме. — Это.. Хах? — Томми моргает, пытаясь привести мысли в порядок. Затем Эребус смущается, и Томми с растущим ужасом наблюдает, как герой приподнимает свой свитер сзади, и за его спиной разворачиваются два костлявых каркаса Призрачных крыльев. Так вот, Томми уже видел крылья на Фантоме Полуночного класса. У них у всех такой костлявый вид на оправах. Но обычно предполагается, что они покрыты тонкой мембраной, той же мембраной, которая заполняет пространство между пальцами и позволяет им летать. Крылья Эребуса... У них их нет. На его крыльях нет ни клочка перепонки, и пальцев тоже. Это означает, что он не может летать. Совсем как Томми. — Ты... не можешь летать. — Это все, что он может сказать. — Никогда не мог. — Промурлыкал Эребус. — Моя мембрана никогда не была достаточно прочной, чтобы позволить мне летать, когда она у меня была. — Он нежно проводит пальцами по костям. — Потом со мной произошел несчастный случай, когда мне было... Боги, кажется, тринадцать? Это было так давно. — Что случилось? — Тихо спрашивает он. — Плохая реакция на зелье. — Он пожал плечами, снова складывая остатки крыльев и натягивая свитер. — В детстве меня часто дразнили, и я думал, что если я смогу летать, то это прекратится. Я пытался приготовить зелье силы, но что-то пошло не так, и в итоге я... —Он прочистил горло. — Сжег их. 'Камень' оседает в его животе. — Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, но сейчас все в порядке. — Он одарил Томми натянутой улыбкой, которая не коснулась его глаз. — Теперь я в порядке. — Я.. — Начинает Томми, затем замолкает. Потому что что, блядь, он должен был на это сказать? Эребус только что рассказал Томми о том, что является его самым сокровенным секретом, помимо его личности. Что он должен был на это сказать? Его инстинкт подсказывает извиниться, но это кажется неправильным. Наверное, это нормальные слова, когда кто-то сообщает подобную сенсацию, но мне кажется, этого недостаточно. Особенно учитывая то, что ему придётся сделать, когда... ...Когда они вернутся в башню. О боги, Томми хочет стошнить. Эребус только что доверил ему свою травму, и Томми собирается его предать. Он... .. Он не может. Он не может этого сделать. Неправильно сообщать о травме Эребуса его начальству, даже если технически это его работа. Но блядь, что он должен делать? Конечно, они узнают, что он покинул башню с кем-то новым, они захотят узнать, кто это. Но он, блядь, не может просто сказать им, что был с Эребусом! Тогда ему пришлось бы рассказать им, о чем они говорили! Тогда ему пришлось бы рассказать Лиге о травме этого человека. И мысль о том, чтобы сделать это с кем-то, вызывает у него тошноту. Но как он может загладить свою вину? Эребусу не обязательно было делиться с ним всем этим. Но он поделился, пытаясь заставить Томми чувствовать себя в большей безопасности, рассказывая ему о своих проблемах. О его крыльях. — Я боюсь лифтов. — Он выпаливает, прежде чем успевает отговорить себя. Эреб издает испуганный смешок и смотрит на него. — М? — Я... Не смейся, я серьезно! — К его щекам приливает жар, уши горят, но он пытается держать себя в руках. — Просто... Просто послушай меня секунду, хорошо? Это важно! Эребус поднимает руки в знак капитуляции. — Хорошо, хорошо. Продолжай. — Он махнул рукой, чтобы Томми продолжал. Он переводит дыхание, чтобы оплакать то уважение, которое герой, возможно, питал к нему, и идет дальше. — Я боюсь лифтов, потому что не умею летать. — Томми отводит взгляд, когда улыбка сползает с лица Эребуса. — Я... — Он указал за спину. — Мои крылья недостаточно развиты. Так что я... Я боюсь, что застряну в лифте. Потому что, если... Если он упадет... Я не смогу взлететь. — Он заканчивает тихо, не отрывая взгляда от маленькой певчей птички, поедающей орехи в траве. Эребус долгое время молчит рядом с ним, и Томми на мгновение беспокоится, что над ним смеются. Но затем он придвигается ближе, и их плечи соприкасаются, когда герой устраивается рядом с ним. Вопреки здравому смыслу, Томми мгновенно расслабляется от этого едва уловимого контакта. — Мне жаль. — Говорит он тихим голосом. — Боги, и тебе приходится все время идти в лифт, чтобы попасть куда угодно в башне... Как ты с этим справляешься? Томми пожал плечами, бросая в траву еще несколько орехов, чтобы птицы не разлетелись. — Не знаю... Обычно это не проблема, если только у меня не был особенно плохой день. Это просто затаенное беспокойство в глубине моей головы, если это имеет смысл. Эребус понимающе промычал. — Мне жаль твои крылья. — Я тоже сожалею о твоих — Бормочет Томми, лениво ковыряя ногти. И это, кажется, сигнализирует об окончании этого разговора. Они сидят вместе пару часов, иногда болтая, но в основном просто наслаждаясь обществом друг друга. В какой-то момент Эребус ставит музыку, и Томми в конце концов добавляет несколько этих песен в свой собственный плейлист. И в конце концов он делает несколько снимков птиц вокруг них по прошествии нескольких часов. Сначала это была всего одна или две, если они оставались неподвижными; но затем Эребус начинает просить сфотографировать его с разными птицами в руках. И вот так у Томми в конце концов появляются фотографии героя номер три, который все еще без маски, держащего в руках разных птиц на своем телефоне. Эребус смотрит через плечо на самое последнее видео, где ему удалось уговорить птицу подняться ему на плечо, и мужчина ухмыляется. — О, тебе обязательно нужно сделать это фото для моего контакта! Посмотри, как ярко выглядит птичка! Ты очень хороший фотограф! Томми покраснел, когда мужчина взъерошил его волосы. — Спасибо. Я всегда вроде как хотел... Подожди, твой что? — Он посмотрел на героя. Эребус моргнул. — О! Моя контактная фотография? Нравится? Она твоем телефоне. — Я знаю, что такое фотография контакта, придурок. — Он огрызается, не вкладывая в это ни капли настоящей горячности. — Но что ты имеешь в виду? У меня нет твоего номера. — О, подожди! — Он достал свой телефон. —Я собираюсь дать его тебе. — Для чего? Эреб помолчал, затем нахмурился, глядя на него в замешательстве. — Почему бы и нет? — Ну что ж... Разве это не плохо для меня знать? Например, я с вами, ребята, всего чуть больше месяца... Вы действительно должны доверить мне эту информацию? Эреб бросил на него взгляд; улыбка тронула его губы. — Томс, — Он указал на свое лицо. — Теперь ты буквально знаешь, кто я такой. Ты знаешь мое имя. Ты знаешь о моих крыльях. К тому же, ты буквально спас мою несчастную задницу из рушащегося здания, на случай, если ты не помнишь. Я думаю, что, по крайней мере, у моего друга должен быть мой номер телефона. ..Друг. Он и Эребус... Были друзьями? Но нет, это... Это неправильно. Этого не могло быть. Эребус - герой. Томми.. ...Кто он? Он, конечно, злодей. Но этого звучит недостаточно. ‘Злодей’, по-моему, недостаточно плохое слово для описания того, что чувствует Томми. "Паразит" был бы ближе, думает он. Медленнее, чем обычно, Томми открывает экран Нового контакта и набирает номер Эребуса, когда ему его передают. Затем он делает свою самую последнюю фотографию фотографией профиля и добавляет ‘Эребус’ в качестве имени контакта. Он как раз собирается нажать "Сохранить", когда заговаривает. — Зачем ты написал имя моего героя? — Потому что... Это твое имя? — Томми нахмурился. — Меня зовут Уилбур. — Внезапно он выглядел очень испуганным. — Подожди, я ведь назвал тебе свое имя, верно? О Боги, неужели я действительно забыл, неужели? — Нет, нет! — Томми рассмеялся, тряся рукой — Ты мне его говорил. Просто... Немного необычно называть тебя по имени, понимаешь? Мужчина фыркнул и игриво толкнул его локтем. — Ты буквально знаешь мой самый сокровенный секрет, но называть меня Уилбуром кажется странным? — Томми беспомощно пожал плечами, а Эребус просто издал еще один смешок. — Просто Уилбур в порядке. Он колеблется, но меняет имя контакта на настоящее имя мужчины и нажимает сохранить. — Видишь? — Сказал Эре - нет, Уилбур, взъерошив ему волосы. — Это не так уж плохо, не так ли? Томми улыбается.