A Mockingbird In The Crows Nest

Для интеграции Наутилуса, которая по предложению Лотоса теперь зовется Кондуит, в башню требуется поразительно мало времени. Она заполняет все свои документы в тот же день, когда они возвращаются в тауэр после ограбления банка. На следующий день она получает костюм, начатый со Стражем. Затем, в тот же день, она соглашается быть в паре с Капитаном до тех пор, пока у нее не закончится испытательный срок и она не станет полноценным героем. И все это всего за двадцать четыре часа. Томми остается раскручиваться по спирали. Просто наблюдаю, как этот теперь уже бывший линчеватель устраивается в башне, полной героев, гораздо лучше, чем он когда-либо мог. Кажется, она чувствует себя совершенно непринужденно. Как будто ей на все наплевать. Как будто ей нечего скрывать. Как будто она принадлежит себе. Он находит это просто немного подозрительным. Он наблюдает со стороны, как она занимается своими делами в башне. Кажется, она хорошо ладит с Капитаном, они с Уилбуром иногда разговаривают, они с Пелеем довольно хорошо ладят, и подозрительно быстро она заводит дружбу с кем-то по имени Джек. Томми предполагает, что они знают друг друга за маской Кондуита, но он и не думает проверять. Честно говоря, это не стоило бы таких усилий. Нет, вместо этого Томми сосредотачивается на том факте, что башня устраивает вечеринку. Сначала он предположил, что это предназначено только для нее, и его это устраивало! На самом деле, более чем устраивало. Он не думал, что ему будет хорошо в центре внимания прямо сейчас не с тем, как его разум закручивается спиралью и раскалывается при одной мысли о его работе злодея. Но, конечно, все не так просто. Потому что, очевидно, Рулетка был тем, кто устраивал эту вечеринку. И он специально сказал, что это была вечеринка, предназначенная для Томми. Потому что, по-видимому, он 'задержался на некоторое время простоя после Новостной башни'. несмотря на то, что Томми получил целых три недели отпуска. И вдвойне плохо было то, что публика знала о вечеринке. Что означает, что в течение недели, предшествовавшей упомянутой вечеринке, Томми засыпали вопросами каждый раз, когда он выходил на улицу для патрулирования. От всеобщего внимания кружилась голова, и ему становилось все труднее и труднее продолжать свое выступление. Он несколько раз оступался и чуть не набросился на нескольких слишком назойливых репортеров, а это не пошло бы никому на пользу. Но, к счастью, до этого так и не дошло. Потому что всякий раз, когда он выходил на улицу и на него набрасывались, герой, с которым он был, вмешивался. Харон становился рядом с ним и уводил его, мягко проясняя ситуацию - говоря, что им нужно возвращаться к своему патрулю. Уилбур садился рядом с ним и отпускал несколько шуток, чтобы отвлечь от него внимание. И однажды, когда он гулял с Пелеем наедине, мужчина просто молча встал между ним и репортерами с многозначительным взглядом. Но каждый раз Томми обнимали за плечи, уводили от толпы репортеров, прижимая к кому-нибудь. Это... Довольно мило, думает он. Но прямо сейчас здесь нет никого, кто мог бы спасти его от толпы репортеров, окруживших его. Потому что сейчас он на самом деле на вечеринке. И поскольку он одна из главных достопримечательностей, он точно не сможет убежать. Независимо от того, сколько вопросов его засыплют. Однако он действительно хотел бы, чтобы у него это получилось. — Вы пьете кофе? — Спрашивает одна репортерша, ее глаза сверкают, а на магнитофоне, который она практически сует ему в лицо, нарисован логотип журнала для подростков. Он пытается сделать шаг назад, чтобы она не оказалась в его пузыре, но она просто сокращает разрыв, снова делая шаг вперед. — Эм... на самом деле я не пью много кофе, поэтому обычно беру только горячий шоколад... — Пересмешник, Что вы думаете о текущем всплеске преступности в округе Логстедшир? Какие у вас планы по исправлению ситуации? — Спрашивает другой репортер, темные глаза жадно блестят, когда они наблюдают за ним в ожидании хоть какой-нибудь реакции поверх противогаза. Томми приходится бороться, чтобы сохранить нейтральное выражение лица и тон. — Я эм... Если кому-то нужна помощь, они должны прийти в башню, чтобы... — Сколько вам лет? — Репортер подросткового журнала снова вмешивается. —Это... я не могу просто назвать вам свой возраст... — Что вы думаете о нынешних кандидатах в мэры? — Спрашивает третий репортер, камера направлена на его лицо. — Я действительно не думаю, что я достаточно квалифицирован, чтобы... — Какие у вас планы, когда вы станешь героем? — Спрашивает четвертый репортер, с усмешкой поправляя очки. — Какие у вас отношения с другими героями? Вы уже выбрал команду? Томми немного запинается. — Я... ну, я не думаю, что это действительно зависит от меня? Я даже не пробыл здесь так долго, я... — Ладно, хватит! — Зовет другой голос, и грубая рука в перчатке хлопает его по плечу. Рулетка появляется на его периферии, маска шута выставлена на всеобщее обозрение, когда он смотрит вниз на репортеров. Ну, технически он всего лишь выше того, у кого камера, но Томми может почувствовать вызов в его взгляде, просто стоя рядом с ним. — Я думаю, пришло время предоставить Пересмешнику немного пространства, а? — Говорит он, бросая многозначительный взгляд на квартет репортеров. Все они немного сдуваются и ворчат себе под нос, уходя досаждать кому-то еще. Томми вздыхает с облегчением, опускается на табурет, установленный у бара, и протирает глаза сквозь матерчатую маску, защищающую его личность. Слава Прайму, что все закончилось..Он не уверен, сколько еще продержался бы один. — Что будешь пить? — Внезапно спросил Рулетка, усаживаясь на табурет рядом с ним и устраивая свои золотые крылья поудобнее. — Мой напиток? — Как попугай повторил он, оглядываясь и видя, как Рулетка делает знак бармену. — Да. Что тебе нравится? — Эм... — Он нахмурился, пытаясь придумать, что сказать, но к ним подходит бармен, и он нащупывает выход. — Я не знаю. Чего-нибудь сладкого? Рулетка кивает, затем поворачивается к бармену. — Я буду джин с тоником. Затем он кивает Томми. Бармен кивает и устремляется дальше по барной стойке, чтобы приготовить напитки. Томми вопросительно смотрит на Рулетку. — На вкус точь-в-точь как мокко с дополнительной добавкой. — Он объясняет, взмахнув рукой. — Тебе понравится, не волнуйся”. Он с сомнением щурится, но ничего не говорит и переводит взгляд на поцарапанную стойку под своими руками. В любом случае, ему сейчас не помешало бы выпить. Конечно, он никогда по-настоящему не употреблял алкоголь, с тех пор, как Раптор застукал его за пивом, когда ему было тринадцать, но он уверен, что это поможет. Алкоголь должен был помочь тебе успокоиться, верно? Вероятно. Бармен возвращается с их напитками, и мошенник мгновенно заказывает вторую порцию, даже не взявшись за соломинку. Томми подозрительно разглядывает свой напиток, немного вертит соломинку, прежде чем, в конце концов, сделать неуверенный глоток. Он отшатывается и прижимает тыльную сторону ладони ко рту, пораженный интенсивностью вкуса. Напиток тяжелый и по вкусу напоминает мокко, но в нем есть что-то еще, от чего у него немного горит в горле. Вероятно, алкоголь. — Ну? — Спрашивает Рулетка, делая глоток своего прозрачного напитка, даже не поморщившись. Томми пожимает плечами, делая еще один глоток. — Все в порядке. Не большой любитель кофе, но он вкусный. — Хочешь еще? Он снова пожимает плечами, делает еще один, побольше, глоток и лишь слегка морщится от ожога, который он оставляет после себя. Ему требуется пара глотков, чтобы привыкнуть к жгучему запаху алкоголя, и к тому времени бармен возвращается со второй порцией. На этот раз они вдвоем болтают о пустяках, потягивая свои напитки. Как прошел его день, как он справляется с патрулями и тому подобное. Рулетка делает третий, а затем четвертый глоток, пока Томми медленно допивает второй, и к тому времени, как он допивает его, в голове у него все путается. Он допивает уже половину третьего бокала, а Рулетка - пятого, когда разговор меняется. — Итак, — говорит он слишком небрежным тоном, помешивая лед в своей чашке. — Ты обдумал мое предложение? Он моргает, пытаясь на секунду переориентироваться. — Твое... предложение? — Он задал вопрос. Мужчина смеется и легонько хлопает себя по руке, как будто сказал что-то смешное. — Да ладно, тебе не нужно прикидываться дурачком. О чем ты думаешь? Нужно, чтобы я стер записи тех репортеров, что были раньше? Я могу убрать их с дороги. Он бледнеет. — Что? Нет, я... — Нужен полицейский отчет, чтобы исчезнуть? — Настаивал он, наклоняясь вперед. — Запись, которую нужно стереть? — Н- Нет?? — Нужно, чтобы я заставил кого-нибудь замолчать? — Продолжил он с маниакальным блеском в единственном темном глазу. — У тебя есть несколько скелетов в шкафу, которые ты не хочешь вытаскивать? Знаешь, я могу заставить кого-нибудь исчезнуть. Он напевает, затем делает взрывное движение свободной рукой. —Пуф. Ушел. Вот так. Как будто их никогда и не существовало с самого начала. И это... Это уже слишком. Это слишком для слегка пьяного мозга Томми. И Рулетка... это просто... так говорит. Как будто это ничего особенного. Как будто он не говорит о том, что невинные люди 'исчезают' только потому, что этого хочет Томми. Просто потому, что будущий герой не хочет, чтобы раскрылся проклятый секрет. Это просто Он знает, что Рулетка не просто так жулик. Он знает, что не зря его считают королем жуликов. Что он могущественный. Что он занимается не самым лучшим дерьмом. Что он может склонить ситуацию в свою пользу. Но он не думал... Даже злодеи намеренно не преследовали невинных людей. Лига никогда специально не преследовала мирных жителей подобным образом. Но, очевидно сделали Негодяи. Даже те, кто, по-видимому, связан с Советом героев и является его деловыми партнерами . Он просто... Сейчас этого слишком много. Ему нужно уйти от этого разговора, прежде чем он сделает что-то или скажет что-то, чего не сможет взять обратно. Он встает с табурета так быстро, что тот гремит и чуть не падает - и Рулетка поражается его реакции. — Я... я должен идти. — Он выплевывает слова, его горло сжимается, когда он проталкивается сквозь толпу. К счастью, негодяй не следует за ним, и Томми уворачивается от репортеров и взглядов героев, пытаясь найти тихое местечко, чтобы подумать. Черт, ему, наверное, не стоило пить эти напитки. От них у него кружится голова и перед глазами пляшет, если он не сосредотачивается на том, куда идет. Но он также чувствует... Еще на взводе? Свет ярче, звуки резче, смех, эхом отдающийся в комнате, звучит принужденно и пронзительно. Бокалы звенят друг о друга, и это слишком громко. Кто-то вскрикивает от удивления, или, может быть, тревоги? Это был крик тревоги? Что-то случилось? Нет... Нет ему нужно было успокоиться. Если бы сегодня вечером в башне что-то происходило, Лига сообщила бы ему. Они бы дали ему знать, чтобы он мог внести свой вклад. Так что нет причин, по которым что-то происходило бы прямо сейчас. Все в порядке. Но затем раздается еще один громкий хлопок, за которым следует смех и... Дверь в ванную захлопывается прежде, чем он успевает моргнуть, и Томми прижимает ладони к резному дереву и набирает воздух в легкие. Он отдаленно осознает, что у него звенит в ушах, но он не знает, как это остановить. Ему нужно... Черт, он не знает, что ему нужно. Ему, конечно, нужно дышать, но он уже делает это. Он думает, что ему может понадобиться тишина? Но он не знает, как добиться этого посреди чертовой вечеринки. Он думает, что ему нужно... Может быть, выпить? Возможно, воды, но он вроде как хочет еще одного оползня. Прайм, он не знает. Из-за двери доносится громкий хлопок, и Томми в одно мгновение оказывается на противоположной стороне маленькой ванной, прижимаясь спиной к обшитой панелями стене, он смотрит на дверь. Это было похоже на выстрел. Это было... Однако раздается смех. Ни криков, ни воплей, ни топота ног, пытающихся убежать. Просто смех. Это не обязательно хорошо, но так лучше. Заставляет его моргать, прогоняя смутное ощущение адреналина, который он чувствует, поднимаясь под кожей и пульсируя на кончиках крыльев. Он набирает в легкие побольше воздуха - хотя сейчас это становится все труднее - и тщетно пытается заставить себя расслабиться. С ним все в порядке. Так и есть. Он один. Он в безопасности. Все в порядке. Раздается стук в дверь ванной, и Томми швыряет в нее мыло для рук так быстро и сильно, что чуть не бьет себя хлыстом. Пластиковая бутылка из диспенсера громко и резко ударяется о дверь, и кто-то по ту сторону взвизгивает. — Не входи! — Он кричит, от паники у него перехватывает горло. — Я эм... Эта ванная занята! — Добавляет он, пытаясь подавить панику, чтобы не показаться сумасшедшим. — Извините! — Раздается голос, затем их шаги удаляются. Он понимает, что его трясет. Его руки сжаты в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Почему он так себя ведет? Он на вечеринке. Конечно, он, возможно, был не на многих из них - может быть, на двух или трёх, но он знает, что вы должны получать от них удовольствие. Но это не так. Томми горько смеется, потому что разве это не забавно? Он даже этого не может сделать правильно. Предполагается, что он должен получать удовольствие и расслабляться, но он не может. Он должен быть спокойным, собранным и расчетливым, пока работает под прикрытием, но это не так. Он должен саботировать героев и сообщать обо всем Лиге, но он этого не сделает. Предполагается, что он должен ненавидеть героев всеми фибрами своего существа.. Но он этого не делает. И это, возможно, самая ужасающая мысль, которая, по его мнению, у него когда-либо была. Он снова горько смеется, полный какой-то ужасной обиды за свой собственный разум, и ударяется затылком о стену, как будто пытается вбить в себя немного здравого смысла. Но это не сработает. Он все еще видит эту мысль, витающую в тумане вокруг его сознания. Он снова пытается ударить затылком о стену, чтобы прогнать ее, но это по-прежнему не работает. На самом деле, чем больше он бьет себя по голове, пытаясь заставить ее выйти; кажется, что она только сильнее цементируется в его черепе, стучит там и вытесняет так много вещей, которые, как он думал, он знал о себе. Так много вещей, которые, как ему казалось, он знал, были правильными и правдивыми, внезапно сбитые с орбиты и оставленные вращаться по спирали в пустоте сомнений. Потому что, если бы герои были на самом деле милыми, если бы они были правдивы и действительно были такими милыми, какими их изображали СМИ... Тогда что же это сделало злодеями? Если Уилбур всегда был правдивым, честным и милым с самого первого дня, потому что он просто по-настоящему хороший человек... Если он действительно все это время пытался просто быть другом Томми, без каких-либо других мотивов или причин... Тогда кем же это делало Томми? У него болит голова. Вероятно, от того, что, черт возьми, было в Оползне, в который попала Рулетка. Но боль в груди подсказывает ему, что это нечто большее, и он не знает, что делать. Не знает, что и думать. Раздается еще один стук в дверь, и Томми поворачивает голову к двери, когда знакомый голос зовет: — Пересмешник? Это...Кто это? Их голос знаком, но он не может вспомнить его? Почему? Почему он не может это узнать?? Еще один стук, на этот раз чуть громче. — Пересмешник? Ты... — Голос затихает, переходя в приглушенный шум, и дыхание Томми учащается. Он сильнее прижимается к стене; обхватывает себя крыльями и широко раскрытыми глазами смотрит на дверь. Стук становится громче, и огни мерцают над его головой. Это... это должен быть член Лиги, верно? Это единственная причина, по которой он узнал голос, но не смог узнать его. Что, если бы это был Статик? Или Флэтлайн, или... О черт, что, если бы это был Раптор? Он не может, он злится, что Томми снова напился? Он... Он не должен злиться! Ему примерно через шесть месяцев исполнится восемнадцать, он не должен злиться! Стены деформируются в его сознании и медленно перетекают во что-то другое. Из симпатичной ванной комнаты они превращаются в... "В его ванную". Тот, что в его комнате в их убежище. С облупленной краской и мерцающим верхним светом, от которого всегда болела голова, если он был включен слишком долго. Но на чем он сосредоточен, так это на стуке. Потому что он становится громче. И теперь голос выкрикивает что-то еще, когда дверь дребезжит. — ВЕКС!! — Хищник кричит, колотя в шаткую дверь, пока Томми вонзает ногти в затирку в стене. — ТАЩИ СВОЮ ЗАДНИЦУ ОТСЮДА! — Я-я иду! — Зовет он, спотыкаясь, направляясь к раковине. У него на руках кровь, и о, Замечательно, она по всей форме. Он тоже чувствует, как это прилипает и комкается в его перьях. Когда это появилось? Когда это произошло... Еще один головокружительный стук в дверь, и Томми открывает кран; трет руки и ковыряет под ногтями, чтобы смыть кровь. Он должен быть презентабельным, прежде чем увидится со своим наставником. Он не должен знать, что у него на форме кровь. Он отчаянно поет. Черт, почему это не снимается?? Это ... О боги, неужели это испачкало его руки?? Он не может ... Нет, он не может допустить, чтобы это испачкалось! Он... он не может с этим справиться! Он не может... Он не хочет... — ВЕКС! — Раптор снова кричит, и Томми испуганно скулит — Я-я выйду через с-с-секунду! — Он кричит в ответ, скребя сильнее и отчаяннее, пока его ногти оставляют на ладонях уродливые красные полосы. — П-пожалуйста, мне просто нужно... Где-то вдалеке раздается выстрел, и... Свет над его головой разбивается вдребезги, и вокруг него сыплется стекло, когда он отшатывается, пытаясь избежать столкновения. Раздается крик, и зеркало разбивается, пара осколков вылетает и со свистом пролетает мимо него, когда он спотыкается. Следующее, что он осознает, он оказывается на полу. Его колени врезаются в осколки стекла на земле, а голова склонена так низко, что болит шея. Его дыхание прерывистое и отчаянное; он делает вдох за выдохом, стоя на коленях на полу. Потрескавшийся асфальт его ванной медленно меняется по мере того, как он дышит, и внезапно все становится другим... Другой. Это полированная плитка матово-синего цвета с маленькими белыми ромбиками, разбивающими узор, хотя она все еще покрыта стеклом. Он снова моргает и медленно поднимает голову, пытаясь переориентироваться. Его... Его нет дома. Он все еще в ванной на вечеринке. Теперь он это слышит. Вечеринка, которая продолжается за дверью. Он слышит еще один хлопок, за которым раздаются одобрительные возгласы. Бутылка, понимает он. Это открывание бутылки. Нет... нет, не выстрел. Возвращая свое внимание к ванной, он видит кровавую бойню, которую учинил сейчас. Разбитый светильник, безвольно свисающий с потолка и мерцающий. Разбитое зеркало с зазубренным стеклом, торчащим из прямоугольной рамы. Чертова тонна стекла, покрывающая пол, и - он морщится - треснувшая столешница. Кран тоже открыт. Из крана течет вода, и она расточительно льется в пустую фарфоровую тарелку. И все из-за него.. Его... блять , что случилось? Что, черт возьми, было такое? Снова стук, но уже тихо. Почти нерешительно. — Пересмешник? Что происходит? Уилбур. Это... Черт возьми, ок, это Уилбур. — Я... я в порядке! — Он быстро кричит, хотя звучит не очень убедительно, даже для его собственных ушей. Он, спотыкаясь, поднимается на ноги, морщась, когда смахивает стекло со своих, к счастью, невредимых коленей. — Я... я просто эм... Одну секунду! Он делает все возможное, чтобы стянуть маску, затем плещет водой себе в лицо. Это холодно и помогает привести его мозг в некое подобие нормальности, когда он проделывает это еще пару раз. Он хватается за край раковины и смотрит на воду, стекающую в слив, и жалеет, что не может просто остаться здесь. Раствориться в стенах и просто не существовать остаток ночи. Притворись, что этого не было. Что это нереально. Но Уилбур стоит по другую сторону двери. Терпеливо ждет, когда он выйдет и объяснит, что произошло. Он не знает, как он это объяснит, но он перейдет этот мост, когда доберется до него. Он выключает кран, приглаживает перья и снова надевает маску, прежде чем медленно отпереть, а затем открыть дверь ванной. Уилбур стоит там в полном костюме, и Томми может видеть момент, когда мужчина видит бойню позади себя. Можно видеть, как напрягаются его плечи и он втягивает воздух. — Ты... Что случилось? Ты в порядке? — Он бросается вперед, и Томми не может сдержать вздрагивания, когда к нему тянутся руки. Уилбур, кажется, ничего не замечает, потому что его крепко обнимают, что-то тихо шепча ему на ухо. — Боги, мне показалось, я услышал, как что-то разбилось, но я не думал, что это было стекло. Что случилось, Томми? — Я... Эм... — Он начинает, затем останавливается. Потому что что он говорит? У него нет ни малейшего представления, как объяснить случившееся, потому что он не знает, что произошло. У него только что было гребаное воспоминание или что-то в этом роде, но он не знает почему. Он не знает, что вызвало это. — Я... я не знаю, что произошло... — Тихо признался он, упираясь кулаками в заднюю часть костюма Уилбура и дрожащими руками обнимая своего друга в ответ. Во-первых, он ненавидит тот факт, что Уилбур, его настоящий друг. На самом деле он не считал, что их дружба была настоящей, потому что Томми думал, что они оба притворяются. Но теперь это всего лишь он. Может быть, он не заслуживает называть Уилбура своим другом. Слезы текут по его лицу, и благословенно прохладные руки вырисовывают узоры на его спине и обхватывают затылок, когда Томми прижимается ближе. — Я... я не... — Тише — Уилбур замолкает, крепче прижимая его к себе. — Все в порядке. Тебе не обязательно знать. Но с тобой все в порядке? Ты ведь не ранен, правда? — Он отстраняется от объятий и начинает разглядывать его. Его руки осматривают на предмет каких-либо следов повреждений, но все, что он обнаружил, это зловещие красные порезы, оставшиеся от того, как Томми скреб его кожу, и затяжное покалывание от того, что его силы проявились. На него смотрят с беспокойством, но он ничего не спрашивает. Затем проверяются его колени и голени, из мягкой ткани аккуратно извлекли стекло, но в остальном он не пострадал. Затем руки Уилбура ложатся на его крылья, и он отшатывается. На этот раз Уилбур останавливается. — Извините, я... можно мне проверить, нет ли в них стекла? Я не... — Н-нет, — заикаясь, выдавил он, чувствуя зуд в ладонях, пытаясь облегчить боль, которую оставили после себя его силы. — Все в порядке. мг ... все в порядке. Я ничего не чувствую. Это, казалось, успокоило его, и он потер нижнюю половину лица, которая не была закрыта маской. — Я просто рад, что ты здесь — Хочешь поговорить о том, что произошло? Томми нерешительно отрицательно покачал головой. Честно говоря, он чувствовал себя немного опустошенным. Но это было не похоже на то, что он мог просто уйти с вечеринки. В конце концов, он был одним из тех, кого они праздновали. Он не мог просто- — Пересмешник! — Зовет слишком бодрый голос, и Томми хочется броситься на этот голос. Подходит Рулетка с полупустым стаканом прозрачной жидкости в руке и ухмыляется. — Вот ты где! Мне было интересно, куда ты убежал. — Он бросает взгляд на Уилбура, но это не задерживается на нем. — Не возражаешь, если я позаимствую тебя ненадолго? Я хочу закончить наш разговор. Уилбур выглядит очень неуверенно и бросает на Томми вопросительный взгляд; но тот просто бросает на Рулетку усталый взгляд. — Принесешь мне еще выпить? Рулетка просиял. — Конечно! Давай, давай...давай поболтаем. — Он машет ему рукой и оттаскивает от Уилбура, который, похоже, не хочет его отпускать. — Чего ты хочешь? Я могу заказать тебе еще один джин с тоником, если тебе это понравился? — Все, что пил раньше. — Он бормочет, впиваясь ногтями в ладони. — Пока это не крепкое. Рулетка смеется и заказывает джин с тоником для Томми. Через минуту или около того они получают это, затем плут выводит его на балкон. На улице тише; и он это ценит. Пара человек стоят у дверей и болтают, но большинство столиков во внутреннем дворике пустуют. В конце концов они садятся в одном из ближайших к перилам кресел в дальнем углу, и стекло придвигается к нему. Томми берет ее, но просто теребит соломинку. — Чего ты хочешь? Разбойник фыркает, занимая место напротив него. — Что? Разве парень не может хотеть закончить деловые переговоры с новым героем? — Здесь нет никаких деловых переговоров. — Он огрызается, свирепо глядя на мужчину. — Я не герой, и ты не можешь ничего для меня сделать, потому что мне не надо тебе ничего делать. Рулетка закатывает глаза. — О, пожалуйста, у каждого есть что-то, что он скрывает. — Он наклоняется вперед и понижает голос, хотя они находятся достаточно далеко от гостей, чтобы их все равно никто не услышал. — Знаешь, в свое время я оказал Пелею немалую услугу. — Что? — шепчет он, и Томми в шоке вскидывает голову. Он хмыкает и кивает. — Как я уже сказал, у каждого что-то есть. Прошлое, о котором они не хотят вспоминать. Старый ордер или дело, которое им нужно похоронить. Пара человек хранили молчание. Секреты, которые нужно хранить... — Он поднимает взгляд с пугающим блеском в глазах, и Томми внезапно становится очень, очень неподвижным. Он... Нет, он никак не может знать, верно?? Конечно, люди Рулетки могли знать о плане Лиги завести крота, черт возьми, Спейд был на той гребаной встрече. Но, конечно, он не знает, что это он. Конечно, сам Рулетка не знает об этом. Если бы он это сделал, он бы предупредил Правление, верно? Да. Он не знает, что Томми злодей. Он этого не делает. Это просто невозможно. Рулетка ухмыляется, как будто выиграл в лотерею, и наклоняется вперед. — Так скажи мне, Пересмешник... — Томми сглатывает. — ... Какие секреты ты хранишь? И в панике Томми выпаливает первое, что приходит в голову. — Я несовершеннолетний. Затем он опрокидывает бокал, который держит в руке. Рулетке требуется целых три секунды, чтобы обработать информацию. Затем еще 2 секунды у него на реакцию. Негодяй вскакивает со своего места и хватает стакан в руках Томми, но напиток уже закончился. Томми отплевывается и хрипит от отвратительного на вкус напитка, и мужчина выглядит совершенно напуганным тем, что видит маленький Томми. — Ч- что за черт, чувак? Почему ты не сказал этого раньше?! — Он почти кричит. Томми косится на него из-под руки, вытирая рот. — Ты буквально называл меня ‘малыш’ на прошлой неделе. — Ну... да, но я просто думал, что ты молод! Я и не знал, что ты такой буквальный ребенок! — Эй! — Он протестует, тыча пальцем в мужчину. — Я не ребенок! То, что технически я несовершеннолетний, еще не делает меня ребенком! Разбойник проводит рукой по своей маске и вздыхает. — Я недостаточно трезв для этого дерьма. — Проворчал он. — Боги, я бы не стал заниматься всем этим дерьмом, если бы знал, что ты всего лишь ребенок. — Что это должно означать? — Спрашивает он, защищаясь, распушая перья. Потому что, если он говорит, что Томми не стоил его времени только потому, что он подросток, он имеет в виду другое... — Потому что у меня, как ни странно, есть мораль. — Говорит он, и Томми останавливается. — Может, я и негодяй, но хочешь верь, хочешь нет, на самом деле мне не нравится причинять вред или огорчения несовершеннолетним. Я бы не давил на тебя так сильно, если бы знал. — О. — бормочет он, немного опускаясь на свое место. — Да, — Рулетка фыркает и тоже садится обратно, ставя теперь уже пустой стакан на другой стол. — Боги, и, конечно же, у меня есть для тебя мидслидс, в котором есть гребаная водка. Хорошо, значит, один хрен жди похмелья завтра. Просто убедитесь, что у тебя есть некоторые обезболивающие препараты и много воды на утро. Поешь завтра чего-нибудь легкого. Суп, тосты и все такое прочее. Томми рассеянно кивает, позволяя мужчине разглагольствовать, пока тот обводит мраморный узор на столике во внутреннем дворике. — Боги, почему ты ничего не сказал, когда мы пришли в бар? Или когда попросил еще выпить? Я бы просто заказал тебе "Ширли Темпл" или что-нибудь еще, только не Джин. Томми пожимает плечами, ковыряя затирку под рукой. — Я не знаю... Я просто... Не хотел существовать какое-то время. — Рулетка сделал паузу. — То, что ты пил раньше, показалось мне крепким, так что я решил, что это сработает. Плечо Рулетки медленно опустилось, и он вздохнул. Томми поднял глаза и увидел, что мужчина потирает большим пальцем под глазом, выглядя слегка расстроенным. Затем он поднял глаза и встретился взглядом с Томми. — Что произошло, пока ты был в ванной? Он пожал плечами, снова опустив глаза на стол. — Я не знаю... я разбил зеркало. — Рулетка сделала небольшой вдох. — И свет. О, и я взломал столешницу. — Он горько усмехнулся, сильнее царапая затирку. — Выглядит там довольно скверно. — Мне очень жаль, малыш. — Он что-то пробормотал. — Я не... Если бы я знал, что мои слова так подействуют на тебя... — Все в порядке. — Вмешивается Томми. — Я к этому привык. Его разум пытается вернуться назад. Пытается вытащить теперь уже яростно свежее воспоминание обратно на поверхность, чтобы пережить его заново, но он запихивает его обратно, ущипнув себя за ладони. Он не хочет заново переживать ту ночь. Не сейчас. Происходит перетасовка, и простая черно-золотая визитная карточка скользит к нему через стол. На нем есть адрес и номер телефона, которые он не узнает, а в углу какой-то узор из перьев. Он поднимает голову и видит, что Рулетка слегка улыбается ему, но в глазах у него горит огонь. Томми только хмурится. — Ты уже дал мне свою визитку, чувак. На самом деле я не хочу и не нуждаюсь в другом. Он качает головой. — Этот другой. Я... — Он делает паузу и прочищает горло. — Если тебе что-нибудь понадобится... Если у тебя проблемы, или тебе нужна услуга, или место для ночлега... Позвони мне, хорошо? Томми нахмурился еще больше, но нерешительно взял карточку. Это было довольно просто. Простая матово-черная карточка с золотыми буквами, на которой указан адрес какого-то места в Лас-Невадасе, номер телефона с соответствующим кодом города и.. Он приподнял бровь и постучал перьями по уголку. — Для чего нужна буква "К"?” Рулетка усмехнулась. — Не беспокойся об этом. Просто имей это в виду, хорошо? Если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони мне. Со мной ты будешь в безопасности. Томми кивает, хотя и немного смущен и засовывает карточку в один из внутренних карманов куртки. Плут улыбается, как ему кажется, искренне, и поправляет маску. — Ну, тебе, наверное, пора в постель. Сон и вода - лучший способ избавиться от похмелья. Просто убедись, что у тебя достаточно обезболивающих на утро, ладно? — Но... разве я не одна из главных тем вечеринки? — Он нахмурился. —Я не могу просто встать и уйти... — Почему бы и нет? — Рулетка прервал его, вставая и засовывая руки в подтяжки. — Кондуит и другие герои все здесь, я говорю, ты заслуживаете того, чтобы незаметно выскользнуть и немного отдохнуть. — Откуда ты знаешь, что я выберусь незамеченным? В глазах мужчины появился слабый блеск, и он снял перчатку. Томми немного удивлен, увидев, что три его пальца - протезы, но он щелкает его по лбу один раз, прежде чем снова надеть перчатку. — Вот. Немного удачи на остаток ночи. А теперь убирайся отсюда. Томми трет лоб, чувствуя легкое покалывание, оставшееся после его способностей, и встает. — Спасибо, Рулетка... Эм, пока? Я полагаю? — Он пытается, довольно неуклюже. Негодяй насмешливо улыбается ему, затем неторопливо исчезает в толпе. И точно, как он и сказал, Томми выходит с вечеринки и заходит в лифт, никем не остановленный. Он на мгновение пожелал, чтобы Уилбур нашел его и отдохнул с ним остаток ночи, но мужчина выглядел занятым, когда заметил его в другом конце комнаты. И Томми не хотел этому мешать. Поэтому вместо этого он один идет в свою квартиру и как можно тише роется в аптечке в поисках обезболивающего. На этот раз он находит жидкий тайленол и, захватив его и несколько чашечек с лекарствами, тащится в свою комнату. Все так же, как он оставил утром, но это..почти разочаровывает? Такое ощущение... Пусто. Он скучает по своей комнате в убежище. С его плакатами и сувенирами с ограблений, которые он совершал на протяжении многих лет. Его тренировочное снаряжение и первая плюшевая игрушка, которую он когда-либо сделал... Он с разочарованным вздохом бросает лекарства на прикроватный столик и возвращается на кухню, чтобы взять столько бутылок воды, сколько сможет найти. Он выпивает одним глотком и выбрасывает бутылку в мусорное ведро, затем бросает остальные полные бутылки на пол рядом со своей кроватью. Томми медленно переодевается в пижаму и забирается под одеяло, аккуратно сложив крылья за спиной. Он зарывается носом в подушку, закрывает глаза и пытается хоть немного уснуть. ... Но он не может. Он десятки раз ворочается и сбрасывает одеяла в течение целого часа, пытаясь устроиться поудобнее и заснуть... Но он не может. Просто что-то здесь не так. Может быть, он чувствует себя слишком... плоским? Слишком незащищенный? Он не может сказать. Он просто знает, что что-то не так. Может быть, это из-за его крыльев? Может быть, если бы он просто... Укутал одним-двумя одеялами, чтобы ему было удобнее лежать, и он смог бы заснуть? Потому что, похоже, он не может заставить свои крылья сотрудничать. Они чувствуют себя некомфортно. С разочарованным вздохом Томми садится и складывает все свои подушки и одеяла в узел посреди кровати. Он несколько минут, прищурившись, разглядывает это, немного поправляет одеяла и натягивает толстовку, прежде чем схватить Генри и забраться внутрь. Он приваливается к краю глыбы и расправляет крылья, так что они мягко обвиваются вокруг него. Его перья касаются боков и спины под грудой одеял, прежде чем он, наконец, натягивает одеяло на плечи и закрывает глаза. Это... Странно, честно. Но в то же время довольно мило. Что-то в глубине его мозга трепещет от этого чувства, и что-то в его груди расслабляется, когда он подсовывает плюшевую игрушку под подбородок. Он удовлетворенно вздыхает и, наконец, засыпает.