Мы в искренности нуждающиеся

      Благодаря фокусам Лини и его увлекательным выдуманным рассказам про командировку миссис Пер, которая наконец-то вернулась домой к мужу, Фремине заметно повеселел. Хоть гроза за окном не спешила уходить, но ее раскаты стали отдаляться, да и увлеченный компанией парень перестал замечать грохот. Лини был горд собой за то, что смог помочь другу в такой неспокойный для него момент.              – Хочешь спать? – спросил он зевнувшего Фремине, когда тот отставлял миссис Пер на тумбочку у кровати и поправлял сползший с плеч пушистый плед.       – Немного.       – Давай устроим сегодня ночевку? Останешься спать у меня, вдвоем будет не так тоскливо слушать стук дождя за окном. Прямо как в детстве, когда мы собирались с другими мальчишками вместе и всю ночь рассказывали друг другу жуткие небылицы, а потом спали рядышком при включенном свете.       – Я не ходил на эти ночевки, – Фремине пожал плечами и опустил взгляд на руки, в которых все еще держал белую розочку.       – Тогда специально для тебя и устроим ночевку! И даже без страшных историй, их нам и так за окном хватает, – попытался разрядить обстановку Лини, – можешь взять с собой Пера. И не страшно, если не хочешь, это лишь предложение.       – Ладно, – быстро ответил парень и на его щеках появился легкий румянец, – давай.       – Отлично! Тогда дай мне несколько минут, я перестелю кровать!       – Я схожу к себе переодеться.                     Пока Фремине был в своей комнате, Лини успел перестелить чистые простыни и одеяла на постели и переодеться в пижаму. С запоздалым осознанием происходящего, он подался размышлениям о уместности и правильности своего внезапного предложения. Должен ли он как надежный старший брат быть более ответственным перед другом в своих действиях? Не должен ли он думать о том, что влюбленному в него Фремине будет не комфортно рядом с ним в одной кровати, не создаст ли это ненужного напряжения или недопонимания в их отношениях?       Конечно, обо всем этом ему следовало подумать, прежде чем позволять словам так легко слетать с языка, что само по себе было необычно. Он должен был подумать заранее о очень многом, как делал всегда, но… С Фремине рядом все больше становилось так свободно. У него больше допустимого развязывался язык, а внутри что-то отпускало, позволяя себе немного расслабиться. О Фремине хотелось позаботиться. Лини с теплом вспоминал, как в детстве в минуты сильных переживаний, всегда засыпал рядом с сестрой. Линетт никогда его не выгоняла, понимая, как сильно он нуждается в ком-то рядом, заботливо укрывала одеялом и просто молча была рядом. Теперь ему хотелось побыть рядом с Фремине. Побыть его опорой в минуту слабости, было это правильно или нет.              Дверь скрипнула и на пороге появился парень, неуверенно, словно спрашивая позволения, проходя внутрь комнаты, держа подмышкой механического пингвина Пера. Лини радушно махнул ему в сторону кровати, прогоняя все мысли.       – Здесь есть вторая подушка и одеяло. Кровать большая, поэтому мы не должны друг другу мешать. Ты точно не против?       Фремине кивнул. Покосился на Пера в руках.       – И ему тоже найдется местечко. У стены ляжешь или с краю?       – У стены.              Они не спеша улеглись на свои места, укрываясь одеялами. Лини не стал выключать весь свет – оставил небольшой ночник на тумбе у кровати, поэтому, лежа на боку, четко видел профиль друга, глядящего в потолок из-под опущенных светлых ресниц. Между ними под одеялом лежал механический пингвин Пер, которого тот приобнимал рукой. Иллюзионист положил руку под щеку, не сводя взгляда с лица напротив, пытаясь понять, как чувствует себя парень.       – Это глупо, наверное, – тихо начал тот, глядя куда-то в сторону.       – Что глупо?       – Я вроде бы взрослый совершеннолетний парень, а боюсь грозы и сплю в обнимку с Пером. Это выглядит глупо.       – Вовсе нет! Почему это должно выглядеть глупо?       – Потому что другие парни в этом возрасте так не делают, Лини, – Фремине повернул к нему голову и с какой-то обреченностью во взгляде посмотрел на него.       – Другие парни, это не ты. Пока то, что ты делаешь не мешает тебе жить, не нужно переживать о том, как это выглядит. Я вот совсем не считаю это глупым, – он протянул руку и осторожно прикоснулся к крылу механического пингвина, поглаживая прохладный металлический бок в небольшой близости от пальцев Фремине.       Тот задержал взгляд на лице иллюзиониста, немного расслабляясь и теплея взглядом.       – Мешает немного. Я бы хотел не бояться грозы и… я бы хотел уметь делать много чего, что для других людей является обычным.       – Шаг за шагом можно и Мон Эсус покорить. – ободряюще улыбнулся Лини. – Расскажи почему ты боишься грозы, может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь?              Фремине вновь отвернул голову, переводя взгляд в полоток, и тихо начал.       – Когда я был маленьким мама много работала, чтобы выплатить долги отца и прокормить меня. Она уходила рано утром и возвращалась поздно вечером. Иногда и вовсе уходила на целые сутки. И вот однажды ночью, началась сильная гроза. В тот день даже объявили штормовое предупреждение, бушевал сильный ветер и уровень воды поднялся. Но я об этом не знал ничего. Проснулся посреди ночи от грохота грома за окном, от скрипа деревьев и лязганья мелкого мусора о крыши домов. Мамы дома не было. Я сильно испугался за нее, за себя, не знал, что делать. Просидел под кроватью всю ночь, слушая как гуляет стихия за окном. Когда мама вернулась под утро, у меня не было даже сил порадоваться, что все закончилось… С тех пор, когда за окном начинается гроза, я каждый раз будто возвращаюсь мыслями в ту ночь. Несмотря на то, что я уже не маленький и все по-другому.       – Фреми… – пальцы Лини соскользнули с гладкого металлического бока Пера и нашли руку парня. Сжали надежно теплую ладонь. – Мне жаль, что тебе пришлось пережить подобное.       Фремине чуть повернул голову, глядя на него удивленными, слегка блестящими глазами. Лини чуть крепче сжал чужую руку.       – Попробуй сейчас, пока на улице дождь и гремит гром представить, что та пережитая тобой сцена заканчивается по-другому. Так, чтобы ты мог справиться со страхом.       – Не понимаю…       – Закрой глаза, – Лини подвинулся чуть ближе, не переставая держать Фремине за руку, – закрой и не бойся, я рядом.       Парень отвернул голову и послушно сомкнул веки.       – А теперь снова представь ту страшную сцену, что ты снова маленький и снова проснулся от грома за окном и мамы дома нет.       Фремине нахмурил брови и чуть поджал губы.       – Эта картина всегда у меня перед глазами в такое время.       – А теперь представь, что ты не один в своей комнате. Что домой пришла мама, целая и невредимая, села с тобой рядом и обняла. Объяснила, что гроза не навсегда и скоро закончится, а пока гремит гром, она будет рядом держать тебя за руку. И так будет каждый раз, когда на улице будет бушевать стихия.       – Но ведь это не правда… – сдавленно произнес Фремине, крепче смыкая веки, – сейчас так не будет…       – Сейчас рядом буду я. Можешь представить, как я прихожу тебе на помощь, показываю глупые фокусы, сочиняю нескладные истории и держу за руку. Всю ночь мы сидим на кровати рядом и совсем не боимся грозы, потому что больше нет причин ее бояться.       Фремине тихо шмыгнул носом и из-под плотно сомкнутых век по веснушчатой щеке скатилась хрупкая слеза.              Лини испугался. Это был первый раз, когда усердно прятавший ото всех свои чувства Фремине заплакал перед ним. На мгновение иллюзионист опешил, не зная, что делать, приподнялся и нашарил свободной рукой в тумбочке тканевый платок. Стер им новые появившиеся дорожки слез на лице друга и прикоснулся к горячей щеке, не зная, можно ли.       – Фреми, я рядом, и тогда, и сейчас, и всегда когда захочешь. Я приду на помощь, ты можешь не бояться… – ему самому было страшно от того, что он так расстроил его, – все хорошо…       Тот приоткрыл глаза, выпуская сдерживаемые слезинки, и еще раз шмыгнул носом.       – Мне хотелось бы верить… в то, что все так и было… что я был не один той ночью.       – Ты не один и не будешь один. Все, правда, хорошо, Фреми, – не думая правильно ли это будет, не будет ли это вторжением в чужие личные границы и новым потрясением, в утешение и поддержку для Фремине, для себя, Лини, не отпуская сжатой руки, порывисто обнял его. Механический пингвин выскользнул из-под руки парня, и иллюзионист прижал к себе Фремине, гладя по голове, утыкаясь носом чужую макушку.       Парень тут же замер и как-то сжался, напрягаясь всем телом. Даже всхлипы затихли. Рука дрогнула в его руке. Лини уже пожалел о том, что сделал, поставив себе тысячу мысленных затрещин о том, что Фремине совсем не тактильный в отличии от него и может считать неприемлемыми объятия. Он уже хотел поскорей отстраниться и начать вымаливать прощение о своем порывистом поступке, как почувствовал сильное натяжение ткани своей пижамы в районе ребер, а затем понял, что это сильные пальцы Фремине вцепились в нее, не отпуская. Влажный нос уткнулся куда-то в район груди и парень прижался к нему, так словно желал этого больше всего, но не мог так просто позволить себе высвободиться из привычной ледяной корки.       – Все хорошо, – как можно спокойнее произнес Лини и принялся ласково гладить его по волосам, – прости за то, что расстроил тебя. Я не должен был просить тебя вспоминать то, что так пугает еще раз. Я думал, что это может помочь…       – Помогло, – приглушенно выдавил Фремине, – я не поэтому… прости, что плачу, я не должен…       – Все в порядке, не извиняйся за это. Я тоже иногда плачу. А что до предрассудков «Отца» о том, что слезы – это слабость, не воспринимай всерьез. Просто «Отец» такая. А плакать не стыдно.       – Мгм, – промычал парень, неловко прижимаясь к нему и утирая слезы рукавом.                     Через некоторое время его плечи чуть расслабились, и рука совсем не дрожала в его руке. Всхлипы утихли и Фремине затих, дыша ровнее. Лини продолжал машинально гладить его по голове, а сам погрузился в мысли о том, как мало же он, все-таки, знает о друге. Тот впервые доверял кому-то момент своей слабости, на памяти Лини такого никогда не происходило ни при нем, ни при Линетт или «Отце». Зная нрав Арлекино, он не дивился тому, что Фремине привык сдерживаться и скрывать эмоции. По слухам он знал, что Фремине доверяет свою грусть и слезы только холодным волнам океана, где его никто не может видеть. От этого становилось очень грустно. Но вместе с тем в груди расцветало что-то теплое от того, что замкнутый парень доверился ему настолько. Насколько не доверял, наверное, больше никому живому.        – Тебе точно не стало хуже от того, что я тебя просил представлять все это?       – Нет, просто… странное чувство появилось, когда я подумал, что могу быть не один. Вроде облегчения. Но почему-то ком в горле встал и глаза защипало. Прости, я должен был сдержаться…       – Еще раз извинишься передо мной, и я тебя накажу.       Фремине чуть отодвинулся, приподнял голову и в шоке уставился на Лини. Слезы на его лице высохли и лишь слегка покрасневший нос выдавал недавние эмоции. Парень глядел на него непонимающе, будто честно опасаясь немедленного наказания за проступок. Иллюзионист, не выдержав, уткнулся носом в подушку и звонко засмеялся. Он не думал, что его шутливая фраза возымеет такой эффект. Фремине все более непонимающе смотрел на него.       – Сорвалось с языка, – продолжал хохотать Лини, – я не серьезно.       Парень рядом фыркнул и усмехнулся в кулак, поддаваясь заразительному смеху иллюзиониста. Не выдержал и тоже начал приглушенно хохотать, отодвигаясь и укладываясь рядом на бок.       – И как ты подумал я тебя накажу? – сквозь смех спросил Лини, оглядываясь.       – Да ну тебя, – Фремине не сдержал улыбки и веселого смешка в кулак.       Атмосфера разом приобрела краски, серость недавнего страха и грусти отступила. Иллюзионист почувствовал, как расслабился друг рядом и как большой груз упал с его плеч. Было приятно снова видеть улыбку на веснушчатом лице и слышать чужой смех. Понимать, что он помог, хоть и неловко и не очень умело.       – Извини, если мои действия были неуместными. Ты ведь не очень любишь прикосновения.       – Еще раз извинишься передо мной, и я тебя накажу, – неожиданно, с плохо сдерживаемой улыбкой передразнил его Фремине.       Лини расхохотался пуще прежнего.       – Не то, чтобы я не люблю прикосновения… просто не привык. Все в порядке, – добавил тот мягче, отводя взгляд, – спасибо, Лини.       – Всегда рад помочь тебе, – он солнечно улыбнулся и закрыл глаза, – будем спать?       – Да, – кивнул Фремине и потянулся, чтобы выключить оставшийся в комнате свет.              С наполняющей сердце теплотой, Лини слушал ровное дыхание неподалеку и улыбался. Дождь почти перестал лить и в комнате витала атмосфера спокойствия. Взаимного комфорта. Легкой нежности. Совсем не так, как было рядом с сестрой. По-другому. Возможно, так бывает в зарождающейся дружбе?              Лини привык врать другим людям. Ложь была его неизменной спутницей. Вот и себя он неосознанно порой обманывал.