Чужие дети

В первый раз им стало страшно когда северный ветер принёс облака душной тьмы, закрывшие солнце, и средь бела дня стало темно, как ночью. Старая Бет тогда велела близнецам не выходить из комнаты, и они сидели, крепко ухватившись друг за друга, пока чёрный ветер завывал за окнами. Огонёк свечи дрогнул и погас, словно задушенный мраком, и никто из них не решился зажечь её снова. В голосе ветра они слышали гул пламени, далёкие крики ужаса, лязг клинков и рёв огромных зверей. Элронд навсегда запомнил, как посреди этого ужаса двери распахнулись и Маглор вошёл в тёмную комнату. Они вдвоём бросились к нему, а он обнял их, дрожащих от страха, прижал к себе и пообещал, что всё будет хорошо. — Пока мы стоим на этих стенах, Враг сюда не войдёт, — сказал он, и Элронд сразу поверил, что так и будет. — Ты не уйдёшь? — спросил Элрос. — Не оставишь нас одних? — Нет, не оставлю. — Никогда? — До тех пор, пока вам это нужно, — тихо пообещал Маглор. Теперь они были втроём в тёмной комнате, и ветер так же выл за стенами, но леденящий ужас отступил и, кажется, даже стало чуть-чуть светлее. Спустя некоторое время дверь открылась вновь, и на этот раз на пороге был Маэдрос в полном доспехе, с мечом на боку и шлемом в руке. — Кано, — сказал он коротко, и Маглор поднялся ему навстречу. Маэдрос быстро обнял брата и сказал ещё что-то на ухо, так тихо, что слов было не разобрать. Тот кивнул и вернулся к близнецам, а дверь снова захлопнулась. — Куда он? — спросил Элронд отчего-то шёпотом, словно тьма могла подслушать, если он заговорит в полный голос. — За стены, — ответил Маглор. — Прогнать тех, кто не даёт нам увидеть солнце. Ледяные щупальца страха снова подобрались к сердцу, и Элронд схватил Маглора за руку. — Он убьёт их? — спросил Элрос. — Тех, кто нагоняет тьму? — Да, — без тени сомнения ответил Маглор. — А у нас с вами здесь другая работа. Идёмте. Он взял их за руки и повёл прочь из комнаты, на верх башни, в свои покои. Там тоже было темно, едва ли не темнее, как будто мрак становился тем более плотным, чем выше они поднимались. Там Маглор взял свою арфу, задумчиво коснулся струн, проверяя, как они настроены, удовлетворённо кивнул и запел. Буря за стенами ревела и выла о пролитой крови, пропитавшей землю так, что на ней ничто больше не растёт, о выжженных полях и расколотом камне высоких стен, что ныне обратились в прах. А Маглор пел ей в ответ о верности долгу, обетах, которые невозможно нарушить, и о пленённом свете, способном рассеять любую мглу; свете, который нельзя затмить. Элронду казалось, что его голос разносится далеко за стены башни и самой крепости, оттесняя надвигающийся мрак. Маглор спорил с чёрной бурей и свет, о котором он пел, понемногу возвращался. Тьма за окнами отступала, бледнела и рассеивалась, дышать становилось легче, а страх отступал. Они потеряли счёт времени, прислушиваясь к этому поединку, но когда тьма наконец развеялась окончательно, и свет вернулся, он был красным. Они с Элросом бросились к узкому, как бойница, окну и влезли на сундук, чтобы выглянуть наружу. Красный свет оказался светом закатного солнца, которое ярко светило на западе, и во всём небе, окрашенном его лучами, не было ни клочка тьмы. Их охватила радость, ощущение победы, и они обнялись, без слов поздравляя друг друга с тем, что всё закончилось. Когда они оглянулись, песня уже смолкла и последний звон струны растаял в воздухе. Маглор смотрел на них с задумчивой улыбкой на лице, а на его пальцах и струнах арфы была кровь.

* * *

Войско, которое сыновья Феанора с какой-то циничной горечью в голосе называли “отрядом”, возвратилось на Амон Эреб уже ночью. То была настоящая ночь, а не душная мгла, закрывающая солнечный свет. Услышав стук копыт по дороге, близнецы вскочили с кроватей и кинулись к окнам, а потом и во двор. Старая Бет безуспешно пыталась удержать их, называя сорванцами, негодниками и ещё некоторыми словами, точного значения которых они не знали, но общий смысл понять не составляло труда. Всё это было напрасно. Мальчики босиком, в одних ночных рубашках выбежали из комнаты и взлетели на галерею, чтобы не пропустить ничего интересного. — Они и пленных привели! — с восхищением в голосе прошептал Элрос. Элронд посмотрел туда, куда указывал брат, и поёжился, увидев двух орков со связанными за спиной руками, закованных в броню из чёрного железа. Элросу тоже было не по себе, но тот смотрел, не отрываясь. Пленных орков привели за собой люди. В этом ничего удивительного тоже не было — войско, которое Маэдрос и Маглор собрали для защиты одинокого холма, получилось разношёрстным. Близнецы давно уже поняли, что собственных верных у них было не так уж много даже до нападения на Гавани. Тем не менее, им как-то удавалось сохранять достаточно сил, чтобы удерживать Амон Эреб даже в то время, когда окрестные земли кишели орками. Секрет был довольно прост — на Амон Эреб принимали каждого, кто хотел сражаться и не стеснялся делать это под знамёнами сыновей Феанора. Эльдар, люди или наугрим, не важно. Элронд однажды слышал украдкой спор братьев о том, следует ли пускать в крепость отряд людей, явившихся откуда-то с востока. Маглор горячо напоминал, что от их сородичей уже видели достаточно предательства, хотя и достаточно проявлений верности тоже. Маэдрос слушал его некоторое время, прежде чем ответил одной фразой: “В этом бою нам нужен каждый клинок”. После этого Элронд как-то пристал к Маэдросу с вопросом, что же он будет делать, если в войске всё-таки окажутся предатели. Тот в ответ только пожал плечами: — То же, что и всегда, — и, увидев по недоумению на лице мальчика, что тот не понял, о чём речь, пояснил: — Убью. — Даже если это будут эльдар? — спросил тогда Элронд шёпотом, не решаясь произнести такое в полный голос. Но любопытство было сильнее. Маэдрос посмотрел на него с интересом. Казалось, его забавлял такой вопрос. — Их — в первую очередь. — Почему? Вот тогда Маэдрос присел рядом с ним на корточки, так, что их лица оказались на одном уровне, и пояснил: — Потому что ужасные вещи, такие, как предательство, разрушают душу, дитя. И из соображений милосердия к совершившему такое лучше поскорее отправить его в Залы Мандоса, чем оставить жить предателем. — А как же твоя душа? — возразил Элронд. — Её убийство что, не разрушает? — Обо мне не беспокойся, — заверил его Маэдрос. — Мне уже нечего терять. — Но почему? — Видишь ли, Элронд, когда ты выбиваешь камень из кладки прекрасного дворца — ты наносишь повреждения чему-то цельному и красивому. Это, конечно, разрушение. Но если ты выбьешь такой же камень из стены обветшалых руин, будет ли это таким же злодеянием? Руины были руинами до того, как ты выбил камень, и останутся руинами после. Элронд помотал головой. Ему не понравилось такое объяснение. — Но это же не правда! Я вижу твою фэа, и она не превратилась в руины! Хотя, конечно, нельзя было сказать, чтобы он мог смотреть долго. Насколько Элронд понимал объяснения Маглора, свет фэар всё-таки не должен быть колючим и до боли резать глаза — особенно когда глаза закрыты. — Если ты не можешь разглядеть изъяна, это не значит, что его нет, — пояснил Маэдрос. Этой ночью он вернулся в крепость одним из последних. Арьергард пропустили в ворота и сразу же закрыли их следом. Отряд выглядел потрёпанным, нескольких раненых их товарищи поддерживали в сёдлах, ещё одна лошадь шла следом без седока. В свете факелов Элронд не сразу понял, что же не так. Вороной конь Маэдроса раньше был на белых до запястий передних ногах, а теперь ноги стали чёрными полностью. Лишь мгновением позже он догадался: белые пятна почернели от покрывшей их нечистой крови. Та же кровь залила доспехи, скрыв от глаз чеканный узор на них, пропитала шитьё на табарде. Кровь была повсюду. Маглор вышел вперёд и обнял брата, не смущённый ни кровью, ни грязью. После этого Элронд и Элрос справедливо рассудили, что стесняться нечего, и вихрем слетели по лестницам во внутренний двор. — Большой отряд отступил к северо-востоку, — сказал Маэдрос брату вместо приветствия. — Я запретил их преследовать, пока не… Тут он заметил за спиной Маглора близнецов, и его лицо приобрело сложное выражение. — Кано. Что здесь делают мелкие? — Путаются под ногами у лошадей, очевидно же, — пробормотал тот, ловко подхватывая Элроса на руки. — Так, дети, почему вы не спите? Куда смотрит Бет? Он и Элронда хотел поймать, но тот ловко увернулся, пользуясь тем, что одна рука у Маглора уже была занята братом и затрудняла движение. А потом по инерции врезался в ногу вороного жеребца и замер. Запах нечистой крови, пусть уже высохшей, висел в воздухе, вызывая тошноту. Приторная аура насилия, боли, смерти. Вороной даже ухом не повел, когда что-то ударилось о его ногу. Маэдрос, однако, сориентировался быстро. Он наклонился и подхватил Элронда, легко подняв его в седло. Тот не сопротивлялся. Несмотря на стальную жёсткость хватки, держали его очень аккуратно, не причиняя боли. — Бет нас отпустила, — заявил Элрос. — Не смогла поймать — ещё не значит отпустила, — возразил Маглор, хорошо знакомый с подробной риторикой. Элронд мотнул головой, прогоняя наваждение, до сих пор туманившее рассудок. Запахи бойни понемногу утратили остроту, но они все ещё были здесь, вились вокруг Маэдроса, будто стая воронья, которая дожидается окончания боя. — Мы просто хотели посмотреть, — сказал он в их с братом оправдание. Маэдрос усмехнулся. — Посмотрели? Марш спать. Все так же прижимая к себе Элронда, он перекинул ногу через шею коня и легко спрыгнул на землю. Металл хорошо подогнанных доспехов при этом не скрипнул и не лязгнул. — Как дела в крепости? — ровным тоном поинтересовался он у брата, вновь опуская Элронда на брусчатку. — Жертв нет, но многие напуганы, особенно из местных, — Маглор покачал головой и Элроса тоже отпустил. — Они такого ещё не видели. Маэдрос поморщился. — Им придётся ещё и не такое увидеть. Он взял руку Маглора, перевернул ладонь, разглядывая порезанные пальцы, и неодобрительно покачал головой. — Всё в порядке, — возразил тот. — Бывало и хуже. Просто теперь это стало даваться тяжелее. — Я вижу. Элронд переглянулся с братом. Тот пожал плечами. — Бывало и хуже, — твёрдо повторил Маглор. — Забери отсюда детей и отдохни, — велел Маэдрос. — Выступаем завтра, и ты мне нужен будешь готовым к бою. Вышвырнем остатки этой погани с нашей земли. Возможно, это было лишь игрой воображения, но Элронду показалось, что Маглор в этот момент закатил глаза. — Элрос, Элронд, внеурочный смотр войск закончен. Идите спать, не гневите понапрасну Бет. — Но мы не хотим спать! — в один голос возразили близнецы. — А я хочу, чтобы вы спали, — возразил Маэдрос. — Будем измерять, чьё “хочу” больше? После этого близнецы, придя к молчаливому согласию, разделились: Элрос остался с Маглором, в то время как Элронд увязался за Маэдросом. Тот то ли был не так уж против, то ли просто не замечал его до поры. Впрочем, было очень сомнительно, чтобы он мог кого-то не заметить. Скорее, просто не обращал внимания, погружённый в свои мысли. Наконец Элронд решился нарушить молчание. — Ты убил того, кто напустил чёрную бурю? — Нет, — коротко ответил Маэдрос, отстёгивая правый наруч. В Амон Эреб было вроде бы много народу, но почему-то всегда кого-то не хватало. Элронд в первый раз очень удивился, когда узнал, что в полный доспех можно облачиться без посторонней помощи, и даже довольно быстро. — Почему? Чтобы отстегнуть левый наруч, Маэдросу пришлось подцепить кончик ремня зубами. — Потому что я с ним не сражался, — ответил он после этого. — А кто с ним сражался? — Маглор. Чёрная кровь сухими хлопьями осыпалась на пол с доспехов. Элронд смотрел на неё, как завороженный. — А Маглор его убил? — Не думаю, что его вообще можно убить, — отозвался Маэдрос так спокойно, словно речь шла о чём-то незначительном. — Но, полагаю, отогнал надолго. Элронд вздохнул с некоторым облегчением. Значит, буря вернётся не скоро, если вообще вернётся. Страх, который она вселяла, когда померкло солнце, не так просто было забыть. Если страшно было даже здесь, за высокими стенами, куда не может ступить Враг, каково было там, снаружи?.. — Тебе было страшно там, в темноте? — спросил он Маэдроса. Тот неопределённо пожал плечами, продолжая возиться с доспехом. — На войне всегда страшно. — Я думал, храбрые воины ничего не боятся. — Все боятся, — Маэдрос мотнул головой, откидывая назад упавшие на лицо волосы, и поморщился. — Храбрость, Элронд, это не отсутствие страха. Это умение не дать страху взять над тобой верх. Бояться — это не трусость, трусость — бежать от своих страхов. — А если совсем нет страха, как это называется? — “Финдекано”, — пробормотал Маэдрос себе под нос. — Как? — переспросил Элронд. — Это называется “безрассудство” и заканчивается достаточно быстро, — повторил он громче. — Если ты намерен долго доставлять врагу неприятности, этот вариант не годится. — И как стать храбрым, чтобы сражаться? — Идти и сражаться. — А если страшно? — Всё равно идти и сражаться, — повторил Маэдрос. — Другого способа нет. И не забывать, что врагу тоже ведом страх. — А это правда, что орки тебя боятся? — Да. Маэдрос вдруг улыбнулся, хотя ничего весёлого в этой улыбке не было. Элронд посмотрел в его глаза и поспешно отвёл взгляд. Он как-то разом понял не только что это правда, но также и то, почему.