Ромашковое поле

Будильник. Чёртов будильник стал бить по голове часов в семь утра, словно две огромные кувалды, отдаваясь в ушах ещё несколько раз. Нехотя перевернувшись на другой бок, парень закрыл уши. «Какого чёрта в выходной…» Он перевернулся на спину, ругнулся под нос и, закрыв ладонями сонные глаза, тяжело вздохнул, показывая всё своё недовольство сплошной пустоте, что заполнила одинокий дом уже как год. Журналист потянулся, поправил мятую футболку и выключил телефон. Он опустил ноги на холодный деревянный пол, подошёл к шкафу и старался сфокусировать взгляд на вещах: перед глазами всё плыло, мозг не желал работать. Потерев переносицу, парень снова вздыхает, берёт с полки первую попавшуюся футболку и штаны, медленно переодевается и, не убирая за собой беспорядок, идёт прихрамывая на кухню. Открыв холодильник, внутри было всего лишь несколько продуктов, которые уже были на исходе: пара яиц, пакет молока, несколько листьев зелени и сыр. Значит, сегодня без изысков. Нахмурившись, журналист двинулся к настенным ящикам. Но и там его ожидала неудача: только приправы, остатки соусов и прочие мелкие продукты из разных кафетериев и забегаловок. Очередной день без еды. «Ладно, проехали…» Сил почти не было. Из-за недосыпа парень не соображал, а из рук всё падало. — Да господи, соберись ты уже! — приказал сам себе Линч и, налив в чайник воды, поставил его на разогрев. Порыскав ещё по ящикам и одиноким полкам, он нашёл потрёпанный пакет с зелёным чаем, вытащил заварку и опустил в чашку. Как только по помещению прошёлся характерный свист, Егор медленно налил горячей воды чуть ли не до краёв, опустил несколько раз пакетик с травами, сделал пробный глоток и решил выйти на крыльцо. «Нужно подышать свежим воздухом…» — убеждал он себя. Выйдя на улицу, в лицо ударил холодный ветер, который взбодрил слегка полусонного парня и заиграл со спутанными волосами. — Да твою ж… — ругнулся он и, зажмурившись, дошёл до перил и облокотился. Попивая горячий чай, Линч вскоре поднял голову и стал наблюдать, как медленно и безмятежно шли на встречу неизвестному серые облака, заслоняя солнце. Ветки деревьев лениво покачивались на лёгком ветре, по тонким листикам травы скатывались мелкие капли росы, а лесные звери завалились по норам, скрываясь от мерзкой и всеми ненавистной погоды, что сопровождала с самого раннего утра. Кажется, собирался дождь. Журналист снова был поглощён своими мыслями, в которых запутался уже давно. В голове вертелось многое, от чего он уже устал. Устал думать о прошлом, настоящем и… будущем? Теперь придавать особое значение чему-либо парень больше не хотел. Такой простой факт и его осознание пришло тогда, когда он отправился в отпуск, в свой одинокий загородный дом в лесу. Всё стало серым, бессмысленным. Егор тяжело вдыхает, оставляет чашку на перилах и, убрав руки в карманы, уходит в дом. «Как же я устал…» Накатила внезапная усталость. Ноги подкашивались, чувствовался жар, глаза закрывались, голову пробила стрела боли… всё тело не слушалось, жило само по себе. Облокотившись о тумбочку, парень прокашлялся, потёр виски и стал равномерно дышать. — Господи, когда же это всё закончится… — бубнит он себе под нос, не дожидаясь ответа пустоты, вечного его спутника. Выпрямившись, Линч глазами изучает коридор, словно видел его впервые: тёмные стены, постеры фильмов, маленькие картины с фотографиями родных внутри… всё по-обычному, ничего сверхъестественного. «Я здесь чужой…» Егор поджимает губы, опускает голову и заметно дрожит. Он ощущает себя мальчишкой, ребёнком, который совершил глупость и теперь чувствует на себе чужие взгляды, идя по улице. Каждый за ним будто бы следил, измерял шаги и ждал, пока он совершит очередную ошибку: на этот раз раковую… — Т-твою мать… — ругается журналист и закрывает лицо рукой. Когда же с ним это началось? Придя в себя на кухне с кружкой воды, которую он сжимал так, будто бы держался за канат над обрывом, парень выдохнул и взглянув в окно. Небо стало темнее, солнца уже не было видно, ветер не игрался с травой и макушками деревьев — всё стихло. «Это явное затишье перед бурей, я тебе отвечаю…» — как сказал бы… он. Тот, кого нет в живых уже год. Тот, кем Егор дорожил всем сердцем и душой, прикрывал его спину, шутил, искал приключения, ссорился… Джон… Этот кудрявый и безбашенный писатель с очками был для Линча всем: звонким смехом, колкой болью и печалью, приятной эйфорией, душевным чувством спокойствия… Но успешная попытка суицида, неожиданная смерть слишком близкого, но, как оказалось, такого далёкого товарища убила в журналисте всё. Все приятные ощущения, воспоминания и эмоции. Огромный шрам и похороны оставили знатный отпечаток в таком хрупком, но смелом сердце. — Я скучаю… — прошептал он, опустив голову и прикусывая нижнюю губу. Линч зажмурился и закрыл лицо дрожащими ладонями, желая навсегда скрыться от жестокой реальности и никого больше не видеть, прямо как в детстве, когда играешь в жмурки. Над ним, казалось, нависало невидимое существо, что беспощадно перекрывало доступ к кислороду. Становится трудно дышать… Тело будто бы парализовало, с места невозможно сдвинуться. Картины прошлого не давали покоя, они буквально возвращали его в то ужасное состояние и место: пустая квартира, серая ванная, брызги засохшей крови на зеркале, в раковине, на полу… и бездыханное тело с пробитой насквозь головой. Пуля прошла от виска к виску, ровно и чётко, словно всё было прописано в неизвестном сценарии. Рядом с правой рукой револьвер. После, сильные руки отталкивают ошарашенного Егора, говоря что-то невнятное. Полиция, запретное место для посторонних… Подскочив с места, Егор в миг оказался у раковины, сплёвывал накопившуюся слюну и желчь и кашляет. Подступившая тошнота от картины мёртвого дала о себе знать. «Зачем… Боже, зачем… забудь, просто забудь!» — твердил он в голове. Вся жидкость вышла, не оставив ни капли. В горле стало сухо, словно в пустыне. Парень машинально хватает кружку, наливает ледяной воды и пьёт залпом. Руки трясутся, перед глазами труп, размытый пеленой слёз… Всё это был совсем не шок, как утверждали психологи, нет. Это… был кошмар на Яву. Ужас судьбы. Смерть, что ходила совсем рядом, почти в плотную, и достигла своей жертвы. Стёрла в порошок. Отняла самое дорогое, родное… таким отвратительным способом: самоубийством. — Успокойся, Егор, — шептал журналист, приходя постепенно в сознание. — успокойся, ну же… Подняв голову и вытерев высохшие слёзы, Линч вздыхает, споласкивает кружку и начинает медленно убираться. Расставляет всё по своим местам, домывает посуду и, кинув последний взгляд в окно, уходит. Руки в карманах, голова опущена, а ноги шаркают, отдаваясь лёгким эхом по коридору. Линч заходит в спальню, оглядывается и уже в который раз оценивает обстановку, словно он вор, чужой: разбросанные вещи, не заправленная кровать, несколько кружек на рабочем столе, компьютер со всеми ненужными вкладками и остальной мусор с беспорядком, что успел накопиться за год. Всё стало незнакомыми. Егор больше не ощущает былой лёгкости, спокойствия и свободы. Вместо этого на него давил тяжкий груз одиночества и отчаяния: смерть медленно, но верно подкрадывалась к нему, закрадывалась под одежду и оставляла аккуратно новые раны, не давая зажить другим. Линч подходит к прикроватной тумбочке, открывает ящик и застывает. По спине бежит холод, тело покрывается мурашками, а перед глазами опять ужасные картины прошлого. Рука дрожит, словно неведомое существо впивается с неё своими острыми ледяными ладонями, не желая отпускать. «Успокойся… всё хорошо, ну же…» Вдох-выдох. Егор садится на колени и начинает рыскать. Обёртки от мятных конфет, жвачек, неприятные скомканные бумажки, спутанные меж собой провода — весь ненужный хлам в одном месте, как удобно. Вскоре, на глаза попадается знакомая вещь: потрёпанный стальной револьвер. Взяв памятную вещь в руки, Егор облокачивается о кровать и рассматривает орудие: пожелтевшее основание, выгравированные узоры на чёрной ручке, незаметные вмятины… — Прошёл уже год, как твой хозяин умер… — прошептал парень, обращаясь к предмету, словно к живому существу. — причём от твоих «рук»… В голосе звучала ирония и насмешка над самим собой. Воспоминания совсем добили, забрали душу. — Я точно сошёл с ума… Линч запрокинул голову назад и опустил руки. Снова он оказался в вечной паутине сомнений, проблем, воспоминаний и собственных загонов. Тёмные, толстые и крепкие нити обволокли тело целиком, крепко держали и не отпускали, как игрушку. Они утягивали журналиста всё ниже и ниже, в самую глубь чёрного и густого океана. С каждым днём он тонул в бесконечном омуте, задавал себе вопросы: «Когда это закончится?», «Где дно?»… силы незаметно покидали его, а желания, за которые он раньше брался только с удовольствием и огнём в глазах, испарились. «Видимо, вот оно — самое дно…» Парень поднимается с пола, отряхивается, кладёт револьвер на кровать и оглядывает комнату. Всё также разбросано. Ничего не поменялось. Подойдя к шкафу, взгляд снова бегает по полкам, сверху-вниз. Нижнее бельё, не поглаженные футболки, ненужные вешалки, фантики, крошки от печенья… и в самом низу аккуратно сложенные и покрывшиеся пылью охотничья куртка с засохшими пятнами крови и грязи, тёмно-синие джинсы и серая футболка. С момента отставки и кончины друга этот повседневный костюм отправился «доживать» свой век в тёмном шкафу. На Егора нахлынула ностальгия. Вспоминались приключения в другие вселенные, путешествия в прошлое, вражда с Лэмптоном, спасение детей во время отпуска… «Те времена прошли… забудь, теперь они приносят только боль…» — приказал сам себя Линч. Мотнув головой и тяжело вздохнув, он берёт вещи, отряхивает и лениво переодевается, словно ребёнок, которого насильно отправляют в школу. На этот раз аккуратно складывает домашнюю одежду, кладёт под подушку, заправляет кровать и, подхватив только оружие, выходит в коридор. Журналист останавливается у тумбочки, смотрит в зеркало и мысленно оценивает состояние: отросшие волосы, внутри которых заметна седина, борода, мешки под глазами, блеклые глаза, бледная кожа… и это год страданий и тоски. Отвернувшись и помассировав виски, Егор нагибается, надевает ботинки, кладёт в карман кофты револьвер и ключи, не обращает внимания на зонт в углу, открывает дверь и, перед самым выходом, осматривает свой дом. За несколько лет ремонта каждая частичка, казалось бы, должна стать такой родной… но для парня всё было чужим: стены отталкивали, швыряли, не давая шансов встать на ноги, пол проваливался, вёл в пустоту и мрак, а потолок давил сверху, заставлял согнуться в три погибели, чтобы выжить. Дом не только веял колкими воспоминаниями, но и постепенно, очень медленно убивал хозяина. Поджав губы и съёжившись, Линч переходит порог и с грохотом закрывает дверь. Оборачивается и встречается с дождём и ветром. Крупные капли падали на землю, барабанили по крыше и слегка нагибали макушки деревьев. Вдохнув свежего воздуха, парень расслабился. Прохлада, одиночество и полная свобода действиям… Он сошёл с крыльца, прошёл через двор, вышел за пределы участка и закрыл решётчатую дверь забора. Ключи он оставил в горшке с поникшем деревцем, прямо как любил делать Джон. Развернувшись, журналист оказался наедине с могучим лесом. Каждый его уголок, ямка или бугор были наполнены тайной, загадкой, которую хотелось разгадать. Каждый листик нёс на себе историю, каждое дерево хранило в себе много событий: годовые кольца при срубке яркие тому доказательства. Егор вяло улыбнулся, сжал крепче револьвер в кармане и медленно зашагал прямо. Дорога размякла и превратилась в кашу. Парень шёл по краю тропинки, дабы не увязнуть. Капли падали на его волосы, лицо и одежду, прилипая с каждым шагом. Со временем дождь стал утихать, началась морось. Вдали слышалось щебетание птиц, рёв недовольного дикого зверя и шорохи опавшей листвы. Линч, наслаждаясь атмосферой и запахом хвойных деревьев, прошёл больше половины пути. Под нос он напевал одну из любимых песен друга. — …и мне не страшно поджигать мосты, — голос монотонный и ровный, словно все строки и должны быть такими: без эмоций и чувств. — Совершать ошибки и топтать цветы… — он снова поднимает голову и будто бы разговаривает с самим небом. — и мне не важно, что мне скажешь ты. На земле нет Святых… на земле нет Святых! Журналист перепрыгивает на другую сторону, раскинул руки в стороны, словно маленький ребёнок, и старается удержать равновесие. — …и снова лечу на старый брошенный матра-а-ас… — ощущая себя певцом на сцене, он умело растягивает слоги, напрягая голос. — из преданных чувств! Пауза. И снова: — Кто здесь безгрешен? Отзовись, и дай мне совет! Эмоции с каждым шагом, с каждой минутой и секундой брали вверх. Хриплым голосом он продолжал петь и перепрыгивать с одной стороны тропы на другую. — Среди отверженных убийц… здесь таких нет! И мне не страшно поджигать мосты, совершать ошибки и топтать цветы… Новые слёзы слились с мелкими каплями дождя. А эхо спетой мелодии продолжало гулять по лесу, сохраняя её в самых недрах… Вскоре, журналист вышел на пустынную дорогу. На землю опускался густой туман, пока вдалеке тихо щебетали птицы. Журналист поднял взгляд и увидел впереди огромное поле, сплошь покрытое белоснежными цветами. «Я пришёл…» — думает про себя парень и, глупо улыбаясь, шагает навстречу красоте природы. Перейдя дорогу и аккуратно спустившись в маленький овраг, рука слегка соприкасается с цветами. Егор делает глубокий вдох и наполняет лёгкие благоуханием забытого лета, что царит в этом поле даже с приходом осени. Внезапно границы между реальностью и сказкой, между настоящим и прошлым исчезают. На душе становится легче. Линч поднимается из оврага и заходит в поле, ощущая влажность, нежность лепестков и детскую наивность. Между высоко поднятыми зелеными стеблями тянется целый ковер из пушистых белых лепестков, что создает впечатление, будто бы под ногами разлеглось пушистое облако. Цветы такие нежные и легкие, словно слеплены из самых тонких шифоновых лент, что при каждом прикосновении кажется, что они рассыпаются на тысячи маленьких белых звездочек. Каждая ромашка на этом поле – уникальна. Вместе они создают единую гармонию, наполняя пространство безграничной красотой. Как драгоценные камни на зеленом бархате, они завораживают своей простотой и притягательностью даже в самые серые и дождливые дни, как сегодня. «Как же хорошо…» Журналист погружается в свой мир. Покой, радость и забытый смех… Перед глазами рисуется силуэт друга. Его улыбка, вьющиеся волосы, свободная футболка , плавные, но такие резкие движения… всё было идеально. Писатель, словно призрак, расхаживал по полю, пока ветер игрался с его одеждой и волосами. Егор с уныло наблюдает за ним. По щекам снова текут слёзы. «Эти движения, этот голос, улыбка… Господи, я так скучаю по тебе, приятель…» Он опускает голову и сжимает ладонь в кулак. В груди всё больно сжалось. Закусив губу, парень старается убрать слёзы с лица, но всё становится только хуже: чувства, что он так давно подавлял в себе, и воспоминания взяли верх. Вдруг на плече чувствуется былое тепло. Перед ним стоит Джон. Товарищ, который прошёл с ним через многое: сражался бок о бок, поддерживал, ссорился, искал новые приключения, и в конце концов знал журналиста лучше, чем кто-либо другой. Да… именно этот человек держал парня на плаву в жестоком мире все годы их знакомства. Но что теперь? Теперь перед потухшими зелёными глазами лишь бесформенная душа, призрак, что продолжает улыбаться так же ярко и беззаботно. — Джон… — шепчет Линч и тянет руку к силуэту, словно к живому человеку. Ладонь проходит сквозь тело. Егор из последних сил держится на ногах, кусает губы и чувствует солёные слёзы на щеках. «Господи, я спятил…» — Я тоже скучаю по тебе, Егор. — доносится до него родной голос. Секунды, и призрак растворяется в воздухе, оставляя после себя приятное тепло и частички души. Подняв голову, парень осматривает поле с надеждой найти всё так же беззаботно гуляющего друга. Но реальность разбивает всю веру вдребезги, заставляет встретится в который раз с жестокой судьбой лицом к лицу. — Я точно слетел с катушек… — с иронией говорит журналист и вздыхает. Он вытирает рукавом оставшиеся слёзы, убирает чёлку с глаз и двигается с места. По пути в неизвестность машинально собирает цветы. «Остаётся сделать лишь одно… плевать, что не входило в планы» Линч доходит до середины поля. Сзади лишь крошечные макушки деревьев, дорогу почти не видно, а впереди — свобода и покой. Он устало падает на землю и кладёт рядом собранный букет, оглядывая его сверху-вниз. «Вспомним былое, что ж…» — думает про себя и слегка улыбается. Журналист аккуратно берёт цветы и начинает медленно плести венок — символ жизни, красоты и естественности. Лепестки и зелёные стебли плавно переплетаются в идеально симметричную композицию, словно нитью времени, запечатленной в материи. При каждом движении рук его ловкие пальцы мудро танцуют с природой, олицетворяя гармонию между человеком и миром вокруг. Каждая ромашка укрепляется в венке с любовью и заботой, словно это является символом его собственной души, тайно связанной с природой. Потраченное время на создание украшения становится спокойным путешествием внутрь себя, где каждый лепесток и каждая нить венка из ромашек становятся извилистыми отправными точками в мир внутренней красоты и гармонии. Работа подходит к концу. Парень поднимает замысловатый и элегантный венок и рассматривает его со всех сторон. Это прекрасное творение становится живым отражением его души и скрытых желаний. Венок из ромашек — это магический мост, переносящий в заоблачные сферы, где реальность и мечты сплетаются воедино, создавая новый мир, полный чудес и безграничных возможностей. Улыбнувшись, Егор надевает венец на голову и даёт себе шанс расслабиться, подняв лицо к серому небу. Сколько прошло времени? Час? Два? Это уже неважно. Последний лучик солнца скрылся за облаками. Открыв глаза, журналист осмотрелся вокруг: сзади бескрайний и могучий лес, а прямо перед лицом, со всех сторон, обширное поле, где медленно покачивались на ветру ромашки и колоски. Наконец-таки можно почувствовать покой и спокойно вдыхать свежий воздух. «Пора…» Парень поднимается с места, поправляет изящный и слегка неаккуратный венок на голове, вздыхает и, под порывом ветра, осматривает в последний раз одинокое поле. «Подобную красоту никогда не опишешь в книге…» — думает он и достаёт из кармана револьвер. Блеклые глаза снова начинают рассматривать, не пропуская ни одной детали. Это оружие было уникальным… единственным. К горлу подступил ком, а глаза наливались новыми слезами. Прикусив губу, Егор поднимает голову и делает последний вдох. — Скоро увидимся, приятель… — с улыбкой на лице произносит он и подставляет дуло к виску. Выстрел. Оглушительный и пробивающий до мозга и костей. Тело ослабевает и падает, сминая под собой мокрую траву и нежные цветы. Венок из белоснежных ромашек окрасился в алый. Потухшие травянистые глаза закрылись, больше не светят как раньше. Сердце остановилось, ушло на покой и еле слышным шёпотом поблагодарило хозяина. Яркая, но такая мутная, багряная кровь сочилась из головы, прилипала к волосам, заражая всё в округе, словно беспощадный вирус. Со временем белые лепестки цветов склонились над неподъёмным телом, опыляя его невесомой и еле заметной пыльцой. Тёмные тучи снова сгустились над землёй. Начали падать маленькие капельки, постепенно превращаясь в беспощадный и сильный ливень. Птицы, что сумели вылететь на время, в миг упорхнули, оставляя мёртвое тело гнить в сырой земле, под присмотром неприхотливых и внимательных ромашек. На этот раз, это точно конец. Такой лёгкий конец, состоящий из простого и верного шага: самоубийства. Они сделали правильный выбор…