Курильница в подарок

      В то время, когда королевство Сяньлэ процветало, каждый год день рождения наследного принца отмечался с размахом. Устраивались пышные празднества и роскошные пиры, что были способны накормить до отвала всю страну. Государь с государыней не жалели денег на праздник для своего сына. Они делали всё для того, чтобы их ребёнок был сыт впечатлениями на год вперёд. Но чем старше становился принц, тем больше его восторг сходил на нет. Он был благодарен матушке и отцу за старания и не возражал против их инициативы. В конце концов народ с нетерпением ждал этого дня, как он мог лишить его людей?       Когда Се Лянь стал адептом на горе Хуанцзи, он совсем позабыл об этом дне, равняя его с другими. Утренние практики не переносились на час позже, он не позволял себе поспать немного дольше, а еда хоть и была качественной и приятной на вкус, но не отличалась изысканностью. Может быть Му Цин и Фэн Синь помнили об этом дне, но видя отношение своего друга к нему, тоже игнорировали, ведь не было никакого смысла в обратном.       Во время конфликта с Юнъанем Се Лянь вновь вспомнил о когда-то забытом празднике. Правда теперь это событие не отмечалось с таким размахом в силу обстоятельств. Но даже если бы день рождения отмечался также роскошно, как прежде, принц вряд ли обратил на это внимание: он был слишком занят. Не было времени думать о чём-то кроме спасения людей и своего государства. Се Лянь ставил в приоритет других, а не себя.       После падения Сяньлэ и низвержения с Небес об этом дне ему напомнила и заставила обратить внимание матушка своим супом с лапшой, который больше напоминал склизкую кашу. Среди тяжёлых будней Его высочества этот суп был сродни стакану воды в пустыне. Несмотря на ужасный вкус, он съел абсолютно всё, что у того было в тарелке. Фэн Синь подобным энтузиазмом не отличился, поэтому его порция отправилась удобрять траву.       Когда Се Лянь остался совсем один после второго низвержения, он понял как сильно заблуждался, игнорируя свой праздник. Ему приходилось пожинать плоды своих ошибок и довольствоваться только теми воспоминаниями, что остались у него с детства и теми, что подарила ему матушка вместе с супом. Этот день превратился из «такого же как все остальные» в день сожалений, одиночества и тоски о семье. Со временем, конечно, воспоминания покрывались пылью и серели, из-за чего вскоре перестали всплывать в голове у принца совсем, однако осадок одиночества, что особенно сильно давал о себе знать в этот день, оставался на протяжении восьмисот лет. Когда ему везло с работой, что, конечно, бывало крайне редко, Се Лянь мог позволить себе приготовить горячего супа с лапшой. Такой суп, который делала его матушка. Он понимал, что таким образом лишь делает себе хуже, но не в его силах было отказываться от, пусть и больного, напоминания о тех, кто когда-то о нём заботился. Он ел, давился и иногда плакал. Может быть совсем чуть-чуть он позволял себе жалеть о своём решении покинуть небеса во второй раз.       Наконец, пройдя весь этот нелёгкий путь, Се Лянь вновь обрёл счастье, которое потерял много веков назад. Не то чтобы принц настаивал на большом празднике в честь него, но разве Хуа Чэн при всей своей безграничной любви мог не устроить его? А потому с самого утра на улицах Призрачного города слышны крики, смех, радостное хрюканье, бешеное кваканье и другие звуки, которые могут издавать местные демоны, а улицы сверкают золотом. Может быть всё выглядело немного хаотичным, где-то через чур аляписто, где-то пустовато, но Се Ляню нравилась эта беспорядочность и некоторая не идеальность, что была присуща демонам, которые вложили в это свои силы и душу. Была видна эта искренность и всеобщая любовь с их стороны. Принц будто бы вернулся в те давно прошедшие времена, когда он был ребёнком. Он был так благодарен Хуа Чэну за его внимательность к нему. В сердце, что, казалось, и так полностью состояло из чувств к демону и было уже не способно вместить в себя ещё хоть каплю, стремительно вливалась тёплая нега из признательности и любви. От чего его сердце почти болезненно ощущалось в груди. Но эта боль, что уходила к горлу и щекотала его, была столь приятной, что Се Лянь ни за что на свете не решился бы с ней расстаться. Теперь он нуждался в ней, как в воздухе — без неё он был бы всё равно, что мёртв.       Его переполнял восторг и смущение, что отдавалось в пунцовых щеках принца. Не было никакого смысла в скромности, которую Хуа Чэн беспощадно выбивал из принца своими действиями и словами. Рядом с ним Се Лянь мог позволить себе быть немного избалованным, ленивым, иногда даже высокомерным. Он наконец чувствовал себя дома, там, где его место.       — Мой Сань Лан так постарался ради меня. — они уже сидели в их комнате среди бесчисленных подарков от небожителей и демонов. Может быть Се Лянь ошибся, когда сказал отнести подарки в их покои. Но кто бы мог подумать, что их будет так много? Вот и принц ожидал увидеть парочку символичных презентов от некоторых небожителей, когда Инь Юй пришёл спросить, куда их сложить. Признаться, Се Лянь совсем не рассчитывал на то, что кто-то хотя бы даже вспомнит о дне его рождения кроме Му Цина и Фэн Синя. И он бы соврал, что ему не было приятно. Но вопрос остаётся открытым: что со всеми ними делать?       — Его Высочество достоин большего.-в полумраке их спальни Хуа Чэн был соблазнительно красив. Его волосы находились в беспорядке, а повязка на глаз валялась где-то в углу кровати. Вид у него был таким домашним и родным, что грудь наполнялась нежностью при одном лишь взгляде на демона. Они оба были только в нижних одеждах, чтобы ничего не препятствовало соприкосновению кожи к коже во время сна.       — Я и так получил то, о чём мечтал, — он встал с колен и отложил очередной свёрток от Пэй Мина, разворачивать который не было нужды, чтобы узнать его содержимое, и двинулся в сторону кровати, на которой, развалившись, сидел Хуа Чэн, — и даже больше. — он нежно приподнял подбородок демона и склонился, чтобы одарить того мягким поцелуем. Конечно, долго поцелуй продлиться не мог, потому что Се Лянь очень хорошо знал своего возлюбленного. Если вовремя не остановиться, то из кровати он вылезет только завтра к обеду, а потому под разочарованный стон Хуа Чэна, принц вернулся к изначальному делу.       Сегодня был поистине замечательный день. Не то чтобы он сильно отличался от других в Призрачном городе. В конце концов и подарки, и тонну внимания от возлюбленного Се Лянь получает и в другие дни. Но сегодня Хуа Чэн сделал всё, что было в его силах, чтобы Се Лянь чувствовал себя по-особенному хорошо. Начиная с утреннего массажа и заканчивая новой оружейной, которую Хуа Чэн преподнёс Се Ляню в качестве подарка. Потребовалось некоторое время, чтобы восстановить сожжённые артефакты или заменить их новыми, но Хуа Чэн не жалел ни об одной потраченной минуте, когда вспоминал для чего это делает. Разве нужно ему ещё хоть что-нибудь в этом мире кроме улыбки Се Ляня? Он был готов отдать всё время, что у него имелось и буквально свернуть горы ради неё. Однако, как оказалось, Се Ляню нужно было не так много, чтобы улыбнуться и заставить сердце демона биться.       — Гэгэ не устал за сегодня? — Хуа Чэн откинулся назад, опираясь на свои руки, пытаясь заполучить принца снова в свои объятия.       — Нет. Спасибо за заботу, Сань Лан. — к разочарованию демона Се Лянь даже не поднял головы, поэтому Хуа Чэн поднялся сам и устроил принца между своих ног, укладывая свою голову на плечо возлюбленного.       — Доспехи? Серьёзно? Кто-то настолько не уверен в твоих силах?       — Нет. Просто у кого-то очень мрачное чувство юмора. — Се Лянь улыбнулся и отложил подарок в сторону и принялся открывать следующий, –Это Лин Вэнь.       — В таком случае не тебе она должна их дарить.       — Может быть она не такая жестокая, как мы привыкли думать?       — Ну конечно. — Се Лянь почти физически ощутил сквозящий сарказм в его голосе, — Что за уродство?       — Нельзя же так, Сань Лан! — в руках у принца оказалась вещица из металла. Её форма напоминала животное с телом медведя, слоновьим хоботом, глазами носорога, хвостом быка и лапами тигра, да и выполнена она была не на совесть. Одним словом, безобразие! — Это, — Се Лянь взял небольшую паузу, прежде чем неуверенно продолжил, — курильница.       Хуа Чэн выгнул бровь и многозначительно промолчал, вызывая смешок принца.       — От кого она?       — От Пэй Мина. — бровь демона взлетела ещё выше.       — Видимо, старина Пэй теряет хватку. Я думал, что он знает толк в подарках.       — Ладно тебе, Сань Лан. Она во всяком случае полезнее всех этих свёртков с… — Се Лянь поднял бумагу с пола и показал несколько рисунков, — этим.       Пройдясь внимательным взглядом по ним, Хуа Чэн хохотнул и прижался к принцу сильнее.       — Подарим ему в следующий раз средство от мужского бессилия.       Се Лянь не стал возражать, заговорщически улыбаясь на предложение.       — Давай зажжём благовония?       — В этом?       — Да. Не так уж и плохо она выглядит.       — Как скажешь, Ваше высочество.       Се Лянь, не роняя улыбки со своего лица, встал с пола и зажёг две палочки благовоний. Он вставил их в отверстия крышки и убрал курильницу на стол для каллиграфии. Хуа Чэн не стал комментировать ни одно из действий принца.       Видя странное смятение на лице демона, улыбка Се Ляня засверкала ещё ярче. Он раскрыл руки для объятий, чтобы в следующую секунду ощутить всем своим телом прохладу кожи его возлюбленного. Ещё через мгновение они лежали на кровати, наслаждаясь близостью друг друга и даря ленивые и такие нежные поцелуи.       Это было лучшим завершением дня из всех возможных. И принц был уверен, что проснётся от ласковых поцелуев Хуа Чэна, что было бы лучшим началом дня.       Однако проснулся он не от поцелуев и даже не в их кровати.       Мягкость их ложе заменилось на знакомую жёсткость земли, а постоянный сумрак их спальни на режущие лучи утреннего солнца. Се Лянь испугался, что счастье, которое настигло его после стольких лет оказалось сном, что почти начал задыхаться. Голова шла кругом и навязчиво болела, впрочем, как и всё его тело после сна на твёрдой поверхности, которую не совсем успешно смягчала невысокая трава. Волосы были спутаны и неприятно липли к лицу, а его белые одежды выглядели так, будто принца снова задавили на поле боя. Единственное, Се Лянь не был таким грязным.       Чтобы немного привести мысли в порядок, принц принялся разглаживать свой халат и распутывать волосы, принимая более достойный вид. Не то чтобы это сильно помогало, потому что ощущение потери было слишком тяжёлым, слишком осязаемым и отвратительно вязким. Он всё ещё не до конца пришёл в себя после сна, что усложняло задачу в разы. Разум был слишком затуманен и мог легко потерять равновесие, утягивая принца на дно океана из паники.       Он не знал, где находится, не помнил, что случилось вчера, не понимал явь это или сон. Дыхание вновь начало сбиваться, поэтому Се Лянь решил осмотреться. Перед его взором расстилалось рисовое поле, но на крестьян не было ни намёка. Это было странно. Солнце давно взошло, но никто не трудился в поле. Более того, вокруг не было слышно голосов. Совсем никаких. Ни плача ребёнка, ни хихиканья крестьянских девушек, ни ворчания стариков, ни, в конце концов, пения птиц. Тишину нарушал лишь несильный ветер, который был спасительной соломинкой для Се Ляня, чтобы не поддаться нарастающему волнению. Принц обернулся и увидел небольшой домик. Он выглядел потрёпанным и чем-то напоминал Храм водяных каштанов до преображения. Правда этот домик был не в столь плачевном состоянии: во всяком случае у него уже была хорошая дверь.       Се Лянь встал на ноги, немного пошатнулся, потому что головная боль ещё не прошла, и сделал пару оборотов вокруг себя, внимательно осматриваясь. Поле, какое-то полусгнившее дерево, дом. Ни следа чьего-то присутствия. Принц глубоко вздохнул, восстанавливая равновесие в душе.       Где его Сань Лан?       Он не мог оставить его по своей воле, в этом Се Лянь был уверен. Но его всё ещё терзали сомнения: что есть сон, а что явь? Теперь он начал припоминать прошедший вечер и понемногу успокаиваться. Принц чётко помнил как зацелованный уснул в объятиях Хуа Чэна. А что случилось потом? Он просто проснулся здесь? В деревне, совершенно ему незнакомой и состоящей из одного дома? Ситуация казалась всё более абсурдной и странной, поэтому Се Лянь издал нервный смешок.       Это не могли быть злые чары, потому что никакие из них не подействовали бы на небожителя. Тогда это сон? Для подтверждения своей теории он попробовал связаться с Хуа Чэном и ещё с парочкой небожителей по духовной связи. У него не вышло. Впервые Се Лянь обрадовался этому. Теперь он был почти уверен, что находится во сне, либо в Небесных чертогах вновь случилось что-то серьёзное. Второй вариант принц исключил, полагая, что вероятность этого слишком мала. Его сердце стала покидать тревога, но на её замену пришло чувство одиночества и тоски. Обычно Хуа Чэн рядом даже во снах. Даже если он не играет какую-то ключевую роль в его сюжете, то присутствие ощущается всегда. Сейчас нет даже ощущения его взгляда. Долго огорчаться себе Се Лянь не позволил, продолжая размышлять о природе этого сна.       Всё было слишком реальным, но с тем странным. Сейчас Се Лянь пригляделся и понял, что его так смущает. Трава была слишком яркой, солнце слишком большим, но не жарким, а ветер был искусственным, словно дул из-за большого веера. Тревога в душе окончательно покинула его тело.       Но почему всё кажется таким реальным?       — Курильница. — сердце принца забилось чаще от звука любимого голоса. Он развернулся и бросился в объятия Хуа Чэна, который в свою очередь охотно прижал Се Ляня к себе.       — Я уже успел подумать, что оказался здесь без Сань Лана. — в голосе были слышны нотки облегчения и простой благодарности за то, что его слова не оказались правдой.       — Я бы не посмел оставить моего гэгэ одного. — от Се Ляня не укрылось некоторое напряжение в его голосе. Принц пообещал себе спросить об этом позже, потому что сейчас его возлюбленный вряд ли настроен на откровения.       — Курильница непростая оказалась, — Се Лянь улыбнулся, поймав глазами взгляд Хуа Чэна, — тебе придётся признать, что Пей Мин всё-таки не теряет хватку.       — Я всё ещё твёрд в своём намерении. — принц догадался, что речь идёт об ответном подарке богу войны.       — Ты со мной не согласен?       — За свитки. — Се Лянь не удержался от смешка, заражая им демона. Напряжение в его плечах заметно спало, но от цепкого внимания принца не могла скрыться тревога, глубоко засевшая на дне чёрного глаза Хуа Чэна.       Се Лянь мягко отстранился от демона и взял его за руку, крепко переплетая их пальцы.       — Итак, мы во сне. — принц решил начать с очевидного, — осталось лишь понять в чьём и как нам проснуться. Со вторым понятно: думаю, его нужно досмотреть до конца.       — Что насчёт первого, то мы в моём сне. — демон всё ещё казался напряжённым, но опущенный взгляд выдавал толику смущения, которую Хуа Чэн не смог скрыть от Се Ляня.       Принц подумал, что его Сань Лану приснился весенний сон, потому и не стал расспрашивать об этом. В конце концов и Се Ляню подобное снится довольно часто. О чём, конечно, он никогда никому не расскажет даже с мечом у своего горла.       — Думаешь, нам стоит зайти в дом? — принц двинулся к хижине, но почувствовав, что Хуа Чэн не сдвинулся с места, остановился и обернулся, — Сань Лан?       — Ещё рано в дом.       Се Лянь мягко улыбнулся и успокаивающе сжал руку возлюбленного, без слов говоря, что тот может верить ему, и нет ничего, что могло бы оттолкнуть его. Вероятно, Хуа Чэн был иного мнения, потому что слабая ответная улыбка, отразившаяся на его лице, совсем не казалась непринуждённой. Что же, этот вопрос принцу придётся решить уже после того, как они проснутся. Вряд ли у него получится убедить демона в чем-то, пока он не увидит сон полностью.       Ждать пришлось недолго. Прошло всего пару мгновений прежде, чем Се Лянь увидел вдалеке свадебную процессию. Красный паланкин был далеко, однако двигался он с невероятной скоростью. Принцу не понадобилось много времени, чтобы понять почему: паланкин несли скелеты из Призрачного города. Сердце Се Ляня накрыла сладкая пелена ностальгии. Ведь когда-то в этом паланкине Хуа Чэн сделал ему предложение. Да, пусть позже оно оказалось шуточным, но это не было важным нюансом теперь, когда их пальцы переплетались, а глаза светились любовью.       — В паланкине я? — Се Лянь улыбнулся так широко, что у него тут же заболели щёки. Хуа Чэн его радости не разделял и оставался таким же хмурым. На вопрос принца он ответил лишь кивком и слегка сжал ладонь, выдавая волнение.       — Давай подойдём, отсюда ничего не видно.       — Как гэгэ будет угодно. — было заметно, что демону предпочтительнее оставаться на месте, но против очаровательной улыбки его возлюбленного он устоять не мог. Они немного приблизились в аккурат к моменту, когда выходил «невеста». За плотной красной вуалью лица было не видно, но Се Лянь был уверен, что принц из сна сейчас улыбается также ярко, как и он сам. Новобрачному никто руки не подал, поэтому он выбрался сам, заставляя демона помрачнеть ещё больше. Кажется, сейчас он с трудом удерживал себя от едкого комментария.       — В этом наряде я встретил тебя впервые за восемьсот лет. — принц с досадой покачал головой, — Жаль, что тогда обстановка была неподходящей, чтобы заключить союз.       — Тогда сердце Его высочества ещё не принадлежало мне.       — Но сейчас принадлежит. — принц развернулся к демону, отрывая взгляд от своей копии, которая встала без действия. Взгляд его сделался серьёзным, и он хотел продолжить свою мысль, однако его перебил голос Хуа Чэна, раздавшийся позади.       — Ваше высочество. — он подал руку возлюбленному, и последний, вложив в неё свою, устремился ко входу в хижину.       Се Ляню пришлось отложить разговор ещё ненадолго, потому что его Хуа Чэн вернул хмурое выражение лица.       — Пойдём за ними.       Как только принц повернулся обратно, серьёзность в его глазах померкла и сменилась предвкушением. Они вошли в дом следом за новобрачными и встали в углу, чтобы не мешать обряду. Впрочем, отошли они недалеко: не позволяло ограниченное пространство хижины.       Тем временем демон из сна ласково поднял красную вуаль, открывая улыбающееся лицо бога войны. Их взгляды встретились и засветились счастьем пуще прежнего. Се Лянь готов был поклясться, что в комнате стало светлее. На его собственном лице вновь расцвела улыбка, но уже не такая широкая и весёлая. Она излучала нежность, от которой сердце Хуа Чэна было готово вновь ожить и забиться.       — Мой Сань Лан такой красивый, когда улыбается. — принц повернулся к возлюбленному и положил свободную руку на холодную щёку Хуа Чэна, губы которого теперь были также нежно изогнуты.       — Этот ничтожный верующий никогда не будет также красив, как Его высочество. — он поцеловал горячую руку возлюбленного и прикрыл глаза, наслаждаясь.       — Такие речи Сань Лана огорчают меня. Тебе не стоит так выражаться.       — Как скажешь, гэгэ.       Они вновь повернулись к молодожёнам, взгляд демона уже привычно помрачнел, лишь настроение Се Ляня оставалось неизменным. Влюблённые поклонились первый раз — Небу и Земле, второй раз — давно покинувшим их родителям и третий раз — друг другу, закрепляя новый союз. Принц издал радостный вздох. Его щёки порозовели как тогда, когда он читал нелепые, но с тем смущающие истории про бога войны наследного принца Сяньлэ и Собирателя Цветов под Кровавым Дождём. Только сейчас перед ним сидели не эти титулы, а Се Лянь и Сань Лан. Любящие и до безумия счастливые. Принц разделял их чувства, но червячок тревоги всё же неприятно копошился у него в сердце. Хуа Чэн всё ещё был мрачен.       — Моему Сань Лану претит брак со мной?       — Что? — в голосе было слышно недоумение, — Гэгэ, как тебе могло прийти это в голову? — кажется, теперь демон почти паниковал, — Мы сейчас буквально находимся в моём сне.       — Ты кажешься не в настроении. — Се Лянь посмотрел на возлюбленного и немного нахмурился.       — Ох, — Хуа Чэн улыбнулся, сжимая ладонь принца, — мне жаль, что я заставил тебя воспринять это так.       — Тогда, я надеюсь, тебя не затруднит рассказать мне? — лицо Се Ляня тоже смягчилось, заразившись нежностью Собирателя.       — Этот сон я считаю действительно ужасным лишь по одной причине. — он указал рукой на окружающую обстановку, — Гэгэ, посмотри, где мы находимся. Почему здесь? Почему этот дом выглядит так, будто стоял ещё со времён основания Сяньлэ? Почему не соблюдена ни одна традиция кроме «наших» нарядов и паланкина? Да почему в конце концов «я» не подал «тебе» руки ещё там, когда «ты» выходил из него? — он с силой провёл рукой по волосам, — Будь наша свадьба в реальной жизни, я бы сделал всё, чтобы гэгэ понравилось.       — Но мне и эта нравится. — Се Лянь слабо улыбнулся, — Необязательно соблюдать все традиции. В конце концов и я не женщина. — он сделал паузу, — А ещё я вряд ли смог бы лить слёзы на пути к тебе. Мне хватило слёз за эти восемьсот лет. — он опустил взгляд на новобрачных, поэтому не заметил, как лицо демона наполняется горечью, — Обязательным пунктом являешься только ты. Неважно, как и где связываются наши души. Меня не волнует, что и кто окружает нас. Важен только ты, Сань Лан. Помнишь?       Может быть Хуа Чэн с мгновения собирался вернуться к праотцам в четвёртый раз.       — Помню, Ваше высочество.       — А раз помнишь, то давай прямо сейчас и сделаем это.       — Это?       — Поженимся.       Фигуры в красных одеждах исчезли, а потому Се Лянь, недолго думая, устроился на их месте. Хуа Чэн присел с небольшим опозданием.       — Ты хочешь сыграть свадьбу во сне?       — Я уже сижу напротив тебя и готов отбивать поклоны, а ты меня спрашиваешь об этом?       — Гэгэ прав. — он весело усмехнулся и повернулся к изображению его божества, которое написал сам не так давно.       — Да и кто может похвастаться свадьбой, заключённой во сне? — Се Лянь немного подумал и продолжил, — Ну, наверное, много кто. Но наш сон отличается от остальных. Он один на двоих. Где, если не здесь связывать наши души?       — Я думал Его высочество не из хвастливых.       — Мой Сань Лан совсем меня избаловал.       — Значит я на верном пути. — в голосе Хуа Чэна узнавалась улыбка, которая грела Се Ляня лучше костра.       — Первый поклон Небу и Земле. — они одновременно склонились к полу и, ненадолго задержавшись, выпрямились, –Второй нашим родителям, — они повторили действие, — И третий, — Се Лянь повернулся к своему возлюбленному, — тому, кто не оставит меня даже если этот мир погибнет. — мужчины поклонились и, вновь поднявшись, одарили друг друга тёплыми улыбками.       Вокруг всё начало искажаться и темнеть. И Се Лянь мог разобрать только счастливое и такое любимое лицо своего супруга. Сон подошёл к концу, и принц был рад этому, потому что теперь он точно проснётся там, где уснул до этого — в объятиях Хуа Чэна.