Душа моя неупокоенная| Слово пацана| Кащей| Вова Адидас

—Пальто, поговорить хочу, подойди. Парнишка, как-будто догадавшись о чём будет предстоящий разговор, немного опустил голову, но подойдя ближе, вновь её гордо поднял. Словно вспомнил, что не Андрей он Васильев больше, а пацан. —Почему с милицией связь держишь? Говори, как есть, — произнес Адидас командирским голосом. —Это Ирина Сергеевна. Она хорошая. Очень хорошая. Мы общаемся просто. Она помогает мне. Информацию никакую не спрашивает. Мама, когда в больницу попала, она со мной и с Юлькой была…, — мальчишка тараторил, пытаясь найти всё больше аргументов в защиту своей подруги. —Понял. При пацанах не палиться. Видеться редко. Если вдруг что, мне докладывать. Информацию не сливать. Узнаю, сам понимаешь, что будет, — остановив Андрея, отчеканил Суворов. Он все-таки был прежде всего человеком, а уже потом группировщиком. По крайней мере, ему так казалось. —Спасибо! — крикнул Пальто, выдохнув с облегчением, словно отпустил с души тяжелый груз, мешающий жить спокойно. Ирина Сергеевна и правда была хорошая. Добродушная девушка очень. Как только Андрея увидела, поняла, что не по своей воле он в группировке. Обстоятельства так сложились. Здесь жизнь такая, либо ты, либо тебя. Но спасти его вечно пыталась. Хотела очень, чтобы за голову взялся, чтобы в школу музыкальную вернулся. Переживала, как за брата. Он не слушал её никогда, правда. Делал по-своему. Мама у него в психушку попала. Нет, не то чтобы из-за него, он скорее кульминацией стал. Ирина парнишку и сестренку его младшую на время приютила, пока мама их на поправку не пошла. С Андреем старается держать контакт, чтобы показать, что жизнь другая есть, не уличная. Только вот получается ли это у нее? Субботний вечер был как никогда скучен. Аделина сидела в своей комнате и грустно смотрела в окно на падающие хлопья снега. Книжка по анатомии зазубрена вдоль и поперек, делать ничего не хочется, а гулять уже поздно. Бывают такие дни, противные до жути. Иногда правда закрадывались мысли о той встречи, около вуза, и тогда сразу становилось нескучно. Но и не весело, честно говоря. Она старалась не думать об этом, да и Вове не говорить. Зачем лишний раз тревожить их мир, который они выстраивают по кирпичику вместе? Размышления прервал звонок в дверь. «Господи, кого носит в такие дни? Дома сидели бы. Тетя Галя что-ли опять жаловаться пришла», — с недовольством произнесла брюнетка. — Доченька, это к тебе. Иди сюда скорее, — громко произнесла мама. «Ко мне-то кто? Господи, хоть бы не этот сказочник недоделанный», — мысленно молясь, пробубнила себе под нос Аделина. Какого же было её облегчение, когда выглянув в коридор, она увидела его. Володьку. Красивого такого, в форме парадной. Совсем, как в их первую встречу. «И чего это он так вырядился, мужчина мой?» — подумала она, осматривая Вову с ног до головы. Стоит добавить, что он в свою очередь делал тоже самое, заставив Аделину немного смутиться. Все-таки шелковый халат, накинутый наспех поверх ночнушки, был ну уж слишком привлекательным. Однако, Суворов слыл мужчиной порядочным, поэтому быстро прервал гляделки. —Это Вам, миледи,— протягивая букет розовых пионов, произнес он. —Вова, мои любимые! Ты где их взял? Зимой? Это же невозможно, — восторженно проговорила брюнетка, вдыхая аромат прекрасных цветов. —Для Вас хоть звезду с неба, — радуясь тому, что угодил, произнес Володя. Всё это время мама девушки смотрела на двух влюбленных, и от всей души ощущала приятную радость за дочь. «За такого хоть завтра замуж выдать можно. С ним не пропадешь», — рассуждала женщина. —Татьяна Николаевна, разрешите вашу дочку, пожалуйста, украсть на дискотеку. Обещаю вернуть домой во время. Аделина обернулась на маму и только сейчас обратила внимание, что женщина тоже в руках держала букет тюльпанов и коробку конфет. «Какой же Володька воспитанный, и про меня, и про маму подумал. Даже познакомиться уже успел», — подумала она. —Ну с таким мужчиной, конечно, разрешаю, — произнесла женщина, с улыбкой смотря на Суворова. —Дочка, иди собирайся скорее. Мы пока чай с Владимиром попьём, — сказала она уже Аделине, уходя на кухню. Шкаф предательски казался пустым, а все платья неподходящими. Она мерила одно за другим, создавая вокруг беспорядок из кучи блузок, юбок, брюк и других элементов одежды. Вдруг взгляд привлекло небрежно лежащее в дальнем углу черное шелковое платье на бретелях. Пришлось постараться, чтобы избавиться от складок на нём, но все усилия и страдания стоили того. Платье смотрелось великолепно, подчеркивая изящную фигуру девушки. Затем она подвела черными стрелками глаза, нанесла блестящие тени, подчеркнула карандашом губы, как любила делать это обычно. Волосы завила в легкие локоны.  Что же, выглядела она бесподобно! —Володька, я готова.  Она, немного стесняясь, зашла на кухню. В голове крутились мысли: «Понравилось или не понравилось? А вдруг не очень выгляжу?». Суворов обернулся в сторону девушки, которая попыталась разгадать в его глазах какую-нибудь эмоцию. Во взгляде мужчины читалось только одно - восхищение. Он даже немного опешил от того, насколько она была красивой. Невероятно красивой. —Принцесса, нет слов. Я покорен.  —Владимир, вы только следите, чтобы красотку нашу не украл никто. Аделина одна у нас, мы переживаем за нее очень, — произнесла с материнской любовью в голосе Татьяна Николаевна. —Даю честное военное. Никто не тронет.  Они вышли в коридор, Суворов присел на корточки и застегнул сапожки Аделине. Подал черную шубу, помогая продеть руки. Затем укутал белым пуховым платком и, чмокнув в лоб, произнес: «Чтобы не замерзла». Народ толпился уже у гардеробной. Правда, при виде Суворова, многие расступились и пропустили пару вперед. Влюбленные направились в сторону зала, откуда уже раздавалась громкая музыка. Было немного душно.  —Володька, а ты как узнал, что мои любимые цветы пионы? —Я запомнил, что ты рассказывала, как летом у твоей бабушки много их цвело. Подумал, тебе приятно будет.  —А где достать умудрился? Зима же на улице. —Ну, красавица, военная тайна. —Спасибо большое, мне очень понравились.  На душе у Суворова разлилось приятное чувство. То ли радости, то ли гордости. Не важно. Просто хорошо так стало. Она главное была счастлива, а ему больше и не надо ничего. Только вот в голове девушки, в этот момент, почему-то всплыл букет от Кащея. Как назло. Не то чтобы Аделина не любила розы, просто когда он их подарил, они стали для неё самыми отвратительными и мерзкими цветами на свете. Все группировки опять танцевали в своих кругах. Ощущения с той дискотеки поменялись. Тогда брюнетка словно первый раз ныряла в холодную прорубь, а сейчас чувствовала себя довольно уверенно. Рядом Володя, а значит ничего не страшно. Она в кругу «Универсама». Это уже, конечно, менее приободряющий фактор, но все-таки, вроде как под защитой. Суворов начал пожимать всем руки. Большинство из парней девушка не знала. Видела только один раз, на коробке тогда. Однако лицо Марата вспомнилось быстро, он был вместе с какой-то девочкой и что-то очень важно ей объяснял. Карины и Турбо, к слову, среди присутствующих не было.  Наконец, после того, как Адидас поприветствовался со всеми, он вернулся к брюнетке. —Красотка, правила простые. Танцуй в нашем кругу, в другие не ходи. —Так точно, Владимир Кириллович. —Моя же ты хорошая, — произнес Суворов, нежно приобняв девушку за плечо и поцеловав в макушку. Заигрыла песня про богатырей, вызвав много воспоминаний. Прошло всего ничего, а кажется, что всё перевернулось с ног на голову. Появилось странное ощущение того, что уже никогда ничего не будет, как прежде. Будто произошел какой-то разлом. Шаг назад означал шаг в бездну.  —Ну что, будем учить тебя. Смотри, ногу вперед, теперь руку поднимаешь…, — Вова показывал своей любимой новый танец. Тот самый. Ритуальный. Она очень сильно хохотала, пытаясь повторить все движения. Смотрела на ребят вокруг. Все выглядели веселыми. Такими, словно вчера они никого не обокрали, сегодня с утра никого не побили, а завтра вечером никого не убьют. Хорошо было. Не существовало забот никаких. Все просто танцевали, радовались моменту и не думали ни о чем. Однако в какой-то момент Аделина заметила, что эмоции ребят сменились. Они все словно удивлялись чему-то. Или кому-то.  В кругу появилось знакомое лицо. Одетый в черную рубашку и черные брюки, он вошел так, словно был самым главным на дискотеке. Аделина взглянула на Суворова испуганными глазами. Их сердца в момент почувствовали, что должно произойти что-то изрядно неприятное.  «И чего он тут забыл, никогда не ходил на дискотеки эти?» — пронеслось в мыслях Вовы.  Что же, мы все абсолютно разные, а думаем об одном и том же. Как назло заиграла песня, и не абы какая, а та, под которую Володька в первом танце со своей любимой кружился. Но разве волновало это Кащея? Он видел лишь цель и не видел препятствий.  «Красивая до безумия сегодня. Знала, что приду. Для меня прихорашивалась», — он конечно понимал, что неправда это, но потешить свое самолюбие лишний раз хотелось. —Ну что, Вовка, разрешаешь украсть на танец? Музыка вон какая хорошая играет. Все знали, что крадет он не на танец, а на жизнь, на целую жизнь, в царство своё подземное. Аделина схватила Суворова так крепко за руку, что её ногти кровавыми подтеками остались у него на коже. —Кость…,—он, словно, произнес не имя его, а мольбу прекратить этот цирк весь. Вообще Адидас очень редко называл его не по кличке. Это были исключительные случаи. Очень исключительные. Видимо сейчас наступил один из них. —Да ладно тебе, один всего, или боишься, что уведу? — еще никогда его улыбка не была настолько едкой, злой и противной. Володя посмотрел на Аделину. Ругаться в открытую с Кащеем было не вариантом. Рядом чужие группировки, чуть кто пронюхает за их разногласия, конец «Универсаму» придет. Он хотел было что-то сказать ей, но не успел… Костя, не дожидаясь ответа, взял девушку за руку и притянул к себе.  Стало ужасно мерзко и противно. Тошно. В нос ударил неприятный аромат табака, смешанного с алкоголем. Одеколон отдавал древесными нотами. Становилось тяжело дышать. От его запаха, от его рук, от него самого целиком. Он не просто приобнял, он вцепился лапами своими. Так сильно прижал к себе, что казалось, не вырваться никогда больше. Тело становилось все скованнее, а к горлу подступил комок. Но слабину перед ним показать нельзя. Она хорошо это понимала. Иначе с потрохами сожрет.  Наклонившись ближе к уху, Костя прошептал: «Как же ловко обвела меня, мол, Володя встретит. Не такая уж ты и простая. Да, царевна?» Он начал сжимать пальцами ее талию. Не получив ответа, Кащей продолжил: «Ну, чего молчишь? Не нравлюсь тебе?» Его рука с талии стала опускаться все ниже, пока не остановилась на критической точке. Еще пару сантиметров, и Вова ему прямо здесь яйца отстрелит.  —Красивая сегодня такая. Всех затмила, королева моя. Аделина молчала. Она даже не поднимала на него глаз. Смотрела куда-то под ноги и ждала, когда же эта дурацкая песня, будучи некогда любимой, закончится. Она ненавидела ее теперь сильнее всего в жизни. И его. Ненавидела. Костя взял девушку за подбородок, и заставил поднять голову. Наконец он увидел те самые зеленые глаза, которые однажды полюбил. Правда смотрели они на него сейчас с отвращением и ненавистью.  «Что же, остался один шаг, и любовь» — подумал он про себя. Марат подошел к брату с недоумевающим взглядом. —Вов, это чё такое? Суворов старший молчал, сжимая кулаки. Не знал он ответа. Знал только, что слово своё военное не сдержал. Он просто ненавидел себя и не понимал, как поступить. Сердце разрывалось на атомы. Кровь пульсировала напором, ударяя прямо в виски. Скулы начало ужасно сводить, а зубы словно стремились раздавить друг друга. Задушить этого мачо недоделанного голыми руками хотелось. Противного и скользкого, словно угря. Тошнотворным и мерзким он был теперь для Володьки. И дружбе их старой, и некогда казавшейся вечной, сегодня финал пришел.  Песня наконец закончилась, а вместе с этим произошел какой-то надрыв.  Словно струна натянутая порвалась. Как только Кащей чуть ослабил хватку, брюнетка, сломя голову, унеслась в туалет.  «Терпи, дура, тушь потечет и стрелкам конец. Терпи. Зубы сцепи. Сделай вид, что тебе все равно», — смотря в зеркало, вбивала себе в голову девушка, как мантру, эти слова. Ощущение грязи было на всем теле. Хотелось оказаться в горячей ванне, лечь с головой в воду и там остаться, пока не раствориться каждая клеточка тела до конца. Дверь открылась.  —Аделин… —Вов, отойди. Не хочу с тобой разговаривать даже. Ты мог отказать. А повел себя, как трус. «Даю честное военное. Никто не тронет». Забыл, да? Слова больно ударили в самое сердце. Это был контрольный выстрел. Суворов попытался собрать мысли, чтобы хоть как-то успокоить девушку, но брюнетка быстро ушла обратно в зал.  Однако почти сразу пожалела о своем решении.  Началась потасовка. Честно говоря, Аделина особо и понять не успела из-за чего и из-за кого. Просто все массово накинулись друг на друга. Раздались звуки свистков, которые заглушались в свою очередь криками. Всё вокруг превратилось в одно большое месиво. Уже не заметно четко очерченных кругов, один лишь только хаос и одна она, маленькая такая, хрупкая и совсем-совсем потерянная. Брюнетка даже не успела опомниться, как вдруг кто-то вытянул её из этого беспорядка. —Бегите в гардероб и уходите скорее отсюда.  Это оказалась та самая девушка из милиции, с которой общался Андрей. Времени размышлять не было, и Аделина, слепо слушаясь приказа, стремительно побежала вниз. Правда, Ирина Сергеевна, была не единственным человеком, которого интересовала сохранность брюнетки. Услышав крики, доносящиеся из зала, гардеробщица всё поняла и быстро отдала девушке верхнюю одежду. Наспех накидавая шубу, Аделина выбежала в слезах, думая о том, как бы побыстрее оказаться дома и как объяснить маме, что вернулась она одна, а не с человеком, дававшим «честное военное». Она проклинала этот день целиком и полностью, и ждала только одного, когда же он закончится. —Эй, постой…  На порожках кто-то остановил несчастную за плечо. Честно говоря, Аделине хотелось, чтобы её просто оставили в покое, но видимо этому не бывать. Девушка обернулась. —Ты потеряла, когда бежала. Надевай. Холодно на улице.  Костя протянул пуховый платок. Тот самый, который пару часов назад повязывал ей Володя.  Она посмотрела на него зареванными глазами, полными удивления, принимая молча потерю. —Давай, домой дуй быстрей. На улице дебилов много…  Мужчина уже собирался уйти, как вдруг бросил: —И это, не обижайся там на меня… Не со зла я. Костя стремительно скрылся за дверью. Мысли пчелиным роем закружились в ее голове, стремясь разорвать черепную коробку на мелкие тысячи осколков. Аделина еще никогда не чувствовала себя столь растерянно. Она вообще ничего не понимала. Хотелось исчезнуть, просто исчезнуть, раствориться во вселенной, будто и не было её никогда. Совсем недалеко от дома культуры, брюнетка наткнулась на знакомые лица. Почти. Навстречу шли Карина, Турбо и какой-то худощавый, высокий парень в шапке. —Аделинка, а ты чего одна? Володя где? Грустная какая-то, — с сочувствием спрашивала подруга. Девушка слегка шмыгнула носом и произнесла: —Там драка. На дискотеке. —Да, во время пришли, так сказать, — Валера слегка почесал затылок.  Спустя короткой паузы, он продолжил: —Зима, давай так, девок проводи, я в ДК. Закончишь, к нам сразу. —Ладно, — с совершенным спокойствием и равнодушием отвечал парень. Турбо стремительно удалился в сторону драки, а трое двинулись в обратную.  Почти всю дорогу разговаривала только Каринка, болтая о непонятных мелочах жизни, до которых Аделине сейчас не было дела. А Зиме и вовсе. Никогда ни до чего нет дела. У него своя вселенная была. Отдельная ото всех. Дома стояла тишина. Мама, к счастью, уже спала. Отец доделывал какие-то проекты на работе. Как хорошо, что оправдываться ни перед кем не пришлось. И в правду, мы пытаемся вечно оправдать себя, отбелить, прикрыть со всех сторон. Только вот близким такого шанса не даем. Для себя всегда найдем тысячи причин почему, а из других тянем лишь ответ на вопрос «Зачем?». Как будто право на ошибку есть у нас только.  Но, порой, некоторые поступки оправданий не имеют, не правда ли? Каждый из троих мучался в мыслях, пытаясь найти объяснения и причины для своих сегодняшних действий.  Хотя разберешься ли тут… Кто из них прав, кто виноват и что делать?