В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. 1-е Иоанна, Иоанн Богослов
Гарри узнал об этом не из заголовков газет. Пока ученики Хогвартса просматривали утреннюю почту, ошеломлённо замирая и в ужасе переглядываясь, он сгорбился, упираясь лбом в крепкий дубовый стол. Он чувствовал, как кровь растекается по дереву и липнет к коже. Шрам горел, словно пронзенный раскаленным прутом, и Гарри прикусил щёку, чтобы не закричать от страшной боли. Тьма за веками успокаивала воспалённые, напряжённые глаза. Звуки Большого зала отошли на второй план, в ушах шелестели волны знакомого пляжа. Он был уверен, что не спал. Волдеморт не мог достать его сейчас. Он не должен быть способен на это. Сняв очки, Гарри медленно открыл глаза и с облегчением увидел перед собой знакомый стол, на котором располагались яичница, немного чая и тыквенного сока, которыми Гарри завтракал. Рядом с тарелкой растекалось алое пятно, напоминая, что происходящее реально, но всё ещё далеко от нормального. - Гарри, — шипение разлилось по его мозгу, затекая в каждую неровность и заполняя собой все физиологические трещинки. Тошнота накатила такой внезапной и сильной волной, что Гарри сполз со скамьи, опасаясь выпустить весь съеденный завтрак наружу. Каменный пол больно ударил по коленям и холодил ноги. Кровь стекала по переносице и щекам, достигая губ. Ему казалось, что маленькие змейки копошатся у него под кожей, обнажая все его мысли перед любопытным взором кровавых глаз. Он моргнул и в следующую секунду оказался перед Норой. Причудливый дом, словно построенный из неподходящих друг другу частей, выглядел хрупким, как карточный домик, но магия делала его надёжным и крепким. Волшебство было способно на столь многое, и это маленькое чудо обычной семьи магов было очередным напоминанием о его могуществе. Босая нога ступила на траву. Он без проблем миновал невысокий забор, брезгливо поморщившись при виде садового гнома, испуганно прячущегося за камнем, который был слишком мал, чтобы скрыть это жалкое создание. Обереги вокруг дома были стандартными — шутка при такой-то обстановке в стране. Они развеялись после нескольких взмахов остролистовой палочкой, приятно гудящей у него в ладони. Тисовая была привычней и более знакомой с его методами и магией, однако знание того, что эта палочка принадлежала Гарри, делало её использование несказанно отраднее. Она всё ещё хранила черты своего хозяина: упрямилась в самые неожиданные моменты, упорно хранила в своей древесине мощную светлую магию, которую творили с её помощью, пускала искры и нагревалась после каждого Смертельного проклятия. Она была той ниточкой, за которую он держался в отсутствии его крестража рядом. Он мог сказать, что в доме была всего одна женщина. Антиаппарационный барьер растекался на несколько миль вокруг. Кольцо огня окружило дом высокой жаркой стеной, когда дверь распахнулась перед ним без усилий. Женщина в зелёном платье с пышными рыжими волосами уже стояла в камине, готовая бросить порох. Знакомое убранство дома было отмечено мимоходом: деревянная мебель, ручного вязания пледы, подставки и тюли. Цветастая посуда, мягкие ковры, цветы в горшках. Место, которое его Гарри считал домом. Он взмахнул палочкой быстрее, чем женщина успела сбежать. Она испуганно вскрикнула, но, к её чести, сразу же схватилась за палочку и отправила несколько проклятий, которые он играючи парировал. Женщина сражалась непрофессионально, но отчаянно, опасаясь за свою жизнь и явно думая о своих детях. Только мать была способна на такую ярость перед лицом неизбежной смерти. Ему ли этого не знать. Лили Поттер преподала ценный урок. Она выбралась из камина, отрывистыми, резкими движениями взмахивая руками и выкрикивая одно заклинание за другим. В её глазах читался ужас, пот блестел на лбу, демонстрируя её страх. Пальцы, вцепившиеся в палочку, побелели от напряжения. — Убирайся из моего дома! Как безвкусно. Он сражался без усилий, уклоняясь от особо мерзких проклятий и принимая на щиты все остальные. Было интересно наблюдать за женщиной, так уверенно заменившей Гарри мать. Она была верной, определённо смелой и даже сильной, но не шла в сравнение с ним. Страх поглощал её, и это было заметно по дрожи в руках, по заикающемуся голосу и красным пятнам на щеках. Странные часы с фотографиями на стрелках привлекли его внимание, когда мелькнуло знакомое лицо. Гарри, улыбающийся и поправляющий свои нелепые очки. Это отвлечение стоило ему раздробленного колена. Он споткнулся, вынужденный схватиться за нелепую вешалку для поддержки, и яростно взревев, сразив женщину одним точным проклятием. Она упала, словно подкошенная, палочка выпала из рук. Он неторопливо подошёл ближе и с удовольствием наступил на её оружие, переломив дерево на две части. Жалкая предательница крови. Теперь можно было перейти к любопытным часам. Там были отпрыски Уизли, но среди рыжих голов выделялся его крестраж. Принцип работы часов стал понятен довольно быстро. Он невольно восхитился подобной конструкцией и любовно провёл по надписи «школа», на которую указывала стрелка Гарри. Все другие стрелки были на «смертельной опасности». Под головой женщины начала расплываться лужа крови. Рыжие волосы впитывали её и слипались, на ткани платья разрастались тёмные пятна. Она не шевелилась и была такой же бледной, какой должна быть смерть. Полуприкрытые глаза, которые больше никогда не увидят своих детей, смотрели в пустоту, губы неподвижны — навечно застыли, избавив мир от её улыбки. Он взял часы в руки, решив забрать их с собой. Не стоило такой причудливой магии пропадать даром. Он поднял палочку Гарри и направил её на Молли Уизли. Завершить дело оружием своего крестража казалось очень поэтичным. Гарри очнулся в луже собственной рвоты. Он рассеянно смахнул её с щеки, поднял голову, не в силах смириться с тем, что увидел. Огромная, давящая пустота разрасталась у него в груди. Лёгкие сжались, отказавшись дышать. Он не проваливался в сознание Волдеморта. Гарри видел воспоминание, которым с ним любезно поделились. Он видел то, что уже произошло, то, что нельзя было исправить. Глаза горели так сильно, что Гарри не чувствовал льющихся слёз. Пара рук обхватила его за плечи. Кто-то уничтожил рвоту на полу взмахом палочки и осторожно вытер её с лица Гарри. Мягкие прикосновения к лицу явно имели своей целью привести его в чувства, но Гарри не хотел выходить из пузыря оцепенения и чувствовать горе, грозящее разорвать его изнутри. — Гарри! — крикнула Гермиона, вдруг оказавшись прямо перед ним. И её… Её Гарри не мог игнорировать. Он покачнулся, прижавшись щекой к груди Гермионы. Из него вырвался сухой, заикающийся всхлип. Гарри боялся оглядеться и увидеть кого-то из Уизли. — Гарри, мне жаль. Мне так жаль. Нора сгорела, Гарри. М-Миссис Уизли… Гарри ещё теснее прижался к Гермионе, обвивая её талию руками. Они сидели на полу в Большом зале, но он не мог найти в себе сил, чтобы беспокоиться об этом. Перед глазами разыгрывалась сцена убийства его второй матери — её кровь, её крики, её отчаянные попытки спастись, на которые Волдеморт смотрел снисходительно, словно избежать неотвратимого убийства пытался комар, а не мать семерых детей. — Я только что видел, как он… — У него сжалось горло. — О, Гарри, — сочувственно всхлипнула Гермиона, прижавшись к нему так же крепко. — Мне так жаль. Он вспомнил, как Волдеморт провёл когтистым пальцем по часам Уизли, и почувствовал, как в нём закипают отвращение и ярость. Он осквернил своим присутствием этот дом и посмел прикоснуться к тому, что олицетворяло собой любовь и семью, в которую Гарри так тепло приняли. И теперь всё было разрушено. Сожжено в огне, которым Волдеморт напоминал Гарри о неудаче в Годриковой Лощине. Гарри вспомнил букет цветов и «Мне очень жаль», так неожиданно искренне звенящие в простой записке. Тогда он думал, что Волдеморт извиняется за травмы, которые Гарри получил при их сражении, но сейчас он понимал, что это были сожаления о будущих действиях, которые Гарри вынудил его совершить. Это было наказанием и побуждение сдаться. Гарри не стал подавлять рыдание, вырвавшееся у него неожиданно громко. Кровь миссис Уизли разливалась у него за веками, когда Гарри закрывал глаза, а шум волн заполнял уши, заглушая мир снаружи. Она была в том самом красивом зелёном платье, которое великолепно смотрелось на ней. Гарри любил это платье. Ему только не нравились пятна крови, что растекались по ткани, когда она умирала в нём по его вине.***
Все Уизли собрались в Хогвартсе, включая даже Перси и Чарли. Гарри стоял в стороне, едва ли чувствуя себя живым. Его шрам, воспалённый и постоянно кровоточащий, пульсировал, выдавая эмоции Волдеморта. Триумф, довольство, неуверенность… Гарри жаждал уничтожить его. — Они не знают, что это она! Там мог быть кто угодно! — Артур, — мягко позвала Макгонагалл. Гарри никогда раньше не видел её такой старой и бледной. — Мы это выясним. У Гарри защипало глаза, когда стало понятно, что ему придётся рассказать им о смерти миссис Уизли. Он огляделся и подозвал Снейпа довольно небрежным жестом, на который в любое другое время профессор не отреагировал бы так быстро, как сейчас. Снейп подобрался к нему, не привлекая к себе внимания, и вопросительно приподнял бровь, выглядя так, словно хотел быть, где угодно, но не здесь. Он не умел сопереживать каждому встречному, но концентрация горя в комнате коснулась бы любого. Кроме, пожалуй, Волдеморта. — Я видел, как он убивал её, профессор, — прошептал Гарри, хватая его за мантию для заземления. Снейп дёрнулся, но не отстранился. — Я видел, как он вошёл туда. Как… Как сражался с ней. Сначала он поставил барьер против аппарации. Окружил дом огненным кольцом, чтобы она не смогла сбежать, вошёл и… И убил её, профессор. — Это всё, Поттер? — ровно спросил Снейп. Гарри как никогда был благодарен за его выдержку и кажущееся равнодушие. — Он забрал их часы. И он… Он всё это сделал моей палочкой. Профессор кивнул и твёрдо оторвал его руки от своей мантии. Гарри прислонился к стене и медленно по ней сполз, закрывая глаза и не желая слушать, как Снейп пересказывает его слова остальным. Гермиона села рядом, утешительно сжимая его руку. Гарри прислонился к ней, игнорируя то, как пушистые волосы щекотали нос и щеку. Он очнулся от прострации, в которую погрузился добровольно, когда Гермиона мягко толкнула его в бок. В комнате стало заметно меньше Уизли. Остались только профессора, директор и Ремус Люпин. — Вы думаете всё это затевалось ради часов? — с дрожью в голосе спросила Макгонагалл. — Часы показывают местонахождение всех Уизли, Гарри и Гермионы. Возможно, Сами-Знаете-Кто прознал о них и решил, что это стоящее приобретение. Гарри сглотнул, поморщившись от отвратительного привкуса во рту и саднящего горла. Давящее чувство под рёбрами всё не желало его покидать. — Не из-за часов, — слабо сказал Гарри, не поднимаясь с пола. — Часы просто… Причудливое проявление магии, которому не стоит пропадать даром. Так он подумал. В кабинете повисла тяжёлая тишина. Гарри едва ли это заметил. — Он пошёл в Нору, потому что его разозлил мой побег. — Гарри позволил слезам свободно литься, кривя губы в яростной гримасе. — Он так хотел поймать меня. Я ускользнул, хотя всего пару мгновений назад был у него в руках. Мне очень жаль, написал ему Волдеморт, и Гарри, как дурак, сохранил это письмо, растроганный необычными для Тёмного Лорда чувствами. Ему следовало сжечь его, как и все предыдущие. — От отомстил огнём за огонь. И теперь он хочет, чтобы я… — Приди ко мне, Гарри, — шелестело у него в ушах вместе с волнами. — Чего он хочет, мой мальчик? — очень тихо и очень осторожно спросил Дамблдор. Гарри посмотрел на него мёртвыми глазами, чувствуя себя так, словно кожа слезла с черепа и обнажила твёрдую кость и зияющие глазницы. Губы онемели, отказываясь произносить страшное требование. — Чтобы я к нему пришёл, — почти беззвучно ответил Гарри, но все в комнате его услышали. Они, конечно, начали протестовать и ссориться. Гермиона сжала его в объятиях, будто пытаясь таким образом удержать прямо здесь. Гарри же смотрел на Снейпа, пока профессор смотрел на него. В бездонных чёрных глазах вёлся расчёт и горел вопрос. Гарри склонил голову набок и кивнул.***
Гарри оставил мантию-невидимку Рону, поклявшись, что однажды вернётся за ней. Карта Мародёров аккуратно была спрятана между книгами Гермионы, альбом с фотографиями достался Мэри. Остальные вещи Гарри просто оставил в сундуке, справедливо решив, что их сохранят до его возвращения. Если Гарри когда-нибудь вернётся. Он специально снял мантию и остался в маггловской одежде, зная, как Волдеморта она раздражает. Профессор Снейп ждал его у выхода из гостиной, притаившись в одной из ниш. Его чёрные одежды отлично маскировали его в тенях Хогвартса. — Я уйду через Статую Горбатой Ведьмы, — тихо поделился Гарри, уверенно шагая рядом со Снейпом. Он отказывался плестись сзади и проявлять робость. Только не теперь, когда решение было принято. — Окажусь в Сладком Королевстве. Вызову Ночной Рыцарь и доберусь до Малфой-мэнора. — Вы возьмёте с собой исключительно палочку, мистер Поттер? — бесстрастно осведомился Снейп. Гарри пожал плечами и иронично хмыкнул, поигрывая тисовой палочкой. — Вряд ли мне нужно брать что-то ещё, профессор. Я иду туда не для того, чтобы сбегать. А любые средства защиты будут у меня отняты. Снейп смерил его пристальным взглядом. Если бы Гарри не знал лучше, он бы подумал, что видит в его чертах сожаление. — Будьте осмотрительны, Поттер. Тёмный Лорд может проявлять к вам слабость, но в ярости он скорее безумен, чем рассудителен. Не злите его. Гарри фыркнул, качая головой. Статуя Горбатой Одноглазой Ведьмы вырисовывалась в темноте. Он назвал пароль и проследил за тем, как открывается тайный ход. — Он убил миссис Уизли, чтобы выманить меня. — Он шагнул внутрь и последний раз оглянулся, гадая, увидит ли ещё Снейпа когда-нибудь. — Я буду каким угодно, но не покорным и приятным. Лицо Снейпа исказилось от раздражения, но Гарри спешно закрыл ход и быстрым шагом начал пересекать тоннель. Он боялся, что передумает, если остановится. Он всегда знал, что в некоторой степени был жертвенным агнцем. Дамблдор использовал его именно так, пусть и из благих побуждений. Цена тысяч жизней и цена одной — выбор довольно простой. Общее благо, чтобы оно сгорело в Аду. Но только сейчас он действительно почувствовал, что приносит себя в жертву. Ради того, чтобы другие могли жить. Ведь Волдеморт мог убить кого угодно, чтобы добиться внимания Гарри. Он мог взяться за других Уизли, за родителей Гермионы, за Луну, Невилла, даже Дурслей. Позволить этому продолжаться было невозможно. Гарри знал, что его не убьют, хотя также понимал: смерть — далеко не худшее, что можно сотворить с человеком. Он добровольно шёл на закланье, отложив свои планы в сторону в надежде однажды к ним вернуться. Он открыл люк в Сладком Королевстве, странно дезориентированный пустотой помещения. Пробираться сюда ночью не было его привычкой, а днём это место всегда было полно народу. Гарри не стал скрывать свой шрам или волосы. Не стал снимать очки или другим образом маскировать свою внешность. Он вышел к дороге, никого не встретив и вызвал Ночной Рыцарь. Ему пришлось ждать всего пару секунд. Трёхэтажный фиолетовый автобус пронёсся по дороге размытым пятном и остановился, едва избежав столкновения с фонарным столбом. — Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон: мы домчим вас куда угодно! Я, Стэн Шанп… — Он осёкся, взглянув на Гарри. Тень узнавания пробежала по его лицу. Он стал невероятно бледным, да так быстро, что Гарри забеспокоился, не упадёт ли Стэн в обморок. — Довезите меня до Малфой-мэнора, — смиренно попросил Гарри, положив в руку Стэна несколько галеонов. Он чувствовал себя несколько безжизненно. Стэн сжал эти галеоны в руках, смотря на него со страхом и недоумением. Гарри вошёл, огляделся, приметив множество кроватей, и уселся на одну из них, изо всех сил, вцепившись в каркас. Автобус тронулся с места. Стэн не сказал ни слова, кидая на него быстрые взгляды. Он него веяло нервозностью и страхом. Гарри понял, в чём дело, когда Стэн потянулся к своему левому предплечью. — Расслабься, Шанпайк, — крикнул Гарри, даже не доставая палочку. — Я уже еду к нему. Может быть, на него наложили Империо, которое держалось довольно слабо, если он проявлял столько неуверенности. Или же Стэн Шанпайк добровольно стал Пожирателем Смерти. Они остановились перед Малфой-мэнором. Гарри с облегчением выбрался наружу, борясь с тошнотой, которая была вызвана то ли качкой в автобусе, то ли местом назначения. Шрам горел ликованием и нетерпением. Волдеморт ждал его у ворот. Ночной Рыцарь тронулся с места с такой скоростью, что Гарри, едва из него вышедший, пошатнулся. Он сумел удержаться на ногах, но мысленно проклял Эрни и его сумасшедшее вождение. Холодные руки с длинными костлявыми пальцами и когтями вместо ногтей обхватили его за щёки. Змееподобное лицо приблизилось, глаза горели волнением и торжеством. Гарри хотелось плюнуть в него, хотелось раздавить все эти чувства, растоптать его очевидную нездоровую привязанность и сломать каждый палец, который бесцеремонно его касался. Он не сделал ничего из этого. — Мой дорогой Гарри, — благоговейно прошептал Волдеморт, жадно всматриваясь в его лицо. — Ты пришёл. Руки, так аккуратно держащие его, убивали сотни людей. Эти руки держали палочку, направленную на миссис Уизли. Гарри никогда раньше не боялся монстров. Он жил с пауками в чулане и знал, что монстров не бывает, бывают люди. И люди были куда страшнее. Однако теперь Гарри видел монстра и не мог не думать о том, каким ужасающим он был. — Мой драгоценный крестраж, — прошелестел на парселтанге Волдеморт. Гарри сощурился, оскорблённый этим снисходительным, обесценивающим его личность прозвищем. Волдеморт, безусловно, был одержим им исключительно в извращённых тонах, в которых ему виделся мир. Он крепче сжал тисовую палочку, заставляя себя не поднимать её и не проклинать убийцу, что смел трогать его своими запятнанными кровью руками. — Пошёл ты, — так же ласково прошипел Гарри. И плюнул ему в лицо.***
К сожалению, Волдеморт не расстроился из-за его выходки. Он был недоволен, но не зол, и это заставило Гарри хотеть причинить ему боль. Он желал ярости, гнева, агонии, борьбы, но Волдеморт только вытер с лица слюну и рассматривал её несколько секунд, словно мог найти что-то интересное. Гарри поднял палочку в порыве безумной злобы, но Волдеморт обхватил её за рукоять, там же, где её держал Гарри, и настойчиво отвёл от своего лица. — Она хорошо тебе послужила, — довольно сказал Волдеморт, словно не видел полыхающей перед собой ярости. — Я рад, что ты решил прийти, Гарри. Злые слёзы жгли его глаза. Гарри сморгнул их, желая вырваться из хватки Волдеморта, но понимая, что сам прыгнул в паутину этого конкретного паука. — Ты убил миссис Уизли, — невольно вырвалось у него, и Гарри проклял себя за эту слабость. У него свело челюсть от подавляемых рыданий. Комок застрял в горле, тугой и не позволяющий свободно дышать. Гарри разваливался прямо перед Волдемортом и ничего не мог с собой поделать. Он ненавидел то, что чувствовал себя преданным. — Я боялся, что никогда не получу тебя, — мягко сказал Волдеморт, будто в его словах был какой-то грёбаный смысл. Гарри мог сказать, что он пытается выглядеть извиняющимся, хотя на самом деле этот монстр не чувствовал никакой вины. Молли Уизли была средством достижения цели и отлично сыграла свою роль. — Страх потерять тебя, так и не получив. Мне пришлось идти на более решительные меры. Гарри сжал кулак и ударил его по лицу. Он сделал это слабо и с плохого угла. Рука мазнула Волдеморта по щеке, почти ничего не повредив, но заставила его немного отступить. Гарри обхватил себя руками за плечи и прошёл мимо Волдеморта, стараясь его не касаться. Ворота в Малфой-мэнор распахнулись перед ним, как гостеприимные врата в Ад. Гарри без колебаний прошёл через них, зная, что выйти обратно будет уже не так просто.